Ты сказал мне, что я получу зацепку, которая приведет к скипетру. Ты и Осирис.
Ангел морщит лоб, словно задумался, но я не верю в его неведение.
Не могу ответить тебе на этот вопрос, обращается он к Тору. Если я правильно помню, в том разговоре, на котором присутствовали только Осирис, Тот и я, речь шла исключительно о скипетре. Если хотите, я спрошу их обоих.
Спроси! гремит на всю комнату голос Одина. А ты, продолжает он, указывая на меня, заставишь девочку найти остальные регалии. И мне абсолютно плевать, что ты будешь ей рассказывать, но Сету я не доверяю. Никогда не доверял.
Тор едва заметно качает головой, однако не спорит с отцом, который уже встает.
Рад был с тобой увидеться, Саида. Надеюсь, повторим в ближайшее время. Один с восхищением во взгляде улыбается королеве. Потом топает ногой и переносится в Асгард.
У тебя вообще есть идеи, как вы найдете другие регалии? спрашивает Тор и берет свой молот, чтобы тоже отправиться в обратный путь.
Пока нет, и Нефертари нужно время, чтобы оплакать брата.
Будь с ней поласковее, и она сделает все, о чем ни попросишь. Но внимательно выбирай, кому доверять. Он бросает взгляд на Исрафила, лишь подтверждая мои подозрения. Среди аристоев до сих пор слишком много тайн, и ни один не доверяет другому.
Бог хлопает меня по плечу и следует за отцом. Мне нужно будет еще раз встретиться одному с Тором и Аполлоном. На мгновение я запрокидываю голову назад, как только осознаю, что именно этого всегда хотел Сет. Союза молодых богов, чтобы свергнуть старых. Я считал эту идею ошибкой, ведь она повлекла бы за собой войну. Войну, которая все равно началась между нами. У меня было двенадцать тысяч лет, чтобы подумать над требованием Сета, и в целом я все еще считаю его ошибочным. Мы сильны только вместе. Однако члены старого совета пожертвуют Нефертари, не моргнув и глазом. Готов ли я пойти ради нее против всех своих принципов? Забыть, кто я и что делает меня таким? Если сейчас объединюсь с Сетом, значит, я напрасно боролся. Будь с ней поласковее. Хотел бы я, чтобы все решалось так легко.
Саида отвела Данте в сторону и что-то тихо ему говорит. Исрафил ни на секунду не выпускает их из виду.
Я проверяю свой телефон, не пришло ли новое сообщение от Энолы, но ничего нет. От Нефертари тоже. У меня возникает мысль написать ей что-нибудь, но такую ситуацию по переписке не уладить. Для этого я должен с ней поговорить, причем наедине. Сет постарается этого не допустить. Наверняка он уже рассказывает о путешествии Малакая по Дуату, и в конце она будет думать, будто без Сета ее брат ни за что бы не справился.
Внезапно передо мной появляется Саида.
Она сильная девочка. И она наша единственная надежда. В ее голосе звучит мольба, а в глазах светится вера. Не лишай нас этого шанса из эгоистичных побуждений.
Неужели желать спасти Нефертари это правда эгоистично?
Саида заботилась обо мне, когда я был на самом дне. Она вернула мне жизненные силы и мне не удается скрыть улыбку научила готовить. Я наклоняюсь к ней и целую на прощание в обе щеки.
Не стану. Можешь на меня положиться.
Иногда мне хочется, чтобы ты был джинном, а не ангелом, понижает голос королева. Ты так же важен мне, как и все мои дети. Береги себя. Будет нелегко, а ты и эта девочка вам предстоит еще много битв. Но в итоге мы вернемся.
И в тот день я окончательно потеряю Нефертари. Ни один из нас не произносит этого вслух, но мы оба все понимаем.
Полчаса спустя мы с Гором остаемся на кухне одни. Как и следовало ожидать, Данте ушел с Исрафилом.
Ты действительно думаешь, что Тарис сумеет найти кольцо и корону? Не представляю, каким образом она это сделает. Тору и Аполлону что-то известно, но они не признаются.
Получается, он тоже заметил.
Если это кому и под силу, то ей.
Без понятия, откуда во мне такая уверенность, я просто знаю. И пусть Нефертари меня ненавидит, пусть злится, но я не могу не поддаться чувству, которое вспыхивает у меня внутри. Гордость. Я ей горжусь. Потому что эта женщина не сдастся, пока я не окажусь там, где она хочет меня видеть. Стоящим перед ней на коленях и молящим о прощении. Наверняка Нефертари врежет мне ногой в челюсть или куда-нибудь, где еще больнее.
Мне не нравится твое выражение лица, заключает Гор, доставая из холодильника пару сэндвичей, которые я приготовил для себя. Напишу-ка я Кимми, разведаю обстановку. И ради твоего блага надеюсь, что она тоже на меня не обижена. В конце концов, я впервые повел себя как джентльмен.
Он вонзает зубы в мой сэндвич и уходит, жуя.
Я в очередной раз смотрю на телефон, но экран по-прежнему черный. Дам ей несколько дней, а потом попытаюсь поговорить. Извинюсь. Но прежде всего я решил за нее бороться. Она достаточно настрадалась. До сих пор значение имели лишь мои желания. Пора это изменить, даже если она будет отбиваться от меня руками и ногами. Возможно, она и упряма как мул, но я еще упрямей.
Тарис
Кимми вылетает из дома, едва Сет останавливает машину. Кузина распахивает дверцу автомобиля и после того, как я выхожу, сжимает меня в объятиях.
Надо сообщить Гору, что ты добралась нормально.
С чего бы его это волновало, огрызаюсь я. Наверняка он до сих пор занят с лучшей подружкой Адрианы.
Кимми вздрагивает, словно я ее ударила.
Он тебе не рассказал, чем они занимались, когда я пришла?
Я не позволю этому богу причинить кузине такую же боль, какую Азраэль причинил мне. Пусть знает об его развлечениях.
Она медленно качает головой.
Забудь о нем, советую я. Лучше сотри его номер из памяти телефона, а его самого из своей памяти.
Я в таком отчаянии и бешенстве, как никогда в жизни.
Так чем они занимались?
Судя по виду, на самом деле кузина не хочет знать ответ. Между ней и Гором ничего не было, пусть я и уверена, что причина подобной сдержанности не в Кимми. Но Гор, во всяком случае, не давал ей надежд, как Азраэль мне.
Хотя что значит «надежд»? Он ничего такого мне не обещал. Конечно, он говорил, что поедет со мной в Пикстон-Парк, но, скорее всего, никогда не относился всерьез к своим словам.
Ничем, тихо произношу, внезапно ощущая дикую усталость. Кажется, адреналин, который держал меня на ногах, резко исчез. Просто убивали время.
Кимми кивает, явно ничего не поняв, но не переспрашивает.
Сет был очень любезен и привез меня сюда. Можешь распорядиться, чтобы его разместили в одной из гостевых комнат? прошу уже более сдержанным тоном. Я жутко вымоталась. Поворачиваюсь к Сету. Ты останешься или сразу поедешь обратно?
С радостью воспользуюсь твоим гостеприимством, если не возражаешь.
Конечно, нет. Дом огромный.
Едва переставляя ноги, я тащусь к входу.
Тебе что-нибудь нужно? Идущая рядом Кимми встревоженно поглядывает на меня. Ты голодна?
Я просто хочу к Малакаю.
Мы поместили гроб с его телом в малой гостиной. Для завтрашней поминальной службы. Надеюсь, ты не возражаешь.
В первое мгновение я не нахожусь с ответом, но этого следовало ожидать. Сердце горит огнем.
Конечно. Я сама должна была позаботиться об этом. Это моя обязанность.
Теперь все официально. Малакай мертв, и от осознания этого факта на секунду я забываю, как дышать.
Все в порядке, негромко отмахивается кузина. Не пропадай так больше, никому ничего не сказав. Мама очень переживала.
Я оставила записку. С очень неадекватным объяснением, и сама это понимаю.
Кимми и Сет сворачивают в гостевое крыло. Прежде чем идти к Малакаю, мне нужно принять душ и переодеться во что-то теплое. Гарольд велел завесить все зеркала в коридорах черной тканью. Никто не встречается мне на пути, потому что он, видимо, отправил бо́льшую часть персонала по домам. Кажется, все помещения излучают безутешное горе, от которого у меня сжимается горло. Почти выбившись из сил, я добираюсь до своей комнаты, раздеваюсь и встаю под душ. Включаю такую горячую воду, какую получается вытерпеть, и сползаю вниз по стене, скорчившись под обжигающими струями.
Ярость, горе, страх и ненависть переплетаются, рождая безумный поток мыслей в голове, и я чувствую себя зомби. Хочется наказать кого-нибудь за свои страдания, но при этом у меня не осталось сил, даже чтобы поднять лист бумаги. Когда погибли родители, я грустила, но у меня оставался Малакай. А теперь мне предстоит жить без него. Испытывая желание последовать за ним, я смотрю на свои запястья. Где-то в сумке лежит складной нож. Впервые понимаю людей, которые добровольно выбирают смерть. Жизнь чудовищно сложна, и сейчас я просто не способна представить, как однажды смогу обрести счастье. Но я поклялась отомстить Азраэлю, и это вполне подходящая цель, ради которой стоит жить.
Выключив кран, вытираюсь и натягиваю леггинсы и свитер. На минуту сажусь на кровать и смотрю на фотографию на тумбочке. На ней родители, Малакай и я на базаре в Луксоре. Мне примерно шесть лет, и между зубов видны дырки. Мама повернулась к папе, и от любви в ее глазах у меня наворачиваются слезы. О подобной любви я мечтала для Малакая и для себя. Его ладони, словно защищая, лежат у меня на плечах. Это моя семья, и, даже невзирая на то, что никого из них уже нет со мной, они достойны того, чтобы я за них боролась. Чтобы я боролась за то, что нас связывало. Если и я тоже умру, кто тогда будет о них помнить? Я провожу подушечкой пальца по их лицам.
Это так тяжело, но я справлюсь, шепчу им. Можете на меня положиться.
Прижав фотографию к груди, я ложусь в постель. Надо немножко передохнуть.
Когда в какой-то момент я вновь открываю глаза, на моей кровати сидит Кимми и разглядывает снимок. В голове пульсирует боль, а во рту пересохло. Дождь закончился, но в комнате не особенно посветлело.
Который час?
Одиннадцать. Ты долго спала. Приходило много народа: соседи и жители деревни. Они спрашивали о тебе, передавали открытки и цветы.
Малакая очень любили. Он всем нравился.
Скоро должны приехать друзья из Лондона. Мама разговаривала со священником. Похороны назначили на послезавтра. Надеюсь, ты согласна. Гроб перенесут в склеп в фамильной часовне.
Я прижимаю кулаки к глазам. Проснулась всего пять минут назад, а в мозгах уже все перемешалось.
Он хотел вернуться в Египет. Хотел, чтобы его прах развеяли в пустыне, как мы сделали с мамой и папой. Кимми молчит. Хотя что она скажет? Я не могла пообещать этого, помедлив, добавляю я и опираюсь на предплечья. Мне и вправду пора вставать. И до сих пор не знаю, можно ли сделать это сейчас. Мы с Азраэлем заключили сделку. Он обещал не забирать душу Малакая, если я найду скипетр. Но не сдержал свое слово.
Знаю, Гор мне рассказал. Она не осуждает меня за то, что за спиной брата я действовала своевольно. Вместо этого кузина берет меня за руку. Если таким было желание Малакая, то подумай об этом.
Естественно, Кимми не сердится из-за того, что прошлой ночью я вела себя с ней несправедливо, и от этого меня лишь сильнее мучает совесть. Не следовало вымещать на ней злость. Если она желает продолжать общение с Гором, то это ее право. Бог не виноват в грехах Азраэля, хотя они с Данте знали о нашей сделке и не предупредили меня. Только вот с чего бы им это делать? Регалии нужны им не меньше, чем ангелу. Поверить не могу, что я ему угрожала. Застонав, я падаю обратно на кровать.
Когда маму с папой кремировали, это казалось мне ужасным. Но если его гроб пока будет стоять в склепе, я всегда смогу принять решение позже, верно?
Конечно. Все поймут, если тебе требуется время. Только, Тари кузина ждет, пока я посмотрю на нее, я знаю, как много для тебя значил Малакай, но мы тоже твоя семья. Желаешь ты того или нет, но мы тебя любим. Даже Константин приехал сразу. Это удивительно, учитывая, что он постоянно нужен где-то еще и, как правило, практически не вспоминает о нас. Она издает тихий смешок. Когда дело касается чего-то по-настоящему важного, на него можно положиться. Он опора для мамы с папой. Так что тебе от нас не избавиться, как бы ты ни грубила.
Несмотря на заполонившее душу горе, последние слова все же заставляют меня улыбнуться.
Я знаю и вовсе не хочу от вас избавиться. Прости за вчерашний вечер. Мне не стоило так на тебя рычать.
Не стоило, но на тебя столько всего навалилось. Я принимаю извинения. Кимми улыбается. Константин сказал, что у тебя просто панический страх пустить кого-то в свое сердце, потому что потом ты можешь его потерять.
Наш знаменитый детский хирург заодно получил степень по психологии? ворчу я.
Наверное. Ты же его знаешь. Нет ничего, в чем бы он ни разбирался.
Я впустила в свое сердце Азраэля. Звучит как-то чересчур драматично и напыщенно. И только теперь узнала, что в Атлантиде его ждет женщина, которую он любит с самого затопления.
Кимми широко распахивает глаза.
Что, прости?
Нейт еще жива. Она не умерла. Видимо, он оставил ее там раненую. Все это он делает лишь для того, чтобы вернуться к ней.
Лишь произнесенные вслух, эти слова становятся реальностью. Я влюбилась в Азраэля, а теперь придется жить с болью от того, что мое чувство безответно.
Не представляю, как ты все это выдерживаешь. По щекам кузины катятся слезы. Как Азраэль мог так с тобой поступить?
А я не знаю, выдерживаю ли. На этот раз не знаю, честно отвечаю я. Больше всего мне хочется остаться в постели и больше никогда не вставать.
Кимми тянется к моей ладони и сжимает ее.
А мне хочется, чтобы ты не пыталась разобраться со всем в одиночку. И Малакай никогда бы не хотел, чтобы ты заключала такое соглашение с бессмертным.
Он уже не сможет меня за это отругать.
Тут ты права. Поэтому придется мне взять эту роль на себя. Принести тебе чего-нибудь поесть или попить? Она встает. Сегодня ты еще не обязана быть сильной, а те, кто этого ожидает, пусть поцелуют нас в задницу.
Я бы не отказалась от чая и пары тостов или овсянки. Понятия не имею, получится ли впихнуть в себя хоть немного еды. Дай мне еще час, а потом я приду.
Хоть все время в мире.
Кузина выпрямляется и разглаживает свое черное платье.
Спасибо, говорю я. За все.
Поблагодаришь еще, после того как я обмажу этого ангела смолой и выщипаю ему все перья. У нее такое кровожадное выражение лица, что мне становится страшно.
На то, чтобы прийти в себя, уходит два часа. Мысль о том, что нужно встречаться с другими людьми и слушать их соболезнования, ужасает. Я нечасто бывала на похоронах, но отлично помню церемонию в память о родителях. Меня поразило, как быстро гости перешли к насущным темам и заговорили о собственных делах. Для них жизнь продолжалась, в то время как моя рухнула. Впрочем, это все равно лучше, чем лежать в постели и думать. Ведь так мои мысли возвращаются к Азраэлю и нашей вчерашней встрече. Он все еще любит Нейт и хочет обратно к ней. Для достижения этой цели он использует любые средства, не обращая внимания ни на что. Включая меня.
Я принимаю душ, сушу волосы и надеваю черное платье. Видимо, его когда-то купил Гарольд. Все эти действия совершаю на автомате. Скоро я встану перед гробом своего любимого старшего брата. Смотрюсь в зеркало в ванной. Почему у меня такая судьба? Чем я ее заслужила? Глаза покраснели и опухли, щеки запали, но это по-прежнему я. Хочется мне или нет, придется спуститься вниз и окунуться в эту жизнь.
Гроб Малакая стоит на столе в гостиной. В комнате расставлены вазы с цветами, которые принесли соседи, и от густого запаха я едва не прощаюсь с парой ложек каши, которые чуть раньше с трудом запихнула в себя.
Возле меня появляется Гарольд и протягивает стакан воды. Я с благодарностью его принимаю. Взгляд падает на прислоненную к противоположной стене крышку гроба.
Это ты устроил? Приблизившись, я осторожно провожу кончиками пальцев по замысловатым рисункам и иероглифам, которые покрывают внутреннюю часть гроба.