Нет уж, воспоминание о ночи и разговоре с мужчиной из Лестры я сохраню в памяти, как драгоценную искру.
Хоть ей и не суждено превратиться в пожар.
Глава 6. Уроки матушки Этеры
Рамона
Бессонная ночь давала о себе знать: я давила зевки и украдкой терла глаза. Старалась не думать о том, что в моем доме до сих пор гостят люди с равнины, не представлять, о чем сейчас говорят и чем занимаются.
Интересовал меня, по правде говоря, лишь один человек. Тот, кто посоветовал не принимать все близко к сердцу, а я, будто назло, пошла наперекор.
Прекращайте разговоры! прогремел строгий голос матушки Этеры, и она зазвенела бронзовым колокольчиком. Урок продолжается.
Одной из обязанностей жриц было обучение детей родовому искусству и истории нашего народа. Сегодня здесь собрались шумные болтливые пятилетки всего несколько дюжин. С каждым годом детей рождалось все меньше, а старики шептались по углам, что мы вырождаемся, да и вообще конец света близок.
Запылали кварцевые светильники, тени выткали на стенах узоры. При должной фантазии можно было разглядеть в них зубастых чудовищ или подгорных духов: горбатых, хромых, с длинными тонкими лапами. Когда-то я их боялась.
Детишки уселись полукругом, перед ними в каменном кресле Верховная, и я за ее спиной. В последнее время она часто требовала сопровождать ее. С чего бы? В голове так некстати закрутились обрывки подслушанного разговора между матушкой Этерой и моим отцом. Неужели он хранил в себе зерно истины? И неужели это не просто честолюбивые мечты жадного старика?
Каждый раз, когда я об этом думала, под ногами разверзалась пропасть без дна. И я летела в нее, беспомощно размахивая руками.
Я поежилась и переступила с ноги на ногу. Показалось, будто тени вокруг стали гуще, направились ко мне.
Миром правили древние боги, звучал монотонный голос Верховной жрицы, они поделили между собой реки, лес, пустыню, горы, равнины и край вечной мерзлоты. Льенна, как их называют?
Девочка с туго заплетенными косами и большими испуганными глазами подскочила как ужаленная и затараторила:
Матерь Гор, Мать Снегов, Отец Пустыни, Отец Всех Вод, Матерь Лесов и Отец Равнин, слова отскакивали от зубов, словно ее много раз заставляли это повторять.
Верно, дитя, Верховная удовлетворенно кивнула. Потом наша светлая богиня вырастила из своей крови каменное древо, и нет на свете ничего крепче. Оно проросло глубоко под землей, ветви и ствол его удерживают Западные горы, а корни питаются подземным огнем. Кто знает, что было дальше?
Это знали все еще с колыбели, каждый родитель считал своим долгом предостеречь дитя и внушить страх и недоверие к нашим заклятым друзьям. Истории и легенды испокон веков передавались из уст в уста.
Однажды она полюбила Отца Равнин, и силой ее любви каменное древо зацвело, начал мальчишка с забитым носом. Он поднялся с места, шмыгнул, утерся рукавом и продолжил: А потом из алых, как кровь, цветов появились первые искатели.
В детстве я не раз представляла себе эти события, они кружили в голове, словно цветная сказка из книги, которую мама однажды принесла с лестрийской ярмарки. Только отец разгневался, увидев ее, и куда-то спрятал. Или сжег.
У других богов дети были?
Да, были. Например, Отец Равнин оросил своей кровью пшеничное поле, и из него, как семена, проросли воины и землепашцы.
Верховная слушала, сложив руки на животе и милостиво кивая. Потом взяла слово.
Но счастье нашей богини было недолгим, Матушка Этера опустила руки на подлокотники и сжала. Голос ее наполнился осуждающими нотками. Коварный Отец Равнин использовал ее любовь, а после разбил сердце. Матерь Гор в отместку прокляла его детей, жрица, как коршун, оглядела собравшихся. Они стали обычными, и очень редко в ком-то из них вспыхивал Дар. Все-таки богиня была женщиной, разбитое сердце долго болело и начало гаснуть, и однажды она не смогла вынести этой боли ушла в земную твердь, отдав последние силы древу, растворившись в нем. Оно питает и защищает наши горы, скрывает Антрим от глаз чужаков, а в уплату жрицы постоянно делятся с ним своими жизненными силами, своим драгоценным Даром. Мы не должны допустить, чтобы жертва богини забылась, не должны повторить Ее ошибку.
Малыши слушали, затаив дыхание и даже перестав моргать. То ли история их так увлекла, то ли просто боялись главной жрицы, ее сурового тона и ледяного взгляда.
Такова Ее воля. Мы должны остерегаться тех, кто живет вне нашего мира, кто улыбается в лицо, пряча за спиной топор.
Даже меня от слов Верховной пробрала дрожь, что уж говорить о маленьких детях!
Они такие же злые, как их грешный бог. Если бы не защита, которую поддерживают жрицы, они давно бы извели нас под корень.
А мне верить в это не хотелось. Сердце твердило, что на равнинах есть прекрасные, добрые, милосердные люди. И как в насмешку память услужливо подкинула образ светлоглазого лестрийца.
Зверя-из-Ущелья.
Но разве назовут хорошего человека Зверем?
В раздумьях я не заметила, как закончился урок, и малышня торопливо покинула зал. Вдруг запястье полыхнуло, будто на него плеснули кипятком серебряный браслет сообщил, что отец требует меня к себе. Сейчас же.
Матушка, позвольте покинуть вас, я продемонстрировала светящийся сапфир и коротко поклонилась.
Старейшина Роран сейчас с лестрийцами, она нахмурилась и недовольно поджала губы. Что ему от тебя нужно?
Сердце забилось чаще. Зачем я понадобилась отцу именно сейчас? Что-то произошло? Думаю, причина серьезная, иначе бы меня не трогали.
Я не знаю. Но ослушаться не могу.
Она понимала это. Воле старейшин не противятся. Девять мудрых мужей испокон веков управляют Антримом, как заботливые пастыри защищают и наставляют нас.
Не нравится мне это, она хлопнула ладонями по подлокотникам и решительно поднялась. Вот что, Рамона. Я иду с тобой.
Матушка Этера была из тех, кто выступал против приглашения чужаков во главе с лордом Брейгаром в наш дом. «Это как запустить мышей в амбар», говорила она.
Вы не доверяете мне?
Я не доверяю чужакам.
Новость не вызвала у меня восторга. Но Верховную тоже можно понять: она в ответе за каждую воспитанницу, да и, в конце концов, кто я такая, чтобы спорить с ней? Даже посвящение пока не прошла.
Не думаю, что кому-то из них может прийти в голову причинить мне вред, заметила осторожно.
Тебе вредно много думать, одернула матушка, сверкнув глазами с веерами черных ресниц.
Иногда я думала, что она была красивой в юности, даже сейчас тень этой красоты читалась на лице. Но вечно строгое и недовольное выражение делали ее похожей на каменную статую.
Пешком отправимся. Не будем тратить силы на врата.
Пешком так пешком. Разве можно отказать Верховной в удовольствии позлить отца задержкой? Уже много лет замечаю между ними негласную вражду оба властолюбивые и слишком гордые, чтобы кому-либо подчиняться.
Эх, а сами говорят, что все это пороки, которые надо безжалостно давить в себе, как и жадность, и страсть, и много чего еще. Поговорка о бревнах в глазу явно о них.
Что ты летишь, как девчонка босоногая? Не терпится снова увидеть этих чужаков? едко осведомилась матушка Этера.
Как у нее удается так хорошо меня стыдить? Что мигом вспыхивают уши, и хочется провалиться сквозь землю.
Ты не ребенок уже, Рамона. Пора взрослеть.
И мы пошли чинно, степенно, сложив руки на животе. Сначала матушка, а я на шаг позади. Лицо бесстрастное, подбородок выше, не забывать приветствовать собратьев снисходительными кивками. Пусть любуются и трепещут перед жрицами, но близко подходить не смеют.
Сегодня я была одета не в простую одежку, перемазанную горной пылью, а в нарядное жреческое платье. Темно-красное, под цвет маков, шитое золотой канителью, с россыпью самоцветов на подоле. Когда я шла, он раскрывался подобно лепесткам, являя нижнюю юбку цвета осенней листвы. Наряд закрывал меня от подбородка до мысков сапог, волосы были убраны наверх и переплетены нитями каменного бисера, на шее и руках ворох амулетов.
Интересно, Реннейр тоже там? С моим отцом и лордом?
Сегодня он увидит меня одетой, как женщина, а не как беспризорный мальчишка. От этой мысли в груди стало горячо, и я опустила глаза в пол, чтобы Верховная не уловила даже отголоска моих мыслей.
Когда бесконечная вереница коридоров и переходов осталась позади, перед нами раскрылась арка, за ней просторный зал с круглыми окнами из тончайших каменных пластин. Солнечные стрелы пронзали их, и на стенах играли лиловые и голубые всполохи. Матушка Этера, полная достоинства, первой шагнула внутрь. Я неуверенно семеня, за ней. Смелость покинула меня, стоило переступить порог.
Потому что первым, кого я увидела, был Ренн.
Он стоял за спиной своего лорда, как неподвижный страж, сложа руки за спиной и гордо развернув плечи. На миг я залюбовалась точеным профилем и забыла, как передвигать ноги. Каким-то чудом не распласталась на полу, запнувшись о подол. Вот было бы зрелище!
Он с бесстрастным выражением лица повернул голову в мою сторону, скользнул взглядом так, будто не вспомнил А потом наши взгляды пересеклись.
Сразу стало душно, и меня бросило в жар. Узнал все-таки! Глаза расширились в изумлении, а я наконец-то разглядела их цвет.
Как вода в горном ручье. Прохладно-синие таких я ни у кого еще не встречала. А на контрасте с темными волосами и загорелой обветренной кожей и вовсе невероятные.
Верховная! раздался зычный голос отца, вырывая меня из оцепенения. Ты тоже решила почтить нас своим присутствием? Неужели в святилище закончились дела?
Жрица не обратила внимания на колкость, лишь выше вздернула подбородок.
Мои дела закончатся тогда, когда горы заберут себе мое тело.
Пока они обменивались любезностями, я огляделась. Все девять старейшин были здесь, восседали в креслах, и лорд Брейгар занимал среди них почетное место. Сейчас, когда я смогла разглядеть его ближе, в глаза бросились уже знакомые черты: нос, губы, подбородок.
Это моя дочь. Ее целительский дар не знает себе равных, гордо произнес отец, бросив кивок в мою сторону.
Он нечасто меня хвалил и сейчас просто хвастался одаренной дочерью: смотрите, я владею сокровищем! Завистливые или восхищенные взгляды ему что мед, а я вещь.
Я ведь не Орм.
Помощь Каменной жрицы будет для нас честью. Я чувствовала изучающий взгляд лестрийского правителя и старалась не смотреть на человека за его спиной. Опасно это. Незачем показывать интерес к Реннейру, это может плохо кончиться для нас обоих.
Другой старейшина взял слово:
Сын нашего дорогого гостя повредил ногу. Матушка Этера, позволите ли вашей воспитаннице провести ритуал?
Я физически чувствовала недовольство Верховной, потому что разрешение у нее спрашивали лишь формально.
Не вижу причин отказывать, сухо кивнула жрица и отошла в сторону.
Только сейчас я заметила сидящего на скамье у стены юношу примерно моего возраста. Того самого, с «желтыми» волосами. Он был бледен, по лбу горошинами катился пот, губа подрагивала. Пострадавшую ногу парень вытянул вперед: боль терзала его, но лестриец пытался храбриться.
Да уж, бедолага. В горах с непривычки можно не только ногу сломать, но и шею. Представляю, как ему, наверное, стыдно показать слабость на глазах у всех. Наверняка и лорд наедине потом всыплет за то, что опозорил и заставил помощи просить.
Я поймала взгляд отца, тот сделал знак бровями, мол, поторапливайся.
Не говоря ни слова, приблизилась и опустилась на низкий табурет у ног сына лорда. Чувство, что все взгляды сейчас устремлены на меня, как и чужая нежеланная близость, нервировали.
Я часто оказывала помощь искателям и успела в этом поднатореть: лечила, помогала в родах, заживляла раны, полученные в штольнях и в мастерских. То невнимательный юнец палец молотком пришибет, то обожжется, то о режущий диск поранится. Дар целительства, как и дар врат, считался редким у искателей. Иногда я недоумевала: за какие заслуги или провинности матерь Гор наградила меня ими.
Мое имя Демейрар Инглинг, сообщил сын Брейгара вполголоса. Я награжу тебя за услугу, жрица. Щедро награжу.
Мне не нужна награда.
Мой ответ ему не понравился сын лорда недовольно дернул краем рта и нахмурился. Матушка Этера говорила, что мужчинам нравится притворяться великодушными, посылать щедрые дары и сулить помощь, но стараются они не ради тебя, а ради удовлетворения собственного тщеславия. Им нравится возводить себя на пьедестал и видеть полный восхищения женский взгляд. Ведь так приятно быть героем в глазах слабой и глупой женщины.
После нравоучений Верховной хотелось спрятаться в дальний угол и носа оттуда не показывать, чтобы не дай Матерь не наткнуться на сильного представителя рода человеческого.
Но на размышления не было времени. Я сняла с пояса мешочек. Внутри хранились самые нужные и полезные артефакты, я почти не расставалась со своими сокровищами и верными помощниками. Здесь не все, но самое главное: и кровь остановить, и заразу уничтожить, и боль унять.
Оказалось, что Демейрар оступился и порвал связку на лодыжке. Нога в этом месте распухла и налилась синевой. Выудив из мешочка амулет, золотую спираль с дымчатым кварцем в середине, я приступила к лечению.
Камень мягко светился, когда я читала молитву Матери Гор, прося исцелить этого человека. Держала артефакт за цепочку, и спираль вращалась, забирая боль, собирая из моих жил целительную магию и вливая ее в конечность Демейрара.
Я не отрывалась от процесса, но чувствовала, что юноша безотрывно на меня глазеет. Это было неприятно. Все наши знали, что жрица не женщина, не объект для вожделения, не украшение дома. Она не жена никому, но сестра для всех. Хотя, повзрослев, я украдкой ловила на себе заинтересованные мужские взгляды.
«Если бы не твое предназначение, давно была бы замужем», так говорили подруги, вздыхая.
Эта мысль кольнула сердце тонкой иглой. Как и то, что за спиной, в паре десятков шагов, стоял Зверь-из-Ущелья и делал вид, что не знает меня. Интересно, как бы отреагировали собравшиеся, узнай они о нашей ночной встрече? О, был бы скандал, определенно.
Даже захотелось посмотреть на вытянувшиеся лица матушки Этеры и отца.
«Не принимай близко к сердцу»
И снова эти слова вышибли воздух и спустили на землю с небес. Память была немилосердна к пустым девичьим мечтам.
Увязнув в своих мыслях, я не сразу поняла, что плеснула слишком много сил, и магия едва не опалила Демейрару ногу. Но отек уже сошел, а кожа вернула здоровый розовый цвет теперь он обязательно поправится. Юноша подвигал ногой, показывая, что все в порядке.
Я закончила. Еще немного поболит, но заживет быстро, убрав артефакт в мешочек и стараясь лишний раз не смотреть на сына лорда, сцепила руки на животе и отошла.
Слова одобрения и восхищения пронеслись мимо меня, мне попросту не было до них дела, потому что я, ища поддержку в лице Верховной, обнаружила кое-что интересное. Матушка Этера не мигая глядела в сторону лестрийцев. На первый взгляд ее нельзя было ни в чем заподозрить, но я давно научилась читать эмоции жрицы, даже те, что она пыталась скрыть от всех.
Она смотрела на кого-то из чужаков. Смотрела так, будто пыталась что-то понять или вспомнить. Пальцы ее с силой впивались друг в друга, плечи были напряжены, губы побелели.
В чем дело?
Но разгадать эту загадку не получилось, отец жестом сделал знак свободна. И не было ни малейшего шанса воспротивиться. Уходя, в последний раз обернулась на Ренна, стараясь запомнить, запечатлеть в памяти его образ.
Как же быстро все произошло. Слишком быстро! Я не успела опомниться, не успела осознать, а тут и расставаться пора.