В том же году, когда я еще заканчивал в Ярославле, Симонян спросил, не хочу ли потрудиться в спартаковской школе. Да с удовольствием! Два года, 1965-й и 1966-й, проработал там. И моя команда, 1949 года рождения, сразу чемпионом Союза в своем возрасте стала. Вратарем в ней был Илья Ивиницкий, позже директор школы «Спартака».
Жил я на «Красносельской», а трехэтажное здание городского совета «Спартака» было напротив, через дорогу. И я часто бывал у Старостина, беседовал с ним. В 1967-м сидим однажды и вдруг приезжает Симонян. А там у него были сложности с одним из помощников и они, посовещавшись, предложили это место мне. Пришел 22 июня такую дату не запомнить трудно. Так и начали вместе работать.
Споры у нас бывали, конечно. Но он мне доверял, поскольку знал мою порядочность, то, что я его никогда не подведу. И, если что, скажу все в глаза.
Старался его не огорчать. Когда он поехал в Сухуми отца хоронить, я остался за главного в матче против тбилисского «Динамо». С нами работал еще и Сальников. Провожу установку, подходит Серега и говорит:
Анатолий, ну ладно, установку мы сделали, тбилисцев обыграем, я поехал.
Куда? Ты что? Такая игра!
Ветераны сегодня играют, я поеду
Серега, я тебе свои деньги отдам, какие ты там заработаешь, только, ради бога, останься. Полный стадион ведь будет тбилисское «Динамо» же, не абы кто!
Сальников классный парень был, но жадноватый до денег. Все равно уехал. А мы выиграли. Потом Никита Палыч сильно удивился, узнав, как все было.
На тренерских советах мы совещались очень демократично, но последнее слово оставалось за Симоняном. Хотя иногда получалось его переубедить. Помню, была ситуация с Папаевым, индивидуально очень сильным игроком. В 1969-м решающий матч у нас был в Киеве. В день игры приезжает Старостин, спрашивает, какой будет состав. Мы отвечаем, что провели анкетирование ребят и Папаев не попадает в состав. А Николай Петрович, который обожал Витю, вдруг заявляет:
Ха, анкетирование! А кто вообще сказал, что оно нужно?
И пошел убеждать ребят по новой.
Приходит Андрей Петрович. Дед ему говорит:
Андрей, ты видишь тут вообще команду? Они Папаева не поставили!
Что? Папаева?!
Короче, пошли они вдвоем, сагитировали футболистов Витя все-таки попал в состав. И ведь оказались правы! При 1:0 в нашу пользу и диком киевском штурме он, можно сказать, вытащил матч. Взял игру на себя и как начал их валтузить! Они с бешеными глазами летели на него, а он под себя одного уберет, второго, третьего, мяч придержит. Так и сбил им игру.
А убрали нас с Симоняном из «Спартака» в 1972 году, когда я на первом курсе Высшей школы тренеров учился. Освободили за то, что мы в финал Кубка не вышли. В том матче с торпедовцами «Спартак» засудили. Пискарев при ничейном счете забил потрясающий мяч, стоя спиной к воротам. А помощник судьи, Казаков, поднял флажок, хотя Андреев, который в пассивном офсайде был, вообще с другой стороны стоял и никому не мешал. Главный арбитр Лукьянов хотел засчитать, но Казаков отменил. Команда проиграла по пенальти, а нас сняли с должностей. Я подумал: «Надо же, в институт поступил и тут же освободили»
Но мы с Никитой Палычем еще в «Арарате» вместе поработали. Хотя там, конечно, с местной спецификой непросто было. Но и Симонян мне многое объяснил, и сам я авторитет завоевал: когда Никита в составе группы советских тренеров уехал на чемпионат мира 1974 года в ФРГ, мы несколько матчей выиграли. И ребята, когда между ними споры начинались, ко мне как к третейскому судье обращались со своим армянским акцентом:
Канстантинич, разбэрис!
* * *
Потом я опять работал в школе, затем Гуляеву в первой команде помогал. А в конце 1975-го и его убрали, и Старостина. Команду возглавил Крутиков, и пригласил меня, сказав, что нужно просматривать соперников «Спартака» и докладывать ему о них перед каждым матчем.
Они с Хусаиновым работали вдвоем, я на поле с ними не тренировал вообще. Да, членом тренерского штаба был, но Крутиков с Гилей близкие люди, дружили семьями и решали все без моего участия.
Крутиков, еще будучи игроком, ко мне, второму тренеру, подходил:
Анатолий, ну что вы нам каждый день даете одно и то же? Вы можете подобрать какие-то интересные упражнения на каждую тренировку?
Слушай, отвечал я, тебе играть осталось немножко. Станешь тренером, тогда и будешь импровизировать. Какие хочешь упражнения придумывай, твори!
И вот ему дали команду. Ни одной тренировки он не провел, работал все время Гиля. А Крутиков ходил по полю туда-сюда и все. Это просто фантастика была! И так хотелось ему сказать: «Ну что же ты, друг, столько разговоров вел? И где твоя импровизация?» Смотрел на эти тренировки, на то, как он говорит игроку «Вась, Петь, как тебя вообще там?», и думал: «Зачем я пошел туда?» Крутикову не хватало элементарных знаний. То, что он говорил, можно было и в детском саду услышать.
Когда он играл, у него были хорошая скорость, злость, характер. Сзади играл мощно и цепко, убежать от него никто не мог. Но подключения к атакам, которыми он был славен, меня не вдохновляли.
Подключусь, говорил он. Для кухарок
А смысл-то в том, чтобы или гол забить, или передачу результативную отдать. Но этого почти не было. С прямыми обязанностями в защите Крутиков справлялся здорово. Вот только для того, чтобы справиться с должностью главного тренера «Спартака», этого недостаточно. Однако мы и сейчас общаемся; не друзья, конечно, но, когда видимся подходим друг к другу, спрашиваем, как дела. Все-таки профессиональное не должно на личное переходить.
В 1976-м я пробыл в «Спартаке» не полный сезон. На сборы, в частности, не ездил. Вместо постоянной работы получались этакие командировки. Короче, вроде и был в штабе а вроде и не был. Так что моим мнением, кроме как о соперниках, никто не интересовался.
Ну а потом назначили Бескова
* * *
Однажды, уже в девяностых, я пришел в спартаковский клуб, который располагался в Первом Коптельском переулке. В здание меня не пустили. Там стоял какой-то омоновец на входе.
Вы кто?
Олимпийский чемпион Анатолий Исаев, ответил я.
К кому идете?
В свой дом иду.
Если вас никто не приглашал, перекрыл он мне дорогу, то и делать вам тут нечего.
Прибежали ребята из клуба они видели эту сцену из окна:
Ты кого не пускаешь?!
Год спустя пришел к Николаю Петровичу. Его при Романцеве уже отодвигали. И был там такой Есауленко, вице-президент. Я сел на втором этаже на диван, над которым фотографии спартаковских команд чемпионов всех лет. И я там тоже есть. А тут Есауленко ко мне подходит и спрашивает:
Вы из садоводческого товарищества?
Я растерялся: думал, что меня все-таки знают в «Спартаке».
Через какое-то время выходит женщина и задает тот же вопрос. Мне так неудобно стало, и я ушел на первый этаж, к хозяйственникам. Тогда и понял, что «Спартак» для нас, ветеранов, становится чужим. А сейчас тем более.
Наше поколение уважало спартаковцев, допустим, тридцатых годов, знало их. Это же наши люди, которые были чемпионами, прославляли «Спартак»! А сейчас мы никакого отношения к «Спартаку» не имеем. Был когда-то тренерский совет, на котором мнением ветеранов интересовались, но его взяли и уничтожили. Хотя что-то полезное мы, наверное, могли бы рассказать.
Тем не менее Романцеву нужно отдать должное. Контакта у нас не было никакого, но пенсию ветеранам он сделал по тем временам нормальную 200 долларов. Мы ему были благодарны, что в такое трудное время поддержал. Это было, наверное, во второй половине девяностых. А впоследствии еще и президент страны сделал нам, олимпийским чемпионам, пенсию. Можно жить, елки-палки!
А вот в девяностых, особенно после инфарктов, было сложно. Жена, дочь Как было крутиться? Откуда деньги доставать в моем-то состоянии? Сейчас дочь работает в туристической фирме, все нормально. И у меня какие-никакие деньги появились. Вот только годы уже подпирают.
Хорошо, что, когда заболел, не остался один. Ко мне в больницу приходили Симонян, Ивакин, другие ребята. Потом Романцев стал нам оплачивать поликлинику, обследования в больницах. Каждый год ложусь за городом в кардиологическую клинику и прохожу там профилактику. Врач в поликлинике мне попался хороший Людмила Степановна. Потом, как мне сказали, она в Министерство здравоохранения пошла работать, но подобрала мне нужные лекарства, и я уже восемнадцать лет живу. Хотя тогда умирал.
И здорово, что турнир «Негаснущие звезды» придумали. А то когда вышел из больницы не знал, что делать дальше. Ну, вышел, погулял, вернулся домой а что еще? Не то что работать никакую тяжесть поднять не мог. Врачи разрешили не больше двух кило. И сел я тогда у телевизора и стал смотреть передачи о правильной еде.
Подбирал себе варианты, шел на базар, покупал продукты, приходил и готовил, жене помогал чтобы она не ходила по магазинам и на готовку хотя бы иногда силы не тратила. И супы научился делать, и борщи. Плов вот никак не получается
А в последнее время мне навручали столько орденов, что я обалдел. За золото Олимпиады в Мельбурне дали «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Произошло это благодаря Симоняну и Парамонову. Они встречались с Дмитрием Медведевым, у которого есть благотворительный фонд помощи спортсменам. А мы тогда, в 2006-м, как раз в «Президент-отеле» отмечали 50-летие победы в Австралии.
Там был небольшой банкетик, на котором все оставшиеся в живых олимпийцы 1956 года были. Я посмотрел на них просто ужас! Ни одежды, ничего нет у людей. Когда они выходили на сцену сердце кровью обливалось. Там-то Парамонов подошел к Медведеву и сказал, что Исаев забил золотой гол, а ему даже ордена не дали. Никита Палыч что-то добавил. Дмитрий Анатольевич, который президентом тогда еще не был, ответил: «Разберемся!»
И вдруг в 2009 году мне этот орден вручают! Правда, не сам Медведев, а Виталий Мутко. Сказали, что мне трудно будет дойти до Кремля. Но все равно приятно.
К нынешнему «Спартаку» у меня в целом нормальное отношение. Хотя, конечно, сложный это вопрос, но, как говорится, хозяин барин. Что Федун хочет, то и делает. Нам, ветеранам, по крайней мере, помогает за одно это спасибо. И ему, и любому спартаковскому тренеру во все времена желаю только удачи. Без нее в спорте ничего не выиграешь, будь ты как угодно хорош.
Так вот удачи тебе, «Спартак»!
Геннадий Логофет. «Рокфеллер бы в гробу перевернулся!»
Уже больше десяти лет, приходя на Донское кладбище близ станции метро «Шаболовская», чтобы вспомнить своего дядю, знаменитого поэта-песенника и спартаковского болельщика Игоря Шаферана, я прохожу мимо еще одной важной для меня могилы. И тоже кладу к ней цветы.
Здесь с декабря 2011 года лежит Геннадий Логофет великий спартаковец и добрейшей души человек. Над могилой раскинула лапы голубая ель. На ней почти всегда висит красно-белый шарф. Памятник же, мимо которого сложно пройти, не обратив на него внимания, украшен спартаковским ромбиком.
А ближе к концу предыдущего, 2010 года я был в настоящем доме-музее. Вернее, квартире. За окном надрывно выла пожарная сирена, да и вообще кипела какая-то мелкая городская суета а здесь все было на своих местах, упорядочено, расставлено с таким изяществом и вкусом, что глаз радовался. Медали, кубки, другие призы и награды Жена постаралась тогда как при первой супруге все его футбольные регалии пылились в ящиках.
А интеллигентнейший и добрейший Геннадий Олегович, которого один из моих коллег любовно прозвал Котом Леопольдом, кажется, готов был о каждом трофее с десяток историй рассказать. Медали золотые, кстати, тогда совсем небольшими по размеру были. Вроде бы маленький такой металлический кругляш, но сколько же нечеловеческого труда и преодоления в него вложено! И скольких людей такая медалька делала счастливыми! Держишь ее на ладони, и история вмиг проникает тебе в самое сердце.
Полтора десятка лет в «Спартаке», вся карьера в одном клубе, две золотые медали в 1962-м и 1969-м, третье место в истории клуба по числу проведенных матчей после Игоря Нетто и Федора Черенкова Плюс природная общительность и характер, из-за которого к Логофету просто невозможно было плохо относиться. Когда едешь разговаривать с таким человеком, настроение уже изначально хорошее никакого напряжения, необходимости тщательно подбирать слова, дабы ненароком не обидеть, нет. Он еще юного Юру Семина, когда тот приехал из Орла в «Спартак», под опеку взял будущий творец «Локомотива» (кто мог тогда такое предположить?) благодарен ему за это до сих пор. И сколько есть людей, благодарных Логофету так же, как Семин!
Большим тренером Геннадию Олеговичу, в отличие от Юрия Палыча, стать было не суждено хотя выпускался Логофет из самого первого набора в ВШТ. Но в послеигровой жизни все равно чувствовал себя комфортно даром, что ли, в отличие от почти всех советских футболистов, штудировал английский и итальянский языки? Его неординарность проявилась и в этом. Прожив бóльшую часть жизни в Советском Союзе, Логофет, уверен, никогда не был «совком». Он как рыба в воде чувствовал себя в Европе. И если бы играть ему довелось лет на тридцать позже, не сомневаюсь, легко адаптировался бы к Западу.
Но судьба распорядилась так, что жил он ни на каком не на Западе, а в квартире у метро «Нахимовский проспект». И теперь, в отличие от первого издания этой книги, когда Логофет еще был жив и даже презентовал «Спартаковские исповеди» вместе со мной в Центральном доме художника на Крымском Валу, могу рассказать историю, сопутствовавшую нашей встрече.
Геннадий Олегович встретил меня у подъезда и предложил сначала зайти в супермаркет.
Супруги во время нашего разговора дома не будет, а так пива хочется! Она из-за моих болезней настрого запрещает
Логофет не подросток, чтобы читать ему нотации, что можно, а что нельзя, поэтому наш разговор проходил под его любимый пенный напиток. И тут пришла жена. В первые минуты Геннадий Олегович услышал от нее много неприятного. Автору этой книги тоже досталось. Слава богу, взяли в магазине мы умеренно, по бутылке-две, и смягчить хорошую женщину добрым разговором удалось быстро.
Но когда год с небольшим спустя Геннадия Олеговича не стало, я не мог не вспомнить ту историю и не задуматься а может, все-таки надо было тогда остановить его пивной порыв, не потакать ему?..
Нахимовский проспект нетипичное, надо сказать, для спартаковца место: красно-белыми краями всегда считался север, а не юг столицы. С этого наблюдения я и начал разговор.
* * *
Раньше я жил в трех минутах от «Павелецкой». Собирал антиквариат. На сберкнижку деньги не клал никогда, не умел копить. Как появлялась какая-то серьезная сумма сразу что-то антикварное покупал. И почти все первой жене оставил. Забрал только свои награды футбольные.
К 1980-му у меня уже появилась новая семья. И как раз все эти перемены в личной жизни к покупке кооперативной квартиры подтолкнули. Надо же жить где-то, а не ютиться по углам! Почему здесь, на «Нахимовском проспекте»? Да первое, что попалось вот почему. За огромные по тем временам деньги купил 12 600 рублей. Первый взнос, как сейчас помню шесть шестьсот, остальное в рассрочку.
А ведь мог получить ее тогда бесплатно. Я был тогда в штабе олимпийской сборной СССР, и Николай Петрович Старостин выхлопотал для нее фантастические условия. За каждую победу на московской Олимпиаде премиальные четыреста с лишним рублей, причем привозили их в Новогорск на следующий же день после игры.
Медали мы тогда завоевали, вот только бронзовые. И все равно, если бы я попросил Старостина, то за третье место получил бы квартиру, причем в хорошем доме. Но после того, что при таких условиях мы не выиграли, мне стыдно было просить.