Тетрадь с гоблинами - Перцов Дмитрий 3 стр.

 Я пока выбираю.

 А, точно А что выбираешь, прости? Между чем и чем?

 Между Журналистикой. Режиссурой. И, наверное, археологией. Я бы мечтал поехать в Египет, спуститься в гробницу фараона с лопаткой и найти сокровища. Как Индиана Джонс.

 В какой конкретно вуз?

 Ну Режиссура вроде есть в национальном.

Вот тут-то мама и вспыхнула. Вряд ли из-за моей фразы, просто дошла до точки кипения.

 Дима! Ты не выяснил ничего! Ты провалялся весь день за своими игрушками, как и позавчерашний день, как и последние полгода! И проваляешься этот! Я права? Такой у тебя план? Ты гулял с Ромой, а он на курсах довузовской подготовки круглый отличник!

Мама попыталась взять себя в руки. Отвернулась к окну, уперев руки в боки. Я молчал и просто держал чашку.

 Режиссура есть только в двух вузах Бьенфорда,  сказала она спокойно.  И в оба, помимо теста, нужно выполнить практическое задание. В Высшем институте кинематографии требуют принести короткометражный фильм.

 Ух ты,  сказал я.

 Я знаю обо всех университетах. Обо всех! Потому что я, в отличие от тебя, занималась этим вопросом. А твоя лень это катастрофа. Дима, я мечтаю гордиться тобой. Но

 Что но?

 А тебя что вообще интересует? Если бы не надо было учиться и работать, чем бы ты занимался? Так и играл бы да книжки читал?

 Ну Не только. Делал бы всего и много.

 Чего всего?

 Ну, всего. Книги читал бы. Смотрел бы фильмы, сериалы. Играл бы в игры. Слушал музыку. Придумывал бы разное Не знаю, разные развлечения.  Я вспомнил, как мы вызывали Тень, и меня передернуло.  Ходил бы в театр.

 То есть продолжал бы бездельничать.

 Нет, почему. Это ведь тоже все важно. Каждая прочитанная книга откладывается внутри. Я это называю эмоциональной эрудицией.

 Может, эмоциональным интеллектом?

 Нет, это другое.

 И как ты заработаешь на этой своей эрудиции?

 Никак.

 Может, литературным критиком станешь? В Университете культуры и искусства есть такая специальность.

 Я не знаю. Может

Мама опустила голову. Я встал, подошел к ней и попытался обнять. Но мама сказала:

 Иди в школу. Получай свои двойки. Твоя жизнь делай с ней что хочешь.

И вышла из кухни. А через секунду услышал чавканье под ухом: Мелкий разобрался, что делать с сосисками на моей тарелке.

* * *

Я сидел в школьной столовой с тремя капустными пирожками, мини-пиццей, булочкой с шоколадной глазурью и остывшем чаем в граненом стакане. Вертел в руках брошюру Университета гуманитарных наук имени Сольва Топрэ[5].

Я всеми силами пытался захотеть поступить.

Не выходило.

Вроде бы все чудесно: живописный зеленый кампус, большая территория; запах старины в корпусах. И обучение увлекательное: копайся себе в закрытых архивах, получай доступ к складам музеев, пиши рецензии на театральные постановки.

Сиди на бесконечных лекциях. Штудируй домашку. Страдай.

Почему мама так злится? Бывают же гении, у которых нет высшего образования. Билл Гейтс, например. Он умел программировать,  сказал в голове мамин голос.  А что умеешь ты? А я умею рисовать круги мелком и вызывать древних духов. Хотя и то не факт.

В столовой пахло тушеной капустой и гречкой. Мы договорились с Ромой, что встретимся здесь, но он, как обычно, опаздывал. Наконец его кудрявая шевелюра замелькала между столиками, и через мгновение на стул напротив плюхнулся рюкзак. Сам Рома, одетый в, наверное, самый толстый свитер из своей коллекции и широченные вельветовые брюки, почему-то сел наискосок от меня.

 Если ты мне сейчас не скажешь, что видел вчера в подвале, я не буду снимать с тобой Послание. И дружить не буду.

Я рассмеялся.

 Слушай, ну у нас с Посланием и так беда.

Речь шла о ежегодном итоговом видео от выпускников. Каждый из нас должен (не прям обязан, но так принято) сказать на камеру пару слов напутствия будущим выпускникам. Потом мы публикуем это в сообществах школы в соцсетях. С какого-то момента пошла мода на то, чтобы снимать в необычных местах и ситуациях. Мы с Ромой сразу договорились сделать это вдвоем.

 Дим, я по-дружески прошу. У меня проблема.

 Что такое?

 А точнее, их сразу много. Чудовища.

 Чудовища?

 Они пришли ночью. И окружили меня со всех сторон.

 Мне тоже часто снится школа.

 Нет, тут другое.  Рома откусил от моей булки, и шоколадная глазурь посыпалась на стол. Потом Рома, наверное, вспомнил, что у него нет аппетита, и, скривившись, положил булку обратно на тарелку.  Во-первых, это был сонный паралич[6]. Помнишь, ты рассказывал? У тебя же тоже было, да?

Конечно, я помнил, попробуй такое забыть. Сонный паралич случился со мной два года назад, и от этого воспоминания меня трясет до сих пор. Я проснулся незадолго до рассвета, в час волка[7], с ясным осознанием, что возле моей кровати кто-то стоит. И в углу комнаты тоже. И эти кто-то они немыслимо иные, они больше, чем страшные призраки, они в глубине самых ужасных чертогов мира (так я написал в своем дневнике, это была единственная запись в моем дневнике). Хочу встать, но не могу, хочу включить фонарик, но руки мне больше не принадлежат. Других (чудовищ, как назвал их Рома) в комнате становится все больше. Они гудят, как атомная электростанция. И медленно приближаются. Наваждение закончилось само. Я обрел руки-ноги и побежал в ванную умываться. С тех пор ночами боюсь засыпать в абсолютной темноте.

 Ром, понимаю тебя,  сказал я.  Но в целом нет ничего страшного. Тебе просто надо нормализовать график сна, купить другой матрас, не пить кофе на ночь.

 Нет, все не так просто. Во-первых, ты меня знаешь. Я все, что касается комфорта и безопасности, делаю идеально. А во-вторых, непростой это был сонный паралич. Я и не уверен, бывает ли он простым.

 И что с ним не так?

 Что, если там, в морге, и правда кто-то был? Когда я проснулся ночью, мое сознание изменилось. Я ощутил, что рядом со мной находится кто-то, кого я уже видел. В больнице. Вдруг мы по-настоящему вызвали Тень?

 Никого мы не вызвали, Ром.

 Так не пойдет. Скажи способ защититься. Ты должен! Это была твоя идея вызвать Тень, не моя.

 Ладно,  вздохнул я.  Смотри. Рецепт такой: берешь соль.

 Так.

 Перец.

 Так.

 Лук.

 Так.

 Смешиваешь.

 Та-а-а-а-к.

 И ешь.

 Блин, Дима! Не смешно! Почто издеваешься? Видишь, мне страшно по-настоящему? В этой твоей тетради там должно быть написано, что делать, если все пойдет наперекосяк. Покажи мне.

 Там ничего нет.

 Открой.

Я достал тетрадь с гоблинами, положил на стол, и пролистал до страницы Вирадана.

 Вот,  сказал Рома.  А говоришь, ничего нет. Прочитаешь вслух? Почерк неразборчивый.

Я попытался не выдать своих эмоций, но меня начало трясти. На соседней с Вираданом странице появилась запись. Мелким, сложным, красивым шрифтом, и как будто она была там давным-давно. Еще один ритуал. Зуб даю на отсечение, утром его

Я сделал два глубоких вздоха (спокойно, Дима, чернила, возможно, невидимые, и на них повлиял дневной яркий свет в столовой или, например, запах пирожков) и прочитал первую строчку.

Я отложил тетрадь.

 Что такое?  спросил Рома.

 Чепуха.

 Прочитай вслух.

Я открыл тетрадь на странице с монстром в мантии университетского преподавателя и с «моноклем» в глазу, но с таким же, как у остальных, боевым оскалом. Поделится ученостью. Соседняя страница была пустой.

 Что ты там листаешь? Ты можешь вернуться на страницу с защитным заклинанием?

 Рома, блин, дай мне время! И ручку.

 Что?

 Ручку.

 У тебя своей нет?

 Нет, я дома оставил.

 Боже, ты же в школу пришел!

Он вытащил из рюкзака ручку с обгрызенным колпачком Рома, когда нервничает (а нервничает он каждые полтора часа), заказывает сам у себя это любимое блюдо и остервенело жует.

 Что ты там писать собрался?

 Сейчас.

Сонный паралич, вывел я на пустой странице и вот дурак!  принялся ждать. Разумеется, желтоватый потертый лист никак не отреагировал на мою Р, похожую на виселицу.

 Ладно, держи ручку.

Я вернулся к Вирадану и пробежался глазами по тексту:

Далее шло последовательное описание действий, абсурдных и стремноватых. Я почесал затылок.

 Смотри, Роман-Романиссимо,  сказал я, пытаясь разобраться с ритуалом.  Мы должны нарисовать корфа.

 Кого?

 Судя по всему, эти чуваки в тетради не гоблины Загуглишь, кто такие корфы?

 Продиктуй по буквам.

 К-о-р-ф.

 Такого нет.

 Короче, суть такова. Во-первых, нам нужно два зеркала. Во-вторых, мы должны нарисовать такое существо, как в тетрадке,  я небрежно пролистал страницы,  на любой поверхности. Затем направить зеркала одно на другое, чтобы образовался зеркальный коридор, и отражаться в нем должен тот, кого мы защищаем, а также нарисованный корф.

 Что-то сложно.

 Это еще не все. В зеркальном коридоре мы должны отсчитать шестую дверцу и мысленно попросить этого гоблина-корфа, чтобы он увел Тень, ибо, как сказано в тетради, именно шестая дверь всегда полуоткрыта.

 Я ничего не понял, но ты мне объяснишь по ходу дела.

Рома достал из рюкзака учебник по астрономии и беспощадно выдрал из него листы.

 Рисуй,  сказал он нервно,  быстро. Немедленно!

 Подожди,  мне пришла в голову великолепная идея.  Давай сделаем это изящно. Оставим после себя след. И, может, таки снимем наше Послание.

Глава 4. Шар светится

Белая стена в мужском туалете бесила меня всегда. Даже больше скажу: в топ-миллиард вещей, которые меня бесят (мой любимый топ), она занимает уверенную середину. Приходишь на унитаз расслабиться или, например, прогулять урок, а попадаешь как будто в больничную палату.

На этой стене и будет красоваться мой шедевр. Особенно хорошо то, что прямо напротив нее висит огромное зеркало.

 Великое полотно защитной магии войдет в века,  сказал я вслух и распростер руки.  Ты снял?

 Нет,  сказал Рома. У него и телефона-то в руках не было.  В таком формате мы Послание записывать не будем. Нас заставят платить штраф за порчу казенного имущества.

 Тогда ты останешься без Послания.

 Главное изгнать злого демона.

Я сказал тихо:

 Кто бы злого ссыкунишку из тебя изгнал

 Что?

 Ничего. Приступаем.

Красками, карандашами и маркерами, которые мы прихватили в комнате отдыха, мастер мог бы создать настоящую красоту. Но они, к счастью, попали ко мне. И я взялся за работу.

Корф (ну и слово, чем им гоблин не угодил?) не получался: с каждым штрихом он все меньше походил на антропоморфное[8] существо. Благо в описании ритуала разрешалось нарисовать тяп-ляп. Еще и Рома мешал:

 А что обычно делают Тени с людьми? Это может привести к БОЛЕЗНИ? Если что, вот нашатырь, я на раковину поставил. А к смерти может привести? Кто вообще такие Тени? О них мало информации. Это что-то из древности? Они заразные?

 В Тетради сказано, что их нельзя поминать всуе. Иначе плохо. Не прогоним.

Мое вранье на Рому подействовало. Он замолчал и стал сновать за моей спиной, подходя то с одной стороны, то с другой следил за работой. Но в какой-то момент не выдержал:

 Сейчас завуч придет. Поймает и отведет в кабинет.

 Рома, это мужской туалет.

 Ну она мужчина.

Я не ответил, потому в точности не знал. С завучем у меня напряженно. Как-то она схватила меня за локоть в холле и наорала при всех: В вашем возрасте человек должен знать свою жизнь на десять лет вперед! кричала она,  и стремиться к великим целям! На это я ответил, что у меня есть цели, и я стремлюсь к ним каждый день. Она спросила, какие это цели, и я сказал, что покушать.

Я сосредоточился на зеленых пальцах монстра: пока они походили на сардельки с сыром и немного на огурец, но не на конечности. Ей-богу, пальцы самое сложное в рисовании, при условии, что ты лох (не ты, дорогой читатель, а, предположим, Рома). Сложнее только нос и внутренний мир художника.

В какой-то момент я (с ужасом) обнаружил, что у меня нет красного карандаша, а так хотелось нарисовать корфу красный пупок! Пришлось довольствоваться желтым.

 Так,  сказал я.  Теперь ты тоже должен что-нибудь нарисовать. Ритуал-то на тебя в первую очередь направлен.

Рома подрисовал какие-то узоры на костюме корфа и вернул мне мелок.

 Так достаточно?

 Наверное.  Откуда мне было знать? Я ориентировался на полупонятные записи в тетради, без видео-обзоров и отзывов пользователей.  А теперь становись. Вот сюда, да, прямо к корфу. Держи зеркальце (эту дамскую штучку мы нашли в комнате отдыха).

Хитрость ритуала (и это мы обнаружили, только когда приступили к активной части), заключалась в том, что поймать коридорчик внутри зеркал очень сложно. А тем более отсчитать шестую дверцу, да еще и сделать так, чтобы в отражение попали и Рома, и корф.

 Не могу.

 Сосредоточься, Рома, это вопрос жизни и смерти!

Я включил камеру, чтобы зафиксировать происходящее, и, чем черт не шутит,  все-таки смонтировать смешное Послание. Рома шевелил губами, подсчитывая стенки зеркала. Он стоял рядом с корфом, держа в руках зеркальце, и выглядел серьезно. Этот герой сражается со сверхъестественным,  тихо сказал я.

 Ты что, снимаешь?!

 Не отвлекайся! Ты поймал?

 Вроде да.

 Теперь говори медленно: Тень, уйди. Тень, уйди. Тень, уйди.

Рома, щурясь, стал произносить заклинание. Я подошел к окну, отыскал удобный ракурс и подумал, что контент получается неплохим.

 Блин,  сказал Рома.  Мы ж забыли Иннокеша.

 Не отвлекайся. Прогоняй Тень.

 А сколько еще надо?

 Не отвлекайся.

Иннокеша наш учитель труда. Каждый день ровно в 14:00 он ходит в туалет. Ну, и писает. С чем связана такая пунктуальность уму непостижимо. Еще пра-пра-выпускники обратили внимание на эту закономерность, и теперь все поколения школы хранят это уникальное знание, как рецепт вареников.

Я продолжал снимать. Все это напоминало театр абсурда, однако моя ироничность быстро стухла, когда я

Я ощутил чье-то присутствие. Словно раз!  и мы здесь больше не одни. Я подошел к Роме. Тень, уйди,  шептал он,  Тень, уйди,  словно в трансе. Я посмотрел в зеркало и обнаружил необычную вещь: руки Ромы не дрожали. Они застыли, точно у ледяной скульптуры, но зеркальный коридорчик ходил ходуном. Тень, уйди, тень, уйди,  шептал Рома, считая дверцы зеркала. Первая, вторая, третья, четвертая, вот пятая и

Я упал на плитку туалета. Грохнулся на пол вместе с телефоном (благо удержал его в руках)  без причины, ни с того ни с сего.

 Ты чего?  Рома помог мне подняться. Зеркальце выпало из его рук и разбилось.

 Не знаю. Голова закружилась.

 Думаешь, все сработало?

 Должно, по идее

 Не ударился?

 Все норм. Снимем финальный кадр?

 А что должно быть в финале?

 Ничего. Встань возле корфа.

Я отошел назад, включил запись, и тут сработал закон Мёрфи[9]: чуть повернув камеру, я увидел разъяренный взгляд. Иннокеша, наш учитель трудов, смотрел прямо в объектив.

 Мелкие тварюги!  заорал он, глядя на стену (которую в белый красил именно он), и взял Рому за ухо.

 Ай!

Я подбежал к ним, толкнул Иннокешу в бок. Тот выпустил Рому и повалился на стену.

 Бежим!

 Стоять на месте!  Иннокеша бросил руку вперед и ухватил меня за край рубашки. Я дернулся, побежал к окну, на счастье оказавшемуся открытым.

Рома стоял на подоконнике. Я схватил урну и бросил ее под ноги трудовику. Благодаря этому выиграл пару секунд, которых нам хватило, чтобы выскочить во внутренний двор школы.

* * *

 Бежим в актовый зал, типа мы фоткаемся и не при делах.

Шел конец учебного года. Вместо некоторых уроков проводились выпускные мероприятия. Сейчас наши одноклассники фотографировались на выпускной альбом. Сессия началась час назад, но, если не успеем ничего страшного: альбом с легкостью обойдется без лица Ромы.