Слава Богу, я все еще была женой немецкого бюргера, и в моем портмоне все еще лежал заветный пластик Ауфентхальтститтель (временный вид на жительство), дающий мне право на проживание в Германии.
Собравшись с духом и наступив на горло собственной гордости, я написала Йенсу в WhatsApp:
«Привет, я осознала, что я скучаю по тебе и Германии, и я хочу вернуться. Между нами всегда стоял Карстен, возможно, поэтому наши отношения закончились так неудачно. Теперь мы попробуем жить без него, только ты и я. Что ты думаешь по этому поводу?»
Учитывая, при каких обстоятельствах произошел наш разрыв, и очень откровенную информацию, которую я отправила в немецкие ведомства о наших взаимоотношениях, я не особо надеялась на положительный ответ. Но он пришел и довольно быстро:
«Дорогая Марина, я так рад, что ты, наконец, написала мне. Я по-прежнему люблю тебя и жду твоего возвращения. Подыскивай билеты. Твой перелет, как всегда, будет оплачен. Liebe grüße (c наилучшими пожеланиями), твой муж».
Так начался мой второй период немецкой жизни.
Глава 2. Дежа вю или Моя попытка номер пять
Бад Бодентайх (Германия). Сентябрь 2018 г.
Возвращение в Германию не подразумевает на этот раз торжественной встречи. Я добираюсь до Бад Бодентайха из аэропорта Гамбурга самостоятельно. Зачем напрягаться и встречать? Йенс уже привык к моим бесконечным перелетам туда и обратно и прекрасно знает, что я не заблужусь и не потеряюсь в дороге. Достаточно того, что он оплатил мой рейс и поездку в поезде. Однако он стоит на балконе с сигарой и поджидает меня: согласно расписанию, я должна появиться около 16 часов, и он уже слышал, как на станцию прибыл мой поезд.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я уже слышу, как открывается входная дверь. Йенс улыбается во весь рот и по мимолетной заминке я понимаю, что он хотел бы обнять меня, но не решается этого сделать без ответного движения с моей стороны. Из вежливости я быстро чмокаю его в щеку и прохожу в спальню. Я уже усвоила правило не разуваться на входе. В Германии это не принято. По крайней мере, в его квартире. Скидываю с плеч рюкзак, ставлю на пол дорожную сумку. В спальне произошли небольшие изменения: Йенс поставил у стены со стороны моей половины кровати большое во весь рост зеркало, а рядом с ним и прикроватной тумбочкой появилась еще одна низенькая старенькая этажерка, явно принесенная с улицы после Шпермюль- так называются мероприятия, когда немцы выставляют за дверь ненужные в хозяйстве вещи, и каждый желающий может забрать себе вещь по вкусу.
Йенс маячит за спиной, ожидая моей реакции:
Это чтобы тебе удобно было сушить волосы и накручивать кудри. говорит он. Тебе нравится?
Да, здорово, соглашаюсь я.
Я понимаю, что он ожидал более эмоционального ответа, но почему-то в его присутствии я всегда чувствую досаду и желание дистанцироваться. Я уже забыла, каково это, находиться с ним в одном пространстве. А сейчас все эти забытые ощущения охватывают меня вновь. Эта комната, которая столько времени была моей тюрьмой, несмотря на ее покой и чистоту, вызывает у меня смутное чувство тревоги и безнадежности. Я сама приняла решение вернуться сюда, но мне не по себе. Не совершила ли я ошибку? Что меня ждет дальше?
Стряхивая с себя эти ощущения, я пытаюсь заполнить мои мысли банальными хлопотами по распаковке багажа. Бегло просматриваю ящики.
Все твои вещи на месте, как было в тот день, как ты покинула меня. Йенс внимательно наблюдает за мной.
Аккуратно сложенные колготки, футболки, несколько комплектов нижнего белья. В тумбочке валяется несколько моих косметических карандашей, набор теней, резинки для волос. Это явно не все, что я оставила здесь во время моего поспешного бегства. Например, я не вижу моей осенней куртки и моих джинсов. Но это уже не так важно, я не хочу начинать с обострения отношений.
Выйди, пожалуйста, мне надо переодеться и принять душ, мне хочется поскорее избавиться от его присутствия. Пока он рядом, я даже не могу толком сообразить, за что мне взяться и с чего начинать. Я совершенно потеряна.
Ах, конечно, всплескивает руками он и исчезает за дверью.
Только оставшись одна, я могу привести в порядок свои мысли и попробовать разложить по полочкам мои чувства. Я сижу на кровати, уставившись в свое отражение в зеркале, и кроме тоски и растерянности не чувствую ничего. На глаза наворачиваются слезы. Женя, почему я снова здесь, а не там, рядом с тобой? Как все это случилось? Никогда не прощу тебя за то, что мне снова приходится пройти этот путь, за то, что я снова вынуждена оказаться на чужбине, без любви, без поддержки, рядом с мужчиной, который мне неприятен и которому я нужна лишь как средство для решения его бытовых и финансовых вопросов.
После душа, горячего кофе с молоком и сигареты я немного прихожу в себя. Сажусь на софу в гостиной, готовая завести разговор. Нам с Йенсом надо обсудить, как мы будем жить дальше.
Я выкладываю ему свои мысли по поводу продолжения учебы, подтверждения диплома и получения работы, опуская мои планы на уход от него в будущем. Четко обозначаю свои позицию наших личных взаимоотношений:
Между нами больше не будет Карстена и никаких других мужчин, но и никаких сексуальных ласк с моей стороны тоже не будет.
Йенс делает протестующий жест, но я твердо продолжаю:
Я прекрасно понимаю, что я нужна тебе для получения пособия, для того, чтобы ты мог сохранить за собой эту жилплощадь. А мне нужен свой заработок, свой счет в банке, чтобы помогать моей семье. Давай говорить откровенно, наш брак фиктивен, и мы будем жить на условиях взаимовыгодного договора.
Да какое пособие, какая выгода, когда я больше потратился уже на свадьбу с тобой и твои перелеты! возмущается он.
Это потратился не ты, а твоя мама.
Но я люблю тебя!
Йенс, пожалуйста, не надо, мы оба прекрасно знаем, что это не так.
Он снова хочет возразить, но прочитав в моих глазах, что обманывать меня на этот счет бесполезно, сдается:
Ладно, ок. Но неужели тебе не нужен будет мужчина, секс?
Нет, после предательства Карстена мне больше не интересна эта сторона жизни
Но я уже нашел тебе нескольких чудесных партнеров! восклицает он, разворачиваясь к компьютеру. Вышедший из спящего режима после щелчка мыши экран оживает, и я вижу знакомую заставку сайта легких знакомств «Poppen». Вот чем он занимался все это время, пока меня поджидал! Я чуть не скрежещу зубами от злости, но беру себя в руки, я знаю, что его опасно злить:
Йенс, пока нет.
Пока? с надеждой спрашивает он.
Потом посмотрим. Моя душевная травма от обмана Карстена еще слишком велика, пытаюсь найти более -менее приемлемую причину, которую он мог бы понять.
Я ничего не знал о том, что этого его девушка, а не сестра! начинает оправдываться он. Я прекрасно знаю, что он лжет, но подыгрываю ему и соглашаюсь, что вся вина за наш разрыв и мое бегство в Россию лежит исключительно на Карстене.
Мы обсуждаем будущую поездку в Ильцен в Jobcenter, потому что мне снова надо встать на учет для получения пособия, и согласовываем официальную версию моего внезапного отъезда: якобы болезнь моего отца. Йенс обещает давать мне карманные деньги и по-прежнему помогать моей семье, правда сумма выплаты снижается до 20 тыс. рублей. Я вынуждена принять это. Взамен я обещаю ему поехать в Люнеберг на встречу в Комитет по защите детей и изображать благополучную семейную пару, чтобы ему разрешили снова видеться с детьми.
Обещай мне, что ты больше никогда не уедешь тайком, говорит Йенс, -это слишком тяжело для меня. Если ты захочешь уехать, я клянусь тебе, что я сам куплю тебе билеты и организую твой отъезд. Только не делай этого тайно и внезапно.
Я обещаю. И в этот момент я искренне уверена, что мне больше не понадобится уезжать из Германии тайком.
Если все эти договоренности будут соблюдаться, то можно как-то протянуть оставшиеся 2,5 года, когда я смогу уйти от него, успокаиваюсь я. Конечно, я знаю, что этому человеку нельзя доверять, но у меня тоже есть рычаги воздействия на него, он так же зависим от меня, как и я от него, и я надеюсь, что я смогу с ним справиться. В конце концов он уже утратил главную возможность манипулировать мной: Карстена больше нет в наших отношениях, а только через мою любовь к последнему Йенс мог влиять на меня и добиваться от меня желаемого.
В одиночестве в спальне я уже спокойно провожу ревизию вещей: не хватает еще футболки с Путиным и красного тренчкота, в котором я соблазняла Карстена.
Йенс, где мой кожаный тренчкот? кричу я из спальни.
Его забрал Карстен на память.
Не скрою, мне приятно это услышать.
Глава 3. Фрау Фрейд шокирована, а Мануэла не верит своим глазам
Решение вопросов с властями проходит легко и гладко. Это похоже на возвращение из короткого отпуска, ведь на самом деле, моя идиллия с Женей в России продлилась всего пару месяцев. Конечно, надо уладить кое-какие формальности. Поэтому первым делом Йенс отводит меня в Бургерамт (городское управление), где молоденькая девушка лет 18-ти, краснея от его сальных намеков на мои с ним страстные отношения, снова регистрирует меня по адресу Bad Bodenteich, Waldweg 28.
Вопрос с Ауслендерамтом (Управление по делам иностранцев) решается еще проще: Йенс созванивается с г-ном Рихтером Венде по телефону, и тот заверяет его, что мой Ауфентхальтститтель (ВНЖ) по-прежнему действителен и он его не блокировал. Йенс расхаживает по комнате с мобильником в руках, улыбаясь и шутя,
О да, с женщинами всегда какие-то проблемы Нет, теперь все в порядке Да, она рядом со мной Конечно, господин Венде, большое спасибо
Остается только два момента и, пожалуй, самых важных: новая регистрация в Jobcenter (Служба занятости) и запись в школу, и одно без другого было невозможно. Я очень переживаю, что не смогу вернуться в школу госпожи Катце или что мне придется ждать другого потока, который, как правило, стартует через полгода. Полгода без дела в квартире наедине с Йенсом были бы полной катастрофой. Однако и здесь все проходит на удивление гладко.
В кабинете у фрацу Катце, директрисы школы, мы получаем гарантийное письмо, согласно которому она готова принять меня на поток, приступивший к занятиям еще 5 сентября. С этой бумагой мы должны отправиться в Jobcenter для оформления не только пособия, но и муниципальной оплаты моего обучения.
Фрау Катце ничем не выдает своего удивления по поводу моего возвращения. Она делает вид, что принимает за правду мой рассказ о мнимой болезни отца, вынудившей меня оставить занятия еще до наступления летних каникул, и как всегда доброжелательна и приветлива. Мне остается лишь гадать, получила ли она в июне мое письмо об истинных причинах отъезда. Единственным намеком на это обстоятельство является вопрос, адресованный мне уже при прощании, когда мы почти перешагнули порог ее кабинета.
Марина, -окликает меня фрау Катце.
Я замираю на полпути, поворачиваюсь к ней, и наши взгляды встречаются. Она смотрит очень внимательно, пытаясь прочитать на моем лице то, что я не могла сказать в присутствии мужа.
Все в порядке? спрашивает она меня по-русски.
Мне не хочется ничего объяснять, я стыжусь своего письма, своей откровенности, которая тогда в июне мне казалась просто необходимой для того, чтобы разорвать все отношения с Германией.
Да, все хорошо, улыбаюсь я, делая вид, что не поняла подтекста ее вопроса.
Едва мелькнувшее на ее лице участие сменяется опять дежурной ничего не выражающей улыбкой, и я торопливо выскакиваю из кабинета, прикрывая за собой дверь.
После фрау Катце мы сразу отправляемся в Jobcenter, где нам заранее был назначен Termin (встреча). Йенс предусмотрел организацию всех встреч в Ильцене в один день, чтобы не тратиться на поездку дважды. К слову сказать, поездка от Бад Бодентайха в Ильцен в один конец обходится в 2018 году около 5,5 евро.
Сильнее всего я переживаю за эту встречу с фрау Фрейд, ведь именно с ней я была больше всего откровенна, направляя уведомление из России о том, что я покинула Германию и никогда не планирую сюда возвращаться. Помимо расклада отношений с Йенсом и Карстеном, я вставила в мое письмо цитаты из писем Йенса, где он живописал свои фантазии о том, как Карстен пользует меня в его присутствии, в доказательство того, что я жила с неадекватным человеком. Я думала тогда, что мне могут грозить штрафы за то, что я нарушила режим и покинула Германию самовольно, так запугал меня этим мой муж, и старалась оправдать перед фрау Фрейд мое внезапное бегство. И после всего этого я теперь должна буду появиться перед чиновницей и объяснить, почему я решила вернуться и снова связать себя с мужем-извращенцем.
Йенс ничего не знет о моем письме, поэтому он спокоен, весел, и убежден в том, что в Jobcenter у нас не возникнет никаких проблем, учитывая «уважительную» причину моего внезапного отъезда: он всюду придерживался придуманной им версии про болезнь моего отца и говорит мне, что я всего лишь должна подтвердить это во время встречи. Я поддакиваю ему, но в глубине души опасаюсь, что встреча не обойдется без препятствий или даже отказа.
Да, сказать, что фрау Фрейд удивлена, увидев нас вдвоем- это не сказать ничего. Даже при своей природной немецкой сдержанности ей не удается спрятать эмоции, которые невольно проступают на ее лице. Брови чиновницы ползут вверх, и она смотрит на меня с неподдельным изумлением и вопросом в глазах. Я делаю вид, что не замечаю ее реакции, позволив Йенсу играть свою партию. Сама же скромно присаживаюсь на второй стул для посетителей. Йенс выступает как всегда талантливо и самозабвенно, изображая счастливого и любящего мужа, и не умолкает ни на секунду, практически не давая фрау Фрейд вставить хоть слово в свой монолог. Фрау Фрейд нехотя отводит глаза от меня и знакомится с бумагами, которые он выкладывает перед ней как фокусник: моя регистрация, мой вид на жительство, гарантийное письмо из школы фрау Катце. Даже если она и хотела бы что-то возразить, она находится при исполнении обязанностей, а наши документы в полном порядке. При том, что по ее реакции я понимаю, что она совершенно точно прочитала мое письмо и знает истинную историю наших отношений и моего бегства из страны, официально она ничего не может предъявить. И лишь незнание немецких законов и моя русская привычка бояться власть имущих, крепко привитая в родной стране, заставляют меня сомневаться в том, что нам удастся решить наш вопрос без препятствий и проблем.
Поскольку фрау Фрейд всего лишь куратор по нашему округу, и, прежде чем стать ее подопечной, мне необходимо снова встать на учет по безработице и получению пособия, она направляет нас в другой кабинет, где сидят чиновницы, занимающиеся постановкой на первичный учет.
При выходе из кабинета разыгрывается почти такая же сцена, что и в языковой школе. Мы с Йенсом уже практически выходим за порог, когда фрау Фрейд окликает меня и просит задержаться. Йенс тут же делает попытку вернуться вместе со мной, но чиновница вежливо и твердо объясняет ему, что хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Йенсу приходится нехотя подчиниться, хотя я не сомневаюсь, что снаружи он как обычно тут же приникнет ухом к двери.
Фрау Фрейд предлагает мне снова присесть и спрашивает без обиняков: