* * *
Мы все находились в больнице в том числе и Санни и я предложила отцу мальчика посидеть с рюкзаком Джимми в приемной отделения экстренной помощи. Бен поблагодарил меня, и я ответила на его немой вопрос:
Мы будем рядом.
Его волосы все еще были примяты кепкой, которую он потерял где-то на пути от машины скорой помощи до дверей больницы. Уставшие глаза покраснели, и когда он, наконец, заговорил со мной, взгляд его был направлен на линолеум.
Спасибо. Я даже не знаю, как вас зовут.
Во мне всколыхнулось желание утешить Бена. Уголки его губ опустились под тяжестью того, что мы только что пережили, плечи поникли, хотя он был довольно высоким.
Я Шарлотта.
Прошел еще час, и Филипп написал мне, спрашивая, почему он уже дома, а меня все еще нет. Я не ответила и засунула телефон в сумку. После вчерашнего разговора я не была уверена, что обязана ему отвечать.
Я умиротворенно прислонилась головой к свежевыкрашенной бледно-розовой стене и закрыла глаза. Санни прилег у моих ног. Почти все в Кис было ярким и веселым ракушки в шелковистых нарядах, золотисто-лиловые закаты и бирюзово-голубая гладь воды. Блики солнца скрывали ракушки, водоросли и осевший на берегу ил.
Шарлотта.
Я не сразу осознала, что услышала свое имя. Когда я выпрямилась, этот мужчина, Бен, смотрел на меня сверху вниз. Я поерзала на сиденье, то скрещивая, то распрямляя ноги. Санни приподнялся.
Вы спасли ему жизнь, сказал Бен, садясь на пустой стул рядом со мной.
Они сказали, что с ним все будет в порядке, продолжил он.
В его словах проявились эмоции, которые он прежде скрывал.
Кто знает, как он был близок к
Хорошо, сказала я, Все хорошо.
Он хотел заглянуть мне в глаза, но я не осмеливалась повернуться к нему. Хотя и чувствовала облегчение, я в то же время знала, что не всем так везет, и меня пронзило чувство пустоты. Я сосредоточилась на милой индийской парочке, устроившейся в углу. Пожилой мужчина храпел, а женщина смотрела передачу «Охотники за недвижимостью».
Не знаю, как вас отблагодарить, сказал Бен.
Я отмахнулась от Бена, но он оказался быстрее. Он схватил меня за руку с кольцом и сжал.
Он мог умереть, настойчиво повторил Бен.
Дрожь в его голосе достигла моих ушей, и он так сильно сжал мою руку, что на это трудно было не обращать внимание. Санни тоже это заметил и прижался ко мне носом.
Мне это ничего не стоило, сказала я. Правда.
Нам это стоило всего, поправил он меня. Как вы поняли, что делать?
Он выпустил мою руку, и я нащупала в сумке ярко-желтый цилиндр «Эпипена».
А на что аллергия у вас? спросил Бен.
Миндаль.
Я не знаю, что бы я делал, не окажись вас рядом. На меня что-то нашло.
Чувствуя беспокойство Бена, я повернулась в его сторону и посмотрела на него. Печаль на его лице стала заметнее и глубже. Я знала, как печаль окрашивает людей. Ее тона и оттенки говорят то, чего не могут сказать слова.
Я работаю на доктора Скотт, начала я, снова запустив руку в сумку. Она известна в этих краях.
Я нашла то, что искала и протянула ему смятую визитную карточку. Он выглядел смущенным.
Может быть, это было не самое подходящее время. Не все были так открыты и могли слушать об альтернативных методах лечения аллергии, особенно в больнице после того, как практически заглянули в лицо смерти.
Это звучит безумно, сказала я. Это и есть безумие. Я боролась с этой идеей несколько месяцев. Но поверьте мне, это сработало. Идите домой. Поговорите об этом со своей женой а когда будете в ясном уме, почитайте в интернете про метод NAET[3]. Это непросто объяснить не сейчас. Вы должны быть открыты для этого. Но не выбрасывайте эту визитку. Поговорите с мамой Джимми, а затем с доктором Скоттом Ее зовут Либерти.
Казалось, Бен обдумывал то, что я сказала. Он начал говорить, но сделал паузу. А затем закончил мысль:
У вас больше нет аллергии?
Нет, согласно кивнула я.
Тогда почему вы носите с собой «Эпипен»?
Старая привычка.
Он снова, уже более рассеянно, спросил, и я поняла, что его мысли были где-то в другом месте.
Значит, вы можете себе представить, какова его жизнь?
Могу.
Действительно, мне мама часто делала уколы в ногу. Я слышала, как она говорила по телефону друзьям о том, что боится уйти на работу и оставить меня дома, боится, что я останусь одна и умру.
Взгляд Бена метался в разные стороны, что-то кричащее было в его глазах.
Это ужасно, сказал он, снова впадая в меланхолию, Наблюдать, как страдает твой ребенок. Опасаться за жизни близких.
В нерешительности он держал визитку в руках, а я встала, чтобы уйти. Ничто не мешало мне написать Филиппу, чтобы тот заехал за мной, но я решила вызвать Uber, чтобы мне не пришлось объяснять, почему я была в больнице, а не в продуктовом магазине.
С вами все в порядке? спросила я.
Бен посмотрел на меня.
Да, я в порядке, ответил он, хотя явно не был. Спасибо, Шарлотта.
Я махнула рукой:
Правда, в этом нет ничего такого.
Еще как есть, сказал он. Спасибо.
Пожалуйста, Бен.
Глава 4
Май 2016 года, прошлое
Канзас-сити, штат Миссури
Я секунду подержала визитку Филиппа в руках, прежде чем попросить водителя ехать на юг по магистрали I-29. Я могла бы закинуть ее в сумку к стопке визиток, которые у меня накопились за годы бесполезная дыра, собирающая пыль и забытые мечты но что-то в визитке Филиппа и в нем самом зацепило меня. Он был забавным и еще странным. Он не был похож ни на кого из тех, кого я встречала раньше.
Тем вечером я забралась в кровать со своим верным пультом от телевизора и стопкой работ по английской литературе. Я уже давно простила себе свою одержимость запойными просмотрами Netflix, но у меня не было никакого настроения для того, чтобы смотреть на хромающего в кадре Хью Лори с его бесчувственным женоненавистничеством.
Я переключала каналы и, остановившись на вечерних новостях, начала просматривать эссе Роберта Бейкера о «Заводном апельсине». Я комментировала работу красной ручкой, а голоса теледикторов сливались в монотонное бормотание. Но это пока я не услышала его голос. От знакомого акцента у меня встали дыбом волосики на руках, и я подняла взгляд. Направив пульт на телевизор, я увеличила громкость. Это был он, Филипп Стаффорд, а его имя только что промелькнуло на экране.
Роберт Бэйкер с его критикой неизбежного зла тут же полетел на тумбочку, а я закуталась поглубже в одеяла. Его глаза на экране казались ярче и голубее, и песчано-светлые волосы были зачесаны назад. Приталенный серый костюм подчеркивал его изящную фигуру, а подпись под его белой рубашкой сообщала: «Стаффорд групп покупает контрольный пакет акций компании TQV Air-Bag Systems».
Он обсуждал новое руководство, прогнозируемую прибыль и вопросы научных исследований и разработок. А затем он улыбнулся симпатичной журналистке, задававшей ему все эти вопросы.
Прекрасный вопрос, мисс Джонсон. Я думаю, тут все просто. Люди хотят того, чего у них нет. А я ведь тоже человек. Этим можно объяснить заключение многих сделок. Разве вы не согласны? Как же так получается, что мы продаем свою душу человеку или идее, когда для этого нет никакого логического обоснования?
От этого его утверждения ответа на вопрос, которого я не слышала у меня в жилах закипела кровь. Конечно, он не обращался ко мне, хотя это вполне могло быть и так, но его слова заполнили пустоту, которая преследовала меня даже в постели.
Его губы шевелились, и Эшли Джонсон невозмутимая журналистка Пятого канала что-то говорила, запинаясь. Должно быть, ее нарумяненные бронзой щеки скрывали поистине королевский румянец. Я нажала на кнопку звука, и он после минуты тишины продолжал свой разговор с Эшли, глядя через камеру прямо на меня.
Нет, я не соглашусь, произнес он в ответ на какое-то из ее утверждений. Для меня причина того, что я здесь того, что я приобрел TQV не в том, чтобы удовлетворить ну, хорошо, да в какой-то мере я хочу владеть этой компанией я хотел этого годами но я собираюсь сделать из нее нечто блестящее, сделать ее лучше, чем она была. Я буду защищать и развивать ее даже после того, как угаснет мой энтузиазм первых лет. Для меня это не просто победа. Во всяком случае, в отношении этой компании. Она драгоценна.
Я закрыла глаза. С такими людьми, как я, обычно не происходит ничего подобного. Я всегда была слишком практичной, чтобы допустить такое, и остерегалась тех, кто сверкал слишком ярко. Я видела, как чувства могут уничтожать, брать в плен ничего не подозревающих жертв и лишать их жизни.
Когда я открыла глаза, он все еще был там, его присутствие ощущалось настолько сильно, что натолкнуло меня на мысль, что он мог бы стоять прямо здесь, перед моей кроватью, готовый запрыгнуть в нее. И я бы не возражала.
Камера отодвинулась от лица Филиппа и показала студию. В стороне уединенно стояла женщина и улыбалась Филиппу, который улыбался ей в ответ. Красивая блондинка из тех, при взгляде на которых вспоминаешь, почему для любви существуют правила, и, вопреки всем известным банальностям, вы не всегда можете получить то, что хотите. Смущенная тем, куда привело меня мое воображение, я смахнула с простыни несуществующую пылинку, хотя на самом деле я отмахивалась от Филиппа и своей глупой фантазии. Филипп явно желал кого-то другого, но не меня. Чувствуя безнадежность, я выключила телевизор и заснула.
* * *
На следующий вечер я сделала то, чего мне делать не следовало. Это был день рождения мамы, и я повела ее в Кэпитал Гриль.
Приведи с собой своего восхитительного Даниэля, умоляла мама. Вы с ним такая чудесная пара.
Мне и в этот раз не хватало смелости признаться, что мы расстались. Все разговоры, связанные с моей личной жизнью, непременно приводили к настойчивому прощупыванию почвы и длинной череде вопросов.
Ты не молодеешь, Шарлотта. Нельзя быть такой привередливой.
И, как это часто происходило в общении с мамой, я сдалась. К тому же мне дало дополнительный толчок то, что я увидела по телевизору, как Филипп нежно поглядывал на красивую женщину. Даниэль, встретивший нас в ресторане, выглядел спокойным и отчаянным одновременно.
Я знал, что ты одумаешься.
Он широко улыбнулся, вручая каждой из нас по букету роз. У Даниэля был ограниченный бюджет, поэтому я знала, что он пускает пыль в глаза. Вот что бывает, когда смотришь шоу «Холостяк» слишком много раз.
Мама сияла. Ее короткие светлые локоны подпрыгивали, а голубые глаза блестели.
Какой джентльмен, ворковала она.
Мы устроились в кабинке в дальнем углу, и я позволила черному цвету моего любимого атласного комбинезона развеять свои сомнения. Мама вела праздную беседу с Даниэлем, и было чудесно видеть ее такой счастливой. То, что она была рядом, успокаивало меня.
Даниэль рассказывал мне в деталях о своей работе по управлению самым прибыльным в штате Миссури магазином сети Home Depot, и я наблюдала, как уголки его губ приподнимались, когда он произносил слова «садовая распродажа». Однажды мягкий характер Даниэля и его любовь к семейной жизни показались мне привлекательными. Сегодня все было иначе. Сегодня во мне боролись чувства, и на смену безопасному и праздному комфорту пришел таинственный океан, но наполненный чувствами, а не водой. Океан, в который я могла окунуться с головой и выплыть на поверхность довольной и освеженной. Протянувшись к стакану с водой, я сделала глоток.
Как твои уроки? спросил Даниэль, Что сейчас читают дети?
Меня охватило чувство, которое невозможно было сдерживать. Я не хотела говорить на эту тему с Даниэлем. Он абсолютно не разбирался во всем этом, и пригласить его на вечер было большой ошибкой. Лучшей тактикой были короткие ответы, которые не позволяли ему развернуть обсуждение. Мама толкнула меня ногой под столом, сверкнув взглядом, но Даниэль ничего не заметил. Он так быстро перешел к обсуждению команды «Роялс» и премьеры «Людей Икс», как мог только самый бесчувственный человек. После того, как официант принес наши напитки, и мы подняли бокалы в честь ее дня рождения, мама ускользнула в дамскую комнату. Даниэль потягивал пиво, а я пила мартини.
Я стараюсь, Шарлотта, сказал он. Я хочу, чтобы у нас все получилось.
Меня охватило раскаяние. Что я пыталась доказать? Даниэль не заслуживал подобного, и мне как никогда стало очевидно, чего именно мне не хватало раньше. Мог ли Филипп Стаффорд, незнакомец из самолета, так повлиять на меня? Даниэль увидел, что я погрузилась в свои мысли, и попытался помочь мне.
Не хочешь поделиться со мной? спросил он. Его глаза были серьезными и пытливыми. Я хочу понять.
Он не смог бы понять ни одну из причин, которые я ясно видела. Теории и гипотезы вообще плохо вписывались в наши разговоры. Он занимался электроинструментами и сантехникой. Я литературой и лингвистикой.
Сложно представить что-то менее сочетающееся.
Я согласилась встречаться с ним только потому, что он просил об этом так много раз, и у меня не хватило духу сказать ему «нет». В течение недели я была занята проверкой работ и репетиторством, и мы встречались только субботними вечерами. Это длилось шесть месяцев. На шесть месяцев больше, чем мне следовало бы позволить.
Мне всегда было сложно сближаться с людьми. Решающим фактором было доверие, и я уже заранее решила, что, вероятнее всего, брак не для меня. Преподавание приносило мне то удовлетворение, которого не могли дать отношения. Цветущие молодые умы доставляли гораздо больше удовольствия, чем череда утомительных попыток тянуть и толкать что-то, что наверняка закончится сожалением. Причины, по которым я выбрала преподавание английского, были взяты из мутного прошлого. Дело в том, что слова имеют силу. Они обладают весом и, будучи связаны вместе, приглашают вас в свой особый мир. Мир, который не причинит вам боли. Я чувствовала боль и печаль, подъемы и счастье других, но мое собственное сердце было под надежной охраной.
И все же мне было тридцать худший возраст для одиночества, как мне однажды сказали.
Забудь об этом, Даниэль. Правда. Это неважно.
Важно. Это важно для тебя.
Даниэль говорил, но я услышала еще чей-то голос.
Рядом со мной проплыла мама, ее знакомый запах защекотал мне нос, как вдруг я увидела, как в ресторан с великолепной блондинкой, той, что была на интервью, вошел Филипп. Моим первым порывом было спрятаться. Или, по крайней мере, спрятать куда-нибудь Даниэля. Я наблюдала за тем, как он непринужденным жестом предложил блондинке сесть, и как официанты обращались с ним, как с кем-то важным. Они столпились возле его столика, а Филипп, как и ожидалось, не обращал на это ни малейшего внимания.
Я открыла рот от изумления, затем попыталась снова обратить внимание на Даниэля, но мне это не удалось. Все мое тело кричало Филиппу: «Ты чувствуешь, что я здесь?».
Мама и Даниэль были увлечены разговором о пылесосе, который она подумывала купить.
Почему ты такая тихая, Шарлотта? спросила мама, приобнимая меня.
Извини, сказала я. Я просто устала.
Ты уверена, дорогая?
Я сжала ее руку, и она сжала мою в ответ.
Вы двое так похожи, произнес Даниэль.
Мы придвинулись ближе, и он сделал снимок на свой телефон.
Спасибо, что пригласили меня, сказал Даниэль. Приятно отмечать праздник здесь вместе с вами.
Я сделала последний глоток мартини и взглянула в сторону Филиппа. Он был увлечен блондинкой, ловящей каждое его слово, а она увлечена им.
Поблагодари его, Шарлотта, сказала мама, слегка подтолкнув меня.
В следующую секунду я наклонилась через стол, подставив губы для поцелуя.
Я задержалась дольше, чем следовало. Губы Даниэля оказались мягкими, а на вкус они были, как пиво, и вызывали множество в основном приятных воспоминаний. Однако мне хотелось почувствовать нечто большее что-то необъяснимое, что заставляло бы мое сердце биться сильнее. Я отстранилась первой. Даниэль попытался удержать меня, но я была уже далеко в другом конце зала, где я встретилась взглядом с Филиппом.