«Сейчас».
Морт начала тоненькой струйкой вливаться в капсулу-пустышку, впитывая из дрожащих ладоней Фог образ Алаойша. Зажужжал, вращаясь быстрей и быстрей, движущий механизм, и маятник начал раскачиваться, выписывая ровные восьмёрки. Невидимый их центр постепенно смещался по карте.
«Север это совершенно точно север».
Но тут, словно дойдя до невидимой границы, маятник резко дёрнулся в обратную сторону к югу и повис неподвижно.
Дура безрукая, забормотала Фог, по привычке глотая крепкие северные ругательства, хотя отчитать за них её теперь было некому. Мало морт.
В следующий раз маятник раскачался слишком сильно, и сработали ограничители. Лиловатый туман прыснул в стороны, вхолостую рассеиваясь над картой. Фог с досады пнула стол, отбила палец и похромала вверх по лестнице остужать ушиб в холодной воде и прикладывать лечебную мазь. Подумав, не стала сразу возвращаться в лабораторию и сперва заварила сбор из степных трав и цветов, для бодрости и успокоения. Напиток немного горчил, цедить его приходилось мелкими глоточками, зато и ненужное волнение ушло.
За ночь Фог сделала ещё с два десятка попыток найти Алаойша, но что-то по-прежнему мешало. Маятник, доходя до условной точки, вдруг шарахался в сторону, точно его кто-то щелчком отводил. Такое случалось, если объект поиска бывал окутан плотной, искусственно сконцентрированной морт это под силу киморту, не желающему, чтоб его нашли, но не новоиспечённому эстре. Четыре раза маятник указывал на север, дважды на восток, один раз его занесло к югу, и каждую отметку Фогарта аккуратно перенесла на карту. Однако чаще всего он начинал очерчивать ровные, бессмысленные круги или срабатывали ограничители.
Промаявшись почти до утра, Фог наконец отправилась спать голова после бессонной ночи стала точно свинцовая.
Завтра завтра пойду за помощью в цех, к кимортам, пообещала Фог неизвестно кому, закутавшись в тонкое одеяло. Они меня не оставят. Не оставят
Утром стало полегче дышалось свободней и верилось в чудо.
Фог ещё раз попробовала сладить со строптивым механизмом, не слишком надеясь на успех. Сперва маятник сонно покружил над северными землями, едва ли не залезая в вечномёрзлые болота, а потом запоздало сработали ограничители. Капсула-пустышка лопнула, а мирцитовый сердечник взорвался облаком ржавой пыли.
Хорошо, что не в глаза, пробормотала Фог, отряхивая хисту. Хороша была бы, слепая спасительница. Значит, так или иначе придётся просить помощи. Вопрос у кого.
Кимортов в столице было, пожалуй, столько же, сколько во всём остальном Ишмирате. Две сотни, не меньше, и почти у каждого свой дом и дело. Некоторые числились приписанными к цеху, особенно молодые, и выполняли ту работу, которую им поручали старшие, в свою очередь принимавшие заказы от представителей гильдий или даже двора. Ещё около сотни кимортов находились в Шимре проездом, предпочитая вольную жизнь странников, не связанную никакими обязательствами ни перед ишмой, ни перед старшими Кажется, обращайся к любому помогут не по доброте, так за плату.
Беда была в том, что Фогарта пока не окончила ученичества.
Алаойш исчез в самое неприятное время. Она уже научилась обращаться с морт и выполнять несложные заказы, взялась за первое самостоятельное исследование, но в цехе наставник представить её не успел. И, значит, после смерти или сброса Алаойша Фогарту бы передали другому учителю, а тот вряд ли отпустил бы её раньше, чем через пять-шесть лет.
«Значит, надо обращаться к тому, кто не выдаст и сразу бежать».
Само появление Фог в цехе никого бы не насторожило: Алаойш нередко посылал воспитанницу с мелкими поручениями. Но имена тех, с кем его связывала дружба, а не прохладные деловые отношения, можно было по пальцам пересчитать. А уж тех, кто спокойно принял бы известие о сбросе
У меня только один шанс, пробормотала Фогарта, сжимая сквозь складки хисты сосуд с прахом Оры. Если я ошибусь Если ошибусь, то не смогу найти его никогда.
После сброса, поговаривали, иногда и лицо менялось до неузнаваемости.
Стараясь не думать о дурном, чтобы не отчаяться раньше времени, Фог наскоро причесалась, уложила в сундук смену платья, сгребла туда же с полки все собственноручно собранные механизмы, две коробки мирцита, набор капсул-пустышек и два слитка, золотой и серебряный, те, что должны были пойти на опыты как материал. Отдельно и очень аккуратно упаковала деньги, отложенные за последние шесть лет с простых заказов, подарки Дёрана пахучее мыло и масла со всех уголков света. И наконец величайшую драгоценность, копии дневников киморта по имени Миштар.
Ну вот, нервно улыбнулась Фог отражению в зеркале, поправляя суму на плече. Теперь у меня разве что на лбу не написано, что я сбежать собираюсь. А, отобьюсь!
Подумав, она прихватила из лаборатории два готовых механизма, которые Алаойш так и не успел отправить в цех. Если прийти и не сразу кинуться к его друзьям, а сперва отнести к старшим исполненные заказы, то в цехе наверняка решат, что наставник просто переложил на неё часть своей работы, а в сундуке тоже механизмы на продажу. Такое не одобряли, но помалкивали, особенно если заказы шли не от двора самого ишмы, а от горожан.
На пороге привычно и протяжно скрипнула проваленная ступенька. Фог плотно прикрыла за собой дверь и влила немного морт в спящие охранные контуры. Вот и всё теперь можно было не бояться, что шустрые столичные воришки разнесут дом по камешку, пока хозяева отсутствуют.
Надеюсь, мы вернёмся сюда вдвоём, прошептала Фог, проводя ладонью по ярко-синей штукатурке. Вдруг стало смешно вспомнилось, как хохотал Алаойш, когда незадачливая ученица решила освежить дом снаружи, но не сумела вложить правильное стремление в морт, и вместо того, чтоб почистить, перекрасила стены под цвет весеннего неба да так надёжно, что двое друзей наставника, гостивших в тот вечер, не смогли вернуть прежний цвет.
Отвернувшись, она вздёрнула подбородок, оправила строгую чёрную хисту и вышла на дорогу, ведя за собой, как на невидимом поводке, парящий в воздухе сундук.
«Пусть воля морт будет со мной».
У своенравной Шимры есть один вечный закон никогда и ничему не удивляться. Охотник ли, дичащийся городов, или торговец с юга, или мальчишка-подмастерье, только что прибывший из далёкого поселения, или наивная невеста-иноземка, привезённая в столицу женихом, словом, новички ещё могут проводить изумлённым взглядом особенно затейливую самоходную машину или засмотреться на сияющий в ночи разноцветным пламенем дом какого-нибудь киморта-зазнайки. Но истинный шимри, родившийся и выросший в этом шумном городе, себе никогда такого не позволит. А если и натолкнётся случайно на какую-нибудь диковинку вроде летучего сундука, то не восхитится, а прикрикнет возмущённо:
Эй, куда прёшь, не видишь, что ли? Или глаз нету?
Фог только и успевала раскланиваться на все стороны и бесконечно извиняться. Конечно, будь на её месте солидный киморт или вельможа с вереницей слуг, никто бы не посмел высказать недовольство. А люди, сбитые с ног процессией Светлейшего ишмы, и вовсе, говорят, похвалялись этим и выдавали синяки за знак благоволения удачи.
Впрочем, проехать или пройти через центр города и никого не задеть само по себе было бы уже небольшим чудом.
Близились летние праздники, а значит, и ярмарки. Не такие шумные, как осенью, но все же многолюдные. Торговцы и странники, мастера и просто зеваки стекались в Шимру из отдалённых провинций, из Лоргинариума и даже из Земли злых чудес прибывали караваны. Хозяева постоялых дворов довольно жмурились, пересчитывая тройную выручку. А на центральных улицах и близ торговых рядов было не протолкнуться многие спешили осмотреть город до начала ярмарки или договориться о выгодном местечке для своего прилавка. Чтобы добраться до цеха кимортов, понадобилось бы пересечь бурлящие улицы торговых кварталов или идти кругом, огибая их по широкой дуге.
А Фог спешила толкалась, спотыкалась, терпела ругань и неприязненные взгляды. И когда шумные ряды закончились и толпы вдруг поредели даже сама себе не поверила:
Наконец-то!
Она проверила сундук, нащупала кошель в сумке не украли, не срезали? и только потом нырнула в видимую лишь кимортам арку среди колючих аргастовых лоз. Так «свои» могли срезать дорогу с чёрного хода; посетителям же, любого сословия и ранга, приходилось сперва миновать длинный лабиринт, ведущий к парадному крыльцу.
Цех кимортов по размерам не уступал, пожалуй, и дворцу ишмы. Правда, отделан был не так богато ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней, словом, ничего, что может накапливать в себе морт. Стены и перекрытия белое, тонкое дерево, крыша полупрозрачная розоватая черепица. Всё на взгляд невозможно хрупкое, невесомо-лёгкое, однако же на деле способное выдержать одновременный залп из сотни пушек. Постоянно в цехе находилось около тридцати кимортов, и обязательно четверо старших.
Заказы надлежало отдавать именно им.
При мысли об этом у Фог по спине вновь пробежал холодок. Старшие сами были уже близки к сбросу и наверняка они знали об истинном возрасте Алаойша, в отличие от непутёвой ученицы. А значит, и её незамысловатые планы могли раскрыть с той же лёгкостью, с какой диктовали цену на заряженный мирцит торговым гильдиям.
Фогарта?
На секунду в груди всё смёрзлось в ледяной комок. Голос Фог узнала, но его обладательница не относилась к тем из друзей учителя, к кому можно было без сомнений обратиться за помощью. Дуэса часто заходила в гости, но никогда не оставалась надолго. Алаойш принимал её радушно впрочем, как почти всех, но никогда не приглашал остаться на ночь, даже когда беседа затягивалась допоздна. И, больше того, иногда, игнорируя долг хозяина дома, отправлял вместо себя ученицу провожать гостью.
В детстве Фогарте очень нравилась эта дивная красавица с жёлтыми, как мёд, глазами Но то было в детстве.
Приветствую вас, Дуэса Шин-раг. Да будут долгими ваши дни!
Ну, зачем же так холодно и формально, засмеялась Дуэса, слегка откидывая голову назад, так, что чёрные как смоль волосы расплескались по золотистой хисте тяжёлой волной. И тут же посерьёзнела: Фогарта, девочка моя, что с твоими глазами? Ты плакала?
И взгляд у неё стал таким тёплым, таким добрым и тревожным, что Фог сама не поняла, как прошептала:
Да.
Морт вокруг Дуэсы была странного оттенка не лиловатая лёгкая дымка, а нежно-розовая, как облака на рассвете, и очень плотная. Фог почудился сладкий запах леденцов, и захотелось облизнуть пересохшие губы.
Аше-аше, бедная девочка, тихо сказала Дуэса и шагнула вперёд, укрывая плечи Фогарты широким рукавом как птица защищает птенцов. Кажется, я знаю, что за беда случилась. Идём со мной. Мы поговорим, но не здесь. У старших слишком острый слух.
Фог кивнула. В голове у неё слегка звенело, как после целой пиалы ойги, было душно и томно. Чужая морт тыкалась в щёки, в шею, обвивалась вокруг пояса и щиколоток, а рука Дуэсы на плечах казалась горячей даже сквозь плотный шёлк.
«Теперь ясно, почему Алаойш её избегал».
Сундук занесло на повороте, и треск ломающихся веток привёл Фог в чувство.
Ой, простите! Сейчас, подхвачу его, смущённо пробормотала она, натягивая невидимый поводок. Наверно, морт мало вложила. У меня то перебор, то недобор в последнее время, хоть в лепёшку расшибись.
Пока не надо расшибаться, ответила Дуэса без улыбки, и её красивое лицо стало немного пугающим. Алаойш огорчится. Ты ему очень дорога Вот, пришли, и она указала на небольшую беседку из некрашеного дерева чуть поодаль от цеха, в тени старых, рассохшихся от возраста эрисей. Там и поговорить можем. Алаойш ведь?..
Выглядела она так, словно ответа ей не требовалось.
Да, всё же кивнула Фог.
Горло опять как невидимой рукой сжало.
И давно?
Несколько дней назад. Я сначала думала, что он в цех ушёл. Или с Дёраном гуляет, они вдвоём иногда на целое десятидневье пропадали, а потом он приходил и от похмелья лечился, ответила Фогарта и вспыхнула, сообразив, что в запале сказала лишнего. Но потом Ора умерла, и я догадалась.
Ора?
Собака. Алаойш её уже двадцатый год от смерти удерживал, лечил.
Дуэса дождалась, пока Фогарта сядет на деревянный пол в беседке, пока сундук вплывёт и станет в угол, а потом повела рукой и проёмы затянуло розоватой пеленой. Сразу стало намного более душно, и появился тот же леденцовый привкус на языке.
Это от чужих ушей, пояснила Дуэса и нахмурилась. У неё было странное выражение лица: брови насуплены, в глазах тревога, а уголки губ дёргаются, словно вот-вот появится улыбка. Значит, всё же сброс. Давно пора, ему триста лет ещё в позапрошлом году исполнилось. Он только своей волей и держался Ты теперь одна осталась? Хочешь ко мне в ученицы попроситься? У меня нет никого я хоть завтра тебя взять могу. Хочешь?
Нет! Фог вскочила, едва не запутавшись в полах одеяния. То есть Дуэса Шин-раг, я безмерно польщена вашим предложением Правда, спасибо огромное! всё-таки не выдержала она и сбилась с размеренных, предписанных этикетом фраз. Но я не могу. Мне надо найти его, быстрее, пока не истекло время Ещё восемь дней. Пожалуйста, помогите мне!
Дуэса замерла, вглядываясь в неё. Морт, окутавшая беседку, сгустилась и потемнела.
Ты любишь его?
Фог опустила взгляд и вспыхнула.
Да.
Лгать Дуэсе было невозможно, даже сама мысль об этом казалась невыносимой; на языке таял приторно-сладкий вкус леденцов, а след от прикосновения белой руки горел, как ожог.
Ты готова на всё ради него?
Да!
Бедная девочка, лицо Дуэсы исказилось. Она шагнула, заключая Фогарту в крепкие объятия, обволакивая золотистым шёлком, душными потоками морт, щекоча скулу прохладными прядями волос, и выдохнула на ухо: Бедная девочка, прости меня
За что?
Онемевшие губы едва шевелились. Грудь кололо, как от нехватки воздуха высоко в горах.
За всё, шепнула Дуэса и отстранилась, глядя на Фог потемневшими глазами. Конечно, я помогу тебе. Чего ты хочешь?
Помогите мне найти его! Фогарта дрожащими руками распахнула сундук, достала карту и маятник, потянулась к сумке за капсулой-пустышкой. Я не могу рассчитать силу, и поиск прерывается каждый раз. Найдите учителя, пожалуйста! Вы ведь учёная и киморт, вам это легче лёгкого сделать, да?
Конечно, медово улыбнулась она. Оставь маятник здесь и выйди на воздух. Я вижу, что тебе дурно. Это от волнения, наверно. Ночь не спала, плакала о нём?
Не плакала, склонила голову Фог и добавила тихо: Я думала вчера, что сойду с ума. Спасибо вам, Дуэса.
Ресницы у неё дрогнули.
Не благодари пока, милое дитя. Кто знает возможно, скоро ты станешь меня проклинать. Мир переменчив, и люди переменчивы.
Никогда! Клянусь, я я всегда буду вам благодарна!
Дуэса собирала маятник почти не глядя, словно делала это тысячу раз. Но перед тем, как зарядить капсулу, она сжала её в руке и закрыла глаза.
Выйди, прошу тебя. Это ненадолго. Ты ещё сама не представляешь, сколько в тебе силы. Твоя морт сбивает тонкую настройку, одна я справлюсь быстрее.
Хорошо, подчинилась Фог без возражений. Дуэса водила ладонью над картой, изредка касаясь мирцитовых инкрустаций кончиками длинных ногтей. Я пойду и умоюсь. Лицо щиплет.
Дуэса улыбнулась
О, это от соли.
Снаружи действительно стало полегче. Наскоро ополоснув лицо, Фог легла на траву и закатала хисту до колен. Хотелось ещё скинуть сандалии, но Дуэса могла выйти в любой момент. Подсохшие стебельки царапали шею и затылок; облака в небе летели с ужасающей скоростью и словно бы необычайно низко, казалось, ещё немного и они зацепят шпили цеха. Ветер перебирал ветви эрисей, настолько старых, что они уже даже не цвели по весне.