С трибуны неслась шняга, которая у меня как и у многих других вызывала невыносимую изжогу:
Отрадно отметить, что фестиваль проводится как в преддверии очередного юбилея Октябрьской революции, так и новых, положительных, изменений Конституции СССР, которые приведут к улучшению качества жизни наших соотечественников. Ура, товарищи!
Последовали шумные, как всегда, аплодисменты. Иным лишь бы поорать, не зная о чём. Кое-кто из толпы поддержал генеральную линию КПСС нудным «Ура!» и подёргал казённым лозунгом вверх-вниз. В общем, все были как бы довольны очередными обещаниями. По-другому ведь у нас никогда и не происходило.
Однако, не могу сказать, что всё было столь тоскливо. Пришельцы издалёка с любопытством вертели головами. Их впечатляли отстроенные после войны прекрасные здания: гостиницы вкруг площади, драмтеатр, мединститут, те же жилые дома в сталинском ампире. Не ожидал, что через тридцать с гаком лет, всё возродится ещё в лучшем виде.
И что говорить, в центре города всё выглядело солидно. Если бы ещё такие дома на окраинах были, так цены Волгограду не было. Но задницу, как говорила моя бабуля, никто не кажЭт.
А немцы, чувствовалось, были готовы общаться напрямую. Это радовало, и хотелось того же. Только угрюмый конвой не позволял никому подойти ближе к их колоннам.
Я блыкался возле обелиска павшим борцам. Он, как известно, возвышается сразу за площадью. Делать было нехрен, и я наблюдал за разводом юных часовых у Вечного огня. Пары подростков и девчушек сменили предшественников. Меня на миг привлекла симпатуля-подчасок слева от поста. Такая милашка небольшого росточка с белыми бантами на косичках до плеч. Глазки у неё были озорные, хотя вела она себя строго.
Мальчишки с автоматами застыли, как изваяния, а девчонки имели право вести себя повольнее, чуть переминались с ноги на ногу. Я незаметно подмигнул милашке. Но она нахмурилась, словно я совершил охенное преступление. Подумаешь, малолетка! Возомнила о себе что-то. Я отвернулся. Тесное общение с немками сулило больше приятностей.
Заметил толпу у краеведческого музея, которая всё увеличивалась. Что за кепишь? Колбасу давать вроде ни к месту. Двинул поближе. Раздались хлопки и крики «Слава советской космонавтики! Ура!». Оказывается, к чугунной ограде музея прижали наших космонавтов, которые прибыли на торжества. От такой народной любви можно и с жизнью расстаться. Но посланники небес стойко держались, и с улыбкой отвечали на шквал вопросов.
Протиснуться не удавалось, и я, разочарованный, пошёл по улице Мира к планетарию. Там хор престарелых ветеранок тоже славил мир, дружбу и солидарность юных. Слушателей было не ахти, так как молодёжь жаждала более заводного песнева, а бабки в длинных траурных платьях с белыми блузками, смотрели на происходящее слишком официально, даже скорбно. Возможно, перед их взором проносились бомбёжки с концлагерями, извещения о гибели родных на фронте? Не удивился бы.
Вдруг, как обухом, по башке стукануло: «Что за понятия у ебнутого политбюро! Почему мы принимаем немцев, а не они приглашают к себе в гости, дабы замолить грехи? Ведь так справедливее! Иначе можно было бы в войну встречать фашистов с хлебом-солью. Одно грело душу: планетарий, наслышан, тоже построили именно пленные немцы и румыны. Вот так и надо оттучать от войны.
* * *
Когда митинг закончился, дорогих гостей стали отправлять группами в главные гостиницы у площади «Интурист» и «Волгоград». Возникло столпотворение, где порядок не могли обеспечить никакие стражи оного. Всё смешалось! Наши аборигены с энтузиазмом применяли с грехом пополам знания дойча[19], полученные в школе. Заодно все обменивались значками и открытками, дарили букетики. Со стороны, это представлялось очень трогательно. Почти как на транспарантах: мир, дружба, фроейндшафт![20] Попутно народ пытался выцыганить у немцев жевательную резинку или хотя бы мятные конфетки «Тик-так» (предел мечтаний для многих).
Я тоже ринулся «в гущу событий», дабы не быть обделённым. Выделил парочку цветущих немок-медхен, весело наблюдавших за происходящим. Блондинка и брюнетка. Обе тоже в форменных юбочках-рубашках. Они точняк нуждались в опеке. И я решил проявить инициативу в развитии международной солидарности, пока никто её не перехватил.
Привет! начал по-русски, дабы привлечь внимание. И тут же зашпрехал: Wie gehet es dir?[21]
Обрадованные гостьи повернулись ко мне. Видимо, они сразу почувствовали себя не столь одинокими в иноземном море.
Приве-ет, протянула брюнетка (что мне сразу понравилось, так как вообще имею тягу к чернявеньким). Она тоже хотела показать, что шпрехает по-русски. Я ест Габби, моя подруга Магда.
О, ja! Sehr gut![22] улыбнулся я в ответ. Мой багаж в языкознании был скромен, хотя числился любимчиком «немки» в школе. Однако сейчас будто заклинило, не мог подобрать слова. Я это Ихь бин фрёйлих зеен зи (типа, значит, рад вас видеть).
И чуть не брякнул: «Ин Шталинград». Впрочем, вовремя сообразил, что наступит полный каюк нашим взаимным чувствам. Торопливо добавил:
Ин Волгоград.
И далее:
Ихь бин Владимир, штудент (тут понятно без перевода!). И ещё это Ихь виль фройендшафт шлиссен (в смысле, хочу познакомиться).
Конечно, я ещё только поступал в мединститут, но не сбрехать для меня было равносильно самоубийству. И то верно! Как скажу жизнерадостным иностранкам, что являюсь уроженцем грязного гетто, от вида которого они брякнутся в обморок? Не-ет, так не попрёт. Надо выглядеть по-советски достойно.
Они что-то мило защебетали. Но слишком быстро, и я не очень допетривал. Иногда отвечал невпопад. Магда нацепила на мою рубашку со здоровенными красными маками значок, символ феста крошечный, цветной пятилистник с Родиной-матерью в центре. А у меня, к сожалению, ничего не было подходящего. Тогда я пообещал:
Покажу вам наш замечательный город. Блдь, такого вы ещё не видали.
Ляпнул и выпал в осадок. Внутренний голосок захихикал: «Что несёшь-то?! Позоришься перед гостями». Гоби сразу с вопросом:
Что значит «блдь»? Я не встречала такой слова в словаре.
Да это я малость смешался. Русский артикль! Применяется в особых случаях, которые понятны лишь нам. Вам трудно понять тонкости наших э-э говоров.
А чё, нельзя приврать? Битте-дритте, фрау мадам, я урок вам первый дам.
По радио накануне тарахтели, что немецкая молодёжь примет участие в реставрации «Гасителя» на набережной. Эта подробность меня смущала. Бронекатер был потоплен на переправе «мессерами» в Сталинградскую битву. И я соображал в некотором смятенье, показывать ли мэдхен то, что сотворила их дедовская сволочь. Или ту же разбитую в годы войны мельницу[23]. Не то опять сяду в лужу из-за какой-нибудь моей глупости. Потому простецки предложил прошвырнуться до центральной набережной, которая всегда восхищает гостей. Как у нас выражались по телеку, увидеть «СССР глазами зарубежных друзей».
O-o, sehr gut! лопотали немки.
Интересно, что они думали на самом деле? Вот бы им показать подвал в неподалёку расположенном ЦУМе, где взяли за шкирку фельмаршала Паулюса. Было бы весьма приколисто.
Мэдхен перекинулись ещё фразами между собой, и Габби достала из сумочки белую картонку с эмблемой фестиваля. Что-то спросила меня. Больше интуитивно понял: меня спрашивают, пойду ли с ними на какое-то представление?
Ja, ja! Naturlich[24], вновь закивал я головой. Кто же откажется от халявы!
В руках у меня оказалось приглашение, отпечатанное по-немецки. На ломанном русском Габби пролепетала:
Это ваше тюзе, театр. Понимаешь? Ми ждём.
А-а, вон в чём дело. Какой-то концерт в ТЮЗе театре юного зрителя. Почему бы не насладиться германским кунстом-искусством? Это должно было произойти через три часа.
За дипломатичной беседой проводил юных иностранок до «Волгограда». Зашли в холл, я мило попрощался. Поднимались по мраморной лестнице, они чудились воздушными феями, с которыми надо хорошенько замутить. Я был вдохновлён. А что? Вдруг даже пошпилимся во имя дружбы народов?
Разворачиваюсь было, и передо мной материализуется, как в сказке, парочка неприметных рыл.
* * *
Тот, что с бульдожьим челюстью и стрижкой «бобриком», суёт под нос «корочку». Не разглядел, что в ней написано, однако врубился, что они из тех самых, грёбанных «компетентных органов», чтоб им провалиться.
Мудак-будьдог скрежечет челюстями:
Пройдём-ка с нами.
Настроение испортилось в момент. Точно друзья «Галины Борисовны[25], как подсказывал «внутренний голос» (вычитал, что есть таковой у одной слепой бабки в Болгарии, и она с его помощью всем лапшу на уши вешает; только в газетах просто не знают, что у меня такой же «голос» есть, и тогда сразу бы стал знаменитостью). Слышал, их называют особистами. А вот нежелательное знакомство пришлось испытать впервые.
Я ничего ещё не совершил предосудительного, но уже ощущал себя злоумышленником. Что за страна у нас, где всякая сволочь может предъявить тебе непонятную официальную бумажку, и ты уже чувствуешь себя преступником? Прямо беспредел невыносимый.
Они завели меня через узкие коридоры в комнатушку, где стояли лишь стол с телефоном и стулья.
Что у тебя общего с немками? с наскоку напрягает меня второй субъект с чуть вытянутой вперёд и горбоносой физиономией ну точно крыса из мультика.
Я несколько теряюсь:
Да ничего особенного. Хотел познакомиться, расспросить, как там, за рубежом, не тяжко ли. Мы-то всегда им готовы помочь.
Ты нам в уши не заливай, за тобой давно наблюдали.
Они подозревают, что ушлые медхен вербовали меня? Или того хуже! я, как шпион, уже передаю им сведения государственной важности? Вот микроцефалы.
Откуда хорошо немецкий язык знаешь?
Дык, у самих этих ребятишек ещё неважно и с иноземной речью! Объяснять бессмысленно, что два языка две головы, три ты уже трижды умный Змей-Горыныч. И вот такие личности пасли меня ещё с площади. Везёт же им, за нефиг делать ещё нехилую копейку получают!
Не хитри, наседает «крыса». Они тебе передали что-то. Вытаскивай.
Достаю из карманов зажигалку с пачкой «Родопи».
Нет, это не всё.
Я на грани провала, как заправский шпиён! Нехотя вытаскиваю приглашение.
Они рассматривают его и не верят:
Больше ничего? Валютой не занимаешься?
Ага, признаюсь им, что получил устный приказ замочить нашего всенародно любимого Леонида Ильича за доляры. Нет, будут пытать, не сдамся! Однако надо как-то отвязаться от них, и честно отбрёхиваюсь:
Я не занимаюсь ТАКИМИ ДЕЛАМИ.
Поглядели пристально, как гестапо на бедного пионера. Кажись, поверили в мою кристальную честность. Как истинный член ВЛКСМ, я твёрдо и заявил:
Нет, вправду! Ради поддержки интернационала почему нельзя познакомиться? Они же для этого тоже приехали? В комсомольском Уставе прописано: «Налаживание братских связей советской молодежи с молодежью стран социалистического содружества». Ради дела мира и свободы народов стараюсь.
На деле, умолчал, что был комсомольцем гм наполовину. В школе отбрыкивался от бесполезных взносов, шедших на кормёжку комсомольской верхушки. Да кто ж всю правду о себе выложит! А что? Составлять массовку? Мне было достаточно пионерии, когда поначалу носил красный галстук с гордостью. Верил в «близкую эру светлых годов». К ней нужно обязательно быть готовым, хоть тресни! Шёл по Главке (главной улице посёлка) с расстёгнутым пальто, чтобы все видели, как рдеет на груди ленинский костерок. Тогда, на школьной линейке революционно-холодным октябрём, нам только что торжественно повязали алый лоскуток. Всё было, действительно, здо̀рово
Внезапно в комнату ворвался представительный и довольно крупный мужик в костюме и белой рубашке, следом проскользнул худощавый хлыщ с чёрными усиками а-ля Гитлер, в шляпе. Первый седовласый и с залысинами был точняк большим начальником. Он быстро подошёл к столу и развернулся ко второму. Нас, без сомнения, он даже не брал в расчёт. Заорал на хлыща:
Ты сдурел, хренов переводчик?! Что там нёс этой немецкой девке? Какое сочувствие к фашистам?!
Мои «захватчики» ошарашенно смотрели на эту сцену.
Начальничек (а он, без сомнения, был старшим офицером), наконец, соблаговолил обратить внимания на нас. Кивнул своим коллегам:
Его приставили к группе немцев переводчиком. А он на сиськи немки засмотрелся! Она ему говорит, мол, мой дедушка здесь погиб, но он был добрый. А ЭТОТ долб он запнулся и продолжил без матюгов, что̀ в ответ? Бормочет: «Да ничего страшного, понимаю, сочувствую вам». Представляете? Хер тебе, а не пятнадцать рублей за переводы! Думал, кроме тебя никто по-немецки не понимает? Иди, пиши объяснительную.
Он кивнул на меня:
А этого за что задержали?
Оба переглянулись, и «Бульдог» пояснил:
Да тоже с немчурой пытался якшаться, но мы вовремя пресекли.
Что-нибудь серьёзное?
Вроде нет. Тоже к их девкам клинья бил.
Понятно, русских баб им мало, мотнул им головой начальник и вышел.
Треугольная морда посмотрел на своего коллегу, потом на меня, как на вошь, и обронил:
Особо инициативой не занимайся. Без тебя есть, кому решать. Свободен! Дуй отсюда.
Значит, в мою искренность особисты поверили. «Свободен!». Сами-то небось противоположного хотели. Однако мои кружева с мэдхен не тянули на госизмену. Но перед тем меня тщательно обыскали, записали паспортные данные. Я понимал их разочарование: за столь дохлое дельце звёздочки вряд ли светят. У них были хари, будто похоронили всё свою родню. Картонку покрутили и с сожалением вернули. На доказательство сотрудничества с зарубежной разведкой она не тянула. Жвачку «Ригли» оставили себе. Мелочь, а неприятно. Эти товарищи, как и менты на толкучке, были не прочь приобщиться к закардонному образу жизни, только осторожничали.
Чтобы мы тебя больше не видели здесь.
Я молчком кивнул (меньше говоришь, целее будешь!) и поспешил на выход. Прикрыл дверь и оглянулся на коридор в какую сторону рвануть. Однако успел услышать то, что не предназначалось для третьих ушей: «Ты первую зарплату ещё не получил?, Да нет ещё. А сколько мне причитается?, Как лейтенанту, пока четыреста, мне уже положено за выслугу девятьсот пятьдесят».
Что?! Мои ухи завернулись в трубочку! Я уже торопился по коридору к выходу, а всё потрясённо повторял: «Девятьсот пятьдесят, девятьсот пятьдесят рябчиков А этому ВСЕГО ЧЕТЫРЕСТА. Нихрена себе». Моя мамочка получала дежурным по станции всего-то восемьдесят. Интересно, кого ж берут на такую работу? Стукачей? А те откуда берутся? Прямо государственная загадка. Но сдавать других даже за шальные деньги точняк западло.
Быстренько вышел из гостиницы. Вольно вздохнул: «Фу-у, блдь, вырвался из недр «конторы глубокого бурения». Внутренний голос подъенул: «На таких, как ты, кое-кто зарабатывает «трошки для сэбя», как говорит твоя бабуля. Только насупливают для серьёзности брови». Уже постепенно доходило, что такова игра на государственном уровне. И ведь шарили по моим карманам в поисках «гринов». Не-е, я на это не подписывался. Помню древнюю шумиху в прессе, когда сообщалось о судьбе московских валютчиков. Поначалу им дали охенный срок за спекуляцию долларами. Вроде бы, дело с концом. После вжиг! Дёрнули опять на суд и огорошили несчастных: «Высшая мера наказания без оправданий». Заеись, приехали. Задним числом новый приговор. Таков на деле наш самый гуманный суд на свете (не зря в одном фильме один комик вставил эту реплику).
Собственно, я не совсем улавливал: зачем копить американские доляры или эти самые, английские почём-фунт-стерлингов? Ведь заграница пока неосуществимые грёзы. Там очутишься, коли против власти попрёшь и надо будет смываться. А если сейчас их покупать, то себе же в облом: за доллар всего шестьдесят с чем-то копеек! Так что, будем скромнее, бесценными рублями обойдёмся. Ведь надёжнее рубля в мире нет валюты.