Такое и впрямь было для Мабиллы смерти подобно.
Вот стоит твой суженый! указывая на Амьеля, продолжала Изора. Он зачарован! Я вижу, вижу, кто у них балуется чарами и кто наложил на твоего жениха заклятье молчания! Но я сниму это заклятье! Глядите все мы вместе его снимем!
Красиво говорила умница Изора, а еще красивее получилось, когда она указала на Жалобного Мага с его игрушечной лютней.
Мы погибли проворчал мастер Жербер. Сейчас начнется то, чему воспротивиться невозможно! А всё твоя работа
Тетка Туанетта повесила голову.
Если ты сейчас же не заберешь у него лютню, он нас всех погубит, без всякой надежды на успех продолжал мастер Жербер.
Я не могу Я же сама, САМА отдала Добровольно!.. простонала разнесчастная повитуха. Как ты не поймешь?..
Я не пойму? И он махнул рукой, потому что ссориться уже не было времени. Да я же и сам и сам-то добровольно!.. А добровольное деяние не имеет обратной силы!..
Сев у королевских ног, Жалобный Маг свернулся клубочком, так что даже было непонятно где его пальцы находят достаточно простора, чтобы теребить лютневые струны. И потекла тонюсенькая мелодия, и стала оплетать сердца, и первые слезы навернулись на глаза, а Изора стояла, выпрямившись и торжествуя победу. Ее левая рука, словно бы сама собой, шарила в складках платья, там, где висел неприметно маленький кинжал, а взор выискал три лица два казались ей в силу заклятия неприметности туманными, однако были вполне различимы, и третье самое приметное благодаря светлой гриве и рыжей бороде.
Изора могла сейчас коснуться отравленным кинжалом всех троих и никто бы, будучи занят утиранием слез и носа, вовсе этого не приметил
Вот когда грянули копыта!
Вот когда три черных вихря ворвались во двор!
И первой влетела Маурина с тонким сверкающим копьем, на острие которого полыхала крошечная искра, но столь ослепляющей белизны, что глядеть на нее было невозможно.
А вторым был мастер Ожьер с обнаженным мечом, готовый рубить направо и налево, а за его спиной развевался хитро настроенный плащ, способный сам принять и отвести вражеский клинок.
Третьим же был ученик Ансельм, тоже с мечом, который был ему великоват, не по руке, но заряжен такой силой, что им не столько приходилось замахиваться и разить, сколько его от лишней суеты удерживать.
Слышишь? крикнула Маурина. Вот он, голос майстры Антуанетты! Струны-то ее голоском звенят!
И вот она, сила мастера Жербера! отвечал маг. Как облако клубится, вот-вот громом разразится! Ну, ты, самозванка! Как к тебе попало всё это добро?
В подарок получено! храбрясь, отвечала Изора.
Это уж совсем ума лишиться нужно, чтобы такие дары кому попало делать! С тем Маурина подъехала поближе и потыкала концом копья в уложенные над ушами косы Изоры, как бы проверяя не наваждение ли это. Изора шарахнулась, а искра подала хозяйке какой-то тайный знак.
Берегись! удержал мастер Ожьер Ансельма, который тоже устремился к белокурой волшебнице. У нее силы довольно, чтобы тебя узлом завязать и на сухой осине подвесить!
Довольно! подтвердила Изора. Ну что, померимся?
А Жалобный Маг между тем играл да играл, а люди слушали, и слезы у всех текли градом. Даже у тех, кто тщательно заткнул уши пальцами.
Чего ты хочешь? спросил мастер Ожьер.
Места! немедленно ответила Изора. Чтобы меня приняли в содружество магов и волшебниц, чтобы я могла жить в Септимании при королевском дворе и ремеслом своим заниматься.
А какое твое ремесло? полюбопытствовал мастер Ожьер. Чему ты обучена? Собираешься ли ты лечить рожениц и младенцев, как майстра Антуанетта, которой все мы что-то давно не видели? Или ты хочешь заведовать погодой, снегом, дождем и засухой, как это делал мастер Жербер, тоже, кстати, неведомо куда сгинувший? Или по дорогам бродить, добрым людям обувку чинить да при каждой паре башмаков добрый совет давать, чем я сам никогда не брезгую?
Услышав свои имена, тетка Туанетта и отшельник словно бы опомнились. Ибо имя, произнесенное простым человеком и произнесенное магом, это вовсе не одно и то же, как полагают простаки. Ежели ты творишь что-то нелепое, или идешь не тем путем, или вовсе тебе кто-то голову заморочил, люди могут звать тебя сколько угодно, а вот выговорит твое имя носитель силы и сразу как бы просыпаешься от дурного сна.
Хочу быть советчицей, покосившись на Маурину, решила Изора.
Видя, что мастер Ожьер на нее с мечом не кидается, она так поняла, что с ней ему и впрямь не сладить.
Советчицей, как майстра Маурина? уточнил мастер Ожьер.
Почему бы и нет? Ума у меня довольно
Вот ума-то у тебя как раз и не довольно, вмешалась в размеренную беседу Маурина. Ты полагаешь, что если заклятьями, у мастера Жербера украденными, вооружилась, да силу моей подруги Антуанетты в лютню затолкала, то всё сие ум тебе заменит? Ум-то, голубушка, не украсть! Хватит! Наслушались мы тебя, советчица! Мастер Ожьер, позволь с ней сразиться!
В честном бою? уточнил маг.
В честном, подумав всего одно мгновение, отвечала Маурина. Это наше женское дело. Тебе ее лупить мечом непристойно, а я и в глазки коготками вцепиться могу!
И зашипела очаровательная колдунья, как крайне возмущенная кошка. И соскочила с коня. И для начала метнула перед собой сноп голубого огня, который всё же был не ярче ее разгоревшихся синих глаз.
Изора хотела было отбиться тем единственным, что можно противопоставить действительно голубому огню, ледяным щитом, изобретением мастера Жербера, но не смогла произнести заклятие четко и безупречно. Вместо щита рухнул ей в руки большой снежный ком, наподобие тех, какие зимой детишки катают, и она, растерявшись, даже не догадалась метнуть это сомнительное приобретение в Маурину, а просто уронила.
И стало ей ясно, что поединка она не выдержит.
И сотворила она то, что действительно выучилась делать, кроме разве что музыкальных проказ при участии Жалобного Мага.
Вдруг в глазах у Маурины, мастера Ожьера и Ансельма замельтешило. И мельтешение пронеслось едва ли не со свистом через весь двор. А там, где только что стояла Изора и сидел со своей лютней Жалобный Маг, было пусто.
Это что еще такое? возмутился мастер Ожьер.
Это она торопливое заклятие на себя накинула, объяснил мастер Жербер. Чтобы двигаться вшестеро быстрее.
Он стоял посреди браконьеров, опустив голову, и никак не мог заставить себя поглядеть в глаза старым своим друзьям, примчавшимся на помощь.
Твое?
Мое
Мастер Ожьер сошел с коня, отдал меч Ансельму и неторопливо направился к мастеру Жерберу.
Ну-ка, ну-ка, на что это ты сделался похож? И как так вышло, что мы все вместе отыскать тебя не сумели?
На мне заклятие неприметности сильное хмуро объяснил мастер Жербер. Я еще раньше над ним работал.
Что же ты никого на помощь не позвал? спросила Маурина.
Ответа она не получила.
Стыдно было? Она подошла поближе, чтобы заглянуть отшельнику в глаза.
Нет! Я сам!.. Сам!.. По доброй воле отдал!.. И заклинания, и всё прочее! Мастер Жербер выпрямился и смотрел не в глаза майстре Маурине, а куда-то вверх, полагая, что тем самым выражает наивысочайшую степень гордости.
Всё отдал, а сам с пустыми руками остался, подытожил мастер Ожьер. Ну что же, поедем твои заклинания и твою силу из дурных рук вызволять. А если тут еще кто-то тихонько стоит, неприметным заклятием прикрываясь, так добро пожаловать с нами вместе. Может, и тому молчуну что хорошее перепадет
Это столь явно относилось к тетке Туанетте, что она развеяла неприметность и открыто вышла из толпы браконьеров вперед.
И раздался тут восхищенный мужской свист.
Собственно говоря, тетка Туанетта никогда, скрываясь от чрезмерного внимания собратьев по ремеслу, не делала себя уродиной. Просто никто не замечал ее лица и телосложения, соответственно, не мог бы их и описать. Сейчас же обнаружилось, что мало чем уступает повитуха своей подруге Маурине и статна, и кудрява, вот только блеска в глазах нет и голова опущена так, что даже удивительно как она вообще на шее держится.
Ничего мне не надо, сказала повитуха. Деяние обратной силы не имеет. Я добровольно то, что хотела, передала
Я не хуже тебя знаю правила, заметил мастер Ожьер, но сдается мне, что тут какая-то ошибка вышла.
Он повернулся к Гильому с браконьерами. Те уже утерли носы и глядели весьма бодро хотя и не на мастера Ожьера, а на красавиц, Маурину с Туанеттой, и даже более на Маурину не каждый ведь день удается полюбоваться такими ножками!
Ты тут за главного? спросил мастер Ожьер Гильома, сразу угадав в леснике вожака.
Я, благородный сьер, отвечал Гильом, выходя вперед. Как меня сьер Элиас над ними поставил так и буду их водить, пока он приказа не отменит.
Рана-то не слишком мешает? С этими словами Маурина подошла и коснулась пальцем плеча. Не весь яд высосали, самая капелька осталась, но сейчас она растает, растает
Гильом уставился на волшебницу с немалым изумлением.
Да что беспокоиться, заживет, как на собаке! бодро отвечал он. Вы, дама, об этом не волнуйтесь, ежели на нас, лесных стрелках, каждую царапину слезами поливать плесенью покроемся!
А коли так по коням! Мастер Ожьер повернулся к королеве Мабилле со всей свитой и родней, которые только сейчас опомнились от песенки Жалобного Мага. Лучших лошадей попрошу для погони, достославная королева! Один раз с этим злом нужно расправиться!
Внучка мне отдайте! подала голос дама Берта. В погоню его не пущу!
Но сомкнулись ряды контрабандистов и браконьеров, пряча Амьеля от бабки.
Вот кто тут главный, мастер Ожьер указал на Гильома. Только он может парня пустить или не пустить. Потому что его сьер Элиас старшим поставил даже над своим родным сыном, а ваш мальчик, насколько я понимаю, не внук главы рода, а вовсе внучатный племянник.
Пусть едет! распорядилась королева Мабилла. И к его возвращению будет тут у нас полный порядок!
Сказала она это, глядя в глаза леснику Гильому, и во взоре ее было явственное сожаление: жаль, мол, что не ты, молодец, мне достанешься, но и ради одного из вас, красавцев, стоит круто разобраться со всей хитромудрой родней!
Давно пора! усмехнулась Маурина.
* * *
Умчался лихой отряд во главе с Гильомом и Ансельмом, уже обученным идти по колдовскому следу. А мастер Ожьер, мастер Жербер, Маурина и Туанетта поехали следом не торопясь, потому как было им о чем потолковать.
Хотя и желали всей душой Маурина со сьером Ожьером помочь давним друзьям и собратьям по ремеслу, однако нарушать правила не могли.
А да будет ведомо всякому, кто до сих пор не имел дела с подлинными магами и волшебниками, что есть несколько правил, обязательных для исполнения. Скажем, нельзя составлять заклинания, приносящие деньги в виде золотых монет и слитков. И это весьма мудрый запрет: ежели кто-то один наворожит себе и приятелям по мешку золота, так ведь и другой тем же займется, и третий! И очень скоро золото обесценится, сделается вовсе бесполезным, придется что-то другое изобретать, а волшебники и того, другого, горы нагромоздят. И люди будут не столько на пользу себе и детям трудиться, сколько деньги менять да новые деньги выдумывать!
Один из таких запретов вот каков: ежели маг своим заклинанием что изменит да в прежнее состояние привести пожелает, так ему сего не дано. Переделать то, что он понаделал, только другой маг может, сильнее первого. И тут причина ясна: ежели все маги пробовать да переделывать повадятся, начнется на земле неслыханный кавардак. Так что приходится думать, прежде чем колдовство затевать.
Об этом-то и беспокоились Маурина со сьером Ожьером. Они хотели понять, что такого натворили Туанетта и мастер Жербер, отчего силы лишились, а отшельник и права пользоваться собственными заклинаниями?
И оказалось всё так уж просто проще некуда!
Хотя много уговоров потребовалось, чтобы эта парочка заговорила.
а он у порога лежит, продолжала печальный рассказ Туанетта. Видно, всю ночь шел, а то и бежал. Поднял он ко мне лицо и я обмерла. Столько тоски и боли в глазах было!..
И стало ясно, что ежели ты не поможешь, не спасешь, то уж впору ему, бедняге, помирать, с большим трудом удерживая ехидство, заметила Маурина.
Кыш! отмахнулся от нее мастер Ожьер. А ты продолжай, милочка, продолжай. Стало быть, и до того, как сделаться Жалобным Магом, умел он всех разжалобить?
Не всех! буркнул откуда-то сзади мастер Жербер. А только безмозглых дур и старых ворон!
Кыш! сказал и ему мастер Ожьер. До тебя, чересчур мозговитого, я еще доберусь! Дальше-то что было?
Туанетта только вздохнула.
Ну, что может быть между женщиной и тем, кого она пожалела? задала Маурина вопрос, именуемый у мудрых монахов риторическим.
Нет! вскрикнула Туанетта. Он сам мне сперва сказал: «Меня можно полюбить только из жалости!» А я ответила, что нет, что жалость тут ни при чем, что люблю потому, что люблю, что
Словом, ему и просить не пришлось, чтобы ты с ним силой поделилась, сама предложила, сделал вывод мастер Ожьер. А где же в это время была Изора?
Откуда я знаю! воскликнула бывшая повитуха.
Но ведь была же где-то поблизости! Погодите! Уж не она ли его к тебе подослала? забеспокоилась Маурина.
Нет! в отчаянии завопила Туанетта. Сбежал он откуда-то! Совсем измученный до меня добрался!
Мастер Ожьер повернулся в седле.
Друг мой Жербер, строго обратился он к отшельнику, может быть, ты скажешь, откуда взялась эта самая Изора?
Мастер Жербер только рукой махнул.
Оставь его в покое! потребовала Маурина. Давай сперва с ней разберемся!
А сказала она это потому, что правду учуяла. Любил ведь мастер Жербер Изору, да только она его не любила. И сам, своими устами, рассказал он ей известную ему историю, как майстра Антуанетта жалкого странника приютила да как этот странник на маленькой лютне печально играет. А Изора откуда-то знала, как с такого рода людьми обращаться. Ласкать их и обихаживать, беречь и лелеять бесполезно, потому что привязываются они душой лишь к тому, кто с ними суров и безжалостен. Ибо таким образом получают они возможность себя жалеть а более им, ежели вдуматься, ничего и не нужно.
Дальше-то что было? спросил тогда мастер Ожьер. Отдала ты ему здоровый кусок своей силы, чтобы к новой жизни воспрял. Ну и как воспрял?
Да-а не совсем уверенно протянула бывшая повитуха.
А силу давала просто так или в придачу? не унимался маг.
Получилось, что в придачу, отвечала она. Я же ему на счастье игрушечную лютню подарила.
Ну, что он при помощи этой лютни вытворяет, мы уже видели. И как, принесла она ему удачу?
Кто его разберет явно не желая продолжения разговора, буркнула Туанетта.
Ну так я скажу, что она ему принесла! Маурина всегда была сообразительна, а тут и особо мучиться не пришлось достаточно было внимательно вглядеться в обе траурные физиономии, мастера Жербера и майстры Антуанетты. То и принесла, что на него Изора внимание обратила! А она-то вовсе не дуреха доверчивая! Она живо поняла, что получится, если жалость, которую этот мастер струнного звона в людях вызывает, на силу Антуанетты помножить! Я даже не спрашиваю, как именно она его у тебя увела!
Да это как раз не важно, успокоил бывшую повитуху мастер Ожьер. И, кажется, я понял, каким образом она сама силой и заклинаниями разжилась. Ведь приходила к тебе с Жалобным Магом?
Это уже адресовалось мастеру Жерберу. Он помотал головой мол, никаких Жалобных Магов не видел, не знает и знать не желает!
Ну, добровольно ты ей всё отдал, добровольно! заорал тут мастер Ожьер, которого эта разнесчастная парочка вывела-таки из терпения. Что говорил-то при этом?
А что тут говорить? проворчал отшельник. Сам ты, что ли, никогда ничего женщинам не говорил?
А она тебе? развернула вопрос другим боком Маурина.
Она? Она моим характером восхищалась! с неожиданной гордостью заявил мастер Жербер. Говорила, какой я стойкий, да сильный, да уверенный! Она же слабая, чуть что в слезы, и жизненным тяготам противостоять не умеет! И ей бы хоть чуточку моей стойкости