Нет! И тебе нельзя!
Гиреев, все это время наблюдавший со стороны, внезапно подался вперед и прошипел:
Вали отсюда, и Меньшова забирай. Размякла вся в его объятиях. Дура!
Катерина почувствовала, что и впрямь почти повисла, опершись на сильные руки Дениса, которые он убрал от ее рта, удостоверившись, что кричать она не собирается.
Почему он не убрал их совсем? Почему не вернулся на свое место на кровати? Зачем продолжает держать ее в своих объятиях? Она высвободилась и вышла в коридор, спотыкаясь и задевая все на своем пути. Меньшов выбежал через пару мгновений и догнал Катерину, когда та уже открывала дверь своей комнаты. Он остановил Кэт и прижал к себе.
Ты просто пока не понимаешь!
И никогда не пойму! Зло промолвила девочка. В другой ситуации она так и стояла бы, прильнув к Меньшову, но сейчас она была в ярости. Пить перед соревнованиями. Как они поплывут? О чем они все думают? Нужно быть дебилом, чтобы надеяться, что Валя ничего не заметит. И к тому же, алкоголь разрушает весь организм. А похмелье! Да они и двух метров не смогут проплыть, сразу пойдут ко дну от оглушающей головной боли. Катерине случалось видеть отца в похмельном состоянии. Обычно этому предшествовали шумные вечеринки, которые устраивали Сергей Яковлевич и Ирина Владимировна для своих друзей, поэтов, писателей, художников. В конце вечера отец заходил, покачиваясь в комнату дочери, салютовал двумя бутылками вина, абсента или виски, и скрывался во мраке коридора. Кэт знала, что он ушел к себе в мастерскую, и всю ночь проведет там, склонившись над столом, на котором всегда валялись чертежи, эскизы, карандашная стружка, пустые стаканы и сломанные циркули. Маленькая Катерина однажды не выдержала и побежала за отцом, плача, желая всем сердцем утешить его, она не понимала, что он просто пьян, ей хотелось забраться к Сергею Яковлевичу на колени, как бывало раньше, и вместе спеть какую-нибудь песенку. Потом папа отнес бы ее в кровать, накрыл теплым пледом, и, возможно, ей удалось бы упросить его почитать вслух. Отец покачал головой, назвал ее глупышкой, и, запинаясь, сказал, чтобы она не мешала ему работать, и не переживала за своего старика. Катерина разрыдалась еще сильнее, и тогда отец, успевший к тому моменту изрядно напиться, неловко усадил девочку на колени, погладил по голове и попросил прощения. Но простить его было непосильной задачей.
На следующее утро Сергей Яковлевич ходил по дому, сшибая прикроватные тумбы, задевая дверные косяки, опрокидывая цветочные кадки, глаза его были налиты кровью, сухие губы потрескались, кожа приобрела зеленоватый оттенок. От малейшего шороха он вздрагивал и хватался за голову. Катерине снова влетело за непослушание и за то, что она путается под ногами. Это стало для нее хорошим уроком, и наутро после вечеринок Кэт старалась не показываться отцу на глаза, а желательно улизнуть из дома пораньше, поставив рядом с кроватью отца стакан воды и положив три таблетки аспирина.
Помимо наглядного примера в виде любимого папы, Катерина много раз слышала, как говорят учителя о пагубном воздействии алкоголя на организм, тем более подростковый. В школе устраивали собрания, посвященные проблеме алкоголизма, проводили лекции, на которые приглашали врачей и профессоров из университетов, а также проводили классные часы, во время которых показывали фильмы, полные угроз, предостережений, цифр, статистики и кошмарных кадров, призванных навсегда отбить у молодежи желание пристраститься к выпивке.
Так что теперь, стоя в коридоре общежития, в четырехстах километрах от родного города, глядя на друга детства, Катерина понимала, что никогда-никогда не сможет его понять. И если все они выберут сегодня пить водку, им не о чем будет разговаривать до скончания дней. Приняв воинственную позу, Кэт приготовилась выступить с речью, которая, по ее мнению, должна была вразумить Меньшова, поддавшегося дурному влиянию Гиреева. Но ни одно слово не слетело с ее губ, только крупные слезы покатились по бледным щекам, Кэт почувствовала, что слишком устала для того, чтобы спорить. В итоге это их жизнь, их выбор, и последствия разгребать придется им самим. Чтобы не упасть, Катерина ухватилась за открытую дверь, но неудачно не удержалась и ввалилась в свою комнату. Дэн вовремя спохватился и подхватил девочку в паре сантиметров от пола. Задыхаясь от жалости к себе и душивших слез, Кэт поднялась и уселась на кровать.
Ни глотка не сделала, а координация как у пьяной, хохотнул Дэн.
Это была идея Гиреева? Спросила Катерина, пропустив шутку мимо ушей.
Нет. Вообще-то, нет. Это была моя идея. Виновато потупившись, произнес Меньшов. Внезапно он показался сам себе последним подлецом и придурком. Он исподлобья посмотрел на Катерину и устыдился своим мыслям. И впрямь, зачем нужно было отправлять Гиреева за этой водкой? Они просто хвастались друг перед другом, что могут выпить целую бутылку в одного и даже не захмелеть. Дошло до того, что они поспорили на две тысячи, что если кому-то удастся раздобыть выпивку, они будут пить, и узнают, кто из них самый стойкий. На самом же деле, несмотря на браваду, Денису было очень страшно. Он только на словах был храбрецом, выпивающим пол-литра водки за раз, даже не поведя бровью. В реальной жизни ему доводилось пробовать алкоголь дважды. В первый раз на свадьбе двоюродного брата, когда родители расщедрились и наполнили пластиковый стакан, который он держал в руках, шампанским, а во второй раз дома у лучшего друга, который припас оставшееся с маминого дня рождения сухое красное вино. Оба раза Дениса тошнило, и он чудом сдерживался, чтобы не запачкать сперва праздничные скатерти, а затем роскошный светло-зеленый диван в гостиной лучшего друга.
Но признаваться в этом сейчас было бы стыдно и глупо, пускай Кучкова не воображает ничего, пусть тоже думает, что он принадлежит к элитному кругу, так сказать, и может пить красное вино или водку даже без закуски.
Да, это была моя идея, совсем другим тоном произнес Меньшов, возможно, выпивка и ведет к некоторому моральному разложению, но именно она делает мужчину мужчиной.
Алкоголь кого угодно делает идиотом, а мужчиной мужчину делают не пагубные привычки, а ум, воспитанность и храбрость признаться в том, что он делает неправильный выбор. Нужно мужество, чтобы не идти на поводу у других, не стараться выставить себя крутым и всемогущим. Вы же все спортсмены, довольно неплохие спортсмены, но ведете себя как свиньи. Ты быдло и глупый мальчишка, вот ты кто. Убирайся прочь из моей комнаты! Видеть тебя больше не хочу.
Ты просто еще маленькая! Вырастешь поймешь. Грубо бросил Дэн, захлопывая за собой дверь.
Последние слова резанули, как нож по сердцу. Катерина была зла и измотана настолько, что забыла обо всех страхах и переживаниях, и провалилась в глубокий сон.
Ей снились пьяные друзья, которые падали с тумбочек, не в состоянии нормально передвигаться, Валентина Георгиевна, вытаскивающая из воды Гиреева, который начинал тонуть, не сделав и двух гребков, огромные бутылки виски, водящие хороводы вокруг Катерининой кровати и скандировавшие: «Пей! Пей! Пей!».
После ночных кошмаров нечего было ждать, что состояние улучшится. Только бы хорошо позавтракать, сходить в душ и нырнуть поскорее в прохладную воду бассейна. Не отдохнувшая за ночь, Катерина спустилась в столовую и обнаружила, что никто, кроме трех малышей и Голикова, еще не встал. Тучная повариха ворчала, накладывая неаппетитную кашу в тарелки, и переговаривалась с посудомойкой, не обращая внимания на детей, жадно поглощавших бутерброды с маслом и сыром.
Никогда еще не встречала таких невоспитанных пловцов!
Ась? отзывалась Клава, выглядывая из маленького окошка подачи.
Эти, что вчера приехали. Невоспитанные.
Это да, вздыхала Клава и снова исчезала в потемках.
Один вчера прибежал в ночи. Я закрываю столовую, а он стоит в одних трусах и умоляет дать ему сосиску в тесте.
Ась?
Ужас просто! Тоже выдумал! Сосиску в тесте ему среди ночи подавай. Да еще жалобно так просит, как оборванец какой африканский! Худенький, маленький, дай, говорит, тетечка, булку. Да даже если б у меня остались, я ж и дверь уже закрыла, и вообще получила бы нагоняй с утра.
Ужас.
А что они устроили потом!
И не говори, поддакнула Клава, выглядывая из своей коморки.
Да ты-то что об этом знаешь! Упорхнула на свидание, и ищи-свищи. А я до утра ворочалась, такой кутеж шалопаи устроили.
Катерина забрала свою порцию овсянки и, потупившись, прошла к столику, стоявшему дальше всех от раздачи. Девочка принялась усердно жевать яблоко, надеясь хрустом заглушить долетавшие обрывки фраз, но повариха не стеснялась говорить громко, чтобы всем было слышно, что она думает о ночных безобразиях.
Думаю, они что-то пили. Я же этажом ниже живу, так-то мне все и слышно было! Ух, нажалуюсь тренерше ихней, чтобы не ездили больше сюда, негодники. Проснулась с мигренью.
Мигрень злая штука, согласилась Клава.
Женщины забыли о ночных происшествиях и принялись обсуждать болезни, свалившиеся на них с возрастом, а Катерина сердито разглядывала серую овсяную кашу, которую ей предстояло съесть, и пыталась отогнать прочь тревожные мысли. Вдруг они и впрямь нажалуются Валентине Георгиевне? Ведь в таком случае всех мальчишек могут не допустить к соревнованиям. Тренерша донесет сведения до родителей, выгонит их из группы. А что, если и Катерину заподозрят в причастности?
Девочка услышала грохот и посмотрела туда, откуда, по ее мнению, доносился звук. Пошатываясь, в столовую влетел Гиреев, потерял равновесие на последней ступеньке и попытался ухватиться за гору металлических подносов, которые с оглушительным шумом повалились наземь. Вслед за ним плелся Олыбахин, держась за голову. Оба они являли жалкое зрелище. Замыкал торжественное шествие Меньшов, на губах у которого застыла не то улыбка, не то ухмылка. По нему невозможно было сказать, пил он или прислушался к голосу разума. Суворов так и не появился. Завтрак прошел в тишине, нарушаемой только вздохами тучной поварихи и постукиванием приборов о тарелки. Катерина не доела свою порцию. Она вышла из столовой и снова расплакалась.
Я стала слишком слезливой, вздохнула Кэт, нужно взять себя в руки. Так больше не может продолжаться, сегодня ответственный день. Нельзя облажаться.
Вот это настрой! Кучкова, да ты молодец! Не зря, ой, не зря, это самое, я тебя привезла. Ой, Катерина, не подведи, это самое день-то важный, тут ты, это, права!
Оказалось, что утренние потрясения еще не закончились. Услышав голос тренерши, Катерина пришла в себя, но ненадолго. Не слишком уверенной походкой по лестнице спускалась Валентина Георгиевна, и, судя по ее речи, не только мальчишки разжились вчера спиртным.
Да что же это такое? Ужаснулась Катерина.
Ты, это, давай, Катюха, соберись. Ты наша звезда. На тебя, это самое, вся ик надежда! Произнесла Валентина Георгиевна, ободряюще, но чересчур сильно шлепнула Кэт по плечу и скрылась в столовой.
***
Разминка прошла как в тумане, чувство воды подводило, незнакомый бассейн был чересчур громоздким, имел восемь дорожек, а не пять, как тот, в котором ребята привыкли тренироваться. Дважды Катерина с размаху врезалась головой в бортик, и трижды чудом нырнула под руку плывшего дельфином Гиреева. Все утро ребята только хмурились и не проронили ни слова за все занятие. Гребки выходили вялыми, правая рука не доводилась до конца, а ноги ноги отказывались работать. Полная координация превратилась в полную раскоординацию. Кэт пришла в голову мысль, что, возможно, алкогольные пары дошли до нее, и она тоже захмелела. Закупка оказалась мучением, а не спасением, и, выходя из воды, девочка была в даже худшем настроении, чем после завтрака.
Плыть ей предстояло только в одиннадцать утра, а потом аж после обеда, до этого шли младшие возрастные категории и заплывы на спине. Как ей хотелось тоже плыть на спине! Что угодно она отдала бы за возможность изменить дистанции. Прежний тренер понимал, что вольный стиль это слабое место Катерины, и на спине она способна показать куда лучший результат. Жаль только, Валентина Георгиевна отказывалась это замечать и признавать. Кэт стало интересно, каким стилем плавала сама тренерша, когда была в расцвете сил. Она подумала, что стоит спросить об этом у Меньшова, но затем вспомнила, что дала себе слово не заговаривать с ним хотя бы до конца соревнований.
***
Тумбочка уходила из-под ног, вода казалась ледяной и пугала, точно внизу разверзлась пропасть, кишащая морскими чудищами, а не обыкновенный бассейн. Как в тумане Катерина взошла на стартовую тумбу, предварительно вяло помахав руками и потянувшись. Нет ничего страшного в том, чтобы прыгнуть вниз, нужно только наклониться, слегка согнуть колени, потом оттолкнуться изо всех сил и вытянуться вперед. Сперва в воду входят руки, затем голова, после все тело натягивается в струну и ноги, позже всех оказавшиеся в бассейне, делают мощный толчок. Вот и все. Это пройденный этап. Делать старт их учили едва ли не с первого занятия. Сколько было Катерине? Шесть или семь лет. Значит, как минимум семь лет она умеет входить в воду по сигналу свистка. Ничего сверхъестественного. Со спиной еще проще прыгнуть солдатиком, шагнуть вперед, в разверстую бездну, затем ухватиться руками за перекладину, упереться ногами в стену, подтянуться, спружинить Элементарно. Только отчего такая дрожь во всем теле? Почему пальцы похолодели, а руки беспомощно обвисли, из-за чего в ногах появилась
знакомая ватность? Катерина кое-как уняла волнение и на пятидесяти вольным пришла к финишу второй.
Следующие несколько заплывов не представляли особого интереса для Кучковой, так что она бесцельно слонялась по верхнему этажу, то заглядывая в пустой спортивный зал, то выходя на балкон, чтобы послушать результаты и объявление следующего заплыва. Двое малышей, кажется, Смирнов и Волков плыли в восьмом заплыве, но Кэт не было до них дела. Она с волнением ждала послеобеденных стартов. Первым выступал Гиреев, затем Олыбахин. Через четырнадцать заплывов после них сама Катерина. Ей было страшно плыть, от беспокойства крутило живот, и никак не удавалось унять жажду и тряску. Девочка дважды сбегала в общежитие сначала чтобы взять книгу, затем вернуть на место. Не до книг сейчас. Какие уж тут выдуманные истории, если вокруг кипит настоящая жизнь, от которой вот-вот вывернет наружу? Но больше, чем собственного позора Кэт страшилась позора своих одногруппников. Признаться себе в том, что она боится потерять их из-за какой-то ерунды, она не смела, так что оправдывала свои переживания простым беспокойством за имидж их спортивной школы. Отчасти это помогало.
Ровно до тех пор, пока Гиреев нетвердой походкой не взошел на тумбочку, чуть не свалился с нее, а после натянул самую ублюдскую улыбочку на лицо и отсалютовал не то Кучковой, не то Валентине Георгиевне, сидевшей рядом с девочкой. Та ничего не заметила, а Катерина испытала прилив жгучего испанского стыда, как если бы соседнее сидение вспыхнуло, и сама Кэт вместе с ним. Поспешно отведя глаза, она поспешила успокоить себя мыслями о том, что почти все от волнения теряют голову на старте, и переживать, в общем-то, почти не о чем. Разве что нет, об этом лучше не думать. Катерина посмотрела туда, где двумя минутами ранее виднелась поникшая голова Меньшова, но не обнаружила его на месте. Воспользовавшись этим в качестве предлога, девочка встала, полная решимости отыскать Дениса и устроить ему головомойку. Конечно, она не забыла о своем обещании не заговаривать с подлецом, но после недолго размышления пришла к выводу, что можно отчитать его, а затем уже бойкотировать.