Ну и что, ответила она особенно безучастно.
Да ничего, сказал он, но еда не шла. Хоть поесть Вадя любил, но сейчас еда не шла в горло. Да и синяк, уже налившийся на руке вишнёвым пятном, всё не давал покоя и попросту вопил о произошедшем. Но заговорил он о другом. Тебе разве не надоело жить с нищебродом?
Нет, просто ответила она.
А мне кажется, что да Я же знаю, о чём говорят твои подружки: у одной мужик купил завод, у другой стал начальником отдела. У третьей просто сладкий иностранец. А я, да что с меня взять? Я вон, неровен час, совсем с ума сойду. И что делать будешь?
Она посмотрела на него и очень тепло улыбнулась:
Ну, там посмотрим. Пока же всё хорошо Ведь да?
Надеюсь, сказал он и встал из-за стола.
Ты что-то ничего не ел, заметила она с тревогой.
Не хочу, сказал он и повернулся, чтобы пойти в спальню. Устал.
Ты рассказать мне ничего не хочешь? спросила она с подозрением.
Нет, ответил он и, немного постояв, решил подойти к ней, чтобы поцеловать её и обнять. Её лицо сразу просветлело, и она радостно заулыбалась, а как только он подошёл поближе, то она высвободила ноги из-под стола, а потом и сама вышла. Поднялась.
В первую секунду Вадим замер, а потом отпрыгнул назад, словно почти наступил на ядовитую змею, но в последнее мгновение спасся. Он увидел коричневые копыта с лохматыми ногами, а не её привычные объёмы, и машинально отступил, дрогнул.
Всё нормально, милый? спросила она.
Да что за хрень со мной творится! заорал Вадя, так крепко схватившись за свою голову, что даже заломило в висках. Я сошёл с ума!
Нет, ответила его девушка, продолжая улыбаться. Просто отдай метку. И всё закончится. Сразу же. Зачем тебе эти проблемы? Будешь дальше жить спокойно. Работать. Обнимать свою толстуху
Где она?! заорал он до резкой боли в связках. Что Вы с ней сделали?
Ничего, ответила «она». Отдай метку! Отдай метку! ОТДАЙ МЕТКУ!
Он побежал опять, на ходу подхватив ещё не просохшие ботинки, ударился о дверь, попытался открыть её, отомкнуть нижний замок, с первого раза не смог руки так тряслись Он слышал, как топает нечто своими копытами, шагает неуклонно, неотступно. Твёрдо ступает по полу, неотвратимо приближается.
Вырвавшись в подъезд, Вадим затопотал к выходу Из подъезда он тоже выскочил рывком, даже совершенно забыв надеть ботинки, так и держал их в руке. Группка студентов всё ещё была там, теперь выглядевшая растерянной. Даже тот хохмач, говоривший про трёхочковый бросок, сейчас оказался смятённым. Может, кто-то и хотел из них спросить, всё ли у Вадима в порядке, но тот уже побежал босиком! дальше, но потом спохватился и принялся натягивать ботинки Ещё заминка, и он бросился вперёд, мимо машин и подъездов. И бежал так, пока силы не оставили его, и он не свалился рядом с отделением банка с красным крыльцом.
Он лежал на снегу, обдумывая своё положение, и понял, что действительно просто сошёл с ума. Ему оставалось лишь пойти к психиатру, но это завтра по ночам он не принимает, если только «скорую» вызывать, но телефона, конечно, с собой у него по-прежнему не было. Что-то происходило с его мозгом стремительное, всеобъемлющее. Но сейчас куда-то надо было податься, и Вадим медленно поднялся, как пьяница в новогоднюю ночь. К Виталику, куда же ещё?!
«А если и там будут галлюцинации?» подумалось ему. Значит, надо будет искать другой адрес и бегать всю ночь, пока не отпустит. Должно же полегчать
«А если всю жизнь?»
На этот вопрос ответа у него не было. Он отряхнулся, как мог, и заспешил к трамвайным путям, пролегающим через их райончик. Хорошо, что после душа он надел именно этот спортивный костюм именно в нём он раньше бегал кроссы, и чтобы обратно добираться быстрее до дома, всегда ездил на маршрутках или трамваях, то есть мелочь в кармане всегда бренчала. Было очень холодно, но он, в конце концов, не бродячая собака. Доберётся до остановки и согреется в салоне
Он засунул руку в карман штанов и вытащил горсть монет не прогадал, рублей пятьдесят тут точно было. Настоящим шоком для Вадима стало то, что семирублёвая монета оказалась тут же, будто он её и не выбрасывал. Он взял её двумя пальцами левой руки и швырнул в сугроб, как можно дальше. Совершенно безотчётно и ненавистно. А потом побрёл дальше, шатаясь, как заправская забулдыга.
Сознание его помутилось настолько, что он почти не замечал редко встречающихся пешеходов, а если и встречал, то они ему казались страшными и злобными людьми. Он натянул горловину своей мастерки до носа, а руками обхватил себя, и шёл, и шёл. И он, конечно, всячески избегал слова «чертовщина», потому что был убеждённым атеистом, и его разум хоть и был замутнён этим вечером, он всё же не сомневался, что причиной его видений стали необратимые изменения мозга. Возможно, это случилось не сегодня, не за один день, а назревало давно. Может, в мозге у него есть тёмное пятно, стремительно увеличивающееся, проникающее всё глубже и глубже.
Один раз ему повстречался высокий человек в чёрной куртке, который внимательно смотрел на него оранжевыми глазами. Вроде бы он даже пошёл за Вадимом, и тот мог видеть в вечерней мгле зимнего города, что колени у этого человека выгибаются в обратную сторону, но скорости он ничуть не сбавлял, а потом просто растворился.
«Следят, твари», подумал Вадим и сразу же одёрнул себя. Кто следит?! Галлюцинации? Да, если бы это всё было по-настоящему, то они бы отстали давно, а тут
Женщина с бледным лицом и белыми волосами стояла около светофора. Она выгнулась в сторону, перегнулась, как ива, и голова её свисала теперь вниз, а глаза закатились. Будто она впала в ужасающий транс, ждала, когда загорится зелёный свет для пешеходов (но он и так горел).
Он прошёл мимо, убедившись, что машин нет. То ли их отсутствие ему мерещилось, то ли действительно все водители уже легли в кроватки и спали крепким сном. Вадим направился к трамвайной остановке и стал ждать. Остановка эта была посреди рельсов, посреди проезжей части, и пока он не видел, что трамвай приближается. Стояла относительная тишина.
Сзади кто-то подошёл. Взялся из воздуха, не иначе. Вадим бросил взгляд через плечо. Там стоял парень в разбитых очках, чьё лицо было изуродовано бордовой полосой от подбородка до бровей.
Вам «скорую» вызвать? еле выдавил из себя Вадим, даже не понимая, что сам говорит. Телефона-то всё равно не было.
Отдай метку, попросил парень. Отдай метку!
Какую метку, как во сне проговорил Вадим.
Метку борца с нами, ответил «раскрашенный». Отдашь, и всё сразу закончится. Это ж не твоё дело. Не твоя война. Так отдай метку. И иди домой.
Машинально, но всё же очень медленно, Вадим полез в карман, твёрдо уверенным, что семирублёвая монета будет на месте. Так и вышло: он даже ничуть не удивился, когда обнаружил её в руке снова. И уже начал протягивать её парню, тот тоже потянулся навстречу; Вадим видел сине-чёрную полусгнившую руку с отросшими ногтями, на которой копошились личинки, которая вот-вот дотронется до него.
Звон трамвая вырвал его из оцепенения: он внезапно оглянулся плоская морда его была уже совсем рядом, рельсы звенели на всю округу. Ещё он услышал, как сигналят где-то машины; смеются пешеходы, обнимающиеся на тротуаре.
Вадим посмотрел на «раскрашенного»: на его месте стояла милая шатенка с конским хвостом и в больших очках, придерживающая одной рукой норовящую сползти шапку. Лицо её выражало негодование и обеспокоенность сразу: именно с такими эмоциями она смотрела на протянутую к ней руку с монетой. «Фу, мерзкий, не трогай меня»
Я же говорю, сообщил он ей, и губы его расползлись в усталой ухмылке. Я сбрендил. Чокнулся. Крыша шуршит шифером.
Та ничего не ответила, лишь медленно отступила на полшага назад. Подполз трамвай, и, заскрежетав, открылись двери. Вадим медленно поднялся по ступенькам, увидев, что салон полупустой: внутри сидело лишь два человека, да и то по разным углам.
Он пока не видел контролёра, но понимал, что тот сидит где-то здесь же. Но искать его не было ни сил, ни желания, поэтому он просто опустился на одно из сидений, мельком заметив, что соседнее заблёвано. Романтика городских вечеров.
«Неприятно», решил он, но с места не сдвинулся. Мысли беспокойно метались у него в голове, но дрёма не шла, а так хотелось Забыыыыыться, как говорила одна его знакомая, редкостная добрая душа. Однажды она шла по лесу зимнему и увидела там двух щенков мальчика и девочку. Выброшенных. Мальчика она взяла с собой, а девочку она оставила там. Погибать от холода и голода. И рассказывала она это с усмешкой, типа это, мать твою по-собачьи, было очень забавно. С тех пор он её ненавидел
Трамвай тронулся. И было в этом что-то уютное такое, в лязге колёс, в поскрипывании стёкол. Вадим прижался лбом к стеклу необычайно холодному и закрыл глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. Он даже не понял, как рядом с ним оказалась девушка в обтягивающих чёрных джинсах и с прядью светло-фиолетовых волос, свисающих из-под капюшона.
Тебе не надоело? спросила она резко. Как ни пытался парень рассмотреть её лицо, кроме синюшного подбородка с кровоподтёками он ничего не видел.
Девушка, сказал Вадим устало. Вы такие узкие джинсики носите зимой. Застудите себе мочеточник, и будете писять бегать частенько Переоденьтесь.
Слушай внимательно, она наклонилась к нему, и он предельно ясно почувствовал запах прекрасных духов, стойких, сильных, остающихся на одежде даже после стирки, и запах алкоголя. Что это? «Ягуар?» Или просто тоник с джином. Непонятно. Ты отдашь метку, если не хочешь проблем.
Отдам, а теперь свали отсюда, ты воняешь, ответил он, неожиданно разозлившись. Та дыхнула на него концентрированным брожением и пошла обратно, на своё место.
Из кабины водителя прошла грузная контролёрша и дала ему билетик за двадцатку. Он почему-то с ужасом отметил, что чуть не отдал ей семирублёвку, но вовремя спохватился. И дальше они ехали без эксцессов, отчего Вадим чуть не уснул, но его разбудил сильный толчок трамвай встал и двери его со скрежетом открылись.
Виталик жил на отшибе, но Вадим бывал у него неоднократно. Фонарь над подъездом был разбит, «мусорка» рядом со ступенями перевёрнута. Валялись фантики, фольга, пластиковая бутылка, осколки стеклянной. Пустая пачка из-под презервативов и пустая же пачка из-под сосисок. Домофон не работал, поэтому железная дверь попросту отвисла в сторону, будто была пьяной одиннадцатиклассницей на выпускном и приглашала всякого войти.
Хоть меня и не приглашали, я войду без приглашения, заверил сам себя Вадим. Так и сделал пошёл, упорно переставляя ноги.
После стука в дверь прошла целая вечность, и парень даже подумал, что Виталика дома нет щупает свою молочно-кожную и соломенно-волосяную бешеную красотку у неё дома
Шаркающие шаги и недовольный бубнёж. Он что, уже спал?! Не может быть Дверь тёмно-коричневая захрустела и открылась настежь. Виталик её толкнул, не приоткрыл. Он сейчас был одет в белую майку-алкоголичку с расплывшимся по середине пятном, серые закатанные штанишки и стоптанные шлёпанцы. И этот наряд обнажал его худобу гораздо сильнее. В квартире было полутемно за его спиной мерцал голубой экран телевизора, а свет был выключен. Какое-то время он смотрел на Вадима то щурясь, то распахивая глаза широко. И он слегка покачивался. Не узнавал, что ли
Что ты тут делаешь? спросил Виталик.
Мне некуда идти больше. Я, короче говоря, совсем с катушек съехал, братан, отозвался Вадим, загнанно оборачиваясь по сторонам.
Входи, дверь замкни на оба. А то мало ли.
Вадим послушался. Он прошёл вслед за Виталиком квартирка у него была однокомнатная, и всё было натыкано рядом: кровать, стол и небольшой телевизор на громоздкой тумбочке. Холодильник же пыхтел в углу. Виталик просто уселся на кровать, оказавшись за столом, на котором стояла полупустая бутылка и открытые шпроты именно ими он и измызгался.
Что у тебя случилось? сказал Виталик, схватив прямо руками одну из рыбин.
Да так, переночевать негде, сказал Вадим уклончиво.
Что, выгнала тебя твоя толстуха, произнёс тот в ответ, но это не звучало, как вопрос.
Перестань её так называть.
Не будешь ты меня бить из-за неё.
Может, буду.
Виталик оглядел его серьёзно, перестав жевать. На фоне галдели голоса из какого-то невероятно смешного фильма. Или нет. Взгляд Виталия говорил о том, что он будто смотрел военную драму.
Тебе никогда не хотелось другую? опять спросил он.
Нет, я уже
Да врёшь ты всё, огрызнулся Виталик и налил себе немного в большой стакан пару глотков. Я знаю, что ты как парень из «Ералаша». Тёр-тёр доллар, пока он рублём не стал.
Мне кажется, там было по-другому, усомнился Вадим.
Похрен, махнул рукой Виталик и опять уставился в телевизор. Есть хочешь? У меня ещё есть шпроты. И водяра тоже есть. Хочешь?
«Вот из-за какой-то алкашни мы сюда тащимся», вспомнились слова самого Виталика.
А ты говорил про какую-то «алкашню» в деревнях, сказал Вадим. И сказано это оказалось настолько порицательно, что Виталик метнул в него молнию взглядом.
Ишь ты, нашёл, что сравнивать! крикнул он. Я творческая личность. Я пью, потому что пили Бродский, Есенин, Маяковский и Все остальные.
Они разве пили?
Наверное Я думаю, пили. Маяковский вообще пристрелился. Ты бы смог так?
Не-ет, протянул Вадим. Я бы точно так не смог Страшно же это.
А эти бухают по той причине, что им скучно. Накатил и день прошёл. И вся жизнь, продолжил свою гневную тираду Виталик, исстрадавшись по разговорам.
А ты?
А я так справляюсь с душевными переживаниями. Понял?
Понял, сказал Вадим и потерял всяческий интерес к этому диалогу. Ему ещё ночевать здесь надо, а если он будет капать на нервы своему водиле, тот выкинет его на улицу, как надоевшего кота, и придётся ему обмораживаться и искать теплотрассу, чтобы переночевать Но сначала он будет сидеть у двери подъезда, сидеть и ждать, сидеть и ждать, сидеть и ждать, покрываясь коростами Где я могу упасть?
Проблема, сказал Виталик. Кроватка одна у меня.
Ладно, ответил Вадим. Я на полу посплю, только ночью на меня не наступи. Окей?
Замётано.
Парень улёгся прямо на пол, подложив руки себе под голову. Пол был, конечно, очень жёсткий и холодный, но в армии он и не на таком спал, поэтому особо не противился. Да и последние события теперь заполняли его голову почти полностью. Он подумал о своей девушке где она сейчас? И что делает? Стало жутко.
Сон почти обуял его, как Виталик что-то буркнул, обращаясь к телевизору, и Вадим вздрогнул. Он повернулся на другой бок, свернулся калачиком и крепко закрыл глаза. О чём-то он подумал о чём-то важном, но не успел развить мысль и просто провалился в кошмарный сон. И сон был реалистичен.
Он не понял, где очутился может быть, это было поле заснеженное, но парень отчётливо видел языки пламени. Пожар или что-то такое. И из этого гигантского кострища вышел человек лица он его не видел, только лишь понял, что от него исходит невероятный холод. Плечи его были покрыты инеем, обнажённое тело бледно-голубое, заледеневшее. Он шёл к Вадиму, и от него исходил пар Он крикнул что-то вроде «я буду лежать сто лет на льду и не замёрзну!», а потом бросился вперёд.
Следующий кошмар настиг его с грохотом и сердце его подпрыгнуло к горлу. Каково же было удивление Вадима, что это именно он и стрелял! И в руках его скакало ружьё, а со всех сторон обступали лохматые твари двуногие, но с явственными звериными повадками. Настоящая свора! Рычала и тянула к Вадиму мускулистые лапы, увенчанные кривыми когтями И они почти уцепились в него один точно, поэтому шея заболела под сомкнутыми монстриными пальцами.