Он знал один проходной двор неподалёку, проскочив который можно было затаиться между гаражами: по тёмному времени его там не найдут. Из последних сил, разбрасывая руки и ноги, мальчишка ещё раз свернул в подворотню и, почти уже падая, выскочил в тылы старого автопарка. Нырнув в узкую щель, отделявшую забор от ближайшей постройки, он ввинтился в проход и, задыхаясь так, что лёгкие готовы были разорваться, прижался к стене. Спустя минуту, слегка отдышавшись, он заполз в какую-то полуразрушенную мастерскую, нырнул под здоровенный щит, прислонённый к стене, и затаился там лёжа, вслушиваясь в собственное дыхание и звуки снаружи.
Его недолго поискали, потом ушли. На всякий случай, выждав время, мальчишка вылез, отряхнул руки и, передвигаясь с оглядкой, пошёл дальше к своим.
Куртка и джинсы оказались чем-то перепачканы, лицо тоже. Паренёк попытался привести себя в порядок, но потом решил, что сделает это позже, дома. Сейчас нужно было отдать пакет в нужные руки, получить за это деньги и только после этого что-то делать дальше.
Он прекрасно понимал, что именно находится в том небольшом мешочке, который он нёс с собой, и не хотел об этом думать. Сам он не притрагивался ни к водке, ни к этому белому порошку, потому что видел, во что они превращают людей за самое короткое время. Мать свою он жалел и молча сносил её тихое пьянство, потому что она была единственным человеком на земле, который его любил. Остальные в лучшем случае не трогали. Когда случалось, что мать была трезвой, она обнимала его, и кроме её ладоней, на свете другого тепла не оставалось.
На улице совсем стемнело. Паренёк добрался до своего двора, где его уже ждали человек десять подростков личности насквозь известные. Старшим среди них был узколицый, высокий и жилистый Рыба. Все контакты со взрослым криминалом лежали на нём, пацаны слушались Рыбу беспрекословно. Ему было уже за двадцать, и глаза у него были какими-то пустыми. Даже те парни, что показывали во дворе свой гонор, отчего-то боялись Рыбу, а тот обычно отдавал команды, не предполагая, будто его приказ можно не выполнить.
Давай товар, сказал Рыба, когда паренёк появился во дворе. Чего такой грязный?
Гнались, односложно ответил парень и сунул руку под куртку, за пакетом.
Пакета не было.
Компания, стоя возле скамейки посреди двора, смотрела, как в свете зажигающихся окон паренёк снял с себя куртку, оставшись в одной рубашке, и проверил, не завалился ли куда-нибудь пакет. Стало ясно, что он выронил его по дороге, когда убегал, но Рыба уже ударил его, резко сбив с ног, а остальные по команде бросились топтать ногами. Первый удар ботинком пришёлся в лицо, разбив губы и, кажется, выбив часть зубов, другой, в живот, заставил скрючиться. Били остервенело, всё больше входя в раж, и в это время во дворе появилась женщина.
Она выглядела настолько нездешней, что спутать её с местными было невозможно. В короткой шубке из светлого меха, в такой же шапочке, с сумочкой в тон сапожкам на шпильках, она казалась только что сошедшей с экрана. На самом деле столичная гостья приехала сюда, чтобы продать свою квартиру, доставшуюся от дальних родственников по наследству, и снова улететь в Москву.
К сожалению, требовалось хотя бы один раз лично появиться в этом городишке, чтобы засвидетельствовать нотариусу своё физическое существование, то есть убедить его в том, что это не очередная риэлторская афера. Квартира стоила не слишком дорого, но весь жилой дом шёл под расселение, так что требовалось решить вопрос быстро. Она сама уговорила мужа отпустить её в поездку без сопровождения: дескать, день туда, день назад, и незачем беспокоиться по пустякам. Теперь, оставив в гостинице вещи, она взяла такси и поехала по адресу посмотреть жильё.
В Москве у женщины было всё, о чём пишут в гламурных журналах: богатый супруг, хорошее авто, загородный дом. Не было только детей. Лет десять назад случились неудачные роды, но врач тогда сказал, что кое-какие шансы ещё остаются. В свои тридцать два женщина успела создать вместе с мужем хороший бизнес, нечто вроде интернет-рынка подержанных вещей. Они построили виртуальную торговую сеть на полстраны и с каждой купли-продажи получали свой процент.
Такси, на котором приехала женщина, остановилось за углом. Она входила во двор, где в полутьме избивали мальчишку, когда он, получив очередной удар ногой, вдруг в голос, по-детски тонко закричал:
Мама-а-а!..
Через секунду женщина была рядом. Она подбежала и не раздумывая бросилась прямо в толпу, расталкивая парней руками. Кому-то она заехала своей сумочкой по голове, так что оторвался хлястик, кого-то сходу пихнула в бок, с каждым шагом стараясь пробиться к лежащему в снегу и грязи пацану с окровавленным лицом. Она что-то выкрикивала как сумасшедшая и, когда ей удалось добраться до мальчишки, присела над ним, закрывая собой от ударов. Рыба взмахнул рукой с кастетом, попав точно ей в затылок, и женщина распласталась лицом вперёд, почти поперёк лежащего под ней паренька. Она не шевелилась, и все смотрели, как она лежит в своей светлой шубке. Никто не понимал, что делать дальше.
Уходим, сказал Рыба. Слышь, он наклонился к пареньку, если скажешь чего, убью, понял?
Он снял с руки кастет, вытер его о куртку и первым двинулся вглубь двора. Там, если отогнуть металлическую сетку, открывался проход на соседнюю улицу, и пацаны один за другим пролезли в образовавшуюся дыру. Когда последний покинул двор, раздался отдалённый сигнал полицейской сирены наверное, кто-то из жителей успел позвонить в отделение, и там, как ни странно, отреагировали вполне оперативно.
Ее муж, высокого роста, с окаменевшим лицом, прилетел через два дня, привёз столичных оперов и трёх человек из собственной службы безопасности. Хоронить женщину должны были в Москве, а пока нужно было разобраться с деталями здесь, на месте.
В больничной палате на пятерых он нашёл избитого парнишку. Лицо у того опухло, всё было в фиолетовых подтёках, дёсны кровоточили. Сломанные зубы торчали острыми углами во рту, когда он пытался говорить, и мальчишка то и дело трогал их языком.
Муж убитой, в накинутом поверх костюма белом халате, сел на стул рядом с койкой, спиной к другим пациентам.
Мамке моей поесть отнесите, слабым голосом попросил мальчишка. Одна она там, пропадёт без меня.
Он не знал, кто перед ним, да ему всё было безразлично. Полиция уже побывала здесь пару раз, парень ничего путного им не рассказал: ну, кто-то набросился на него в темноте, а тётечка шла мимо, вмешалась, больше ничего не помню вот и все показания. Из тех, кто его избивал, паренёк ни одного имени не назвал.
Я её муж, сказал тот, кто пришёл в палату. Её убили, когда она тебя закрыть пыталась. Мы их всё равно найдём, а тебе здесь жить не дадут: ты свидетель. К тому же ты товар потерял пакет уже нашли, там твои отпечатки.
И чё? спросил парень.
Поехали со мной в Москву, устало, без каких-то интонаций предложил мужчина. Определю тебя в интернат, профессию получишь. О мамке твоей позабочусь, вылечим.
Мальчишка взглянул из-под опухших век, фиолетовых после побоев.
Чего надо-то от меня? спросил он, заранее понимая, какая сейчас последует просьба.
Главного назови и где его разыскать, тяжело и спокойно глядя на него, сказал мужчина. Он мне раньше нужен, чем до него опера доберутся.
Если я его сдам, меня самого убьют, ответил парень, шепелявя.
Да тебя здесь и так убьют, равнодушно констатировал мужчина. А этого, который мне нужен, посадят, но срок дадут небольшой, потому что он начнёт отпираться, будто в толпе и в драке неясно было, кто её ударил, а кастет он давно уже выкинул. Известная история, у меня на неё времени нет. Если сдашь его, в Москву поедешь с мамкой. Если нет делай что хочешь.
Паренёк лежал и молча смотрел в потолок.
Наплевать мне на вашу Москву, шепеляво сказал он. Никуда я не поеду, врёте вы все. Если мамке сегодня пожрать отнесёте, то и хорошо Только денег ей не давайте пропьёт.
У мальчишки очень болела голова, он потрогал лоб рукой. Вошла медсестра, принесла капельницу:
Заканчивайте свидание!
Сейчас, попросил мужчина. Через три минуты ухожу.
Та отошла к другим пациентам.
Знаете, сказал наконец парнишка, что ваша тётечка этим кричала? «Сына моего, кричала, не троньте, сволочи вы поганые» То есть меня, значит, сыном называла.
Мужчина кивнул и закончил за парня:
А они её кастетом по голове. Выходит, они мамку твою убивали. Он говорил по-прежнему, вроде бы без эмоций, но паренёк после этих слов вдруг приподнялся на койке и повернулся к нему, несколько секунд он о чём-то раздумывал.
Рыбой его здесь кличут, сказал он внятно. Фамилия Григорьев, зовут Александр, адрес такой: Гаражный проезд, десять. Привет ему от меня передайте, скажите: я лично попросил.
Мальчишка снова откинулся на подушку сил у него ни на что не оставалось.
Обязательно передам. Мужчина поднялся, поправил халат и, прежде чем выйти, сказал на прощание: Ты, малый, поправляйся, всё ещё впереди.
Начальник службы безопасности ждал его в холле, и вместе с мужчиной они пошли по коридору, обмениваясь краткими репликами. Вроде бы жизнь в городке текла по-прежнему, но теперь в ней явно что-то должно было поменяться. Хотя бы в некоторых деталях.
И, возможно, к лучшему.
В «десятку»
Чемпионат военного округа по стрельбе проводили в просторном помещении бывшего ангара, оборудованного под тир. Прямо на земле установили деревянные скамейки для участников, а секретариату и судьям на помосте, сбитом из досок, поставили два стола и стулья. Столы для солидности накрыли красными скатертями, положили на них по микрофону, поставили бутылки с водой. Организаторы бегали с бланками участников, вывешивали на стенде результаты жеребьёвки с обозначенной очередностью подходов: шла обычная суета, предшествующая соревнованиям.
Площадка для стрельбы была посыпана гравием, её отделяла от участников и судей красная лента, растянутая на стойках поперёк ангара. Дальше виднелись мишени: специальный механизм на четыре секунды разворачивал их к стрелкам фронтально, так что становились видны зелёные силуэты, по которым нужно было вести огонь. Потом мишени вновь поворачивались плоским ребром к участникам и становились невидимыми: кто не успел тот опоздал.
Сегодня проходила закрытая часть соревнований. Съехались по три представителя от разных силовых ведомств, начиная с управления тюрем и заканчивая федеральной службой безопасности. Всего собралось человек сорок, в основном в униформе. Каждый приходил сюда со своим оружием, и неторопливо передвигавшиеся вдоль помоста мужчины были между собой чем-то неуловимо похожи. Отличалась, пожалуй, только охрана губернатора, гуртовавшаяся в углу, ребята там подобрались какие-то разбитные, больше похожие на гражданских. Один из них, детина в чёрной кожаной куртке, выделялся из прочей массы ростом и телосложением, напоминая издали быка. Говорил он громче всех и часто смеялся.
Все ждали, когда объявят первое упражнение стрельбу из двух пистолетов, по десять патронов в обойме. Массивный детина из губернаторской команды громко доказывал, что целиться нужно из каждого пистолета по очереди:
Прикинь, глаза не могут одинаково резко видеть две мушки и две прорези!
С ним пытались спорить, подошли даже ребята из соседней команды от десантников, каждый доказывал своё.
Рядом, на дощатом помосте для судей, худощавый парень в свитере, джинсах и кроссовках пытался выровнять ножку судейского столика. Он подкладывал под неё свёрнутую вчетверо газету, но стол всё равно продолжал качаться. Наконец всё получилось, парень разогнулся, отряхивая ладони, и оказался как раз напротив детины в чёрной куртке. Вокруг того собралась уже небольшая толпа.
Вот ты, спец, обратился к нему детина, как у вас тут советуют: глядеть при стрельбе в оба глаза или по очереди? Я говорю: по очереди. Верно?
Детина явно хотел доминировать, ему было всё равно над кем. Молодой человек спокойно посмотрел на него и негромко ответил:
Нет, стрелять надо, глядя одновременно сквозь два прицела.
Он не стал тратить время на разговор, отвернулся и принялся, наклонившись к столу, заполнять какую-то ведомость. Скорее всего, он работал здесь служащим, которого вызвали для проведения соревнований.
Два глаза целей не увидят, прорычал детина ему в спину. Это и ёжику ясно!
Под потолком зажглись яркие лампы, служащие прикрепили к держателям все десять мишеней и объявили через микрофоны упражнение: стрельба из двух стволов. Первый участник встал на линию у красной ленты.
Просторное помещение ангара гасило грохот от выстрелов звук по перепонкам не бил. Отстрелялись внутренние войска, потом десант. Результаты оказались так себе: кому-то не хватило четырёх секунд, чтобы выпустить весь заряд, пока мишени стояли фронтально; кто-то стрелял из двух стволов по очереди и мазал даже по силуэту. Вызвали охрану губернатора, и тот детина еле вытянул норматив, сопровождая матом свою неудачную стрельбу.
Молодой человек в свитере молча наблюдал за происходящим. Он помогал менять мишени и заполнять протоколы. Ещё несколько команд отстрелялись и ушли с рубежа, и наступила относительная тишина. Пора было переходить к следующему упражнению, судьи подсчитывали очки для каждого из участников, определяли команду-победителя.
Детина, стоя рядом со столиком судей, продолжал громко и матерно комментировать происходящее. Старший судья два раза на него обернулся.
Пожалуйста, тише, попросил молодой человек.
Это ты мне? уставился на него детина. В своей чёрной куртке он был на голову выше.
Вместо ответа молодой человек что-то тихо спросил у главного судьи, и тот кивнул, разрешая. Паренёк нагнулся к стоящему у стола небольшому чемодану, открыл его и достал два длинноствольных пистолета, внешне похожих на «Беретту», но чуть иных, своеобразной конструкции. Не говоря ни слова, он по очереди передёрнул у них казённики, взял по пистолету в каждую руку и сделал шаг по направлению к детине, стоявшему у края площадки. Потом повернулся к мишеням и встал перед натянутой красной лентой, отделявшей огневой рубеж.
Теперь на молодого человека смотрели все. Разговоры как-то разом смолкли. Судья снова кивнул, и парень неуловимым движением нырнул под ленту ограждения, а потом быстро побежал наискосок, пересекая посыпанную гравием площадку справа налево. В это время механизм со щелчком развернул мишени лицом к публике на те четыре короткие секунды, которые отведены для стрельбы. Парень открыл огонь сразу из обоих стволов, и скорострельность была такой, что казалось, будто от пистолетов к мишеням протянулись свинцовые нити, перечёркивая каждый силуэт точно на уровне груди. Выстрелы буквально слились в очередь, и тогда парень сделал длинный кувырок через голову, легко вскочил и произвёл, словно для контроля, ещё два выстрела. После долгой, как всем показалось, паузы механизм вновь развернул мишени боком, превратив их профили в тонкие линии. Парень, не останавливаясь, подошёл к стойкам мишеней, снял пробитые пулями бумажные контуры с креплений и принёс их к судьям.
Все попадания в «десятку», объявил через микрофон судья. Наблюдавшие за происходящим разом зааплодировали.
Молодец, Володечка, сказал старший судья, другого мы и не ждали.