Здоровья! Здоровья! и упала под стол.
* * *
Познакомила писательницу Аллу Боссарт с поэтом Романом Сефом и его женой. Жена Романа Семёновича протянула руку:
Ариэлла.
Ариэлла!.. мечтательно произнесла Алка. Боже мой! Если бы меня звали Ариэлла вся жизнь у меня была бы другой
* * *
Когда у Дины Рубиной вышел роман Синдикат, Бородицкая расстроилась, что там все про Москвину да про Москвину, а про Бородицкую ни слова.
А надо было себя более ярко проявить, сказал наш Сергей, чтобы обратить на себя внимание Дины. Например, совершить какое-нибудь злодеяние.
* * *
После выхода Синдиката мне позвонил какой-то пожилой человек и сказал:
Значит, вы реальное лицо? Я так и подумал. И без труда узнал ваш телефон. Вот я хочу с вами посоветоваться: как жить?
С таким же успехом, говорю, вы можете позвонить Тарасу Бульбе, доктору Айболиту, бравому солдату Швейку или Робинзону Крузо Но раз вы дозвонились мне, я вам отвечу
* * *
Как ты думаешь, какую сделать обложку к моей книге, чтобы было рыночно? застенчиво спрашиваю Серёгу, ставшего акулой книжного бизнеса.
К твоей книге, он отвечает, надо что-то такое, что к ее содержанию, в принципе, не имеет никакого отношения!
* * *
Пора сдавать летний пиджак Тишкова в химчистку. Лёня жмется, ему жалко денег, тем более дело происходит зимой и химчистка сильно подорожала. Последний раз мы сдавали туда его пальто двадцать лет назад.
Я говорю:
Второй раз в жизни у тебя наметилась какая-то связь с химчисткой, а ты упираешься.
Так, значит, вот что такое жизнь! воскликнул он. Два раза в химчистку сходил и на кладбище?
* * *
Дорогая Марина Львовна! И дорогой Леонид Александрович! Очень соскучился по вас и решил написать это печальное письмо. Что я делаю? Как всегда, заполняю пустоту ненужными рисунками и грустными историями. Где Лия? Почему она не пишет? Глаза мои смотрят то на вас, Марина Львовна, то на Леонидаса, а язык покажите Лии, если она объявится. Не поленитесь, напишите мне письмо. Любящий вас Р. Габриадзе.
* * *
Серёжа учится водить машину.
Ты слишком резко жмешь на тормоза, объясняет ему инструктор. А тут надо как на тромбоне. Тромбонисты знают: чуть-чуть сильнее подул другая нота
* * *
Пишу книгу о Японии про японские сады камней.
Звонит Лёня Бахнов:
Хорош воспевать Японию, обратись к своим корням! (Приглашая на фестиваль еврейской литературы.)
* * *
А как бьется сердце автомобилиста, когда ты отправляешься получать номер! волнуется наш Сергей. Если ты не заплатил это полностью непредсказуемое дело. Все хорошие, благозвучные номера они дорого стоят и давно разобраны. Ты же можешь получить только хрем или фук, хоть не лох или поп Не дай бог на уй будет оканчиваться что-то будет напоминать из ненормативной лексики уничижительное
* * *
В начале 90-х бесплатно уже неудобно посещать врача, как-то надо заплатить, а как?
В Евангелие от Луки хорошо ли положить десяточку? спрашиваю Тишкова.
В Евангелие от Луки, ответил он, хорошо положить тридцать рублей.
* * *
Искусствовед, переводчик, ведущий телепередачи Мой серебряный шар Виталий Вульф работал в Институте международного рабочего движения (ИМРД) в отделе международных организаций, которым заведовал мой папа. И когда бы Вульф ни отпрашивался с работы, Лёва его всегда отпускал.
Как я могу не отпустить Виталия, говорил он, если тот приходит ко мне уже с билетом на самолет и заявляет: Лёвушка! Я сегодня улетаю в Новосибирск в Академгородок на встречу со мной
* * *
Фестивальщик Михаил Фаустов, задумавший охватить пожаром книжных ярмарок все населенные пункты планеты, столкнулся с неожиданной трудностью. Писатели, которых он зовет за собой, особенно именитые, спрашивают:
А город, куда мы едем, миллионник?
Миллионник! уверенно отвечает Миша, даже если этого места нет еще на карте.
* * *
Лёня читает рукопись, которую мы прочим на первую премию в конкурсе Заветная мечта, и хохочет над ее незадачливым автором.
Зато вещь большая, проблемная, говорю, школьная повесть, года полтора человек сидел
Да-а, всю дурь вложил, какая была, без остатка!
* * *
Лечу в Новосибирск на книжный фестиваль Открой рот. Миша Фаустов предупредил, что в аэропорту меня встретит литературный критик Константин Мильчин и отвезет в Бердск.
Я, говорю, буду в полосатой шапке, похожая на Инну Чурикову
А Мильчин будет с бородой, похожий на Костю Мильчина, сказал Михаил.
* * *
Жаль, что я отвлекла вас от вечеринки, говорю Мильчину по дороге из Новосибирска в Бердск.
Ничего страшного, ответил Костя. До сорока я только и думал, как бы выпить. А после как бы НЕ выпить!
* * *
У меня на выступлении в первом ряду сидел заместитель мэра по ЖКХ, слушал, смеялся, радовался, а потом подошел и спросил:
А если я тоже захочу что-то написать, но у меня совсем нету времени, могу я купить рассказ у какого-нибудь молодого писателя и выдать его за свой?
* * *
Видимо, у моего папы была какая-то преданная поклонница, сказала Марина Бородицкая. На его могиле, когда я прихожу, всегда лежат абсолютно свежие пластмассовые цветы
* * *
Звонит Лёня:
Записывай, тебе для твоего романа. На Савеловском вокзале на столбе висит объявление: Нашел в электричке шаманский бубен с колотушкой. Звоните и телефон Представляешь? Какой-то шаман забыл в электричке настоящий шаманский бубен
* * *
Резо Габриадзе был знаком с Лёней, а со мной нет. И я через Лёню передала ему варежки, на которых вывязала ярко: Здравствуй, Резо!
Он очень обрадовался и спрашивает:
А мне что подарить Марине? Что она любит?
Она любит ВСЁ.
И он передал мне бумажный кулек с песком из пустыни Гоби.
* * *
Стали вручать Ревазу Левановичу Государственную премию, пригласили в Кремль. А он позвал Лёню, ну и меня заодно, как свидетелей на свадьбу.
Только, говорит, не опаздывайте! Это очень серьезно! Рихтер опоздал на три минуты ему не дали.
Я пришла раньше всех, стою жду Тишкова, январь, снегопад. С Васильевского спуска идут получать Государственную премию Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером, сценарист Валерий Приёмыхов, Юрий Коваль привез на машине жену Арсения Тарковского Татьяну Алексеевну Увидел меня и удивился:
А ты что тут делаешь?
Да так, говорю беззаботно, сопровождаю Резо Габриадзе получать Государственную премию.
Ты большой человек! воскликнул Юрий Осич.
И тут как снегирь на снегу в красной кофте из-под расстегнутой дубленки нарисовался Резо. А он-то меня не знает!
Тогда я, ни слова не говоря, заключила его в свои объятия, чтобы не опозориться перед Ковалём.
А вы кто? громко спрашивает Резо.
* * *
Торжественная церемония проходила в круглом зале Совета министров. Речь министра печати, министра культуры. Юпитеры, телевидение, аплодисменты, вручение наград. В заключение Резо Габриадзе дал нам понюхать новенькую коробочку с медалью и удостоверением. Она пахла столярным клеем.
Инвалиды делали, сказал Лёня.
* * *
Сергей Седов* * *
В Доме творчества Переделкино поэт Иван Жданов сидит в холле с веселым молодым провинциалом, взъерошенные оба, с похмелья, на завтрак не пошли.
Я прохожу мимо, а Ваня:
Поди-ка, поди-ка!
Я подхожу, он спрашивает:
Кто написал Трамвай «Желание»?
Теннесси Уильямс.
Уильямс, Уильямс!
А вы чего на завтрак-то не идете?
Не хочется, говорит Ваня. Иди давай, иди!..
* * *
Слушайте, вы такой мудрый на сцене, вы и в жизни просветленный? спросила у Евгения Гришковца.
Нет! Нет! он ответил. Вот стою на сцене вроде бы и мудрость, и понимание, и доброта. А в жизни скандалю, и кричу, и плачу, и обижаю всех. Эти вещи невзаимопроникаемы. Не смешиваются, и всё. Хоть плачь. Вот такой парадокс.
* * *
Марина вобрала в себя лучших мужчин эпохи! сказал Юрий Норштейн.
* * *
Отец Лев ждет меня около Театра Ермоловой. Там начинается спектакль по пьесе Теннесси Уильямса в переводе Виталия Вульфа. Виталий Яковлевич выходит на улицу раз, другой, меня все нет, папа злится, я опаздываю на полчаса по техническим причинам, короче, наш культпоход не задался. Лев встречает меня разъяренный и произносит в великом гневе чистым ямбом:
* * *
Наш сеттер Лакки среди ночи попросился погулять. А я его научила ночь, зима, неохота выходить на улицу! справлять малую нужду на балконе в горшок. Не зажигая света, Лёня вывел его на балкон.
Внезапно я увидел, он рассказывал, потрясенный, что лунный свет залил полбалкона! Что такое, подумал я? Почему тут отражается луна? И вдруг понял, что Лакки промазал мимо горшка.
* * *
Уж если ты выходишь рано утром так только на похороны или на рожденье, сказал мой сын Сергей.
Уже, наверно, только на похороны
А между прочим, зря!
* * *
Александр Тимофеевский, автор многих поэтических книг, невероятно прославившийся песней крокодила Гены Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, пожаловался мне в Переделкино:
Раньше я сочинял стихи только на пути к своим друзьям, которые меня ждали. А теперь этих домов нет приходится сочинять по пути в магазин. И это получается гораздо хуже
* * *
В Голицыне, рассказывает Наталья, жена Тимофеевского, с Сашей подружился пес Тяпа. И когда Саша направлялся в магазин (По нашему мужскому делу, добавляет Тимофеевский), Тяпа его сопровождал. Как-то они возвращаются Саша несет свою добычу, а Тяпа схватил с помойки и в зубах несет дохлую ворону. Саша ему: Тяпа, не позорь меня, я все-таки офицер запаса
А Тяпа мне отвечает, подхватил Александр Тимофеевский, Ты запаса, и я запасся
* * *
Приснилось, что заканчиваю вот эту рукопись и рассказываю о ней моему редактору Вере Копыловой, а она мне с большой грустью:
Нам сейчас нужны такие книги, где главный герой обязательно должен быть рабочий. У вас рабочий?
Ну да, отвечаю уклончиво, в какой-то степени
* * *
В юности на практике в газете накатала целый подвал о профессии модельера.
Такую серьезную статью и подписывать какой- то школьницей? засомневался завотделом. Подпишем: Слава Зайцев, если он не против.
Да что статью! воскликнул Вячеслав Михайлович, когда я принесла ему свой опус. Нам надо с тобой такую книгу написать!
* * *
Сегодня назвали детей: Денис, Игорь, Иван, Менахем Мендел, Александр и Сильвестр.
* * *
Тишков собирается куда-то, я говорю:
Надень кепку! То есть бейсболку. В общем, фуражку.
Лёня:
Менахем менделовку!
* * *
На фестивале Таймырский кактус в Норильске познакомилась с Дорой Шварцберг, скрипачкой, профессором Венского института искусства и музыки.
Мы жили в Питере, она рассказала, а тут начал наступать конец света, муж сказал: Надо ехать! В движущуюся мишень труднее попасть
* * *
Я с детства в дороге. Например, нас часто отправляли играть в тюрьмы, рассказывала Дора. Мы играли в колонии кого там только нет! И проститутки, и воры, и так далее. И вот после концерта ко мне подходит девушка вся в слезах: Можно я дотронусь до скрипки? А то я ее только по радио слышала, но никогда не видела
* * *
Тишков, потрясенный Норильском:
Да-а, если кто-то недоволен своим уральским городком Нижние Серги, его надо свозить в Норильск в январе на экскурсию
* * *
Борис Минаев зовет в Екатеринбург выступить в Ельцинском центре.
Тишков ведь уралец, он объяснил свой выбор. А ты вообще у нас великая
И ужасная, быстро добавил Лёня.
* * *
Москвина это кратчайший путь от серьезного до смешного.
Борис Минаев* * *
Дора Шварцберг:
Приехали мы в военную часть, а в столовой только водка и редька. После обеда в концертном платье со скрипкой выхожу на сцену. В первом ряду сидит, развалясь, солдат в шапке, дышит перегаром и лузгает семечки. Но я ведь тоже выпила! А ну, говорю, хватит грызть семечки, сволочь! И думаю: сейчас он влезет на сцену и врежет Нет: снял шапку, подтянулся, сунул семечки в карман. Концерт прошел как по нотам. Спустя пару месяцев у них выступал мой ученик. Передай Доре Шварцберг, сказали ему, если ее выгонят с работы пусть к нам приезжает, мы ее трудоустроим!
* * *
Звоню папе:
Мы тебе приготовили суп, тыквенные оладьи, сырники Лёня поджарил. Спустишься в метро, примешь сумочку?
Ты что, приняла меня на иждивение? спрашивает Лев.
На десятом десятке имеешь право
Но я не хочу им злоупотреблять он элегантно отвечает.
* * *
Мы такую выставку организовываем, сказали Тишкову, Ни уму ни сердцу! Предлагаем участвовать! Может, у вас есть что-нибудь?
Я посмотрю
* * *
Сегодня Лемешеву сто лет! объявила Люся. По телевизору выступала его жена. А поклонницы вам не досаждали? спросила ведущая. Про сыр была какая-то история?.. Конечно! та ответила. Их звали сыроежками. Однажды Лемешев пошел в Елисеевский магазин и купил там сыр. Вот они кинулись покупать этот сыр! Поэтому их прозвали сыроежки. Такую хреновину, возмущенно сказала Люся, про Сергей Яковлевича рассказывает!
* * *
Резо Габриадзе проездом из Лозанны в Тбилиси:
Алло? Марина? С днем рождения! Желаю вам сохранить красоту еще хотя бы на год
* * *
Резо, как вы? я спрашиваю.
Хорошо, отвечает. Я в хороших брюках, в рубашке, в носках. На мне хорошая голова, и уши не отходят далеко, но жмутся к голове боязливо. Читаю Моя собака любит джаз, не залпом по слогу в неделю: растягиваю удовольствие.
* * *
В Библиотеке Ленина в гардеробе встретила своего семинариста из бывших молодых литераторов с клюкой и седой бородой. Не размениваясь на приветствия, он сообщил, что мои уроки не прошли даром: вот уже много лет он пишет диссертацию на тему Как добыть антиоксиданты внутри митохондрий.
* * *
Наш разговор внимательно слушал джентльмен со щетиной в стоптанных башмаках.
Я так уставился на вас, он мне объяснил, потому что восемь лет не видел улыбающегося человека!
* * *
Мимо пронесся сказочник Марк Ватагин, переводчик ненецких, кабардинских, эвенских, чукотских, якутских, тувинских, алеутских и прочих сказаний, давно справивший 80-летие, но все такой же жгучий брюнет, как несколько десятков лет назад.
Марк! я его окликнула.
Потом, потом, и помчался дальше.
Вечером он позвонил и сказал, что очень захотел вниз, причем не просто вниз, а в самый низ!.
* * *
Когда я уходила из Ленинки, за мной долго бежала какая-то старуха и кричала:
Девочка! Девочка!
Я обернулась, и она разочарованно сказала:
А я думала, что вы девочка. Вы сзади такая красивая.
* * *
Поэтому наш Серёжа не хотел туда ходить, когда мы писали диссертацию, сказал мой папа Лев. Я ему говорил сходи хоть разок для приличия. Нет. Только в Британскую библиотеку в Лондоне забурился и всё.
* * *
В Британской та же история. В книге У. Г. Кришнамурти Ошибка просветления читаю: Я был совсем сумасшедший, жить негде, бродил по улицам всю ночь напролет. А днем сидел в Британской библиотеке. А чтобы делать вид, что я пришел почитать, брал толковый словарь подпольного сленга и листал его
А что? сказал Лёня. В библиотеке тепло, недорого можно поесть, хороший туалет и много-много книжек с картинками
* * *
Поэт Яков Аким познакомил меня с художником Евгением Мониным.
Это такой человек, сказал он, помнишь у Ильфа? Не пройдет в дверь, пока не пропустит всех.
* * *
Евгений Монин:
Ты знаешь, как меня осаждал один режиссер Одесской киностудии, чтобы я в его фильме сыграл Дзержинского? И не понимал, почему я отказываюсь от роли, где такое количество психологических сцен и крупных планов. Недели две длилась эта осада, мне тогда было не до смеха. Я объяснял ему, что я недосужий человек А Лия Ахеджакова, с которой мы были тогда дружны, сказала: Женька, соглашайся, тебе дадут квартиру с видом на Лубянку!
* * *
Художники Николай Устинов и Евгений Монин поселились в гостинице в номере с одной очень большой кроватью.
Ты можешь мне поклясться, спросил Женя, что моей чести ничто не угрожает?
* * *
Лёня вернулся из поездки по достопримечательностям Украины.
Я привез тебе подарок, сказал он, каштан с могилы родителей Гоголя.
* * *
Или он говорит:
Я привез тебе из Лондона привет от Биг-Бена.
* * *
Вот вас, художников Лосина, Перцова, Монина и Чижикова, зовут мушкетерами. Значит, Атос, Арамис, Портос и