После этого рассказа было чему ещё более удивляться Ведь Васильев очень определённо рассказал о второй отдельной могиле, находившейся намного дальше от первой могилы и самого баргузинского кладбища Очевидно именно о ней шла речь в вышеприведенных исторических сведениях Л. А. Кузнецовой Баргузинские тайны пополнились еще одной жгучей загадкой Вот уж поистине: шерше ля фам
Демин уточнил у Васильева, известна ли ему еще и другая одиночная могила? Оказалось, что известна: «Я вот пацаном помню. Где-то в тех краях, в том районе стадион. Примерно, в том месте стоял одиноко железный резной крест. Знаете, он небольшого был ростом резной такой, знаете, фигурный. Точно не помню о перекладинах. Вот где примерно стадион не было оградки. Где-то в 50-х годах, бегали купаться«
22
Знаковые события того дня для Демина и его коллеги этим не ограничились: в гостинице им было оставлено письмо без подписи и адреса на конверте, но в тексте было указано, что оно от инженера по технике безопасности Владимира Иннокентьевича Мюсеркеева. Вот, что он писал: «Прослушав вашу лекцию, просим переговорить с гр-ном Молчановым Иннокентием Георгиевичем (указан адрес в Баргузине). Он руководил строительством гаража на территории ДОСААФ п. Баргузин в 1969 г. При рытье котлована они обнаружили гроб, якобы был гроб с телом жены или дочери Кюхельбекера. Вы, пожалуйста добейтесь от него, он единственный свидетель того гроба, чтобы он рассказал об этом. Чтобы он рассказал об этом. Если он отрицать будет (ведь он коммунист), неужели для всего человечества он вам не расскажет. Просите его Конечно этот гараж большие деньги стоит, но он знает, в какой части под фундаментом этот гроб"
23
Вот так и сошелся для Демина и его коллеги свет клином на баргузинце Иннокентии Георгиевиче Молчанове (р. 1924 в Нестерихе), чья роль в сохранении тайны ещё одной отдельной могилы была явно не последней. Сразу же на другой день отправились на его поиски. Предполагалось, что он вполне мог и не откликнуться на призыв к откровенному разговору. Но он сразу решил помочь и рассказал следующее: «Мы уже заканчивали строительство гаража, коробка уже стояла шли внутренние отделочные работы теплотрассу делали. Делали смотровые ямы. И вот при (яме) третьего бокса мы обнаружили останки какого-то погребения. Я, правда, уже пришел, когда мне сказали рабочие они мне показали лично я видел остатки гроба, листвяные доски, пыльные все доски, очень, две особенно с левой стороны сохранились хорошо. Дальше нашли туфель черной кожи. Я не мог понять: или замша или хром. Каблук высокий, высокий каблук такой. Дальше кусок материи, видимо, типа платья. Шерстяная черная такая, может быть, даже она и не черная (была раньше), но когда я ее взял в руки, она рассыпалась. И остатки, значит, волосяного покрова головы Ну, вот, посмотрели на это все, и на этом дело все кончилось. Это все, скорее всего, осталось в стороне от ямы, и если копать, то можно обнаружить. В этом же погребении работяги-то все перерыли. Я обнаружил медную табличку размером, примерно, как вот фотокарточка 8х9 (см), может быть, побольше. Но я видел только один уголок ее Или там буквы или цифра была набитая, накерненная. Но что там написано, не помню. И даже трудно было разобрать. В детстве, я помню, на этом месте стоял памятник. Был какой-то надгробный камень, плита надгробия, и стоял крест, какой вы мне показали, с одной перекладиной и такими пампушками. Неправославный, металлический, высотой примерно сантиметров или семьдесят, может, около метра. Он был вделан в камень. Общая высота около полутора метров. И остатки металлических штырей, я думаю, оградка была. Вокруг оградка была для одной могилы, а может быть, и больше. Я затрудняюсь (теперь) сказать. На моей памяти крест исчез. Там потом колхоз стал распахивать поле, там засевали хлеб, потом общественное поле сделали, стали сажать картошку. И он исчез, но когда он исчез, я не знаю. Табличку забрал Гыргенов Дмитрий Лукич. Он работал в райкоме партии, тоже по охране памятников. Это был тот же самый 69-й год. Он покойный года два».
Демин задал Молчанову тот же вопрос: не путает ли он эту могилу с той, что тоже была за пределами старого кладбища, там, где теперь стадион? На что получил следующий, совершенно определенный ответ: «Нет, это отдельная могила. Стояли они в створе, примерно, могилы Кюхельбекера (на кладбище). На одной линии (были) три (эти) могилы. А ту могилу я помню: металлическую оградку Не помню, был или не был крест. Но я знаю, что старики говорили, что это антихристы похоронены. Они вне кладбища похоронены потому, что им места там нет. И про эту тоже говорили так Гыргенов этим занимался, прибегал, говорил, подымет этот вопрос«
24
Ссылка Молчанова на Гыргенова, якобы забравшего бронзовую пластинку с накерненной надписью, заставила Демина поискать эту фамилию среди баргузинских радетелей старины. Один след его деятельности на ниве охраны памятников был найден в газете «Советская культура» за 1955 год, где под заголовком «Сохранить дом декабриста» было опубликовано его письмо в редакцию (31 мая). Гыргенов еще тогда ратовал за сохранение дома М. К. Кюхельбекера, а редакция в комментарии к этой публикации напоминала Председателю Совета Министров Бурят-Монгольской АССР Д. Болсохоеву о неудовлетворительном состоянии дела охраны памятников в республике
25
Рассказы Васильева и Молчанова (и в некоторой части Кузнецовой) получили подтверждение в воспоминаниях Алексея Ивановича Горячих, местного уроженца 82-х лет, записанных Деминым в 1987 г.: «Один декабрист лежит, похоронен он там, за Баргузином. На горке был. К нему внучка года три ездила. Приезжала. Последний раз я ее видел, когда мы отсюда в 2324 (году). Дальше туда, за самым Баргузином, там СМУ какое-то построили. Железная оградка, плита, крест был с одной перекладиной. Внучка уж старенькая была. В 2322 году приезжала она. Откуда не знаю, не скажу. А мы раз охотились, ночью шли, думаем какой огонь горит? Интересовались, подошли женщина сидит. А потом каждый год ездила, мы видели ее, познакомились с ней. Она ночью там, жутко, могилка будто, она с фонарем сидит, читает что-то Ей лет 5055 было«
26
Побывал тогда Э. В. Демин и в злополучном баргузинском гараже, в котором, по сведениям Васильева, в боксе 3, рядом со смотровой ямой были скрыты замурованы, найденные при его строительстве, останки неизвестной женщины На представленных фотографиях видно, как выглядели тогда сам гараж и та самая смотровая яма.
Гараж на территории ДОСААФ бокс 3
Свидетели обнаружения останков в 1969г показывают яму
В связи с вышеприведенными сведениями, в том числе, о двух отдельных одиночных могилах за пределами кладбища, которые располагались, как уточнял Молчанов, «в створе, примерно, могилы Кюхельбекера (на кладбище)», весьма интересны обнаруженные А. А. Поздняковым строки из писем 1960-х гг. Л. И. Эренпрайса из Москвы в Баргузин П. Н. Эдингу (об весьма авторитетных баргузинцах Эренпрайсе и Эдинге подробно далее), Эти очень интересные во многих отношениях письма хранятся в рукописных материалах (папке 15) историко-краеведческого музея Баргузинской средней школы.
Прежде всего обращает на себя внимание принципиально важный вопрос, который задаёт Эренпрайс Эдингу: «На чью могилу поставил Городок. Совет в 1918 г. железную оградку за городом, по дороге на Нестереху?». То есть, Эренпрайс не знал точно кто покоится в могиле с железной оградкой. Более того, он предостерегает Эдинга от безоглядного доверия местным рассказам о ссыльных на примере хождения среди баргузинцев искаженной фамилии ссыльного «Зандер» вместо Зайднер: «Кстати, о памяти в таком деле. Никогда нельзя на всё опираться. Вот ты пишешь мне о Зандере, а оказывается он Зайднер Александр Николаевич русский. Женился в Баргузине на ссыльной Левенсон, прибывшей позже его на 2 года и зовут её Виктория Викторовна русская, а то имя, которое она носила в Баргузине, да, очевидно, и в подполье это псевдоним. Спасибо за сообщение о том кто был Зандер. Здесь я разыщу подробности. Это очевидно народоволец. Фамилию Левенсон Е. Д. я встречал в связи с Брешко-Брешковской, которая была в ссылке в Баргузине».
Левенсон Елизавета Дмитриевна, Голиков В. Т. и Константин Миронович, ссыльные поселенцы гБаргузинск
Из последующих строк письма можно заключить, что Эрепрайс хорошо помнил только сам вид одиночной могилы с железной оградкой под сосной далеко за кладбищем. Связывать же эту могилу с именем Зайднера он мог с подачи Эдинга, но всё же употребил осторожное «якобы». О другой одиночной могиле сразу за кладбищем он никак не упоминает: «Что касается железной оградки на пути к Нестерихе и сосны, под которой якобы просил себя похоронить ссыльный, я хорошо помню. На этом месте была свалка [подчёркнуто Эренпрайсом авт.]. Свалку в 1918 г. убрали. Железную оградку делал кузнец Алашкевич и в 1921 г., когда я был последний раз в Баргузине секретарём Укома, помню эту оградку и сосну"
27
Сопоставляя все выше приведенные сведения о двух одиночных могилах за пределами кладбища, следует напомнить, что Эренпрайс и Эдинг переписывались в 1960-х гг., последний, судя по использованию им искаженной фамилии ссыльного, пользовался только изустными сведениями о нём, полученными от местных старожилов,. а записи Деминым воспоминаний баргузинцев относятся к 1980-х гг. При таких поздних источниках изустных сведений ожидать, что они во всём будут совпадать и полностью соответствовать действительности нет оснований. Тем более, что помимо естественного забывания, эти две могилы в воспоминаниях через много лет могли путать из-за некоторой схожести связанных с ними обстоятельств: обе отдельные одиночные за кладбищем, у обоих были оградки, каждая была под сосной
Все противоречия разрешают, приведенные выше, можно считать бесспорные, сведения священника Александра Добромыслова, побывавшего на ещё свежей могиле Зайднера в 1893 г. Процитируем ещё раз соответствующие строки из его статьи 1913 г.: «Зайднер похоронен на краю дороги, на левой стороне, если идти из города, почти поверставшись с кладбищем [то есть, могила рядом с кладбищем авт.]. (). Она была обнесена деревянной решеткой. В головах стояла сосна и на ней был прибит лист жести, на котором помещено известное стихотворение». Как рассмотрено выше, примерное место этой могилы на смежном с кладбищем местном стадионе многократно показывал, в том числе Э. В. Демину, баргузинский старожил Г. И. Загрядский.
По политическому ссыльному в Баргузин А. Н. Зайднеру и баргузинской ссылке действительной и мнимой вообще Э. В. Демин переписывался также с уже называвшимся забайкальским краеведом Е. Д. Петряеввым. В письме от 31 марта 1986 г. Петряев писал Демину: «Дискуссии вокруг полуфантастических гипотез [по «сибирскому Петефи» авт.] и даже эксгумация ничего не прибавят, кроме значительной дозы вредного для подлинной науки информационного шума. Пафос добывания точных фактов нельзя подменить болтовнёй. Тема о баргузинских ссыльных интересна и перспективна, но и тут следует базироваться не на обывательских фантазиях, а на реальных и критически изученных документах и свидетельствах. Рассказы о декабристах уже давно во многом потеряли достоверность, особенно это касается семейных связей и так называемых потомков. В свое время немало измышлений и путаницы в это внесли Элиасов и Гуревич. Недаром М. К. Азадовский [известный советский литературовед и фольклорист авт.] предостерегал«
28
29
30
Лебединая песня Зайднера Баргузинская общественная библиотека
Не только поэтической критикой местных чиновничьих обыкновений, но и другим большим общественно полезным делом отметился и увековечил себя политический ссыльный А. Н. Зайднер в истории Баргузина. Настоящим краеведческим открытием и новой страницей в истории местной общественной жизни можно считать обнаружение баргузинским краеведом А. А. Поздняковым небольшой статьи о последнем, перед преждевременной кончиной, общественно значимом деле А. Н. Зайднера его символической лебединой песне
Из статьи, опубликованной в 1892 г. без подписи в той же газете «Восточное обозрение», исходящей, очевидно, от баргузинского автора и сподвижника Зайднера, предметно выясняется, что автором идеи, основателем, устроителем и радетелем Баргузинской общественной библиотеки был именно политический ссыльный А. Н. Зайднер. О малоизвестности при несомненной библиографической ценности этой статьи, важности введения её в современный местный историко-краеведческий оборот свидетельствует уже то, что она осталась вне поля зрения даже такого признанного знатока прошлых публикаций по Забайкалью, как Петряев, почему и не вошла в его вышеназванный уникальный биобиблиографический указатель 1981 г. Петряев обнаружит её позже и назовёт перед самой своей кончиной, в 1987 г., в своих ротопринтных (Кировский Политех. н-т) «Биобиблиографических материалах» с общим названием «Сотрудники «Восточного обозрения» и «Сибирских сборников» (18821906)«
30а
Вот самые информативные строки об этих общеполезных заботах Зайднера, можно предположить, умиравшего уже от тяжелой болезни: «Баргузин. Скоро наступит трёхлетие со дня официального основания Баргузинской общественной библиотеки. Мы вспоминаем об этом главным образом под влиянием свежей вести о смерти А. Н. Зайднера, которому принадлежит как мысль, так и осуществление этого дела. Раз задумавши крепкую думушку, З., уже не мог носить её сам в себе, и когда обратился к кружку своих близких друзей за помощью, это дело уже было его больным местом. Благодаря хорошим отношениям со всеми, он обращался ко всякому и то просил книг, то забирал их силой, то заставлял выписывать, что нужно по его указанию, для будущей Общественной библиотеки в Баргузине. В своей квартире Зайднер устроил нечто вроде склада, где принимал и сваливал всё, что ему предлагали. Приносили же зачастую не только целые книги, но иногда буквально одни только обрывки, из которых потом, при помощи адского терпения, Зайднеру удалось собрать и составить немало целых книг. Всё это впоследствии было им передано общему собранию библиотеки через Я. Д. Фризер при её официальном основании 3 года тому назад. У Зайднера в то время образовалась груда книг, которую он первоначально и разделил на следующие отделы: политические науки и статистика 27 экземпляров; критика и публицистика 17 экземп.; история, философия и биографии 54 экземп.; естественные науки 39 экземп.; беллетристика 232 экземп.; технология 16 экземп.; учебный и справочный отдел 50 экз.; старых журналов 435; дубликатов 20. Всего было подобрано и сдано Зайднером в основание баргузинской библиотеки около 900 томов разных названий. При официальном открытии состоялось тотчас же первое общее собрание и общество живо откликнулось на это дело. В самом скором времени в пользу библиотеки было собрано 640 р., на которые и была произведена выписка новых журналов, газет и приобретена русск. классики. Конечно в 1-й год существования библиотека должна была затратить все свои наличные средства, так как пришлось у тому же тратиться и на переплёт заслуживающих внимания, вновь поступивших книг, которые Зайднер за болезнью и недостатком сил не успел, с помощью своих друзей, переплести, как и все предыдущие, своими руками».
Очень интересны и такие строки о вживании вновь открытой библиотеки в баргузинское общество, её трудностях и первопроходческих начинаниях: «Многого сразу, конечно, выписать было нельзя, но всё же меры были приняты к тому, чтобы библиотека росла и укреплялась. В Баргузине, как во всяком захудалом городишке, нашлись и люди и средства для приложения рук к хорошему делу и, когда Общественная библиотека открылась, все наперерыв добивались чести послужить бескорыстно святому делу. Явились даровые библиотекари и помощники и т. п. из всех слоёв общества в количестве даже большем, чем было нужно. Словом, в начале это дело так заинтересовало всех, что послужило темой бесед, дебатов и даже всевозможных пререканий, так что вскоре общество вполне сжилось со своею библиотекой. Но, как и всякое дело, дающее плоды только в самом отдаленном будущем, библиотечное дело своим однообразием и некоторой сухостью скоро примелькалось и потеряло для публики вообще свой первоначально животрепещущий интерес, а людям, не привыкшим жить интересами печатного слова, оно, пожалуй, даже и оскомину набило. Пришлось для того, чтобы повысить интерес к библиотеке, прибегнуть к новым измышлениям, придать ей значение не только общественной, но и народной библиотеки и для этой цели, кроме ранее выписанных периодических журналов, газет и книг, выписать ещё массу популярных и народных книжек лучших и добросовестнейших издателей. При этих условиях, всё молодое грамотное поколение нашего города горячо отнеслось к этому нововведению и целыми часами ожидало момента открытия библиотеки, чтоб потом с жадностью наброситься на книги».