У бхактов же единственной целью поклонения и ритуала становится обретение любви Бога-Абсолюта и возможности слиться с ним, что, по некоторым их представлениям, может быть тождественно Освобождению из цепи перерождений, мокше [49]. Первостепенное значение в их традиции приобретает понятие божественной милости: только от неё зависит контакт адепта с Богом, продвижение по духовному пути и уничтожение кармы [50].
БГ является частью шестой книги великого североиндийского эпоса Махабхарата и построена в форме беседы между двумя его героями перед началом великой битвы на поле Курукшетра Арджуной и его другом и колесничим Кришной, который есть воплощение бога Вишну и Вселенского Абсолюта, Кришна в эпосе мыслится как «старший», и главные герои Пандавы [51] почитают его. Вдохновляя Арджуну на битву ради торжества дхармы, справедливости, Кришна произносит проповедь, где провозглашается религиозное учение, в основе которого лежит личная любовь и преданность Богу-Абсолюту, воплощённому в конкретной форме. Отношения Арджуны и Кришны отражают модель отношений адепта и Бога. Кришна внешне, на фоне действия эпоса, ведёт себя как человек, как личность, но при этом Он же есть и воплощение Божественного Абсолюта, соприкоснуться с которым можно через личную любовь и полную отдачу себя Ему.
Наставляя Арджуну, Кришна провозглашает учение бхакти (т. е. любви и преданности) как йогу («[путь] соединения [с Богом]») [52]. Эта йога ставится выше «пути знания» (джняна-йоги), проповедуемого в Упанишадах и не всем доступного, и «пути деяния» (карма-йоги), которое не увеличивает бремя кармы, удерживающее человека в мире повторных рождений (сансары), если его действия мотивированы бескорыстным исполнением своего долга (дхармы). Но при этом конечная цель бхакти-йоги та же, что и у других путей, описанных в БГ: достижение Освобождения из цепи рождений, слияние с Брахманом, Абсолютом.
Текст БГ несёт в себе столько разных смыслов, что допускает различные толкования: одни исследователи рассматривают все указанные в нём пути к Богу как равнозначные [Chatterji 1953: 256], другие полагают, что в нём присутствует иерархия, в которой бхакти-йога занимает подчинённое место по отношению к карма- и джняна-йоге и воспринимается как путь относительно простой, «лучше, чем ничего» [Radhakrishnan 1948: 5962]. Существует и такое мнение, что учение Кришны в БГ сводится к одной йоге, где бхакти является высшей её ступенью, а карма-йога и джняна-йога её предварительные ступени[53]. Ведь истинный бхакт милостью Бога обладает качествами, которые приобретаются в ходе следования карма- и джняна-йоге. Вместе с тем, как сказано в начале этого раздела, многие считают (и я также разделяю эту точку зрения), что адепту необходимо иметь в сердце бхакти, какой бы духовный путь он ни избрал, ибо это есть сердечная устремлённость и преданность своему пути и его цели.
Согласно учению БГ, каждое действие бхакта должно быть исполнено концентрации на возлюбленном Боге и посвящено ему. Так, Кришна говорит:
(Глава 9, строфы 2628) [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 212214][55]Важно также отметить, что в БГ принятый в брахманском индуизме религиозно-социальный порядок разделения людей на варны и касты не отрицается (каждый рождается в разных условиях в зависимости от своей кармы и должен выполнять предписанный его варне и касте долг, дхарму), но для того, кто принял учение бхакти, путь к Богу открыт независимо от варны и касты этого человека, в отличие от строгих правил брахманизма:
(Глава 9, строфы 3233) [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 216217]Вместе с тем, в тексте БГ неоднократно подчёркивается, что учение Кришны (бхакти-йога) предназначено только для Арджуны, т. е. строго эзотерично (Глава 4, строфа 3: «Ту древнюю йогу сегодня поведал тебя Я, поскольку ты друг Мой и бхакт Мой, и высшая тайна (uttamam rahasyam) сия глубока и безмерна» [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 97]; Глава 15, строфа 20: «Так, о безгрешный Мой Бхарата, поведал Я тайное знание (guhyatamam śāstram) тебе» [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 335]). Однако в дальнейшем, когда идеи бхакти на полуострове Индостан набирают достаточную силу и порождают мощные региональные традиции (как мы увидим в следующем разделе на примере ранних традиций южноиндийского бхакти), это учение перестаёт быть эзотеричным, и, напротив, становится массовым открытым всем и каждому.
Часто в описании бхакти-йоги в БГ встречаются элементы рационально-этического толка она видится как путь вполне рационального осмысления служения и преданности Богу. Для бхакта очень важен контроль над чувствами и обуздание их, практика внутреннего созерцания Бога, ровное бесстрастное отношение ко всему, отрешение от мирских привязанностей.
(Глава 12, строфы 14, 1819) [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 283, 286]В БГ говорится о любви бхакта к Кришне-Абсолюту и о Его ответной любви: «Я люб (priya) ему, а он люб Мне» [Radhakrishnan 1948: 219]. Слова со значением «любовь», «любимый», «сердце» встречаются в тексте источника не один раз, однако любовь к Богу в рамках проповеди Кришны о бхакти-йоге показана чувством глубинно внутренним, ровным, лишённым ярких внешних эмоциональных экспрессий и изощрённых психических оттенков. То же самое, хотя и другими словами, отмечают исследователи Эммануэль Франсис (Emmanuel Francis) и Шарлотта Шмид (Charlotte Schmid) в предисловии к книге Archaeology of Bhakti (2014): «Как в Шветашватара-упанишаде, так и в Бхагавадгите чувство преданности (devotion) Богу главным образом лишено эмоциональной текстуры, которая так широко представлена в поздней поэзии бхакти будь она на языке санскрите, тамильском, брадже, каннада, телугу, бенгальском, маратхи, ория и других индийских языках «классических» и «народных» [The Archaeology of Bhakti 2014: 3].
В связи с мало проявленной «эмоциональной текстурой» в БГ всё же следует уточнить, что в эпизоде, где Кришна являет Арджуне свою вселенскую форму Вишну-Абсолюта, о которой, в том числе, говорится:
(глава 11, строфы 1213) [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 246247],чувства Арджуны сводятся к «изумлению» (vismayāviṣṭa), «трепету восторга» (hṛṣṭaroma) (глава 11, строфа 14) [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 247] и даже благоговейному ужасу («Видя вселенскую форму твою, о Большерукий, миры все трепещут от страха (pravyathitāḥ), так же как я», «я в сердце своём ужасаюсь (pravyathitāntarātmā), о Вишну, мужество всё и покой покидают меня» (глава 11, строфы 2324) [Shrimad Bhagavad Gita 1967: 253] [57]. Изумление и страх (wonder and fear), по мнению Э. Франсис и Ш. Шмид, это то, к чему «сводится эмоциональный аспект раннего бхакти, в то время как в последующей поэзии бхакти преданность (devotion) выражается с помощью любовной лексики сложной и глубоко переживаемой; и эта преданность уже представляет собой страсть (passion)» [The Archaeology of Bhakti 2014: 3] (см. также [Narayanan 2010: 716]).
Некоторые исследователи, сравнивая БГ с другими, более поздними источниками, связанными с образом Кришны и описанием бхакти, такими как Бхагавата-пурана, Вишну-пурана, Харивамша, где эмоциональность выражена уже гораздо ярче (в Бхагавата-пуране [58] она, например, проявлена в чувствах пастушек-гопи и Яшоды к Кришне), проводят разделение бхакти на «интеллектуальное» (каким оно представлено в БГ) и «эмоциональное» [59]. В то же время, как кажется, разделение это довольно условное, а «скачок» или процесс перехода от интеллектуального бхакти к эмоциональному (если такой вообще имел место) до сих пор чётко не прослежен на основе религиозных текстов. В этой связи, Э. Франсис и Ш. Шмид справедливо отмечают: «в доступных текстовых свидетельствах, отражающих ранние формы бхакти, какого бы божества они ни касались, вплоть до середины I тысячелетия н. э. разделить интеллектуальные и эмоциональные аспекты довольно непросто» [The Archaeology of Bhakti 2014: 11].
Рассмотренные нами самые ранние санскритские тексты, так или иначе, впервые отражающие явление бхакти, относятся, как принято считать, к северу Индии и религиозной культуре древних ариев. Однако у раннего бхакти есть и неотъемлемая другая составляющая, связанная с древней религией племён, населявших Индию ещё до прихода туда ариев, потомками этих племён считаются дравидоязычные народы, в том числе, тамилы, ранние проявления бхакти у которых и формы культовой обрядности в корне отличаются от исполненной рациональных элементов религии арийских жрецов-брахманов и религиозного поведения бхакта в учении Бхагавадгиты.
Истоки этих обрядов, вероятно, лежат в древней аборигенной культуре Индии, которая, по всей видимости, восходит к Цивилизации долины Инда (Мохенджо-даро и Хараппе), приблизительно датируемой III тыс. до н. э.[60] Проблемы таких связей в настоящее время в мировой индологии исследованы не настолько полно, чтобы можно было прийти к окончательным и однозначным выводам, скорее, мы имеем дело с рядом различных гипотез.
Одна из них представляется довольно интересной и принадлежит отечественным индологам Я. В. Василькову и Н. В. Гурову речь идёт об их публикации Страна Аратта по древним письменным источникам [Васильков, Гуров 1995], где изложены характеристики этого предполагаемого древнего пласта индийской культуры на основе текстовых свидетельств из эпоса.
По всей видимости, до прихода ариев на полуостров Индостан там жили аборигенные племена, в том числе те, которые считаются предками современных дравидов, их культура во многом отличалась от арийской. Сведения о верованиях, обрядах и жизненном укладе этих племён содержатся в шумерских эпических поэмах и Махабхарате, где описывается некая «страна Аратта», которую, по современным научным данным, принято отождествлять с Цивилизацией долины Инда. Так, авторы публикации отмечают:
«Араттскими» в Махабхарате называются земли, по которым «текут пять рек» Пенджаба, «рождая шестую Синдху», т. е. Инд (Махабхарата VIII.30.II. 35). Под названием «араттцы», «жители Аратты» объединяются различные племена: бахлики, мадры, васати (все в Пенджабе), синдху-саувиры (среднее и, возможно, нижнее течение Инда), а также, по-видимому, гандхары До эпохи Махабхараты области расселения перечисленных племён образовывали этнокультурное и, по-видимому, политическое единство лишь однажды в эпоху Цивилизации долины Инда. Резонно предположить, что и название исторической области Аратта восходит к этому времени. Подобная же описанной в Махабхарате картина локальных различий при сохранении общих элементов культурного наследия сложилась, по археологическим данным, после гибели городских центров Цивилизации долины Инда, в так называемый «позднехараппский» период»
[Васильков, Гуров 1995: 33].В описании из Махабхараты араттцы стоят вне ведийско-индуистской культуры и настолько отличаются от обычных людей (т. е. индоариев), что приводится даже миф об их особом, отличном от всего человеческого рода происхождении (не от Праджапати[61], а от двух демонов-ракшасов по имени Бахи и Хлика) [Васильков, Гуров 1995: 36]. Важной особенностью культуры араттцев, или прото-дравидов, является культ деревьев, который связан с идеей плодородия. Кроме того, власть царя у этих племён носила архаически-религиозный характер, что было неприемлемо для индо-ариев: у них царь выполнял лишь светские функции, а религиозные были в ведении только жрецов-брахманов [Васильков, Гуров 1995: 4349].
Согласно сведениям из Махабхараты, главенствующую роль в араттской религии играл архаический культ плодородия, важными элементами которого являются экстатические пляски, употребление хмельных напитков, пение и музыка, а также употребление пищи, которую индо-арии считали нечистой, мяса и лука.
«Индуистам создателям Махабхараты эта «примитивная» религия настолько чужда, что они, по существу, даже не видят в араттских обрядах религиозного значения, описывая их как простые проявления распущенности, безнравственности, беснования. Но из самого текста Махабхараты можно заключить, что все приписываемые араттцам «бесчинства» носят обрядовый и календарный характер «Каждую четырнадцатую ночь тёмной половины месяца в многолюдном городе Шакала ракшаси (демоница) поёт, ударяя в барабан: «Когда же вновь заведут громкие песни в Шакале, насытившись говядиной, напившись хмельного гауды?» (Махабхарата VIII.30.2930). Вслед за этим все жители города, «и стар, и млад», наевшись мяса, опьянённые напитком сидху, поют и танцуют, «наряженные, вместе с пышнотелыми, светлокожими женщинами» (Махабхарата VIII.30.3133). Помимо того, что «оргия» араттцев оказывается, согласно этому тексту, имеющей чёткую календарную приуроченность, открывающая её «ракшаси» более всего напоминает типичный маскированный персонаж, подающий сигнал к началу обрядового действа. Обрядовый характер «разгула» в Аратте подтверждается и тем, что экстатические пляски «умащённых, украшенных венками, опьянённых, скинувших одежды» бахликов происходят «у стен города и домов, у всех на виду» (VIII.30.16). В дни подобных праздников, по-видимому, снимались половые ограничения: говорится о соитии мужчин и женщин «под звуки раковин и барабанов» (VIII.27.76.85; 30.2324)
Notes
1
Бхакт в индуизме приверженец направления «бхакти», под которым понимается возвышенная эмоциональная любовь адепта к Богу. Подробнее значение данного термина будет рассматриваться далее в Разделе «Бхакти в Индии: истоки традиции».
2
Веданта общее название ряда философско-религиозных традиций в индуизме, объединяемых темой, предметом и отчасти основополагающими текстами и написанными к ним комментариями.
3
Веды четыре главные священные книги в индуизме: Риг-веда, Яджур-веда, Сама-веда и Атхарва-веда, которые были созданы на языке древних ариев санскрите в Панджабе и бассейне реки Ганги предположительно в период с XII по VIII вв. до н. э. (хотя вопрос датировок продолжает оставаться дискуссионным).
4
Упанишады тексты, в которых культ и мифология Вед получают своего рода философское обоснование.
5
Риши богоравные мудрецы, согласно индусской мифологии, пребывающие как на земле, так и на небесах.
6
Шри Рамана Махарши не создавал философского учения, а лишь отвечал на вопросы духовных искателей, предпочитая учить безмолвием. Стремящимся постичь Истину он предлагал атма-вичару глубокое сосредоточение на вопросе «Кто я?», самовопрошание, самоисследование. Это не сводится к простому задаванию вопросов самому себе «Что такое я» и прочих и размышлению над ними, но является глубинным созерцательным погружением внутрь себя.
7
Перияпуранам сборник житий шиваитских святых-бхактов (XII в.), о котором подробнее будет говориться далее в книге.
8
Здесь и далее в книге перевод цитат с английского языка, тамильского языка и других языков мой, если отдельно не указано имя переводчика.
9
Так, моя дипломная работа в ИСАА при МГУ им. Ломоносова, написанная под руководством Ю. М. Алихановой, была посвящена анализу самого древнего дошедшего до нас поэтического сборника на санскрите Три шатаки (śatakatrayam) Бхартрихари.
10
См.: Введение и комментарии Дж. У. Поупа к поэме Маниккавасахара Тирувасахам [Māṇikka-vāçagar: 1900].
11
См. Предисловие Жана Фийоза к переводу на французский язык собрания гимнов Кареиккал Аммеияр [Kāraikkālammeiyār 1956], [Chants dévotionnels tamouls de Kāraikkār 1982].
12