Так, спокойно, сказала я. Ули, все хорошо. Ничего плохого не происходит. Хочешь, я тебя порадую? Итак. Предсказываю: через несколько секунд ты придешь в восторг и воскликнешь: «Вау! Вау! Спасибо, милая Маша!» Маша это я, кстати.
Наверное, про предсказание это я зря. Бедолага задергался еще сильнее.
Ты меня обратишь? спросил он, чуть не плача.
Обращу? О чем это он?
Нет, я не стану тебя обращать, успокоила я парнишку. Речь пойдет о трех листочках, которые ты не донес в детинец.
Он прекратил дергаться. Испуганно затих. Спросил:
Откуда ты знаешь?
Неважно. Важно то, что они у меня. И я тебе их сейчас верну. У Руби и его друзей, кажется, нешуточная свара из-за потерянных списков.
Я отпустила пацана теперь-то он никуда не убежит, это точно и подошла к шкафчику. Открыла. Взяла листы. Повернулась к Ули, потрясая ими:
Ты можешь объяснить, что это такое?
Он замялся, потом отрицательно мотнул головой.
Почему? Не знаешь?
Он молчал, уперев взгляд в пол.
Секрет?
Молчание.
Я пробежала листы глазами. Написанные на незнакомом языке, тем не менее, списки оказались понятны. Это было странно. Впрочем, в этом безбашенном замке необъяснимых странностей было выше башен.
Списки как списки. Имена, имена, имена. Это слева. Справа напротив имен кое-где стояли цифры от единицы до четверки. Имен без цифр оказалось намного больше. И что все это значит? Распределение по каким-то группам? Каким? Вот например Виидан Марш единица. Стриин Гир тройка. И что?
Впрочем, ко мне эти списки скорее всего не имеют никакого отношения. Я протянула Ули Таю листы. Он вырвал их из моей руки и вылетел из каморки. Ладно, улетай, Ули. Доноси дальше.
Хламида, разложенная на кровати, высохла. Вот еще одна страность. Вентиляции в помещении нет, а сохнет тут все довольно быстро. Видимо, сей феномен объясняется свойствами ткани. Легкая, гигроскопичная, но в то же время теплая это я про одеяло. Удручало одно женской модой в этом мире никто не заморачивался. Фасончики еще те.
Я поужинала и решила убрать хламиду в шкафчик. Представления не имею, сколько еще будет гореть светильник, точнее его осколки. А мне пора ванну то есть, бочку принимать.
На полке в шкафчике лежал еще один трофей. Та самая тетрадка. Изучать ее содержимое пока не хотелось после ужина да с устатку клонило ко сну. А вот перепрятать ее в более надежное место не мешало. Сдается мне, тут не слишком заботятся о сохранности личных вещей работников. Комнаты не закрываются. Устроить шмон раз плюнуть.
Так. Куда спрятать? Я придирчиво оглядела комнатушку. Стол, кровать и шкаф. Никакого сейфа. Никакой скрытой от посторонних глаз ниши.
Стоп. Я вспомнила Таписа и его просьбу сделать стульчик. А друг и в моем чуланчике есть потайная кнопка? Нажму на нее дверца и откроется.
Я принялась ощупывать шершавый камень стен.
Когда я все-таки ее нашла, нажала, и из стены выехал небольшой прямоугольник, открывая тайник, то не поверила своим глазам. Стояла и тупо глядела на белый листок, покоившийся в тайнике, не желая признать, что мои поиски так быстро и так просто привели к успеху. Впрочем, если бы не мальчишка, с которым я так нелепо познакомилась, я бы не знала ни про стульчик, ни про возможность существования тайника.
Протянув руку, взяла листок. Развернула.
Прямо посередине крупными печатными буквами написано: «Не бойся. Что бы ни случилось, не бойся. Не допускай ни малейшей тени страха. Никогда и ни при каких обстоятельствах».
Вот так. Ни подписи, ни адресата. Я повертела листок. Больше на нем не было ничего.
Хм. Кто-то кого-то призывает ничего не бояться. Вполне разумное предупреждение. Весьма очевидное.
Но почему оно хранится в тайнике? Что такого в этих словах? Ну, не бойся. И все! Зачем прятать это послание?
Я пожала плечами, убрала бумагу на место. Положила в тайник тетрадку и задвинула камень обратно. С тихим щелчком он встал на место. Да, если специально не искать, ни за что не заметишь.
Надо сказать, я вовремя спрятала свои находки, потому что дверь открылась, и на пороге возникла темная фигура Кари. Он огляделся. Уведомил:
Заберу ведро.
Да, забирай, конечно. Вот только открой мне, глупой Масейе, страшный секрет Стучаться, когда входишь в комнату к даме, не принято?
Он посмотрел удивленно:
Зачем?
А вдруг я переодеваюсь?
Ну и что? Ты же не ведьма.
Да блинский ж на фиг! Ведьма, не ведьма. Какая разница?
Я что, хуже ведьмы? оскорблено спросила я.
Почему хуже. Такая же, только не ведьма.
Мне стало интересно. Хм, Ули тоже намекал на что-то такое Решила уточнить:
Раздетую ведьму видеть небезопасно?
Ну замялся Кари. Я, того-этого, ни одной раздетой не видел, но знаю, что ее лучше видеть одетой.
А то что? Испугаешься?
Умрешь, серьезно сказал Кари.
Я округлила глаза:
От ужаса?
Почему от ужаса? Просто ведьмы обычно не любят, когда их разоблачают. И убивают первыми, пока не убили их.
Бр-р-р. Он меня совсем запутал.
У ведьм, значит, есть какой-то отличительный признак?
Я даже боялась представить, какой. Наличие двух округлостей впереди? Так у меня они тоже имелись. Отсутствие мужского достоинства? Ну, так и у меня Может быть, хвост?
Есть, буркнул Кари. Но тебе об этом знать не положено.
Я не сдавалась:
А вдруг я увижу ведьму, но не буду знать, что она ведьма, а она меня возьми да убей!
Не увидишь. Руби не допустит ее появления.
Мне вдруг почему-то просто до зарезу захотелось узнать, какое отличительное свойство имеется у ведьм. В принципе, я могла бы обойтись и без этого знания. Но вдруг оно мне пригодится?
Ну, Кари, я заныла, ты ведь мой друг, правда? Скажи, чем я отличаюсь от ведьмы, а?
Кари не поддался. Отрезал:
Нет.
Взял ведро и ушел.
Я вздохнула, решила, что еще не вечер; точнее, конечно же вечер, но не в том смысле В общем, рано или поздно я все выясню и про ведьм, и про остальные загадки старого безбашенного замка. За два месяца да не выясню? Ха. И еще раз ха.
Уже направляясь в водобочковую, я услышала легкое поскребывание. Мыши?! Я взлетела на кровать и нервно огляделась. Перевела дух. Ну и трусиха ты, Машка. Тебе же ясным языком написали не бойся. А ты испугалась какой-то норушки! Да она сама тебя до одури боится.
Поскребывание повторилось. Я успокоилась и облегченно выдохнула оно доносится из-за двери. Очередной посетитель?
Я не ошиблась. За дверью переминался с ноги на ногу смущенный Тапис.
Чего скребешься? спросила я сурово, про себя радуясь: в этом мужском монастыре нашелся хоть один воспитанный человек, не врывающийся в комнату к даме без стука. Даже если она поломойка и не ведьма
Я это Спросить хочу.
Спрашивай, разрешила я с королевским великодушием.
Ты можешь это наладить еще одну рубаху?
Я изумилась. Неужели на сорванце одежда горит, как баня в сухую погоду? Отшлепаю.
Снова порвал?
Не я, Тапис скосил глаза. Мой товарищ. Вот он. Иди сюда, не боись.
Последние слова адресовались другому хоозу, которого я не видела он прятался за углом.
Хорошо, сказала я. Рубаху я, так и быть, зашью. Но давайте не сегодня, а? Устала за день. Приходите завтра.
Придем, заулыбался Тапис. Вечером, да?
Ага. Теперь все, спокойной ночи, малыши. То есть, хоозы.
Я закрыла за обрадованным мальчиком дверь и тоже улыбнулась.
Теперь я знала, кто расскажет мне все о хоозах, а-мулах и прочей живности, водящейся в стенах замка. Рубаху-то им все равно больше никто не зашьет, хе-хе. А в том, что у них для оплаты есть нечто большее, чем правдивый рассказ о жизни замка, я очень сильно сомневалась.
Во время принятия бочки повторилась вчерашняя история. Кристаллы в чаше внезапно погасли, и мне пришлось добираться до кровати впотьмах. К счастью, я уже более-менее ориентировалась в пространстве каморки, и через несколько минут провалилась в глубокий сон без сновидений.
Но перед тем, как провалиться, подумала а что, если та записка в тайнике предназначена для меня? Тогда возникает вопрос чего и когда следует бояться?
10. Попытка выяснить, что такое великий дар
«То, что зовется божественным даром,
Людям дается трудом, а не даром»
(Кажется, Геракл, но я не уверена)
Утро по традиции началось с появления доносчика. На этот раз он не стал задерживаться и пялиться на меня как на экспонат кунсткамеры, быстро поставил на стол завтрак, забрал грязную посуду и улетел. Я даже не успела спросить, как он разобрался с теми тремя листочками.
Очень хотелось достать из тайника тетрадку и почитать. Увы, увы. Едва я вылила компотик в чашку с шариками и закрыла крышку, чтобы число белых пятен не умножилось, как в каморку ввалился Алекол.
Да святится святое трио! бодро объявил он и прочертил над моей головой спираль-шапочку.
Это безобразие будет повторяться ежедневно? уточнила я.
Ты должна ответить на приветствие, сказал он и пожал плечами: а ты, мол, как хотела.
Привет, буркнула я и принялась за еду.
Ты ответила неправильно, занудел он. Надо сказать «да святится».
Да! Святится! рявкнула я.
Он искренне удивился:
Ты чего такая нервная? Плохо выспалась? Не верю! Достопочтенный Руби тщательно заботится, чтобы в стенах замка все, кто не занят тяжелым трудом, имели глубокий сон и покойный отдых.
Я поперхнулась. Откашлялась и спросила:
А это Можно только работать или спать? Просто так посидеть с книжкой или там шарфик связать нельзя?
Если это не твой талант нельзя, серьезно ответил Алекол.
Прости, не поняла. Чтобы читать книгу, нужно иметь талант к чтению книг?
Изумлению моему не было границ.
Конечно, кивнул мужчина. Хотя, не надо воспринимать все так прямолинейно. Но зачем, например, культурникам книги по магии? Или магам по искусству? Это отвлекает от развития великого дара. А если ты не развиваешь великий дар, то твой а-мул чахнет, и ты превращаешься в обычного хооза. Ты просто-напросто пустишь Каалу под хвост свой талант. Это совершенно недопустимо. Талант надо развивать и углублять.
Так, стоп.
Я жестом попросила Алекола обождать, выхлебала остатки и спросила:
Что такое хооз и а-мул?
На всякий случай встала и как бы невзначай загородила дверь. Например, если Алекол вдруг вспомнит про неотложные дела и захочет сбежать, не соизволив ответить.
Он ответил.
А-мул это великий дар. Хооз человек без дара, хозяйственный работник. Бесправный, не имеющий никаких привилегий.
Тоже мне, объяснил. Масло масленое.
И каким образом вы узнаете, что человек утратил дар? продолжила я расспросы. Может, его дар просто э-э-э уснул, затаился на время, а вы его в хоозы.
Утрату дара нельзя не заметить, сказал Алекол. Прежде всего, коол-аидр, или носитель дара, сам замечает гибель своего а-мула. А уж потом это становится очевидным для окружающих.
Я запуталась окончательно. Как человек может заметить гибель дара? Непонятно. Вчера он, к примеру, умел писать стихи, а сегодня вдруг раз и как отрезало: ни рифму подобрать, ни ямба от хорея отличить не в силах. Так, что ли? Не верю. Есть поэты, по два года не пишущие ни строчки. Сама такого знала когда-то.
Примерно это я и сказала Алеколу. Тот усмехнулся:
Писать стихи это не дар. Их и хоозы ваять могут. А вот иметь при этом а-мула, который является постоянным вдохновителем, да к тому же дает определенное положение в обществе дар, да еще какой.
Он что, материальный, этот ваш дар? Браслет какой-нибудь? Серьга в ухе?
Алекол рассмеялся, но ничего не ответил.
Нет, не браслет, конечно, и не серьга их ведь развивать нельзя. Да и погибнуть они не могут.
Так что же такое этот ваш великий дар?
Тебе этого знать необязательно, отрезал Алекол. Во многих знаниях, как говорится в вашем мире, есть многие печали.
Ага. Скажи еще много будешь знать скоро состаришься.
Пока понятно лишь одно: тайну дара он не раскроет. Почему?
Ладно, зайдем с другой стороны:
А у тебя есть дар?
Нет. Я культурник. Служу культу Великого Каала.
Значит, ты хооз?
Тоже нет. Культурники отдельная прослойка населения. Они сами по себе, не коол-аидры, ни коол-хоозы.
Ладно, пусть так. А у меня есть дар?
Он снова рассмеялся. Ответил:
У тебя его тоже нет. Знаешь, почему? У женщин не может быть аидр-мулов.
Даже у ведьм?
Он прекратил улыбаться. Ага, я, кажется, попала в точку.
Все, лекция окончена, сказал он сухо. Пропусти меня.
Я не двинулась с места.
Он повел бровями:
Тебе что, не надо сегодня работать?
Ой, надо, надо. Тут он прав. Работы вагон и маленькая тележка. Пришлось посторониться. Алекол шагнул в проем, но остановился и сказал:
Завтра приду в последний раз. Потом сама будешь приходить. Мой павильон находится в саду.
А мне можно? удивилась я.
К культурникам можно приходить всем. И всегда. Но ты заходи утром.
Я подумаю, сказала я, совершенно точно зная, что никуда приходить не собираюсь.
Алекол удалился. Я рассовала по карманам тряпки, взяла швабру и ведро с водой интересно, откуда оно появилось? Наверное, Кари принес, пока я спала и отправилась в зал, тот самый, проходной, с психоделическими картинами на стенах.
Вот же странное дело. На этот раз мне не понадобился проводник. Я совершенно точно знала нужный маршрут. Третий поворот направо, потом второй налево, потом два раза направо и один раз налево. Все. Дошла. Неужели мой топографический кретинизм поддается корректировке? Чудеса, да и только!
Зал, несмотря на вычурность и помпезность, мне нравился. Он был оазисом в каменном лабиринте коридоров, ярким пятном среди мрачного камня. Светлым, блин, лучом в темном царстве. Как бедняжка Катерина из «Грозы». И сейчас мне предстояло сделать его еще более светлым.
На подоконнике пыли мало, видимо, здесь кто-то вопреки заверениям Кари иногда вытирал. Не исключено, что своими штанами. Подоконник в зале широкий и невысокий, выполненный из единого монолита светло-розового полупрозрачного камня. Похоже на кварц. Интересно, удобно ли на нем сидеть? Я тут же проверила. Удобно!
А за окном
Я тут же забыла про уборку.
За окном раскинулся замковый парк. Ух, какой огромный! Эх! Ровными рядами вдоль дорожек, выложенных камнями, росли кусты и деревья. На круглых и прямоугольных клумбах бушевало яркое разноцветье. Я поискала глазами домик Алекола. В дальнем углу сада за деревьями просматривалась какая-то крыша. Наверное, это он и есть.
Прямо под окном маячил какой-то тип в черной кожанке с металлическим заклепками, эдакий средневековый металлист. Впрочем, не металлист на его поясе я заметила ножны. Наверное, стражник. Я постучала в стекло и помахала рукой. Он заозирался, увидел меня, отшатнулся и сделал рукой тот же жест, что Алекол спираль в воздухе. Осенил меня, значит, круговым знамением. Я показала ему язык, слезла с подоконника и отправилась скрести, мыть и вычищать.
В принципе, работа предстояла несложная. Как я уже говорила, грязи как таковой не наблюдалось, лишь такая же мелкая крошка, как и вчера в коридоре. Надо попросить у Кари перчатки, вспомнила я, иначе все руки изрежу некоторые мелкие камушки тут тоже были весьма острыми. Я аккуратно собирала их мокрой тряпкой и прополаскивала ее в ведре. Несмотря на предосторожности, ладони уже слегка саднило.
Абстрактные картины так и притягивали взгляд. Нет-нет, да и поглядывала на них. Что за местный Кандинский эдакую психоделику изобразил? Определенно, у него имелся дар. Я в очередной раз скользнула взглядом по живописи, и вздрогнула. Узор на одной из картин, синей, прямо на моих глазах чуть-чуть изменился спираль, расположенная в центре, закрутилась немного туже. Я потерла глаза, проморгалась. Показалось или нет?
Постояла, понаблюдала. Больше никаких движений не заметила. Наверное, показалось.
За диванчиком, аккурат у стены, валялись несколько скомканных бумажек. Я попыталась отодвинуть диванчик. Ничего не вышло, даже на миллиметр не сдвинула. То ли он намертво приделан к полу, то ли слишком тяжел. Пришлось подтыкать подол и, расплющившись, забираться под диван.