Младший делопроизводитель Савушкин всегда считал себя человеком серьезным да основательным и был абсолютно уверен, что и окружающие воспринимают его ровно так. Исключение, конечно, составляли Анатолий Витальевич, доктор Дягелев и некоторые другие сотрудники сыскного управления, ну, пожалуй, еще хозяйка квартиры, дворник, лавочник и Впрочем, все эти исключения, думал Савелий Галактионович, только подтверждали правило, которое гласило, что, в целом, кабинетского регистратора Савушкина, несомненно, уважали и к должности его, пусть пока и невеликой, но имеющей неоспоримое общественное значение, относились с должным почтением.
Однако два последних дня вконец подорвали веру Савелия Галактионовича в свою солидность и значимость.
Начать стоило с городового Ромашкина, который управлял выданной Савушкину для ускорения дела казенной коляской и который всем своим видом давал понять, что вовсе не считает Савушкина за старшего. Старый полицейский не называл Савелия Галактионовича иначе, как «сынок» или «твое вашество», а также ни разу не помог младшему делопроизводителю дотащить до казенной коляски неподъемные коробки с журналами и бумагами, которые тот изымал в моргах. Ромашкин только посмеивался в седые усы и говорил: «Эко ж ты, твое вашество, стараешься! Небось, их высокоблагородь-то тебя совсем застращали Но это правильно, сынок! Оно ж так через ноги и ума, глядишь, наберешься!»
Хуже Ромашкина оказались врачи и санитары в покойницких. Первые на вопросы Савелия Галактионовича не отвечали и вообще делали вид, что младшего делопроизводителя вроде как и вовсе не существует, и что он лишь излишнее приложение к предписанию выдать документы для целей проведения сыскных мероприятий. Санитары же и вовсе вели себя непотребно, улюлюкали над ним и пытались пугать ампутированными конечностями или оторванными головами.
Когда вконец обалдевший и не помнящий себя Савелий Галактионович вернулся в контору, была ночь-полночь. Начался проливной дождь, и Савушкин, выбиваясь из последних сил, таскал из коляски документы, прикрывая их своим пиджаком, в то время как городовой Ромашкин сидел на козлах, торопил его и сердито покрикивал, попрекая, что эдак они запалят лошадь, и что его, Ромашкина, уж давно заждалась его старуха с горячим ужином и стаканчиком вина.
Сам Савелий Галактионович никаких перспектив ужина не имел, впрочем, и с обедом у него в тот день не сложилось.
В конторе к тому времени уже никого не оставалось, кроме дежурного. Он тоже особого интереса к младшему делопроизводителю не проявил, а лишь передал приказ от Анатолия Витальевича во что бы то ни стало в кратчайший срок составить отчет по пропавшим за последнюю неделю покойникам. И Савелий Галактионович зарылся в бумаги. Не разгибая спины и окончательно сломав глаза на неразборчивых записях, Савушкин работал несколько часов, пока незаметно для себя не уснул тут же за столом с пером в руках.
Проснулся он от резкого окрика:
Может, хватит дрыхнуть, Савушкин!
Савелий Галактионович встрепенулся, открыл глаза и увидел стоящего перед собой Анатолия Витальевича, без пиджака и со стаканом чая в руках.
Ну, что? Выяснили, откуда мертвецов выкрали? строго спросил надворный советник, глядя на своего помощника поверх очков, которые надевал исключительно для чтения и письма.
А?.. Да!.. Почти Ваше высокоблагородие, пробормотал Савелий Галактионович, ошалелый со сна и сконфуженный тем, что Анатолий Витальевич поймал его, можно сказать, на месте должностного преступления.
«Почти» меня не интересует, Савушкин! Я жду полного отчета! Поторапливайтесь давайте! Сколько возиться-то можно? нахмурился Анатолий Витальевич.
Он поставил на стол Савушкина стакан с чаем и написал на чистом листе бумаге какой-то адрес:
Если что-то срочное, я буду тут. Потом к Филиппу Ивановичу поеду, после в контору. Дальше вы мне понадобитесь для опроса свидетелей. Все ясно?
Савелий Галактионович кивнул, а чиновник особых поручений сдернул свой пиджак с плеч Савушкина, непонятно с чего там оказавшийся, и позабыв, видать, про чай, вышел из конторы.
Анатолий Витальевич рассказал Рудневу и Белецкому, что доктор Дягелев счел крайне правдоподобной гипотезу Дмитрия Николаевича о посмертном ритуале, проводимым убийцей над телами жертв.
Филипп Иванович подтвердил, что тела были убраны. Корсет на Венере был завязан неумело, и что-то там с чулками было напутано. Прически у обеих жертв идентичны. Только у Агаты это, понятно, парик был. И главное, ногти. Дягелев говорит, что, судя по углу среза, вполне вероятно, что ногти жертвам подстригал один и тот же человек одними и теми же ножницами. В целом, убийца обошелся с телами очень бережно, если так можно сказать. Никаких ни прижизненных, ни посмертных травм, кроме перелома гортани и синяков на шее, у жертв нет. Определить, кто из них умер раньше, а кто позже, Филипп Иванович затрудняется. Говорит, что из-за жары разложение шло быстрее. Он только предполагает, что всю композицию безумец собирал несколько дней.
Значит, скорее всего, он и тела привозил туда не за один раз, предположил Белецкий. Неужели никто ничего не заметил?
Пока никто ничего дельного не сказал, развел руками Терентьев. Возможно, когда мы поймем, откуда привозились тела, мы сможем задавать более конкретные вопросы и получим более конкретные ответы
Испросив дозволения, в гостиную вошел слуга и предал надворному советнику записку.
Вот олух! воскликнул Анатолий Витальевич, прочитав ее.
Вы о ком? спросил Руднев.
Да об этом моем горе-помощнике! Савушкине! Я ему на всякий случай, Дмитрий Николаевич, ваш адрес оставил. Так он и примчался сюда! Пишет, что у него до меня срочное дело. Небось, отчет свой закончил! Пойду я к нему
Подождите, Анатолий Витальевич! остановил сыщика Руднев. Ваш Савушкин ведь как раз должен был про похищенные тела выяснить? Так зовите его сюда.
Нечего его баловать, Дмитрий Николаевич! возразил Терентьев.
Я ж его не в гости зову! Пусть здесь свой отчет докладывает. Вам пересказывать не придется.
После ухода Анатолия Витальевича из конторы, а главное, после сладкого горячего чая ну, не пропадать же ему было работа у Савелия Галактионовича пошла бодрее, и спустя полчаса он наконец наткнулся на то, что искал. Возликовав, Савушкин вгрызся в записи, и тут ему открылось нечто такое, что он счел необходимым немедля доложить чиновнику особых поручений. Подхватив один из пропавших формалином журналов и сунув в карман записку с адресом, Савелий Галактионович помчался на Пречистенку.
К немалому его изумлению, по оставленному Анатолием Витальевичем адресу оказался богатый барский дом с флигелем и садом.
Младший делопроизводитель неуверенно постучал в дверь и совсем оробел, когда ему отворил швейцар в ливрее. Запинаясь, но все-таки пытаясь держать лицо, Савелий Галактионович объяснил, что он-де младший делопроизводитель при московском сыскном управлении и у него крайне важное дело к его высокоблагородию чиновнику особых поручений Анатолию Витальевичу Терентьеву, который, по его сведениям, в настоящее время находится в этом доме. Швейцар выслушал, невозмутимо протянул Савушкину блокнот и карандаш, велев написать записку для господина надворного советника, забрал ее и закрыл дверь перед носом Савелия Галактионовича.
Савушкин потоптался у крыльца минуты две, а после дверь снова открылась. Его пригласили войти и проводили в гостиную, где Савелий Галактионович, к своему изумлению, помимо чиновника особых поручений, увидел вчерашнего консультанта и его напарника.
Присаживайтесь, Савелий Галактионович, любезно предложил, очевидно, являющийся хозяином дома Дмитрий Николаевич неловко переминавшемуся с ноги на ногу Савушкину.
Тот робко присел на краешек стула. Савелия Галактионовичу очень польстило, что и впрямь оказавшийся важной птицей консультант назвал его по имени и отчеству.
Что вы хотели мне сообщить, Савушкин? спросил надворный советник.
Савелий Галактионович открыл было рот, но тут вспомнил про тайну следствия и, притворно откашлявшись, красноречиво взглянул на хозяина дома и его товарища, который неподвижно стоял, опираясь о подоконник и скрестив на груди руки.
Анатолий Витальевич неопределенно хмыкнул и сказал:
Савушкин, их высокородие господин Руднев и господин Белецкий участвуют в расследовании. Вы можете говорить при них открыто.
Савелий Галактионович приосанился и с важным видом по всей форме начал докладывать.
В результате проведенного мною расследования тела, обнаруженные на месте преступления по адресу
Савушкин, переходите к сути! оборвал его надворный советник. Откуда трупы?
Из Мариинской больницы! выпалил Савелий Галактионович и радостно добавил: Только там за последнюю неделю, кроме этих семерых, еще десять покойников сперли!
Глава 5
Савелий Галактионович был горд собой. Он не совсем был готов оценить, насколько его открытие позволило продвинуть следствие, но эффект, который оно произвело на чиновника особых поручений, консультанта и его помощника, очевидно, был значительный.
Все трое уставились на переданный надворному советнику список и напряженно молчали.
Первым заговорил Белецкий, и практицизм его вопроса, надо признаться, ошеломил и его друзей, и уж тем более Савушкина.
Где в такую жару можно сохранить десять трупов? спросил он таким тоном, каким обычно спрашивал отчета у дворецкого или старшей кухарки.
Браво, Белецкий! похвалил Анатолий Витальевич. Отличный вопрос! Такие места и впрямь можно вычислить, а через них постараться выйти на убийцу. Хоть какая, но конкретика!.. Савушкин, надеюсь, вы записываете?
Младший делопроизводитель, ясное дело, и не думал записывать, потому от заданного вопроса покраснел, тут же поспешно достал блокнот и принялся строчить в нем погрызенным карандашом.
Терентьев тем временем обратился у Рудневу.
Дмитрий Николаевич, спросил он, вас этот список ни на какие мысли не наводит? Есть у вас идея, для какой картины такой паноптикум может подойти?
В списке похищенных мертвецов значились две совсем молодые женщины, два юноши, два старика, три мужчины и одна женщина средних лет.
Руднев отрицательно покачал головой.
Вот так, чтобы все они могли быть персонажами какого-то одного полотна?.. Ничего в голову не приходит, сказал он. Но, может, они приготовлены для разных композиций?.. Если вообще они имеют отношение к нашему делу Да и к тому же «Весна», как вы помните, господа, была дополнена убитыми Я не готов строить гипотезы. Это может быть все что угодно.
Значит так, деловито проговорил надворный советник, поднимаясь, вы, Савушкин, составьте мне список всех возможных ледников: склады, ресторации, магазины и прочее. Отправим туда проверку, а параллельно с тем еще раз все морги придется обыскать. Раньше нас интересовали недостающие трупы, теперь будем выявлять излишек. На эту проверку я околоточных с квартальными подряжу. Я сам поеду в Мариинскую больницу, выясню, каким образом у них там могла произойти пропажа. А перед тем съезжу по адресу Агаты и поищу ее няньку. Вы, господа, действуйте, как сочтете нужным. Но только прошу вас, Дмитрий Николаевич, помните, о чем я вас предупреждал! Будьте осторожны!.. Надеюсь, к вечеру мы сможем продвинуться в деле Что вы расселись, Савушкин? Идемте же!
Когда надворный советник со своим помощником ушли, Белецкий спросил Руднева:
Что вы планируете предпринять, Дмитрий Николаевич?
Мне понравилась твоя вчерашняя идея про репродукции «Весны». И в связи с этим я хочу нанести визит Ивану Абрамовичу.
Я так понимаю, длительной прогулкой вы себя решили не утруждать2, усмехнулся Белецкий и уточнил: Но ведь Иван Абрамович, насколько я знаю, современным искусством интересуется?
Да, но смотритель его коллекции один из лучших специалистов по итальянцам эпохи Ренессанса, объяснил Руднев. Собственно, с ним я и намерен переговорить.
А что вы поручите мне? спросил Белецкий.
У тебя две задачи. Во-первых, постарайся выяснить все, что можно, про мадмуазель Флору и про ее свиту. А во-вторых, обеспечь нам с тобой посещение ее ближайшего сеанса прорицаний.
Белецкий нахмурился.
И с чего вы вдруг решили посетить ее сеанс? спросил он подозрительно.
Хочу разгадать суть ее обмана.
И это единственная причина, Дмитрий Николаевич? в голосе Белецкого слышалось очевидное недоверие.
Руднев нетерпеливо махнул рукой.
Давай, Белецкий, говори уж? Будет тебе ходить вокруг да около!.. Так что?
А то, безапелляционно заявил Белецкий, что меня беспокоит ваш интерес к женщине, имеющей прямое отношение к чудовищному преступлению!
Белецкий, мы расследование ведем! Естественно, я проявляю интерес к участникам дела!
Белецкий был непоколебим в своем недовольстве.
Дмитрий Николаевич, вы прекрасно понимаете, что я говорю о другом интересе!
Да с чего ты взял?
С того, что знаю вас и вижу насквозь! Вы ее всю ночь рисовали!
И что это, по-твоему, значит?
Это значит, что она вам нравится!
Белецкий, мне нравится все, что я рисую! В этом суть творчества!
О да! Вы всякое свое любовное увлечение на творчество и вдохновение списываете! Только вот в этот раз вашей музой стала женщина, которая, как вы сами вчера сказали, пытается втянуть вас в gefährliches Spiel (нем. опасная игра).
Gefährliches Spiel habe ich nicht gesagt! (нем. Я не говорил: «Опасная игра»!) возразил Руднев. Впрочем, это неважно! Довольно спорить! Я готов признать, что она мне интересна, но мой интерес ты сильно преувеличиваешь. В любом случае я должен переговорить с ней еще раз. Она меня провоцирует, и я хочу понимать на что и зачем.
Белецкий что-то еще поворчал, и на том они расстались.
Когда они вновь встретились, дома их ожидала записка от надворного советника, в которой он сообщал, что няньку не нашел и что, судя по выяснившимся обстоятельствам, живой ее уже найти не удастся. Женщин, очевидно, похитили, когда они собирались выезжать в Мураново.
Дворник, куда как более откровенный с полицейским чином, поведал, что за нянькой и ее убогой подопечной приехал извозчик, загрузил багаж и увез женщин. Однако по номеру живейного выяснилось, что экипажем правил совсем другой человек. Якобы, когда извозчик выезжал по адресу, о котором было договорено еще накануне с каким-то господином, к нему подсел некто в широкополой шляпе и со смешной такой кудлатой бородой, сказав, что ему совсем по пути. Незнакомец тот был крайне весел и говорил, что у него большая радость, за которую он предложил извозчику вместе с ним выпить. Не желая обидеть седока, да и не считая нужным отказываться от дармовой выпивки, извозчик щедро хлебнул из бутылки, которую ему дал седок, и далее уж ничего не мог вспомнить до того момента, как проснулся в глубокой ночи где-то на московских задворках в своем же экипаже.
Выходило так, что радостный седок и был похитителем, который увел экипаж, угостив извозчика чем-то сдобренной водкой, а после вернул коляску, видимо, чтобы извозчику не из-за чего было подымать шум.
Новости, добытые Дмитрием Николаевичем, были куда как скромнее и не только не проясняли дело, но и, напротив, добавляли ему неопределенности.