Я сейчас развяжу рот, но ты не кричи. Прислуга уже не в поместье, и сейчас тебя вряд ли услышат, молодой человек приблизился и начал развязывать платок, который все это время мешал Веронике выйти с ним на контакт.
Неужели Денис? взглянув на него вблизи, девушка сразу узнала это лицо с лукавой улыбкой и совершенно несерьезным выражением. Ну ты меня и напугал. И чего это мы в таком странном положении видимся, спустя столько лет? Как ты? От тебя не было никаких вестей, так что я уже, честно, на Пашу думала, но рада, что обошлось. С ним проблем не было? И писем я совсем не писала, но вроде и не договаривались. А странно мы все-таки встретились. Не потрудишься объяснить? может быть, сказалось долгое одиночество, может, недавняя тревога, но теперь Вероника вдруг как-то совсем сбилась.
Похоже, эта реакция нисколько не удивила молодого человека. Он слегка вскинул брови, но тут же рассмеялся.
Вероника, как и раньше, с тобой очень забавно. А то, что странно встретились, это уже не моя вина, ну или не совсем моя. И все-таки я сразу к делу, так как я от Рогова, в этот самый момент зрачки Вероники резко сузились, словно от яркого света. Скажу прямо: Юрию Макаровичу голову уже отрубили. Ты на очереди, или как там говорят. Но я не для угроз пришел, а даже наоборот. Если встретишься с Роговым, он, вероятно, оставит тебя в живых. Все как-то лучше, чем смерть, не так ли? после этих слов в гостиной надолго повисла тишина. Даже воздух, казалось, стал тяжелее, поддавшись гнетущей атмосфере.
От кого-кого, но от тебя, Денис, не ожидала, приглушенно начала девушка. Убили отца? Спелся с революционерами? От Рогова он, да? недоверчиво спрашивала она. Надеюсь, ты просто неудачно пошутил. Шутки у тебя и раньше через раз получались, а спустя четыре года, видимо, еще реже стали.
За вызывающим тоном Вероники скрывалась растерянность: «Почему Денис? Он и революционер? Действительно, больше походит на шутку. Как нелепо складывается судьба».
Девушка успела предположить, что они когда-нибудь явятся, прочитав отцовские бумаги. Только вышло все слишком скоро. А впрочем, скорее, это она узнала обо всем слишком поздно.
«И все же странно как они узнали про документы?»
Не о том ты думаешь, Вероника, улыбаясь, покачал головой молодой человек. Не пойдешь к Рогову, все так здесь за пять минут и закончится. Мы хоть и знакомы, и ты мне правда в тот раз помогла, но сейчас я по делу.
А как же твоя мать, Денис? Забыл тот день, театр? Там ведь и мой брат погиб. Вся кровь на их руках!
Пойдешь или нет? Мы здесь не мою судьбу решаем, Денис был все так же невозмутим.
Казалось, он совсем не изменился за прошедшие четыре года. Даже пугающие вещи, о которых сейчас велась речь, в его устах казались чем-то совершенно несущественным. От этого почему-то становилось только еще страшнее. Они учились в одной гимназии, происходили из дворянских семей как все могло так обернуться? Даже он встал на их сторону. Девушка с трудом осознавала происходящее, а пульсирующая боль в затылке была не самым приятным сопровождением к этим раскалывающим голову новостям. Если и он с ними, похоже, революционеры зашли уже действительно далеко. Но не может быть, чтобы ее отец так просто погиб. Вероника не была настолько наивной, чтобы поверить на слово, даже своему бывшему однокласснику, тем более революционеру. И все же, вопреки ее опасениям, о тех документах не было сказано ни слова. Повезло? Странно так думать в подобной ситуации.
Зачем я Рогову, если вы уже убили моего отца? Не держи меня за дуру, девушка прищурилась, что у него на уме?
У него-то? Денис усмехнулся, разводя руками, Кто знает? Оставить тебя в живых было моей просьбой. Так вышло, что я решил расплатиться по долгам. Выбор, который теперь у тебя есть, неплохая плата за ту услугу четырехлетней давности.
Вот как? Вероника грозно нахмурила брови и едко продолжила: И ты считаешь это выбором: умри или предай свою семью. Мне интересно, как тебе это представляется?
Что же, думать тут и правда нечего. Предать семью? Советую тебе не тешить себя пустыми надеждами. От Гордеевых только ты одна и осталась, а значит, все взятки гладки. Голову Юрия Макаровича, готов поспорить, Рогов сам тебе покажет. Любит он такими вещами заниматься, совсем я его не понимаю.
Какой же ты придурок, Денис, пробормотала Вероника, опуская взгляд в пол.
Где-то внизу, рядом со стулом, лежала ее шаль. Девушка уставилась на нее в каком-то тупом оцепенении. Рассматривая ее ажурный край, она пыталась привести мысли в порядок. Что-то потихоньку рушилось, и она не могла это остановить.
Человек жалкое существо: в моменты крушения, когда вроде бы надо что-то срочно сделать, предотвратить большие разрушения или убрать имеющиеся обломки, он всегда найдет время замереть. Найдет минуту, чтобы подумать: «Почему я здесь? Пусть я буду в другом месте, пусть все решится как-то само, без меня». Кто-то называет это минутной слабостью, но на деле эта слабость никогда не покидает нас. Это бессознательная воля к жизни, к безопасности и покою, которая всегда тихонечко нашептывает свою мораль. Обычно мы ее не слышим заглушаем самодовольным криком гордости и с упоением подкармливаем воображаемый героизм. И все же в самые кризисные моменты, в минуты замирания, крик гордости умолкает первым. Именно тогда мы остаемся наедине с этим шепотом и со всей явственностью ощущаем природную беспомощность человеческой натуры.
Мне кажется, ты уже приняла решение. Здесь нечего стыдиться оно ведь было принято сразу, не так ли? ровным тоном обратился молодой человек.
Я хочу жить это правда. А вот ты просто отвратителен. Даже не попытался изобразить на лице хоть каплю сочувствия, Вероника все еще мрачно смотрела пред собой. Плечи ее, уже и так опущенные, будто упали еще ниже, видимо, под тяжестью собственной слабости.
Экипаж ждет на аллее, я тебя проведу.
И все-таки, лучше бы у меня не было этого выбора, Денис, она подняла взгляд и встретилась с ним глазами. Денис не ответил, только пожал плечами и начал развязывать веревки.
Когда он выводил Веронику из гостиной, она мельком взглянула на шаль, все еще лежавшую на полу. Это был подарок ее матери, но девушка так и не стала ее подбирать.
Глава 2. По-джентльменски
Вероника редко покидала имение Гордеевых. Говоря начистоту, в светском обществе ее давно уже окрестили затворницей и были близки к правде совершенно. Вот только затворницей она стала вынужденно, как сама себе говорила: «по причине неудачно сложившихся обстоятельств». Обстоятельства, и правда, тогда, несколько лет назад, сложились крайне неудачно и даже катастрофически ужасно. Впрочем, это довольно длинная история. Для нее еще не время.
Поездка в экипаже вместе с Денисом Лихачевым раньше показалась бы девушке событием если не радостным, то, по крайней мере, очень приятным. Но сейчас она и так чувствовала себя довольно скверно, а от присутствия рядом столь насмешливо-несерьезной личности становилось только сквернее и гаже в несколько раз. Молодой человек сидел напротив и, кажется, очень по-будничному наслаждался видом из окна. Не то чтобы он сказал об этом вслух, но, учитывая расслабленное выражение его лица, иначе и быть не могло.
Девушка тоже выглядывала в окно несколько раз, но ничего, кроме унылых коричнево-серых и решительно промозглых пейзажей, не увидела. Уже светало, но из-за темных, покрывающих все небо до горизонта туч, которые привычно появляются осенью, невозможно было полюбоваться солнцем. В общем, мрак совершенный, и к тому же гадость. Карета тоже, как будто по-своему соглашаясь с ее мыслями, то и дело дергалась и покачивалась. Молодой человек мастерски игнорировал все эти финты, а вот Веронику уже некоторое время мутило. Да так, что она сама уже, кажется, покачивалась из стороны в сторону и без помощи кареты.
В конце концов, поддаваясь своим расстроенным чувствам, Вероника откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Несколько минут спустя она уже стремительно падала в цепкие объятья сна.
А Денис продолжал смотреть в окно.
***
Вероника проснулась от сильной тряски. Удивительно, но даже еще более сильной, чем была в карете прежде. Открыв глаза в замешательстве, девушка поняла, что ее, оказывается, будили. Это Денис тряс ее за плечи с какой-то недоверчивой усмешкой, словно спрашивая: «Неужели снова?».
Это оттого что тебе по голове ударило, или ты всегда так спишь? Мертвеца разбудить проще, покачивая головой, он уселся обратно на свое место. Подъезжаем к поместью, приготовься.
Не делай вид, что ты тут ни при чем. С чьей легкой руки меня ударило, не подскажешь? проворчала Вероника. Хотя ладно, можешь не отвечать. Этот твой бессовестный взгляд говорит сам за себя. Скажи другое где мы? Старое имение Рогова, отец говорил, уже давно забрали.
Так и есть: Роговку Бориса Олеговича уже давным-давно и забрали, и разорили. Это поместье одного из приближенных. Да и Рогов здесь точно ненадолго, объяснял молодой человек.
Мне вот интересно, чем же ты занимаешься у него на службе? Вряд ли каждый день связываешь своих старых знакомых, а потом отвозишь их в подобные сомнительные места. Может, делаешь и что похуже? без всякого энтузиазма спросила Вероника. Она уже не раз интересовалась, еще в самом начале поездки, мотивами резкой смены взглядов Дениса, но тот от ответов старательно увиливал, так что и девушка потихоньку прекратила свои бессмысленные попытки.
Может, и похуже, развел он руками, словно и правда был не при делах и говорил будто совсем не про себя.
Я тебя совсем не понимаю, произнесла девушка вздыхая и отвернулась. Про себя Вероника решила кинуть уже это гиблое дело с концами.
Вскоре двери экипажа открылись, и молодые люди оказались на парадном дворе перед усадьбой. Само здание, его архитектура и окружение не производили какого-то особенного впечатления. Можно даже сказать, выглядели просто. Серо-голубые стены, белые, чуть посеревшие от времени и погоды арочные окна словом, ничего выделяющегося. Во дворе не было ни фонтанов, ни скульптур типичных атрибутов богатых усадеб, а также усадеб, которым старательно пытаются придать вид богатых. Однако двор не был совсем пуст кругом, тут и там, красовались небольшие островки ухоженных цветников. Помещик бедствующий точно не стал бы тратить ни сил, ни монет на подобные затеи. Но даже растения в цветниках оказались какие-то простенькие и незапоминающиеся. Из всех них одни только бегонии завладели вниманием Вероники. И то единственно из-за их количества. Эти нежные цветочки, похожие на бабочек, сидели в каждой клумбе и, словно безмолвные наблюдатели, сопровождали весь ее путь до усадьбы.
В какой-то момент девушку коснулось новое, неизвестно откуда взявшееся предчувствие чего-то неприятного: ощущение, когда по телу ни с того ни с сего проходит мелкая дрожь, и дышать почему-то становится раза в полтора тяжелее. Да, это оно и было то самое предчувствие неприятного.
Денис не связывал руки Вероники веревкой, как это обычно делают с пленниками, и обходился с девушкой весьма деликатно: не подталкивал, не бил и, опять же, не вел за веревочку. Получалось вроде как по-джентльменски. Впрочем, сказать по секрету, у него и так не было никакой нужды в насильственных мерах. Поместье находилось далеко за городом, в общем-то, неизвестно где. А Вероника, ко всему прочему, до сих пор была в чулках времени найти обувь у нее, разумеется, не нашлось. Вот и выходило, что бежать ей не было смысла. Оставалось только идти в логово поджидающей опасности с гордо поднятой головой.
Девушка очень хотела появиться перед Роговым именно так: несгибаемая воля, гордый вид, может, даже немного надменный взгляд. Словом, лишь бы не ударить в грязь лицом и показать всю свою возвышенную дворянскую натуру. Тем более если отец уже погиб, и уж тем более если он все еще жив. Конечно, Вероника всеми силами отгоняла мысли о его смерти. Она тешила себя надеждой, слепой и, казалось бы, совершенно бессмысленной. Но что еще остается человеку, если не надеяться?
Иной раз студент на экзамене у самого строгого преподавателя по самому трудному предмету приходит, не выучив и строчки материала, даже опаздывает, тянет билет, и все равно надеется. В каком-то далеком закоулке своего сознания, не признаваясь до конца даже самому себе, он тешится этой крошечной надеждой на отличную оценку. И надеется не просто на «хорошо», а именно на «отлично». Потому что никогда не отнять у человека этой совершенно беспочвенной и до крайности абсурдной веры в «отлично». Ну да, кажется, мы отвлеклись. Вернемся к повествованию.
Как только молодые люди подошли к портику, двери усадьбы открылись, будто бы сами собой. Вероника чуть не вскрикнула от неожиданности, но вовремя сдержалась. В вестибюле стоял мужчина в легком прогулочном пальто и котелке. Во всем его облике читались спешка и напряжение это он внезапно распахнул двери. Увидев двух людей, мужчина, похоже, на мгновение удивился, но тут же справился с собой.
Денис, я убегаю, обойдемся без приветствий. Опять он со своими прокламациями, а мне даже слова не вставить. Еще две губернии, говорит, теперь на твоей совести. Когда, спрашивается, мне успевать? Сколько я с прошлыми носился вспомнить страшно, а тут Теперь за каждой типографией следят, газеты печатать боишься, а он все с прокламациями, будь они неладны! Мне страшно, а этому гаду Ай, что и говорить, у него ни страха, ни сострадания. Ладно, убегаю, тут этот торопливый и возмущенный до крайности человек, видимо, наконец, заметил девушку, все время стоящую перед ним. Он рассеянно приподнял шляпу и продолжил: Ох, Гордеева? Гм Борис Олегович у себя в кабинете. Вам лучше по правой стороне, и в гостиную не заглядывайте. Все, убегаю, кинул он второпях и понесся куда-то к экипажам во дворе.
Неизвестно, оттого ли, что они были хорошими друзьями, или это сказывалась его несерьезная натура, но Денис проводил этого человека-ураган громким хохотом.
Знакомься Гаврилов. Он отвечает за Отряд Пропаганды. Знаешь газету «Проволока»? Вот главное ее лицо собственной персоной.
«Проволока»? Не думала, что она агитационная, Вероника удивилась.
Будь она агитационной, ее бы уже давно не было, махнул рукой Лихачев, и они прошли в вестибюль. Денис шел впереди, уверенно показывая путь.
Кругом было светло, но пусто и как-то тихо. Прислуга словно и вовсе отсутствовала: не было видно ни горничных, ни лакеев. Внутреннее убранство усадьбы характером никак не отличалось от того, что было замечено снаружи. Все так же ничего не говорило о личности владельца обставлено просто, но не бедно; украшено, но не богато. К тому же что-то гнетущее продолжало давить на Веронику, становясь отчетливее с каждым ее шагом.
Кабинет располагался на втором этаже. Девушка про себя отметила, что по пути Денис действительно вел ее правой стороной, прислушавшись к словам Гаврилова. Дверь в кабинет Рогова находилась в конце коридора. Понять это удалось почти интуитивно. Именно к ней Веронике меньше всего хотелось приближаться. Совсем недалеко от кабинета была еще одна дверь, и она, в отличие от первой, была открыта нараспашку. Денис подошел к ней и заглянул внутрь. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым, когда он быстро закрыл это помещение.
И вот, как только они вплотную приблизились к месту назначения, и молодой человек уже даже постучался в дверь, он вдруг резко остановился. Сощурившись, словно неожиданно что-то припоминая, Денис повернулся к Веронике и шепнул ей на ухо: