Но Любы нынче, как назло, не было, она пропадала на каких-то мифических далёких островах в Индийском океане, что же касается внука Борьки или верного попугайчика Вовы, то ни тот, ни другой ни в малейшей степени не могли понять, а тем паче разделить его теперешнее состояние.
Ах, Люба, Люба
А ещё называется жена!..
На редкость бездушные создания эти женщины! Просто удивительно, как она не чувствует, что она так нужна ему сейчас, что её место здесь, потому что на самом деле то, что происходит с ним, неизмеримо важнее идиотских неурядиц с тупыми туристами, срывающимися с поводка сразу после пересечения границы
Виктор вздрогнул, с удивлением глядя на что-то вопящего и активно жестикулирующего Борьку. В уши резко ворвался назойливый дверной звонок.
Кто бы это мог быть?
Он успокаивающе улыбнулся взволнованному ребёнку, подмигнул ему и отправился открывать.
На пороге стоял Гена, держа в руках починенный видеомагнитофон.
Здоров, Борисыч! осклабясь, затараторил телемастер. А я мимо ехал, дай, думаю, заскочу, может, ты дома. У меня в мобиле батарейка села, звонить неоткуда. Ну, видишь, всё нормально, застал, значит. Я это всё сделал, почистил, посмотришь, как работает. На, держи, я заходить не буду, тороплюсь, клиентка одна ждёт, сам понимаешь!
Он лукаво подмигнул и коротко хохотнул, блеснув золотой фиксой.
Сколько с меня? усмехнулся неуёмности мастера Виктор.
Потом сочтёмся, я на днях забегу. Ты, главное, проверь, как работает. А ты чего, болеешь, что ли? вдруг озаботился Гена.
Да нет, всё в порядке.
Ну смотри, а то чё-то вид у тебя смурной. Ты, кстати, в салон-то звонил?
Нет пока, покачал головой Виктор.
Вот это зря! огорчился мастер. Ты это дело не откладывай! Я тебе говорю, Борисыч, такой кайф словишь, про все свои проблемы забудешь! Главное в жизни не зацикливаться, правильно? Я вот вчера в одном месте был, первый раз, кстати, такой улёт!.. В общем, потом как-нибудь расскажу подробно, а то спешу сильно. Но это место, то, что я тебе телефон дал, тоже хорошее, так что ты позвони, не тяни! Спасибо мне потом скажешь!
Ладно, позвоню, пообещал Виктор, понимая, что иначе разговор будет длиться бесконечно.
Ну вот это другое дело! одобрил Гена. Ладно, Борисыч, я побёг, а то клиентка заждалась. Потом расскажешь!
И всё с тем же довольным хохотком жизнерадостный телемастер, прыгая через две ступени, ринулся вниз по лестнице.
Виктор вернулся в комнату. Борька за столом и Вова на жёрдочке, одинаково наклонив головы, выжидательно смотрели на него.
Виктор дёрнул левым плечом, хмыкнул что-то невнятное, с полминуты бесцельно и, всё более раздражаясь, послонялся по квартире, затем сообразил, что причиной этого раздражения был несчастный видик, который он таскал в руках, с облегчением избавился от него, сунув на какую-то полку, плюхнулся в своё любимое кресло, кончиками пальцев нащупал провалившийся глубоко за сиденье пульт, обдирая о какие-то железяки и пружины тыльную сторону ладони, исхитрился извлечь этот чёртов пульт наружу и, завершив в конце концов эту замысловатую операцию, со вздохом откинулся на мягкую спинку и включил телевизор.
Впрочем, тут же и подался вперёд, так как на экране, сочно улыбаясь, так, как это умела только она одна, возникла Нонна Поглазова. Улыбка у неё была такая, как будто, рассказывая гурманам о достоинствах кулебяки, она на самом деле намекала на куда более изощрённые удовольствия, чем простые кулинарные радости.
А вот эта тётя мне ндравится! заметил тихо подошедший сзади Борька.
Виктор покосился на вперившегося в телевизор внука.
Вкус у тебя неплохой! одобрил он.
На самом деле очередное явление Нонны Поглазовой было последней каплей в переполненной сегодняшним абсурдом чаше. В этом королевстве кривых зеркал, в котором он бессмысленно проживал свою единственную драгоценную жизнь, не оставалось ни малейшей надежды на сколько-нибудь адекватное отражение, всё искажалось, преломлялось, теряло правильные очертания. Было физически больно чувствовать, как минутка за минуткой отрывалось и растворялось в этом искажённом зеркальном пространстве его бесславное жалкое существование.
Виктор почувствовал, что ещё совсем немного, и он точно не выдержит, сам вслед за этими частичками-минутками шагнёт куда-то туда, в безумное зазеркалье, откуда нет, да и не может быть возврата, потому что любая привычная, пусть даже иллюзорная норма теряла там свою подлинную суть навсегда.
Отчаянно пытаясь удержаться от этого манящего шага, он осмотрелся по сторонам и разглядел справа от себя по-прежнему прилипшего к телеэкрану внука, который никак не мог ему помочь, но зато слева вдруг обнаружился любвеобильный телемастер Гена, с радостным хохотком протягивающий ему свою здоровенную ручищу.
Звони, не тяни, Борисыч! орал при этом Гена. Все проблемы забудешь! Сплошной улёт! Спасибо скажешь!
Вот оно!
Виктора неожиданно осенило. Стало совершенно ясно, где стоило искать выход. Напряжение, разрывавшее его изнутри, постепенно ослабло. Пол под ногами внезапно обрёл знакомую твёрдость, зыбкость пространства вокруг него перестала быть таковой.
Виктор выдернул назад свою больно сжатую по-прежнему что-то выкрикивающим Геной руку и, нисколько не удивясь его немедленному при этом исчезновению, уверенно направился к телефону.
Одновременно он извлёк из кармана бумажник, порывшись в нём, нашёл записку с номером и, внимательно изучая её, поморщившись, потёр больную руку.
Трубку сняли практически сразу, после первого же гудка.
Вас слушают, бодро объявил вполне приятный женский голос.
Можно Таню? несколько подувял Виктор.
Это Таня! столь же бодро сообщил голос. Кто говорит? Уверенность, с которой Виктор набирал номер, испарилась совершенно бесследно.
Меня зовут Виктор, залепетал он, испытывая смешанное чувство ненависти и презрения к самому себе как за сам факт звонка, так и за то как именно осуществлялся этот треклятый звонок. Я к вам от Гены. Он, собственно, и дал мне номер
Виктор Борисович, вдруг необыкновенно оживился голос, как же, Геночка нам говорил. Мы вас давно ждём. Вы к нам когда собираетесь?
А когда можно? окончательно растерялся Виктор.
Одну минуточку, я сейчас взгляну на расписание. Вам когда удобно, с утра, днём или к вечеру?
А что, в любое время можно? чувствуя себя полнейшим идиотом, спросил он.
Конечно, улыбнулась на другом конце провода незнакомая Таня. У нас всё как удобно клиенту. В любое время. Так вам когда лучше?
Лучше попозже, буркнул Виктор. Часов в девять. Возможно?
Естественно, любезно откликнулась Таня. Сегодня, к сожалению, это время уже занято. Давайте завтра.
Завтра? внезапно испугался он. Нет, завтра я никак не могу.
Ну тогда давайте послезавтра, в четверг, нисколько не смутилась Таня. Годится?
Годится, упавшим эхом откликнулся он.
Почему в четверг? После дождичка, что ли?
Ну вот и отлично! несказанно обрадовалась неунывающая Таня. Записывайте адрес.
Я запомню, отчего-то заговорщицки ответил Виктор. Говорите.
Положив трубку, он перевёл дух и оглянулся на Борьку. Тот по-прежнему, наморщив лоб, стоял напротив телевизора, сосредоточенно внимая гастрономическим призывам влажно улыбающейся Нонны Поглазовой.
Может, стоит всё-таки записать адрес?
С другой стороны, если его записать, то никакого выхода уже не будет, придётся ехать, никуда не денешься, а так, глядишь, к четвергу адрес и забудется, тогда само собой всё и рассосётся. Куда он попрётся без адреса-то
К тому же, может, и дождичка не будет. Точно, записывать ничего не надо, лучше, чтобы вообще никаких записок не было. Мало ли что. В общем, будь что будет. Доживём до четверга.
Глава двенадцатая
Фильм «Нескончаемые поиски любви». Леди-скульптор
А. КушнерТа музычка, мотивчик тот,За мною бегавший весь год,Отстал и сразу тихо стало!К чему бы это? Хвать-похвать,А где любовь? А не слыхать!Вчера была и вдруг пропала.
Саня метался по маленькой кухоньке, размахивая руками и периодически поглядывая на Марину, дабы убедиться, что она по-прежнему преисполнена сочувственного внимания.
Понимаешь, Мань, горячился он, я как подумал, какого цвета у нас дети будут, то тут у меня полный ступор наступил. Ну, не могу я себе представить, что у меня какие-то шоколадные дети растут, не могу, и всё, понимаешь?!
Понимаю, вздохнула Марина, с материнским беспокойством разглядывая осунувшегося за последнюю неделю Саню. Сядь, поешь спокойно.
А-а!.. раздосадовано отмахнулся он. Может, ты скажешь, что это бзик у меня, что это никакой роли не играет, но я ничего с этим сделать не могу! Для меня играет! При том, что я, как ты понимаешь, совсем не расист. Даже наоборот. Но вот на детях я обломался, честно тебе скажу. Поэтому, когда наступил этот критический момент, то есть когда надо было что-то решать, я ей правду сказал, я сказал, что ничего сейчас решать не могу, что слишком всё это быстро, что надо всё это обдумать, и ей тоже, кстати, надо обдумать. Понимаешь, и так всё очень сложно, папаня её на меня волком смотрит, как будто я на его корону зарюсь, мне его корона, честное слово, до жопы, очень мне надо в этом сраном Лесото себя заживо хоронить, чего я там не видел, ты чего улыбаешься, ты чего, мне не веришь?!
Да успокойся ты, рассмеялась Марина, верю, конечно. Ты, главное, не переживай так, вон как похудел, до чего себя довёл, я тебя не за этим на фестиваль отправляла. Я думала, отвлечёшься, развеешься плюс подзаработаешь немножко.
Развеялся, спасибо. Теперь вообще не знаю, чего делать.
А ничего делать и не надо. Всё скоро станет на свои места. Причём намного быстрей чем ты думаешь.
Чего это ты так уверена? нахмурился Саня.
Да так, есть основания. Я кое-что в этом понимаю.
В чём?
В тебе! снова заулыбалась она. Сядь, поешь наконец, хватит метаться.
Саня послушно опустился на табуретку.
Она ведь небось ждёт, что я сейчас вдогонку брошусь письма писать, трезвонить начну, ну, и тому подобное. Она знаешь как ревела, когда улетала?!
Ещё бы! кивнула Марина, пододвигая к Сане тарелку с его любимым салатом оливье. Тут любая заревела бы на её месте. Такие парни на дороге не валяются. Ещё раз говорю тебе, во-первых, успокойся, а во-вторых, ничего не предпринимай, пусти всё на самотёк, поговорим об этой истории через пару недель, хорошо? Возьми хлеб.
Саня с тяжёлым вздохом понуро ковырнул вилкой салат и тут же замер с открытым ртом. Длинными очередями зажужжал дверной звонок.
Ты что, ждёшь кого-то? огорчённо насторожился Саня, рассчитывавший ещё по крайней мере часа полтора-два выслушивать Маринины утешения в ответ на свои горестные излияния.
Это хороший гость, не волнуйся, усмехнулась Марина, прекрасно распознававшая любые нюансы в Санином голосе. Это моя подружка, Леди-Скульптор.
Кто-кто? Удивился Саня.
Леди-Скульптор. Я её так называю.
Это почему?
Не знаю. Так уж повелось. Так она мне видится. На самом деле её Лена зовут. Но она действительно скульптор, не сомневайся.
Марина вышла в прихожую, откуда вскоре раздались радостные голоса, внезапно перешедшие на шёпот, после чего вообще наступила небольшая пауза, во время которой Саня тщетно пытался понять, чем же занимаются подружки в маленькой передней, и наконец в проёме двери возникла рослая статная девушка с высокой грудью и тяжёлой копной льняных волос.
Саня в изумлении уставился на неё. Девушка нисколько не была похожа на скульптора, по крайней мере в его представлении Скорей, наоборот, она куда более сама походила на ожившую античную статую.
Знакомься, это Лена, моя подруга, произнесла Марина, бросив на Саню внимательный взгляд.
Саня неловко вылез из-за стола, пожал протянутую ему крепкую руку, невольно отметив про себя, что они оказались одного роста с этой удивительной Леди-Скульптор.
Это, правда, что вы скульптор? не придумав ничего лучшего, спросил он.
Правда, улыбнулась девушка. Голос у неё оказался звучный, вальяжный, очень подходивший к её классическим царственным формам. Но ещё не совсем, если честно, уже более серьёзно добавила она. Я пока только учусь. Я на третьем курсе.
Интересно, протянул Саня. Было бы любопытно посмотреть, что вы делаете.
Саня журналист, пояснила Марина. Ему всё любопытно.
Приезжайте в мастерскую, я вам там всё и покажу, спокойно сказала Леди-Скульптор, оценивающе глядя на Саню. Может, заодно попозируете? А то у меня вечная проблема с натурщиками.
Вы что, серьёзно? поразился он. Занятно. Я никогда в жизни никому не позировал.
Ну вот и попробуете, снова улыбнулась Лена. Всё когда-то в жизни делается в первый раз.
В мастерской было на редкость тихо, уличные шумы еле доносились до высокого восьмого этажа. Единственное, что нарушало эту непривычную тишину, были лёгкие, но уверенные прикосновения к влажной глине быстрых Лениных рук.
Саня сидел на постаменте абсолютно голый в достаточно нелепой, с его точки зрения позе, уныло разглядывая увлечённую работой девушку и проклиная себя на чём свет стоит за то, что попался в эту ловко расставленную, как он был теперь уверен, ловушку. Он-то считал, что все эти разговоры о позировании просто повод, на поверку же его просто обвели вокруг пальца. Леди-Скульптор получила бесплатного натурщика, а он, Саня, самым нелепым образом свалял дурака. Вон сколько этих ню обоих полов у неё развешено по стенам и расставлено вокруг! Теперь и он, Саня, займёт здесь подобающее ему место!..
Причём ясно было, что ничего, кроме чашки чая, в благодарность за это издевательство ему здесь не светит. Более идиотического времяпрепровождения он не мог припомнить за всю свою разнообразную жизнь.
Тело его мучительно затекло от этой корявой неподвижности, кожа покрылась мурашками, и вообще ему было холодно, неуютно и крайне тоскливо. Ни о каком стеснении уже давно и речи не было, Саня забыл о нём после первых же десяти минут.
Собственно, винить было некого, никто его не заставлял сюда приезжать, сам нарвался. Хуже всего было, что Леди-Скульптор, судя по всему, было абсолютно начихать на его страдания. По тому, как она, прищурившись, поглядывала на него, похоже было, что она вообще забыла, что он живой человек!..
Саня чуть ли не с ненавистью покосился на свою мучительницу. При всём при том он не мог не отдать её должное. Хозяйка мастерской была на редкость привлекательной особой.
На ней был свободный льняной балахон голубого цвета, оставлявший обнажёнными руки. Пышные волосы были собраны в подобие короны и заколоты сверху. Светлые глаза смотрели чрезвычайно серьёзно. Периодически Леди-Скульптор замирала, в задумчивости прикусывая губу, и тогда тишина в мастерской становилась просто нестерпимой.
Саня решил, что ещё немного, и он просто замертво свалится с этого грёбаного постамента.
Ну что, замёрз? раздался вдруг звучный голос, заставивший его вздрогнуть от неожиданности.
Леди-Скульптор неспешно выпрямилась, сделала несколько шагов по направлении к нему, взяла откуда-то белую чистую тряпку и тщательно вытерла руки. Движения у неё были широкие, плавные. Саня вынужден был признаться, что придуманное Мариной имя как нельзя более подходило ей.
Всё с той же величественной грацией Леди-Скульптор поднесла руки к завязкам своего бесформенного балахона и уверенно потянула их в стороны. Балахон легко соскользнул с её мраморных плеч и голубой пеной осел у ног.