Да и не верила Татьяна особо во все эти сглазы и порчи.
Но Бегать уже не хотелось, и она, развернувшись, затрусила, постепенно наращивая темп, к дому.
Бодрую футурамовскую мелодию телефона, она услышала, когда поворачивала ключ в двери. Ворвалась в квартиру с криком, Иду! Иду! Да не надрывайся ты!
Незнакомый номер
Алло? Слушаю!
Татьяна Владимировна, здравствуйте. Это Вяземский.
Слушаю вас, Ян Александрович, настороженно ответила Таня, присаживаясь на диван. Мурч тут же запрыгнул на колени и принялся топтаться, требуя, ритуала чесания.
Татьяна Владимировна, во-первых, хочу поблагодарить за прекрасное интервью.
Спасибо большое, она постаралась скрыть облегчение. Услышав голос Вяземского, сразу же подумала, что тот передумал насчет публикации.
А во-вторых, я хотел пригласить вас на открытие выставки. Это небольшая, но очень интересная выставка искусства индейцев Южной Америки. Буду очень рад, если вы согласитесь.
Татьяна не отвечала, сидела, кусая губы. Перед глазами пронесся тот вечер, после которого она написала заявление об уходе из крупной фирмы, где проработала четыре года и дала себе зарок никогда не связываться с «корпоративной культурой». Работала она начальником эвент-отдела. В переводе с корпоративного на русский, на ней была организация всех пресс-конференций, презентаций и прочих мероприятий.
В тот день она измоталась так, что еще до начала вечера чувствовала, как ее пошатывает. Мечтала только том, чтобы все это поскорее закончилось.
Неожиданно перед ней оказался один из гостей, перед которым директор фирмы плясал на задних лапках. Важная персона являлась совладельцем одной из крупных розничных сетей Москвы. Сейчас персона была пьяна и жаждала развлечений.
Окинув Татьяну оценивающим взглядом, персона сконцентрировалась и родила мысль:
Деточка, ты поедешь со мной в шик-карный ресторанчик. Ти-их-хий. А потом мы от всех убежим ко мне на дачу. Гар-рантирую романтический завтрак.
Таня почувствовала, как ее накрывает волна веселого бешенства. Нежно положив ладошку на лацкан персоньего пиджака, она с томной хрипотцой спросила:
А вы кто, уважаемый?
Вип-гость умолк, пытаясь сконструировать ответ. Пошатнулся, и во внезапно наступившей тишине, громко представился:
Я совладелец!
И застыл, вздернув подбородок,
Таня от души рассмеялась, дружески хлопнула его по груди, и звонким пионерским голосом ответила:
Пошел ты на хй, совладелец!
Развернулась, и ушла. Из ресторана, и из фирмы.
Словно со стороны она услышала свой голос:
Ян Александрович, спасибо, но я не сплю с теми, у кого беру интервью. Вне зависимости от их положения и достатка.
В груди разлилась холодная пустота. Показалось, что, вот прямо сейчас, она вычеркнула из своей жизни что-то хорошее и важное, что могло бы случиться, но теперь никогда не произойдет.
Сейчас Вяземский положит трубку и навсегда исчезнет из ее жизни. Потому что, таким как он нет места в однокомнатных квартирах таких, как Татьяна Береснева.
Татьяна Владимировна, скажите, разве я дал вам повод заподозрить меня в чем-то подобном? голос все так же спокоен и вежлив. Ни малейшего следа затаенной обиды.
Нет, не давали, но
Тогда, я вас очень прошу, поверьте что, приглашая вас на открытие выставки, я имел в виду именно то, о чем говорил. Теперь, когда мы поняли друг друга, я спрошу еще раз. Вы согласны?
Да То есть А когда, а где Таня поняла, что мямлит в трубку что-то совершенно нечленораздельное, и покраснела.
Завтра в девятнадцать часов я заеду за вами. Хорошо?
Да-а, но Да мне пойти не в чем на такое мероприятие! в отчаянии выпалила Таня, чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы. Она явственно представляла себе дородных мужчин в смокингах, сопровождаемых сногсшибательными блондинками с пустыми глазами и сумочками от Диора или Hermes.
Уверяю вас, Татьяна, это не светский раут и не мероприятие для миллиардеров. И потом, я уверен, вы будете выглядеть замечательно. А теперь, скажите, пожалуйста, куда за вами заехать?
С трудом соображая, что происходит, Таня продиктовала адрес. Вежливо попрощавшись, Вяземский закончил разговор.
Несколько минут, она неподвижно сидела на диване, глядя на погасший экран смартфона, ойкнула, и бросилась к платяному шкафу.
Странное знакомство
Вихрем ворвавшись в редакцию, Таня выдернула Олега из курилки, усадила за рабочий компьютер, и сунула флешку с фотографиями:
На. Сливай снимки, и давай отбирать. У меня пятнадцать минут времени.
Спокойно! Спокойно, мать! Выдохни. Сейчас разберемся. И, вообще, все нормальные люди давно на Яндекс. Диск все скидывают и ссылку шлют. Ты не слышала?
Татьяна только отмахнулась. Приплясывала у монитора, поглядывая на часы. Олег не выдержал:
Слушай, не мельтеши! Ты куда-то опаздываешь?
Ага. В парикмахерскую.
Олег глянул с интересом, буркнул «ну-ну», и вернул флешку:
Все, вали. Сам отберу, снимки по полосам раскидаю. Если надо будет сокращать-дописывать, позвоню. Испаряйся.
Парикмахерская, салон красоты, маникюр, уже в девятом часу выловленная Аня, бракующая седьмую блузку. Дома критический осмотр брючного костюма, холодный ужас туфли! Не подойдут!
Срочная примерка вроде не все так страшно, теперь с блузкой, не подходит! Хотя, нет, это она уже придирается. А украшения?! А сумочка?! Не с рюкзаком же идти!
В конце концов она села посреди разгромленной в поисках сумочки комнаты, обозвала себя дурой, повесила костюм и выглаженную блузку на плечики, напомнила сама себе, что на пресс-конференции и презентации она ходит регулярно, и завалилась спать.
Утром снова начался мандраж. как ни пыталась она уговорить себя, что это всего лишь очередное скучноватое мероприятие, куда ее пригласили только из чувства благодарности не помогало. К трем часам она уже жалела, что не курит.
В четыре обозвала себя идиоткой и неврастеничкой, заварила очередную чашку чая кусок в горло не лез, и за весь день она сумела затолкать в себя только бутерброд с брынзой.
К шести решила, накладывая и стирая макияж, что звонок Вяземского не более, чем глупая шутка миллионера, и никто за ней не приедет. Одеваясь, успела придумать несколько коварных планов мести бездушному мерзавцу и представить, как горько она будет плакать, когда автомобиль так и не появится.
Без трех минут семь, она увидела, как во двор осторожно протискивается неброское авто, вид которого говорил о тихом, но знающем себе цену, богатстве.
Зажужжал смартфон, и она подпрыгнула.
Алло?
Здравствуйте, Татьяна. Вы не назвали номер квартиры, так что, я жду вас внизу, у машины.
Да-да. Я видела, как вы подъехали. Сейчас спущусь.
Закончив разговор, она зашипела от досады.
Кто?! Кто просил говорить, что она видела машину?! теперь он наверняка решит, что якобы неприступная журналисточка просто набивала себе цену, а сама только и ждет, как захомутать выгодного жениха!
Все-все, думать уже некогда. В последний момент она бросила в сумку пауэрбанк зачем!? и выдохнула, как перед прыжком в холодную воду.
Проверив, где изволит дремать Мурч, которому смертельно надоела хозяйкина суета, зацокала вниз по ступенькам, моля бога, чтобы не подвернулся каблук.
Вяземский ждал ее возле машины.
И снова, здравствуйте, Татьяна. Вы совершенно напрасно переживали выглядите прекрасно.
Вяземский улыбнулся искренне, без напряжения. Татьяна посмотрела ему в глаза, да, в глазах тоже прыгает смешинка, и он ее пытается сдержать. Правда, не слишком старательно.
И она почувствовала себя спокойно и раскрепощено.
Здравствуйте, Ян Александрович. Хорошо, что вы одеты вот так.
Как это, так? удивился Вяземский.
В обыкновенный человеческий костюм. Я уже решила если окажется, что вы в каком-нибудь фраке-смокинге, тут же разворачиваюсь и запираюсь в квартире.
Скажу по секрету, понизил голос Ян, я даже костюмы искренне ненавижу. Но, приходится носить. Положение, знаете ли, обязывает.
Однако, садитесь, садитесь же, он открыл заднюю дверь автомобиля.
Внутри пахло кожей, легким мужским одеколоном и чем-то еще, неопределенным, чуть пряным, но очень приятным. Татьяна так и не смогла определить этот запах, но он ей решительно понравился.
Никакой перегородки между ними и водительским местом не было, и это Татьяне тоже понравилось.
За рулем сидел уже знакомый крепыш Владимир. Дружески ей кивнув, сосредоточился на нелегком деле выезде из московского двора. С задачей справился блестяще, и вскоре они уже двигались к центру города.
А где все это будет происходить? Я, к стыду своему, ничего о выставке не слышала, хотя за такими событиями слежу, нарушила тишину Татьяна.
То, что не слышали, неудивительно. Это выставка из разряда «для своих», проходит в особняке в центре Москвы. Кому особняк принадлежит, честно говоря, не знаю. А вот о выставке договаривалось посольство Мексики и некий частный коллекционер. Но никаких афиш не было. Да, не было.
Последние слова Вяземский произнес с какой-то непонятной задумчивостью и на некоторое время замолчал. Таня не хотела нарушать тишину, но бизнесмен как-то внутренне встряхнулся и снова стал радушным хозяином.
Автомобиль остановился, Владимир вышел и открыл пассажирскую дверь. Вяземский ступил на тротуар, быстро осмотрелся и нагнулся к машине, протягивая Татьяне руку:
Позвольте помочь. Мы на месте.
Таня считала, что весьма неплохо знает Москву но, выйдя, совершенно растерялась. За дорогой она не следила, и к стыду своему не смогла определить, в каком районе располагается внушительный особняк, отгороженный от улицы деревьями старого парка.
Ко входу вела широкая мраморная лестница, на которой сейчас стояли, переговариваясь, несколько человек. Оставив Владимира возле машины, Вяземский и Татьяна неторопливо поднялись к двустворчатым дверям, за которыми их ожидали люди в неброских серых костюмах, одному из которых Вяземский, не глядя, протянул пригласительные билеты.
С несколько рассеянным видом он осматривался по сторонам, словно искал кого-то знакомого. Татьяна же решила присмотреться к обстановке.
В зале в два ряда стояли длинные столы, на которых гостей выставки ожидали легкие закуски, фрукты, красное и белое вино, минеральная вода. Татьяна присмотрелась к бутылке, из которой девушка в белой униформе с вензелем известного ресторана разливала красное вино. И тихонько хмыкнула недорогое чилийское. Для закрытого элитного мероприятия могли бы разориться на что-нибудь более впечатляющее.
Заканчивался зал широкой мраморной лестницей, на второй этаж. Очередные высокие двери, к которым и вела лестница были открыты и с того места, где стояла Татьяна, она видела фрагмент высокого потолка с лепниной.
Сама выставка, как я понимаю, там, наверху? кивнула она в сторону лестницы.
А? Да-да, там, несколько рассеянно ответил Вяземский, и снова сделал невидимое глазу усилие, сосредотачиваясь на спутнице.
Кстати, что же мы тут стоим, давайте поднимемся, и он снова галантно предложил ей руку.
Татьяна вынуждена была признать, что несколько старомодная галантность Вяземского, его манеры, вызывающие в памяти образы блестящих офицеров императорской гвардии из приключенческих романов и фильмов, производили неизгладимое впечатление. В его присутствии она чувствовала себя настоящей леди, аристократкой, даже походка, с удивлением осознала она, изменилась, стала плавной и неспешной.
Она даже мимолетно пожалела, что на ней совершенно не романтичный брючный костюм. Да, он отлично сидел на ладной фигурке, но это совсем не вечернее платье.
Впрочем, успокоилась она, обведя окружающих взглядом, она не одинока. Вечерних платьев в поле зрения не наблюдалось.
Гости постоянно входили и выходили из широких дверей, обмениваясь впечатлениями, в особняке стоял негромкий плотный гул, характерный для художественных выставок и презентаций.
Татьяна и Вяземский вошли в зал.
Неяркое освещение создавало атмосферу таинственности, почти интимности, очертания зала терялись в сумерках, заставляя посетителей сразу же всматриваться в яркие световые пятна скрытых ламп, подсвечивающих стеклянные кубы.
Татьяна подошла к ближайшей тумбе и остановилась, зачарованная.
Золотое украшение, подсвеченное холодным мертвенным светом, притягивало и отталкивало одновременно прекрасное грубой жестокой красотой, манящее темной кровавой силой.
Вяземский подошел, остановился, глядя на украшение из-за Таниного плеча.
Она обернулась:
Вы же жили в Эквадоре, да? Для вас, наверное, все это не так интересно.
Зря так думаете. Да, конечно, я много общался с индейцами, но не забывайте, во-первых, я белый. Во-вторых, это выставка посвящена искусству ацтеков и тольтеков. А к ним отношение даже среди индейцев Южной Америки особое.
Особое, это какое?
Вяземский задумался, подбирая слова.
Понимаете, на бытовом уровне это почти не ощущается, особенно человеком европейской культуры, рационалистом. А вот шаманы, да и просто знающие люди относятся к ним со смесью страха, ненависти и уважения.
Вяземский выделил голосом слово «знающие».
Ненависти? удивленно вскинула бровь Таня.
Именно. Цивилизация ацтеков показалась бы нам совершенно бесчеловечной. Судя по тому, что нам известно, другие племена, другие народы, служили им не более, чем источником рабов и ритуальных жертв.
Они медленно перешли к следующему экспонату. Татьяна почему-то мимолетно устыдилась, что там мало знает об этом удивительном народе, да и о Южной Америке вообще. Несмотря на любовь к истории, ее познания ограничивались фильмом Мела Гибсона «Апокалипсис», половину которого она просидела, прикрыв глаза от ужаса, да несколькими приключенческими книгами, прочитанными еще в юности. Это о Москве и Питере она могла говорить часами, но Америка Тут она была полным профаном.
Словно почувствовав ее смущение, Вяземский негромко заговорил, ненавязчиво взяв на себя роль экскурсовода. Он рассказывал об истории каждого предмета, обращал внимание своей спутницы на тот или иной особенно интересный фрагмент узора или изображение божества и, постепенно, Татьяну полностью захватил его рассказ.
Мелькнула мысль, что он знает куда больше, чем показывает, но исчезла, не оформившись.
Незаметно, она прошли вдоль всего зала и возвращались по его противоположной стороне к дверям. Судя по всему, знакомых у Вяземского здесь почти не было. Лишь пару раз он кивнул неприметным мужчинам средних лет, в одиночестве стоявшим возле стеклянных тумб. Честно говоря, Татьяна была несколько разочарована по знакомым можно многое узнать о человеке.
Почти у самого выхода они столкнулись с невысоким смуглокожим человеком в темном деловом костюме и белоснежной сорочке с жемчужными запонками.
Роль галстука выполнял кожаный шнурок, прихваченный у горла золотым зажимом, изображавшим, как показалось Тане, ацтекского воина, держащего в руке связку изломанных копий.
При виде Вяземского острые черты смуглого лица почти неуловимо исказились в гримасе неудовольствия, но почти сразу оно засияло лучезарной улыбкой:
Ян Александрович! Какая приятная встреча! Я искренне рад, как это правильно свидетельствовать свое расположение?
Скорее, «своё почтение», если вы хотите использовать этот, несколько устаревший оборот, дон Мануэль, сдержанно улыбнулся Вяземский.