Стоп!
Зачем мне это? Сейчас мне нужно спать, а не заниматься разгадыванием каких-то снов. Завтра трудный день. Без глупостей. Это просто сон.»
IV
Будильник прозвенел в семь. Вероника встала. Вернее, встало только ее тело, явно не мозг. На автомате она прошла в ванную для утренних процедур, которые никак не помогли проснуться. Затем на кухню. Заглянула в холодильник и взяла яблоко. Родители тоже уже возились в спальне, собираясь на работу. Ника вернулась в комнату будить Майю в сад. Мысль о детском садике заставила ее вспомнить странный сон и того человека, но она повертела головой и продолжила. Спустя пару минут Майя с недовольным видом тоже шлепала в ванную. Тем временем Вероника решила узнать, нужно ли ей сегодня в школу, и с этой целью зашла в Группу. Ничего. Сообщений об актировке не было. Придется идти. Раздосадованная Ника стала собираться.
Родители подвезли ее к школе, так что идти пешком по морозу не пришлось, что уже радовало. До начала занятий оставалось еще полчаса. Половина подруг к этому времени была в школе. Теперь можно и повеселиться.
Прямо по курсу стояли Катя с Соней. Девочки ярко контрастировали на фоне друг друга. Соня восточная красавица, как ее часто называли. Узкие раскосые глаза, смуглая кожа, пухлые щеки, длинные темные волосы. Одним словом, азиатка. Катя ее полная противоположность. Золотистые волосы, светло-голубые глаза и светлая кожа с небольшим количеством веснушек. Когда Вероника смотрела на них, то ей почему-то хотелось сделать их фото и отправить Трампу с Ким Чен Ином. Мол, смотрите, европейцы с азиатами дружат и даже вместе уроки прогуливают. Смешно и грустно. Хотя она понимала, что в тонкостях политики, тем более геополитики, сам черт ногу сломит, и представляла все эти встречи и саммиты «на высшем уровне» ничем иным как спектаклем, в котором есть свое, неизвестное зрителю закулисье, на людях все равно придерживалась общего мнения. Осторожность ведь никогда не помешает. Ника накинулась сзади на Соню:
Привет, девчонки!
Ооо, какие люди! Привет, сказала Катя, обнявшись с Вероникой.
Привет, Вера, произнесла Соня, улыбнувшись, отчего Нику слегка передернуло: она не любила, когда ее так называют. Но тем не менее, продолжила с игривой улыбкой:
Что делали на актировках?
Да ничего, я дома сидела.
Я тоже.
Уроки что ли делали?
Ага-ага. Конечно. Очень смешно.
А ты сделала?
Да.
Дай списать геометрию по-братски?
Да, сейчас.
Вероника достает тетрадь и отдает подруге. Это происходило уже сотни раз, но почему-то стало вдруг неприятно. Все с той же улыбкой Вероника произносит:
Ну, я пойду, а то мне еще к классной зайти надо, ок?
Да, ага, хорошо.
Вер, я тоже спишу, ладно?
Без проблем.
Девушка ушла на третий этаж и села на скамейку в самый безлюдный угол. Достала книгу. Нужно просто подавить эти чувства. Так надо. Так будет проще.
Все кругом бродило, шумело, мелькало. Скамейка была неприятно холодной, но Нике было все равно. Читать что-то расхотелось. Она убрала скучный исторический роман в сумку. Посреди коридора скопилась небольшая толпа подростков. При желании, вслушавшись, можно было различить голоса собравшихся. Вероника стала смотреть. Просто смотреть на людей. Что они делают? Зачем?
Бегут куда-то, говорят.
Она представила, как время перед ней отматывается вперед. Как будто она включила фильм на ускоренный просмотр. Учащиеся мелькают быстрей, быстрей, быстрей. Шум сливается в один непонятный звук.
Еще быстрей.
Люди постепенно стали исчезать. Звук затих. Остались стены.
Вероника подумала, что вроде как люди есть, а вроде как их и нет вовсе.
Звонок.
Она вскочила и опрометью понеслась в кабинет математики.
V
/Вероника/
«Ну вот. Еще и на урок опоздала. Благо, Генриетта Михайловна задержалась. Можно сказать, мне повезло. Все будто душит меня. Не хочу здесь находиться. Ладно, нужно учиться.
Чтобы начать изучение новой темы, нам необходимо повторить некоторые сведения из планиметрии. Итак, назовите мне аксиомы, которые вы помните из курса девятого класса
Как же мне все надоело. Я действительно не понимаю, почему все именно так. Как будто при рождении человеку по умолчанию задают определенные настройки, по которым ему предстоит жить. И лишь иллюзия выбора мелькает перед ним неосязаемым призраком мнимой свободы, которой никогда не существовало в действительности.
Стафеева!
Черт, заметила.
Да, Генриетта Михайловна.
В облаках витаешь? Какие аксиомы ты помнишь?
Параллельные прямые никогда не пересекаются.
Садись, Вероника.
И что я сейчас ляпнула? Удивительно, но мне даже не стыдно.
Сегодня я не выспалась, как следует. Да и когда я последний раз нормально высыпалась, уже и не вспомню Заставила себя поесть противную мамину кашу с утра. Эти отвратительные мюсли! Как их вообще люди едят? О. Наконец-то формулы записала. Зачем впустую тратить полурока на отступления и предысторию, если в итоге все по формулам решать не понимаю. Хорошо, что Киры сегодня нет. Парта в моем полном распоряжении.
Вероника, иди к доске.
Легкая задачка попалась, как я рада. Не придется голову ломать.
Молодец. Присаживайся, но больше не отвлекайся на уроке, хорошо?
Зачем вы мне это говорите? С чего в вашей фразе звучат нотки заботы?
Да, Генриетта Михайловна.
Вам ведь на самом деле все равно. Вы придете домой выпьете чаю, поужинаете, примите душ, ляжете спать и даже не вспомните обо мне. Так и должно быть. Люди настолько привыкли притворяться, что тошно становится. Но еще противнее то, что я ничем от них не отличаюсь, возможно даже лживее многих. Как говорил товарищ Ленин, «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Как точно сказано. Лучше и не придумаешь.
Звонок.
Домашнее задание на доске. Не забываем сдавать тетради! После уроков все ко мне на консультацию.
До свидания, Генриетта Михайловна.»
VI
Вероника тихо шла по школьному коридору. Из окон бросалась в глаза вечерняя тьма, окутавшая здание снаружи, норовя поглотить целиком. Ярко разрисованные стены выглядели теперь убого и фальшиво, а искусственный свет ламп нагонял тоску. Девушка шла, глубоко погрузившись в размышления и уткнувшись взглядом в пол, так что не заметила, что чуть не навернулась с лестницы. Она была вымотана за сегодня. Учеба отбирала все силы, Ника читала и читала, учила и учила, но мозг будто заблокировал канал приема информации, и новые знания запоминать совсем не получалось. Ника не отчаивалась, скорее, мирилась, однако не отступала. Сейчас же ее заботило другое.
Вероника все спрашивала себя: «А зачем я учусь?»
Ведь ее никто никогда не спрашивал, хочет ли она этого. Родители говорили, что это только для ее блага. В общем, они были правы, Ника сама понимала, что образование в настоящее время для человека все, в том числе и пропитание, но, зачем? Она впервые почувствовала черную зависть к отстающим ученикам, от которых ничего путного не ждут, в отличие от нее. А главное, чего она сейчас хочет? Вероника путалась в мыслях. Не первый раз ей приходилось забредать далеко-далеко в себя и копаться, отчаянно что-то анализируя, с головой окунувшись в рефлексию. Но сейчас это было нечто новое. То, что будоражило сознание и заставляло сердце биться чаще. Она остановилась посреди лестницы и вслух спросила у пустоты:
А зачем я живу? В чем смысл моей жизни?
Ее словно ледяной водой окатили. Остальные вопросы остались где-то позади, спрятавшись за спину последнего.
Что она могла сделать?
Ника всегда следовала принципу: не знаешь спроси. И она спросила у Марины Сергеевны.
Мама, а зачем ты меня родила?
Ты, наверное, мало работаешь. Нужно давать тебе больше заданий, чтобы дурные мысли в голову не лезли.
Прозвучало достаточно убедительно вопросы ей больше не задавали. Вероника забила в поисковик: «В чем смысл человеческой жизни?»
/Вероника/
«Религия, философия, концепции духовных практик Но где же ответ? Неужели его нет?
А вот какой-то форум с целым топом ответов по рейтингам? Это уже интересно. Ого! Да тут целое обсуждение.
Да какая разница, в чем смысл? Лучше жить и не думать об этом, а то так и до депрессии недалеко.
Тогда что ты делаешь на этом сайте?
Смысл жизни в детях, ну в продолжении рода, так природой заложено. Любое живое существо должно оставить кого-то после себя.
Что за глупости? Если каждый из семи миллиардов человек прямо сейчас решит оставить кого-то после себя, особенно не в единственном экземпляре, то вся геополитика по швам треснет от наплыва мигрантов, беженцев и войн за ресурсы. Тем более, дети рано или поздно вырастают и перестают быть детьми. И что тогда? Нет больше смысла жизни? Всех стариков в утиль, очень смешно. Что там дальше?
Власть, секс, деньги.
Неужели кто-то живет ради минутных удовольствий? Нет, это все не то»
VII
Апрель.
Вопрос не давал покоя. Ника погрязла в книгах и философско-психологических статьях. От Дарвина и теории относительности Эйнштейна к Юнгу и Фрейду. Затем Вольтер, Гюго. Она повышала уровень своего образования и расширяла кругозор в попытках ответить лишь на один вопрос, но при этом забросила подготовку к экзаменам. Учеба пошла под откос. В журнале появились тройки, а Ника уже не хотела учиться. Она честно пыталась, но была абсолютно невосприимчива к неинтересным знаниям, которые буквально вбивали ей в голову. Дошло до того, что однажды, когда к ней обратилась учитель биологии с замечанием о том, что она расслабилась и совсем перестала учиться, Ника не выдержала и ответила довольно дерзко:
Если будете оценивать рыбу по ее способности лазить по деревьям, то она проживет всю жизнь, считая себя дурой. Эйнштейн.
Остроумный ответ, обращенный, скорее, ко всей системе образования, пришелся не по вкусу учителю, даже возмутил ее. На стол к завучу легла докладная, а на голову Ники новость о «серьезном разговоре сегодня же вечером».
Сзади над головой Евгения Григорьевича висят часы. Стрелка степенно отмеряет время с характерным тиканьем. Веронике захотелось быть часами. Не думать, не мыслить делать, что положено по назначенному кругу миллионы раз. Ничего лишнего. Зато сразу ясно лишь одно единственное предназначение отмерять время.
Кухня, впрочем, как и вся квартира, была обставлена со вкусом, которым была одарена Марина Сергеевна. Евгений Григорьевич не возражал. Да вообще никогда ни в чем не перечил жене. Данное положение дел всех устраивало. Или так думалось.
Из приоткрытого окна приятно пахло весной, было слышно пение птиц на дереве, росшем прямо под окном квартиры. Мебель цвета каштанового дерева выгодно контрастировала с нежно-розовыми обоями. Теплый солнечный свет разливался по маленькому помещению. Евгений Григорьевич сидел, смотря в экран телефона и не отвлекался, наверное, он не заметил красоты вокруг себя. Они ждали Марину Сергеевну. Разговор должен был состояться именно в ее присутствии. До этого момента отцу с дочерью просто не о чем было говорить. Да и не хотелось, очевидно. Звуки из прихожей известили ожидавших о прибытии Марины Сергеевны.
Она, не спеша, разулась, сняла черную замшевую куртку. Вероника усмехнулась про себя: «Уставшая всем своим видом». Но также отметила, что усталость эта во мгновение ока выветрится вскоре и покажет скандально-стервозную натуру ее матери. Марина Сергеевна прошла на кухню, жестом показала Евгению Григорьевичу отодвинуться, что тот незамедлительно сделал, и начала:
Ну, рассказывай.
Что рассказывать?
Где мы научились хамить учителям. Не разыгрывай мне тут из себя.
Вероника негодовала. Всем своим существом она ненавидела людей, сидящих перед ней. Одну за лживость и властолюбие, а другого за безропотную покорность.
Я не хамила, а ответила.
Вот, значит как. Молоко на губах еще не обсохло, чтобы так старшим отвечать. Запомни, Ника, пока ты живешь в моем доме, ты будешь жить по моим правилам. Телефон сюда.
Девушка захотела кинуть в лицо матери своим телефоном, но, сохраняя безразличную маску на лице, положила телефон перед собой.
Завтра куплю дешевый. Чтобы Вконтактах своих не сидела и не умничала слишком много. Иди в комнату.
Откуда ей было знать, что страница Ники давно удалена?
Вероника зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Единственное ее хоть какое-то убежище. На полке виднелся заброшенный месяц назад туда дневник, успевший покрыться приличным слоем пыли. Девушка села на кровать и стала смотреть в окно. Вероника любила небо. И дожди, ведь они пахли небом.
Внутри была пустота, ненависть и безысходность. Веронике хотелось избавиться от этих чувств, от этой непонятной боли в душе. Внезапная догадка почти осенила. Она тихонько прошла в ванную и взяла лезвие. Затем закрыла дверь и включила воду. Все равно скоро душ принимать, лучше убить двух зайцев одновременно. Она разделась и села в ванну, которая набиралась очень медленно. И провела лезвием по коже на животе. Ей было очень больно. Вероника зажмурилась.
Внезапно стало легко, как никогда. Стеклянные глаза наполнились уже настоящим равнодушием абсолютно ко всему. Она повторила, но уже не так глубоко. Через десять минут грудь, живот, бедра и даже спина все места, которые скрывала одежда были покрыты царапинами, быстро алеющими, а вода слегка окрасилась в красный.
VIII
Июль.
Стоя в ванной, Вероника разглядывала синяки и царапины на своем теле в зеркале. Села в горячую воду. Неприятно. Но терпимо. Замена душевной боли физической дает лишь временный эффект отмечала про себя Ника.
Пора выходить. Она быстро оделась и направилась к столу на кухню. Все, чего сейчас хотела Вероника это пить. По телевизору скучно докладывают о событиях в мире. Ей неинтересно. Она прошла в гостиную и стала читать о любовных похождениях двора в эпоху дворцовых переворотов. Прочла пару страниц и подняла взгляд на буфет. Красивый, белоснежного цвета, с хрустальной посудой внутри. Хотелось спать.
Девушка тихонько пробралась в комнату, боясь разбудить Майю, и залезла на стул, чтобы достать дневник. Когда дело было сделано, Вероника слезла со стула и сунула его под подушку. Затем легла и уснула.
Утро воскресного дня выдалось замечательным. Родители с Майей уехали шататься по торговым центрам и бутикам, скупая всякие бесполезные вещи за большие деньги, чему Вероника была несказанно рада. Она быстро разобралась с домашними делами, забрала из комнаты дневник, села за кухонный стол и начала новую запись:
«Две ночи мерзла во сне, почти не спала. Просыпалась от холода.
Запекла картошку с курицей, сижу, ем. Вкусно. Могу же, когда захочу. Вот только хочется мне редко. От духовки в кухне пекло адское. Из-за перемены температуры даже голова разболелась. Вчера я снова чуть не поддалась на конфликтную провокацию.
Ишида Суя писал словами своего персонажа Фуруты Камиширо: «Эта жизнь похожа на коробку с игрушками. Можешь играть чем пожелаешь, но, как только выйдет твое время, ты лишаешься всего.»
Раз у человека ограниченный лимит времени, то и сам он, смею полагать, является чьей-то заводной игрушкой с таймером.
Но Я не хочу быть чьей-то игрушкой. Меня не спрашивали, хочу ли я эту жизнь, просто вручили, и все. Я не считаю себя игрушкой. Я хотя бы сама выключу свой таймер»
Вероника зашла в комнату и открыла шкаф. Достала свое самое красивое нежно-желтое платье покроя «солнышко» с золотистыми оборками и поясом и надела его. Сделала макияж и завила длинные волосы. Затем очередь дошла до маникюра, который также оказался нежно-желтым, в тон платью, а безымянный палец украшало золото. Закончив, она волевой походкой прошествовала в прихожую и из обувного шкафа достала самые красивые босоножки телесного цвета с глянцевой поверхностью.