Полковник поднял руки:
Петух в порядке.
Весь фасад здания занимала красочная: «Полуночная девственница».
Девственница красовалась в бальном платье, причем одна нога у нее была обнажена почти целиком. Полковник бродил вокруг кинотеатра, пока вдали не засверкали молнии и не загрохотал гром. Тогда он отправился на поиски.
В доме покойника ее не было. И домой она не возвращалась. Часы на стене остановились, но полковник прикинул, что до комендантского часа осталось совсем немного. Он ждал, слушая, как приближается гроза. И уже было собрался продолжить поиски, как жена наконец вернулась. Он отнес петуха в спальню. Жена переоделась и вышла в гостиную, где полковник успел завести часы и теперь ждал сигнала комендантского часа, чтобы пустить их.
Где ты была? спросил он.
Да так отмахнулась жена. Не глядя на мужа, она зачерпнула стакан воды из кувшина и вернулась в спальню. Кто бы мог подумать, что сегодня дождь начнется так рано?
Полковник промолчал. Услышав звуки горна, он пустил часы, закрыл окно и вернул стул на место. Когда он вошел в спальню, жена молилась с четками в руках.
Ты мне не ответила, сказал полковник.
Что?
Где ты была?
Да заговорилась, сказала она. Я ведь столько времени не выходила из дому.
Полковник подвесил гамак. Запер дверь, распылил средство от насекомых. Затем поставил лампу на пол и лег.
Не понимаю я тебя, с грустью произнес он. Самое плохое в бедности это то, что она вынуждает говорить неправду.
Жена глубоко вздохнула.
Я ходила к падре Анхелю. Хотела занять у него под обручальные кольца.
И что он тебе сказал?
Сказал, что закладывать святыню грех. Она опустила москитную сетку. А два дня назад я пыталась продать часы. Но их никто не берет. Сейчас и совсем новые часы со светящимися цифрами продаются в рассрочку. По ним можно узнать время даже в темноте.
Полковник понял, что за сорок лет общей жизни, общего голода и общих лишений он так и не узнал как следует свою жену. Наверное, любовь их тоже постарела.
И картина никому не нужна, почти у всех есть такие же. Я ведь даже в турецкие лавки заходила.
Полковник ощутил горечь во рту.
И теперь все на свете знают, что мы умираем от голода.
Я устала, сказала жена. Мужчины совершенно не думают о хозяйстве. Сколько раз я ставила на плиту котелок с камнями, чтобы соседи не догадались, что мы давно ничего не варим.
Полковник готов был сгореть со стыда.
Это унизительно, сказал он.
Жена откинула москитную сетку и подошла к гамаку.
Я больше не намерена соблюдать условности и притворяться, сказала она. Хватит с меня разговоров о чести и достоинстве. Ее лицо потемнело от гнева.
Зато на лице полковника не дрогнул ни один мускул.
Двадцать лет ждать манны небесной, которую тебе обещают после каждых выборов, и в конце концов лишиться сына, продолжила она. Вот и все, чего мы добились.
К подобным упрекам полковник уже привык.
Мы исполняли свой долг, сказал он.
А эти, в сенате, двадцать лет исполняли свой, получая по тысяче песо в месяц, парировала же-на. Посмотри на кума Сабаса: у него столько денег, что они не помещаются в его двухэтажном доме. А ведь он пришел в город простым бродячим торговцем. Наматывал на шею змею и ходил так, предлагая лекарства.
Но он умирает от диабета, сказал полковник.
А ты умираешь от голода, сказала жена. Пойми наконец: достоинством сыт не будешь.
Сверкнула молния. Гром загрохотал над улицей, ворвался в спальню, прокатился под кроватью, словно груда камней. Жена метнулась за четками.
Полковник улыбнулся.
Это тебе за то, что не умеешь сдерживать свой язык. Я всегда говорил, что Бог мой союзник по партии.
Но на самом деле полковнику было не до шуток. Уже через минуту он потушил лампу и погрузился в невеселые думы. Темнота то и дело разрывалась вспышками молний. Полковнику вспомнилось Макондо. Десять лет ждал он, когда Неерландия выполнит свои обещания. Однажды во время сиесты он сквозь сон увидел, как к нему приближается желтый пыльный состав, переполненный задыхающимися от жары мужчинами, женщинами, животными, которые теснились даже на крышах вагонов. Начиналась банановая лихорадка. За какие-то сутки городок преобразился. «Уеду, сказал тогда полковник. Меня мутит от запаха бананов». И он уехал из Макондо обратным поездом в среду, 24 июня 1906 года, в два часа восемнадцать минут пополудни. Понадобилось полстолетия, прежде чем полковник понял, что не знал ни минуты покоя с тех пор, как была сдана Неер- ландия.
Он открыл глаза.
Значит, и нечего больше об этом думать.
О чем?
Да о петухе, сказал полковник. Завтра же продам его куму Сабасу за девятьсот песо.
* * *
Через окно в контору долетали жалобные стоны кастрированных животных и крики дона Сабаса. «Если он через десять минут не появится, я уйду», решил про себя полковник после двух часов ожидания. Но ждал еще двадцать минут. Когда он наконец совсем собрался уходить, в конторе неожиданно появился дон Сабас в сопровождении работников. Несколько раз он прошел мимо полковника, даже не взглянув на него. И только когда работники ушли, он заметил полковника.
Вы меня ждете, кум?
Да, сказал полковник. Но если вы очень заняты, я могу прийти позже.
Дон Сабас был уже за дверью и не услышал его.
Сейчас вернусь! крикнул он.
Полдень выдался знойным. Контору заливал нестерпимо яркий свет с улицы. Разомлевший полковник прикрыл глаза, и перед его мысленным взором возникло лицо жены. В контору на цыпочках вошла жена дона Сабаса.
Устраивайтесь поудобнее, кум, сказала она. Сейчас задерну шторы, а то здесь настоящее пекло.
Полковник смотрел на нее непонимающим взглядом. А она задвинула шторы и продолжала говорить в полумраке.
Вы часто видите сны?
Иногда, ответил полковник. Ему было стыдно, что он задремал. И почти всегда мне снится, будто меня окутывает паутина.
А меня каждую ночь мучают кошмары, сказала женщина. И вот я решила узнать, кто эти люди, которых я вижу во сне. Она включила вентилятор. На прошлой неделе у моего изголовья появилась незнакомая женщина. Я набралась смелости и спросила, кто она такая. И она ответила: «Я та женщина, что умерла в этой комнате двенадцать лет назад».
Всего два года минуло, как этот дом построили, сказал полковник.
То-то и оно, сказала жена дона Сабаса. Это значит, что даже мертвецы ошибаются.
Под жужжание вентилятора сумрак сгущался быстрее. Полковнику было не по себе, его угнетала собственная вялость и болтовня женщины, которая от снов перешла к тайне переселения душ. Он ждал паузы, чтобы распрощаться и уйти, но тут в контору вошел дон Сабас в сопровождении управляющего.
Он открыл сейф, вручил управляющему пачку денег и сделал кое-какие распоряжения. Управляющий раздвинул шторы и начал пересчитывать деньги. Дон Сабас посмотрел на полковника, сидевшего в глубине конторы, однако и не подумал подойти к нему, а продолжал беседовать с управляющим.
Я уже четыре раза разогревала тебе суп, сказала женщина.
Да хоть десять раз, ответил дон Сабас. Не действуй мне на нервы.
Когда он снова собрался уходить, полковник поднялся. Дон Сабас, уже взявшийся за ручку двери, остановился.
Что там у вас, кум?
Полковник заметил, что управляющий смотрит на него.
Да ничего, кум, сказал он. Я хотел бы поговорить с вами.
Так говорите прямо сейчас. Я тороплюсь.
Дон Сабас нетерпеливо поигрывал ручкой двери. Полковник чувствовал, как уходят секунды самые долгие пять секунд в его жизни.
Я по поводу петуха, стиснув зубы, пробормотал он.
Дон Сабас наконец открыл дверь.
По поводу петуха, повторил он с улыбкой и подтолкнул управляющего в сторону коридора. Пусть весь мир провалится в тартарары, а мой кум все равно не перестанет носиться со своим петухом.
И добавил:
Хорошо, кум. Я сейчас вернусь.
Полковник неподвижно стоял посреди конторы, пока их шаги не смолкли в конце коридора. Тогда он вышел наружу и зашагал по улице, застывшей в воскресной сиесте. У портных в мастерской никого не было. Консультация врача не работала. Никто не стерег товары в витринах у сирийцев. Река блестела, как стальная лента. Какой-то человек спал в порту на четырех бочках с нефтью, надвинув на лицо шляпу от солнца. Полковник шагал к дому, уверенный, что он единственный в городе, кто осмелился выйти в такое время на улицу.
Жена ждала его с полным обедом.
Я купила все это в долг и обещала, что заплачу завтра утром, объяснила она.
За обедом полковник рассказал ей о том, как он провел в конторе дона Сабаса последние три часа. Жена слушала его с раздражением.
Тебе просто не хватает твердости, в конце концов сказала она. Ты ведешь себя так, будто просишь милостыню. Надо было отозвать кума в сторонку и, не тратя лишних слов, объявить ему: «Кум, я решил продать вам петуха».
Если бы все на свете было так просто, сказал полковник
Жена хлопотала с самого утра. До его прихода она приводила дом в порядок и потому была одета довольно необычно: старые ботинки мужа, клеенчатый фартук, голова обмотана цветастой тряпкой, завязанной узелками на ушах.
У тебя совсем нет деловой хватки, сказала она. Продавать надо так, будто ты покупаешь.
В своем наряде жена выглядела довольно забавно.
Оставайся во всем этом, улыбаясь, прервал он ее. Ты похожа на человечка, который изображен на коробке с овсянкой.
Она сняла тряпку с головы.
Я говорю с тобой серьезно. Сейчас я отнесу петуха к куму, и бьюсь об заклад на что хочешь: через полчаса я вернусь и принесу девятьсот песо.
Вижу, от такой суммы у тебя голова закружилась, сказал полковник. Ты уже начинаешь ставить на петуха. Ему стоило большого труда ее отговорить. С самого утра она подсчитывала в уме их расходы на ближайшие три года, когда им больше не придется каждую пятницу гадать, как бы свести концы с концами. Она приготовилась получить девятьсот песо. Составила список самых необходимых вещей, не забыв о новых ботинках для полковника. Нашла в спальне место для зеркала. Внезапное крушение всех планов вызвало в ней смешанное чувство стыда и досады.
Она прилегла отдохнуть, а когда встала, полковник сидел во дворе.
Ну и что ты теперь делаешь? спросила она.
Думаю, сказал полковник.
Ну тогда я спокойна. Лет через пятьдесят мы наверняка получим эти деньги.
Но на самом деле полковник уже сам решил продать петуха сегодня. Он представил себе, как дон Сабас одиноко сидит перед вентилятором в ожидании ежедневного укола. Полковник заранее знал, что ему скажет кум.
Возьми с собой петуха, твердила жена. Товар надо показывать лицом.
Но полковник отказался. Она проводила его до калитки, не теряя последней отчаянной надежды.
Да пусть его там ждет хоть целое войско, сказала она. Возьми его за руку и не отпускай, пока он не заплатит девятьсот песо.
Люди подумают, что мы готовимся совершить налет.
Жена пропустила его слова мимо ушей.
Помни, что хозяин петуха ты, растолковывала она. Что не кум тебе, а ты ему делаешь одолжение.
Хорошо.
Дон Сабас сидел с врачом в спальне.
Воспользуйтесь случаем и поговорите с ним прямо сейчас, сказала полковнику жена дона Сабаса. Он собрался в имение и сейчас консультируется с доктором насчет режима. Раньше четверга не вернется.
Полковником овладели противоречивые чувства. С одной стороны, он твердо решил продать петуха, с другой жалел, что пришел именно сейчас: через час он мог бы уже и не застать дона Сабаса дома.
Я могу подождать, сказал он.
Но женщина и слышать ничего не желала. Она проводила его в спальню, где дон Сабас сидел в одних трусах на огромной пышной постели, уставившись на врача бесцветными глазами. Полковник подождал, пока врач, нагрев пробирку с мочой пациента, понюхал пар и одобрительно кивнул дону Сабасу.
Лучше бы его сразу расстрелять, сказал врач полковнику. Диабет чересчур долгий способ избавления от богачей.
У вас уже почти получилось это с помощью ваших проклятых уколов инсулина, сказал дон Сабас и подпрыгнул на своих дряблых ягодицах. Ничего, я крепкий орешек, вам не по зубам. И обратился к полковнику: Проходите, кум. Утром я побежал догонять вас, да где там Даже шляпы вашей не увидел.
Я не ношу шляпы, чтобы ни перед кем ее не снимать.
Дон Сабас начал одеваться. Врач сунул в карман пиджака пробирку с кровью для анализа, после чего навел порядок в своем саквояже, и полковник решил, что тот собирается уходить.
На вашем месте, доктор, я прислал бы куму счет на сто тысяч песо. Тогда он не был бы так занят.
Я уже предлагал ему пари на миллион, сказал врач. Лучшее лекарство от диабета бедность.
Спасибо за рецепт, сказал дон Сабас, пытаясь втиснуть свой объемистый живот в брюки для верховой езды. Но ради вашего же блага я не воспользуюсь им чтобы избавить вас от несчастья быть богатым.
Врач полюбовался своими зубами, отражавшимися в никелированном замке саквояжа. Потом не торопясь взглянул на часы. Дон Сабас, натягивавший сапоги, вдруг обратился к полковнику:
Ну, кум, что там у вас с петухом?
Полковник заметил, что врач тоже прислушивается к нему, и, сжав зубы, пробормотал:
Ничего, кум. Просто я пришел продать его.
Дон Сабас наконец справился с сапогами.
Ну и прекрасно, кум, сказал он ровным голосом. Это самое лучшее, что вы могли придумать.
Я слишком стар для подобных дел, оправдывался полковник, глядя в непроницаемые глаза врача. Будь я лет на двадцать моложе, все было бы по-другому.
Вы всегда будете на двадцать лет моложе своего возраста, откликнулся врач.
Полковник перевел дыхание. Он ждал, что дон Сабас скажет еще что-нибудь, но тот молчал. Надел кожаную куртку на молнии и направился к двери.
Если хотите, потолкуем на следующей неделе, кум, сказал полковник.
Именно это я и собирался вам предложить, ответил дон Сабас. У меня есть клиент, который, может быть, даст за вашего петуха четыреста песо. Но придется подождать до четверга.
Сколько? спросил врач.
Четыреста песо.
Я слышал, он стоит гораздо дороже, заметил врач.
Вы же мне говорили, девятьсот песо, напомнил полковник, ободренный поддержкой врача. Это лучший петух во всем департаменте.
В другое время за него спокойно дали бы и тысячу, объяснил дон Сабас врачу. Но сейчас никто не решится выпустить на арену хорошего петуха. Всегда есть риск получить пулю во время боя. Он взглянул на полковника с наигранным сочувствием. Именно это я и хотел вам сказать, кум.
Полковник кивнул головой.
Понятно.
Он шел по коридору последним. Врача задержала в гостиной жена дона Сабаса. Она попросила лекарства «от этих недомоганий, которые возникают ни с того ни с сего, и ты не можешь понять, что с тобой такое». Полковник ждал врача в конторе. Дон Сабас открыл сейф, рассовал деньги по всем карманам и напоследок вручил четыре бумажки полковнику.
Тут шестьдесят песо, кум, сказал он. Рассчитаемся, когда продадите петуха.
Полковник шагал с врачом мимо портовых магазинов и складов, которые начали оживать с наступлением вечерней прохлады. Груженный сахарным тростником баркас проплыл вниз по течению. Полковник вдруг заметил, что врач сегодня особенно неразговорчив.
А как вы себя чувствуете, доктор?
Врач пожал плечами.
Так себе, ответил он. Думаю, мне тоже не мешало бы показаться врачу.
Сезон дождей, сказал полковник. Вот и у меня внутри беспорядок.
Врач внимательно посмотрел на него, не так, как смотрят на пациентов. Потом по очереди поздоровался с сирийцами, сидевшими перед своими магазинами. Возле приемной врача полковник снова заговорил о петухе.