Павел лишь развел руками, что означало: «Виновен, каюсь».
Василий, продолжала танцующая Милка, ты у нас личность выдающаяся, прямо как Хоботов из «Покровских ворот», и это я без всякого сарказма говорю. Ты увлеченный, ты мечтатель, ты и правда немножко мыслитель
Немножко, тихо буркнул тот.
но тебя я придушила бы уже через пару дней. Чистая обломовщина не по мне, уж прости. Да и пьешь много.
Вася совсем стушевался, опустил голову и начал носком туфля ковырять влажный песок. В отличие от Пашки, он принял слова подруги слишком близко к сердцу.
Сеня Она сделала паузу. «Green Apelsin» пронзала пространство упругим ритмом и невероятным вокалом. Милка выглядела божественно. Сеня, ты слишком правильный, а потому самый удачливый из нас. С тобой спокойно и комфортно, но в этом и твоя слабость. Нужно иногда включать раздолбая.
Думаешь? хмыкнул Семен, ничуть не обидевшись. С двумя детьми и больной тещей не слишком-то разгуляешься.
Это так. Но жизнь одна
Милка продолжала танцевать кружилась, покачивая бедрами и размахивая воздетыми к небу руками. Она чем-то напоминала картину «Девушка на шаре» Пикассо, только без шара.
Паша попытался внести некую разрядку.
Так что насчет лодки? Сплаваем?
Где ты ее возьмешь сейчас? возразил Семен. На часы глянь.
Ну да, раненько. А что тогда? По домам?
Милка с последним звенящим аккордом песни убрала телефон.
Мальчики, вы не знаете продолжение истории с Филькиной лодкой.
А было продолжение? удивился Паша. Мы еще чего-то о тебе не знаем?
Сердце женщины океан, полный тайн.
Это нечестно! подал голос Василий, все еще немало уязвленный своей характеристикой. О нас ты знаешь всё, вон как расписала!
Блогер, уймись! велел Сеня. Что там с твоим продолжением, Мил?
Она игриво вздернула бровь.
Филька в тот день повел меня на нудистский пляж. Когда я в центре озера сказала ему «да», он навалился на весла, причалил к берегу и сразу потащил за собой. Здесь недалеко, кстати.
У парней отвисли челюсти. Каждый, наверно, пытался представить, как мог выглядеть визит почти новобрачных в столь неожиданное место. И наверняка фантазии ребят простерлись очень далеко.
И что вы там делали? осторожно поинтересовался Паша.
А что делают на нудистских пляжах?
Да не шашлыки же жрали! Вы там это всё как положено?
Вы же помните, в этом был весь Филька.
И ты тоже ну, того?
Милка рассмеялась друзья выглядели такими обескураженными, что не смеяться было невозможно.
Обалдеть, сказал Васька.
Дело житейское, пожав плечами, подытожил Семен.
Милка подошла к ребятам, сгребла всех троих в охапку.
Какие же вы классные, мальчишки! Как же я вас всех люблю! Не будь вас, не знаю, что бы со мной стало.
И мы тебя любим, сказал Паша. Прозвучало это так, будто он говорил только о своих чувствах. Все сделали вид, что ничего не заметили.
Ну что, рыцари мои без траха и порока, пошли на тот пляж? Там меня точно отпустит.
6. Пляж
Семен всегда знал, что Людмила Ставицкая, урожденная Зыкина, оставившая себе фамилию мужа, не робкого десятка. Знали это и остальные. Не так чтобы она была девицей совсем уж легкого поведения, но и монашкой ее не назовешь. Чего стоят только приключения в ночных клубах, да и многие другие, о которых она рассказывала только ему, своему лучшему другу Сеньке. И приводы в милицию были, и «ухаживания» бандитов с выкручиванием рук, и звонки в три часа утра черт знает откуда (ох как бесилась его жена!) Такая вот стихийная натура. О ней еще классная руководительница в школе говорила: «Толковая, умная, спору нет, отзывчивая и добрая но без царя в башке. Если не остановится, закончит плохо». Было это на выпускном вечере в ресторане, где Милка предсказуемо перебрала шампанского и повздорила с официантом всадила ему вилку в зад за то, что тот обозвал ее плоскодонкой с претензиями.
Все это Сеня знал, понимал и принимал, как и подобает лучшему другу. Но то, что Милка отчебучила на нудистском пляже Шершней в то сентябрьское утро, повергло его в смятение. О Ваське с Пашкой и говорить было нечего они просто офонарели.
До места добрались быстро. Дорога, петлявшая в березовой роще вдоль береговой линии, была ровная, тропы хоженые (на этом берегу располагался еще один обустроенный пляж «для всех»). Когда вышли на небольшой песчаный участок, скрытый от посторонних глаз густой лесной полосой, Милка сразу сбросила туфли и помчалась к воде мочить ноги.
Да, субботник бы тут не помешал, сказал Паша, оглядев пляж. Или нудисты сюда давно не заглядывали, или они тут все-таки жрали шашлыки.
Песок был усеян окурками и бумажками, а подле деревьев, как шлакоотвалы на угольных разрезах, высились горы пластиковых и стеклянных бутылок.
Пацаны, а водичка-то тепленькая! крикнула Милка, разбрасывая ногами брызги.
Дык бабье лето еще, заметил Вася, двадцать пять градусов уже вторую неделю.
Айда купаться, мальчики!
Лично я мало выпил для этого, сказал Паша, закуривая. К тому же, Мил, не забывай, что пляж нудистский, тут свои правила.
Так я о чем!
Милка вышла на песок, стала раздеваться. Паша и Сеня тревожно переглянулись.
О чем это она? уточнил Василий.
Ответа не требовалось. Милка сбросила с плеч курточку, стянула через голову блузку, продемонстрировав бюстгальтер, светло-розовый, как воздушный шарик. Когда она коснулась пуговицы и молнии на джинсах, парни всерьез начали беспокоиться.
Ставицкая, тормози! воскликнул Паша. Придатки застудишь или еще что-нибудь!
Всё-то ты знаешь, умник!
Джинсы сползли на песок. Милка вышагнула из них, демонстративно оттянула двумя руками резинку довольно узких трусиков, которые были почему-то черными.
Ты явно не в купальнике, поперхнулся Вася.
Милка продолжала играть с трусами точнее, играть на нервах друзей, заставляя их задаваться вопросом, насколько далеко она готова зайти. «Без царя в башке», вспомнил Сеня слова учительницы.
Наконец ей надоело их дразнить. Она повернулась к ним спиной и быстро сняла с себя остатки одежды
У Паши изо рта выпала сигарета, едва не опалив пузо.
Лопни мои глаза, протянул он.
Вихри враждебные, сказал Вася, почесав щетину на подбордке.
Сеня не издал ни звука
Милка тем временем раскинула руки, потянулась и стала медленно входить в воду. Если бы она шла навстречу восходу солнца, получилась бы весьма эффектная картина, но над озером по-прежнему висело стальное небо, а на противоположном берегу белели унылые коробки жилых кварталов. Так себе пейзаж.
Когда Милкина попа скрылась в воде, парни обрели дар осмысленной речи
Сколько она выпила? спросил Семен.
Два коктейля, ответил Паша. Для стриптиза маловато.
Не скажи, заметил Василий, помню, как-то с голодухи я полстакана всего замахнул и через пять минут уже на столе танцевал.
С тобой-то все ясно, но вот она
Парни думали примерно об одном и том же. Сколько лет они уже знакомы? Двадцать пять? Почти тридцать, если считать школьные годы. Бывало у них всякое: и в деревенской бане вместе парились, обмотанные простынями (Сенькина теща, когда была крепче здоровьем, часто привечала их у себя), и спали вповалку друг на друге после очередного загула, и по нужде не отходили далеко, орошая ближайшие стены и деревья. Особо не краснели, если случалось пукнуть. Милка была для них как сестра, ей-богу, настолько своя в доску, что порой они забывали о естественных гендерных ограничениях и даже игнорировали их. Но чтобы вот так голышом?!
Кажется, рухнул последний барьер между ними. Точнее, предпоследний. Дальше только
Сеня тряхнул головой, сбрасывая морок.
Милка бултыхалась в воде, загребая ее пригоршнями к себе. В какой-то момент повернулась к ребятам, продемонстрировав грудь. Сеня сразу подумал, что Милка правильно поступила на выпускном, всадив вилку в зад официанту: никакая она не «плоскодонка», всё при ней, как раз под размер ладони. Бывает, что одежда скрывает те достоинства, которые должна подчеркивать.
А ничего, сказал Паша, не такая уж она и тощая.
Угу.
Улучив момент, когда Вася отошел в сторонку в поисках очередного камешка (на самом деле он хотел скрыть свое смущение), Павел спросил:
Колись, физрук: ты с ней спал?
Сеня наградил товарища тяжелым взглядом. В ответ, впрочем, получил такой же.
С дуба рухнул?
Ну а чего, женщина все-таки Паша отвел глаза, уставился исподлобья на голую Милку, которая, кажется, собиралась выходить на берег. Вода уже облизывала ее живот на уровне пупка.
Успокойся, брат, не спал. Я мог бы задать тебе аналогичный вопрос, но не стану.
Ты знаешь ответ
Милка ступила на песок. Собственная нагота, казалось, ее нисколько не смущала, чего нельзя было сказать о парнях. Пока она плескалась в озере, они не маскировали свое внимание, но сейчас, когда подруга была в шаговой близости, ребята не знали, куда им отвернуться. Вечное мужское проклятие хочется смотреть, пожирать глазами интимные детали, но, боже, неудобно-то как!
Ну что, мальчиши-кибальчиши, как я вам в свои сорок три?
Она положила одну руку на бедро и по-модельному выгнула спину. Грудь ее смешно подпрыгнула.
Супер, сказал Паша. И как тебя Филя осмелился сюда привести
Милка перестала улыбаться. Сеня ткнул Пашу в бок.
Филипп был человеком широких взглядов, сказала Людмила, прибирая распустившиеся волосы. Он все спланировал заранее, даже полотенце прихватил. Но вы не поняли главного
Парни замерли. Еще один «момент истины»?
Я не смогла, ребята. Посмеялась, конечно, оценила оригинальность, но раздеваться прилюдно не стала. Постояла вон там в сторонке, покурила, и мы ушли.
Пашу осенило.
Так ты поэтому нас сюда привела?
Да. Давно хотела это сделать, как бы в память о нем совершить эту психологическую растяжку. Но все никак не решалась. Вы же всегда считали меня легкомысленной, а я вот, видите такая
Ты бы лучше оделась, сказал Сеня, протягивая ей блузку и глядя при этом в сторону. Нижнее белье он подать не решился, хотя с него и надо было начинать. Простудишься, действительно.
Нормально всё. По дороге где-нибудь горячего чая возьмем.
Милка быстро оделась, закинула на плечо сумочку, оглядела ребят спокойно и буднично, будто ничего экстраординарного не произошло. Все молчали. Вася высматривал что-то в песке, Паша пытался прикурить от чахлой зажигалки новую сигарету. А Семен думал
Ему помыслилось, что именно в этот момент между ними всеми промелькнуло что-то особенное. Раньше казалось, что их дружба уже не может стать крепче, потому что крепче было некуда. Но неожиданное обнажение Людмилы и ее упоение телесной свободой, стократно усиленное присутствием ребят, внесло в отношения четверки нечто новое.
Как ты, Мил? нарушил он общее молчание. Полегче?
Норм, освежилась. Вы-то чего притихли, орлы? Смутила вас?
Не без этого, молвил Паша. Теперь, глядя на тебя, мы неизменно будем представлять твою стрижку ромбиком. Этот образ с нами навечно.
Ничего, переживёте, хихикнула Милка. Я же знаю, какой у тебя член, и с ума пока не сошла.
Что?! Когда ты его видела?!
Меньше пить надо! Вспоминай сам.
Так, ребята, может, мы закончим эти диалоги о прекрасном? вмешался Сеня.
Нет, почему! возразил Василий. Дело ведь не в том, что мы увидели Милку голой. Как ты там говорил про лошадь, Паш? Забраться на нее снова? Наверняка у каждого найдется такая брыкливая скотина, а?
Я свою оседлала. И счастлива Решайте, кто будет следующим. Только вы уж меня не повторяйте, давайте как-нибудь по-другому.
Парни переглянулись. В воздухе пахнуло «духом авантюризма». Паша выбросил сигарету, не докурив.
Может, обсудим это за чашкой чая или кофе? предложил он. Оформим идею, так сказать. Да и жрать охота.
Никто не возражал.
Через минуту компания уже направлялась по прибрежной тропе назад к плотине.
7. Яблони
Так и порешили: друзья будут по очереди пытаться оседлать своего строптивого скакуна. Разумеется, «при поддержке трибун». Дата первая суббота октября выпала случайно. Поначалу хотели разобраться со всем табуном сразу после перфоманса Милки, но Семен сослался на загруженность в университете, Вася намекнул на грядущие важные заказы от генералов идеологического фронта, а неприкаянный Паша просто отмахнулся мол, я как-нибудь потом, когда вспомню что-то очень уж душераздирающее.
Год прошел в обычной суете. Милка завела очередного ухажера, но на этот раз ребятам его не представила, что вызвало у тех некоторые подозрения: неужели нащупала что-то стоящее и боится сглазить, как в случае с Филиппом Ставицким? Паша пытался разузнать, но Людмила лишь томно закатывала глазки и быстро меняла тему разговора. Скрытной стала?
Семен продолжал разбивать сердца студенток, а родную жену Лизу «подталкивать» к мыслям о разводе. Его стойкость и невозмутимость периодически доводили жаждущую страстей супругу до белого каления, она не единожды грозилась подать заявление и забрать детей (даром что пацаны-шестиклассники уже вышли из возраста, когда их можно уложить в чемодан), но, если разобраться, именно благодаря терпению Семена их брак и просуществовал столько лет. Друзья считали, что он просуществует еще столько же, и они могли судить об этом компетентно: Сеня и для них был неким стержнем, удерживающим компанию от центробежных сил. Вообще, Семену втайне завидовали: жена у него, в принципе, была нормальная, как у всех, и жизнь их обывательская текла своим чередом со всеми ее взлетами и падениями, скандалами и идиллиями, субботними походами в супермаркет и утренним кофе. Все остальные члены «великолепной четверки» этих радостей были лишены.
Что касается Пашки и Василия, то они вели практически богемный образ жизни: блогер Болотов выбил себе еще пару авторских колонок в провластных изданиях, что позволило ему расширить рацион спиртосодержащих продуктов, а офисная крыса Феклистов в свободное от работы и соцсетей время тусовался в городе, смотрел кино, читал детективы в мягких обложках, находил девушек для веселых встреч (Лены с ее чертовым мопсом тогда еще не было на горизонте) и часто не мог вспомнить, как вообще прошел день.
Иногда все четверо встречались в каком-нибудь баре в центре, делились новостями и в целом пребывали в хорошем настроении, но каждый приходил к выводу, что замечание Василия, прозвучавшее во время прогулки на Шершни «жизнь проходит, вот в чем беда», было справедливо.
Однажды в конце сентября в телефонном разговоре с Семеном Пашка вспомнил:
Слушай, ровно год назад Милка показала нам голую задницу и свой ромбик.
Да, было дело. И что?
Помнится, мы в тот день договорились, что каждый из нас пройдет похожее личное чистилище.
И это помню. Ты к чему ведешь?
К тому, что не покуражиться ли нам, как в прошлом году?
Сеня согласился, что мысль, в общем, дельная. Но кто следующим выйдет на подиум?
Давай Ваську вытолкнем, сказал Паша. Если разобраться, то он первым об этом заикнулся, ему и флаг в руки. Ты сам-то как смотришь?
Рационально.
В смысле?
В том смысле, что мы давно не проводили время по-человечески, для души, а это нехорошо. Протирать штаны в кабаках большого ума не надо.
То есть ты «за»?
Согласие есть продукт непротивления сторон.
Блин, Сэм, ты у Васьки нахватался? Можешь нормально говорить, не как со студентами?
Это не так весело.
Через неделю, первого октября, Василий Болотов вечером после работы был взят за грудки и прижат к стенке. Фигурально, конечно. На самом деле друзья сидели на скамейке на главной аллее парке Гагарина. Для кворума не хватало лишь Милки, она поздно заканчивала смену в салоне.
Есть у меня одна идея, многозначительно произнес Болотов. Глаза его блестели, но вряд ли от азарта накануне Вася бурно отмечал десятитысячного подписчика своего авторского блога и до сих пор поправлял здоровье.