Что ты в нем нашла? Я-то надеялся, что ты на меня оборачиваешься.
Размечтался, фыркнула Катерина и поправила съехавший свитер, который она подложила под голову вместо подушки. Отстань, пожалуйста, я хочу спать.
Я тоже хочу. Рядом с тобой. Не забывай, что по твоей вине никому сегодня не удалось выспаться.
Не заводи опять эту тему! Так или иначе нам бы пришлось прийти на тренировку, а мои разногласия с Валентиной Георгиевной просто удобный повод. Ты бы лучше подумал над тем, как ты ведешь себя на тренировках, удивительно, что тебя вообще взяли на соревнования.
Леха посмотрел на Кэт с упреком, но ничего не сказал, вместо этого он поднял руку. Катерине на миг стало страшно вдруг он ее ударит? Но за что? Девочка напряглась и боязливо вжалась в сиденье, оглядываться на Меньшова не хотелось, вряд ли он кинулся бы на помощь. Но удара не последовало, Гиреев только ухмыльнулся и ткнул пальцем в грязное автобусное стекло, показывая на покосившиеся дома, мимо которых они проезжали.
Где-то здесь жила моя бабка, мать моего отца. Мы часто сюда приезжали, когда я был маленьким. Старая, почти заброшенная деревня, несколько покосившихся домиков, глушь, сплошная темнота, но зато какие звезды. Кучкова, знаешь, какие ночью звезды в деревне?
Катерина, потеряв дар речи, переводила взгляд с ухмылки Гиреева на его указательный палец, точно прилипший к стеклу. Ей было нечем дышать, Лехина рука находилась на уровне глаз, и чувство дискомфорта только усиливалось из-за того, что она никак не могла понять, с чего вдруг он рассказывает ей о своем детстве и о звездах в деревне.
Да она отродясь не бывала в деревне! Какое ей дело до того, где Леха проводил свое детство, и какие там были звезды. Сама она ездила в санаторий, лет до семи или восьми, пока мама не умерла, но в санатории до звёзд ей не было никакого дела, внизу было много занятий куда интереснее. Кэт отпихнула Гиреева и уставилась на него.
Ты совсем свихнулся?
Нет, просто решил тебе рассказать, мы же друзья.
Мы были друзьями, сквозь зубы процедила Кэт.
А теперь?
А теперь можешь катиться ко всем чертям, я буду спать.
Какая ты стала грубая! Что ж, если мы больше не друзья, можем стать любовниками!
Любовниками? Ты перечитал женских романов? Вали, Гиреев, вернись на свое место и оставь меня в покое. Больше года ты надо мной измываешься, проходу мне не даешь, постоянно подкалываешь, а последние две или три недели и вовсе бойкотируешь. То, что мы больше не друзья, значит, что мы больше никто. Просто вместе занимаемся плаванием. К сожалению.
В последние слова Кэт вложила все чувства и надеялась, что получилось достаточно резко и обидно. В душе ее бушевала невиданной силы буря, распаленная нелепой фразой Гиреева. Какой же идиот! Кэт украдкой глянула через плечо, убедиться, что Меньшов не смотрит на них он был занят, или делал вид, что занят.
Сердце бешено колотилось в груди, а руки затряслись. В конце концов, Кэт подняла глаза и в упор посмотрела на бывшего лучшего друга. Тот не выглядел ни раздраженным, ни обиженным, только что-то жалкое читалось в его взгляде. Он вытерпел игру в гляделки, а затем пожал плечами и встал, освобождая кресло.
Позвать Меньшова? прошипел Леха, наклонившись к Катерине почти вплотную. Она готова была поклясться, что губами он задел ее ухо, отчего по всему телу побежали мурашки. Ты еще пожалеешь, Катерина. Ты просто дура!
Сам ты дурак! в сердцах воскликнула Кэт. Гиреев цокнул языком и наклонился еще ниже, теперь уже не могло быть сомнений он прижимался к ее правому уху.
Ты мне очень нравишься, Кучкова.
Катерина отдернула голову и ударилась о переднее сиденье, из носа потекла тоненькая струйка крови.
«Этого просто не может быть! Это какой-то бред. Он сошел с ума, если говорит такое. Он просто испытывает мое терпение, надеется задеть побольнее, уколоть и унизить, вытащить признание в том, что мне нравится Дэн. Хотя это и не так. Чего они все прицепились? Почему этот напыщенный индюк возомнил, что может так бестактно лезть ко мне со своими нелепыми признаниями? Что он прицепился?»
Погрузившись в свои мысли, Катерина Кучкова не заметила, как автобус с притихшими юными пассажирами преодолел оставшийся участок пути и припарковался у гигантского спортивного комплекса. Пятиэтажное здание в серо-синих тонах выглядело угрюмым на фоне блеклого сероватого неба, окна пугали своей величиной, и даже радостная надпись «Привет участникам соревнований!» казалась скорее угрозой, чем дружелюбным приветствием. Поежившись, Кэт мотнула головой, стараясь вытряхнуть оттуда все воспоминания о нескончаемой дурацкой поездке, потом обернулась, чтобы взглянуть на Меньшова, но вместо этого перехватила взгляд Гиреева, в котором невозможно было ничего прочесть. Обижен он, раздосадован, вынашивает ли коварный план мести, или думает, как досадить Катерине в следующий раз черт его знает. Кучкова высунула язык и покрутила пальцем у виска. Она не была уверена, случилось ли все это на самом деле, или она просто видела дурной сон, но на всякий случай решила напомнить Гирееву, что он чокнутый.
Двери автобуса распахнулись, и с улицы повеяло холодом. Конец декабря. Самая тоскливая и отвратительная пора, хуже только середина января, конец каникул, ожидание дня рождения, осознание того, что прошла только половина зимы, и еще так долго ждать тепла. Катерина поднялась со своего сидения и чуть не рухнула обратно ноги затекли за шестичасовую поездку, и девочка подумала, что сегодня плыть она точно не сможет.
Выходим! Выходим и строимся, загремел на улице жесткий, но довольный голос тренерши. Видимо, ей длительная поездка принесла облегчение и отдохновение. Привет спортсменам! Как настрой? Боевой? Где потеряли Кучкову? Никто ее не обижал?
Катерина замерла в надежде расслышать ответ Гиреева или Меньшова, но громче всех завопил Голиков:
Никто не обижал, Валентина Георгиевна! Я всю дорогу ее охранял!
Ага, как же! Охранял он! вполголоса буркнула Кэт, схватила свою сумку и направилась к выходу из автобуса.
Никто меня не обижал, Валентина Георгиевна.
Вот именно, Катерина сама кого хочешь обидит, вдруг крикнул Гиреев, стоявший в стороне от группы.
Это точно. Но хватит болтовни. Сейчас заселимся, потом пообедаем, сорок пять минут отдых, и затем тренироваться.
Но мы же только приехали!
Да, мы с утра размялись!
Сил совсем нет, Валентина Георгиевна, подал голос сонный Олыбахин с раскрасневшимися глазами, и улыбнулся, давайте лучше город посмотрим!
После соревнований посмотрим, сказала тренерша, и внезапно подмигнула Катерине. Кучкова, Меньшов, Гиреев, Голиков, Олыбахин и Суворов, вы идете со мной в левое крыло, остальные за Владимиром Анатольевичем, в правое. Встречаемся через десять минут в столовой.
Все нехотя подобрали свои сумки и поплелись за тренерами, еле слышно переговариваясь.
В комнате Катерина первым делом подошла к зеркалу. Усталость давала о себе знать, широкие плечи, развившиеся благодаря многолетним тренировкам, осунулись, свитер казался большим и мешковатым, лицо, и без того бледное, утратило все краски, под глазами красовались синяки, а руки как-то неестественно свисали по бокам.
Хороша! задумчиво протянула Кэт, и взъерошила светло-русые волосы. Больше похожа на злую ведьму, чем на прекрасную принцессу. Хотя никто и не говорил, что жизнь это сказка о принцессах.
Комната в общежитии, где Кучковой предстояло провести четыре дня, показалась ей похожей на больничную палату, отчего сразу сделалось неуютно. Большая кровать, застеленная прилично, но как-то небрежно, старый шкаф, окна с видом на пристройку к основному зданию спорткомплекса, журнальный столик и куча пустого, совершенно ненужного пространства. На Кэт внезапно навалилась страшная усталость и желание лечь, укутаться в зеленый махровый плед и проспать целую вечность. Девочке показалось, что кто-то выкачал из нее все жизненные силы, и единственное, что она может сделать сейчас запереться на два замка и не открывать никому дверь, пока соревнования не закончатся, а потом вернуться домой, забыть все, как страшный сон, и не появляться в бассейне до скончания дней. Может, на старости лет заглянуть в гости к Валентине Георгиевне, попросить у нее прощения. Но все это через много-много лет, а сейчас отдохнуть. Катерина прилегла на кровать, всего на одну секундочку, веки опустились.
В дверь настойчиво забарабанили. Кэт стряхнула с себя дремоту и, показав язык своему отражению, вышла в коридор, рассчитывая увидеть там разгневанную тренершу.
Я принес тебе обед.
Меньшов выглядел сконфуженным. Он стоял в коридоре совсем один, и Катерине захотелось, чтобы никого на свете не было, кроме Дэна, держащего в руках поднос с тарелкой борща и слипшимися макаронами.
Я опоздала на обед?
Да, на двадцать минут. Все уже ушли готовиться к тренировке.
Валя в ярости?
Как ни странно, она с пониманием отнеслась к тому, что ты не пришла.
На нее не похоже.
Да уж. Бери поднос. Что случилось?
Катерина всхлипнула и поняла, что не может взять поднос, потому что расплачется и непременно разобьет всю посуду, а еду опрокинет на пол. Слезы потекли сами собой, а слова застряли где-то в районе солнечного сплетения. Меньшов вошел в комнату и поставил обед на журнальный столик. Затем в два шага пересек пустое пространство и снова оказался в дверном проеме.
Поешь, ладно? И не опаздывай, этого Валя точно не простит, и влетит нам всем.
Катерина кивнула.
Меньшов! То есть, Дэн Денис
Что? Он остановился посреди коридора и пристально посмотрел на Катерину. Посидеть с тобой?
Пожалуйста.
Он снова понял! Снова понял без слов, ее просьбу, которую она никогда не заставила бы себя произнести. Они уселись на кровать, и Кучкова принялась за скромную трапезу. Денис разглядывал ее комнату и что-то говорил, но смысл слов не доходил до Катерины. Она думала только о том, как удивительно, что он может понять ее, даже если она ничего не говорит, и как хорошо сидеть рядом с ним, совсем не страшно, и так спокойно. Отчего он стал таким заботливым?
Ответить на этот вопрос Катерина не успела, поскольку Меньшов посмотрел на часы и подскочил, как ужаленный.
Пять минут до начала тренировки. Валя нас прибьет. Собирайся быстро!
С этими словами он выбежал из комнаты и исчез, а Кэт все-таки опрокинула тарелку с макаронами, оставив на простыне здоровенное масляное пятно.
Вечер наступил неожиданно. Полтора часа в воде. Работа, работа, работа до седьмого пота, полдник, пустые, рассеянные разговоры, ужин, и вдруг темнота. Смотреть на небо страшно, вдруг там действительно звезды, о которых говорил Гиреев? Что с ними делать? Они далеко, и могут позволить себе ни о чем не переживать, светить, не ведая о том, что происходит здесь, на Земле, у маленьких спортсменов, приехавших в чужой город на соревнования, которые определят их дальнейшую судьбу. Откуда холодным, равнодушным звездам знать, что творится в душе у Катерины? Нет ни одного человека, который знал бы все, что терзает ее душу, что уж говорить о далеких космических телах? А поводов для переживаний у Кэт нашлось в тот вечер несказанно много. Прежде всего, выяснилось, что она в спешке забыла положить в сумку свою счастливую шапочку, затем она прослушала задание и проплыла на пятьдесят метров больше, выдержала критику тренерши, насмешки Гиреева, и, в конце концов, обнаружила, что боится ночевать одна. Боится необъятной, мертвой пустоты общажной комнаты, где ей предстояло провести даже не одну ночь, а целых четыре! Катерина не могла позвонить ни отцу, ни тем более мачехе. Рассказать Валентине Георгиевне немыслимо, она не поймет. Признаться мальчишкам все равно, что добровольно взобраться на гильотину и покорно ждать, пока ее распнут.
Чтобы немного успокоиться и расслабиться, Кэт поднялась на пятый этаж не на лифте, а бегом по лестнице, снова спустилась вниз и опять взбежала наверх, после этого обошла весь этаж, которых выделили участникам соревнований, постояла у окна в коридоре, вставила ключ в замок и толкнула плечом дверь, ведущую в пустую мрачную комнату. Самое мудрое, что можно было сделать включить свет и музыку, что и сделала девочка, отчаянно борясь с дрожащими руками и подступающим приступом страха. Спустя двадцать минут бесцельного разглядывания потолка под любимые песни, доносившиеся из колонки, Катерина почувствовала первый спазм. Скрутило живот, потом образовался комок в горле, слезы потекли из глаз, и грудь сдавила невыносимая тяжесть, мысли бешено заметались в голове, и стало ясно нужно немедленно убираться прочь. Вылетев из комнаты, Кэт первым делом вытерла слезы и натянула улыбку на лицо, затем поправила свитер и подошла к комнате Меньшова и Олыбахина. В тот же момент дверь распахнулась, и из номера выскочил Кирилл Олыбахин в одних плавках.
О, Кучкова! Заходи, мы играем в очко на желания. Мне нужно сбегать в столовую и заставить повариху угостить меня сосиской в тесте.
Ты сам как сосиска в тесте, хмыкнула Катерина и почувствовала, как паника отступает. Все было в порядке, ее друзья, которых она знала столько лет, были здесь, и, кажется, даже забыли о том, что она отщепенка, достойная только презрительного молчания. Проводив хохочущего Кирилла взглядом, Кэт нерешительно переступила с ноги на ногу и заглянула в комнату. Среди бардака, разбросанных вещей, игральных карт, покрывал и подушек, восседали Меньшов, Голиков и Суворов. Гиреева не было, видимо, проиграл и теперь выполнял какое-то дурацкое задание. Никто не обратил на Кэт внимания, только Голиков улыбнулся и подвинулся, освобождая место на узкой кровати.
Я не умею играть в «очко», но если можно, посижу с вами.
Мы тебя научим! воскликнул Максим Суворов, самый младший и нескладный из ребят. Он хорошо плавал и подавал большие надежды, но разница в возрасте и странная квадратная голова давали о себе знать, с ним общался только Голиков, а все остальные держались с ним не слишком вежливо. Я сам только что научился, и уже сбегал к Валентине Георгиевне за сгущенкой.
Катерина рассмеялась и опустилась на жесткую кровать рядом с Максимом. Меньшов посмотрел на нее, но промолчал, лишь отсчитал пять карт и протянул девочке.
Объясните теперь, что нужно делать, попросила Кэт.
Это очень просто! Завопил Суворов, но Голиков одернул его.
Я сам тебе расскажу.
Оба заткнитесь, внезапно громыхнул Гиреев, заслонивший собой дверной проем. Катерина ужаснулась тому, каким необъятным казался ее друг, в детстве щуплый и нескладный мальчишка. Он был выше Меньшова на полголовы, и в полтора раза крупнее. Рядом с ним она чувствовала себя крошечной. Дэн встрепенулся.
Получилось? Принес?
Гиреев хмыкнул, как бы упрекая Дениса за то, что он в нем усомнился. Затем распахнул осеннее пальто, и Катерина заметила горлышко бутылки в потайном кармане.
Вы что, собрались пить? Это алкоголь?
Это живительный напиток, Кучкова, для придания боевого духа великим спортсменам, произнес Гиреев, извлекая бутылку водки из кармана.
Вы с ума сошли! Как вы завтра собираетесь плыть?
В полной координации, сначала вольным стилем, потом на спине, затем снова вольным
Я еще брассом плыву три дистанции, добавил Меньшов.
Валя вас убьет. Просто убьет.
Если боишься, то лучше иди отсюда подобру-поздорову, не хватало нам из-за тебя в неприятности вляпаться. Да не говори ничего лишнего! Ясно? Рот на замок, и ключ в унитаз.
Это вы из-за самих себя в неприятности вляпаетесь! Закричала Катерина, но Меньшов вовремя подскочил и закрыл ей рот двумя руками. Она удивленно взглянула на Суворова и Голикова, надеясь найти хоть каплю поддержки или сочувствия, но они лишь сурово посмотрели в ответ.
Не говори ничего Вале, сама понимаешь, что будет, если она узнает. Хочешь останься, мы будем еще играть, тихо сказал Денис.
Нет уж, я лучше пойду. Не хочу, чтобы меня застукали вместе с вами. Идиоты!
Выпей тоже! Предложил Суворов, лихорадочно потирая руки. Катерина ужаснулась и попыталась вспомнить, сколько же ему лет. То ли одиннадцать с половиной, то ли почти одиннадцать.