«Ох, неспроста Егорка заявился, кручинился он, постукивая пальцами по зеленому сукну. Видать, камешки вернуть хочет, что кузнец в собачьем ошейнике припрятал. А вдруг недостачу углядит, да жизни надумает меня лишить?! О-хо-хо, душа моя грешная, не надо было чужое брать, да разве устоишь перед таким соблазном?! Теперь вот думай, как половчее выпытать у него про батькину заначку, да малым лихом отделаться».
Ох, запутался Карл Натанович, аж ладошки вспотели.
Солнечный луч, пробившись сквозь тюль, приятно согрел его затекшую шею. Рука сама потянулась к пузатой чернильнице, смахнула легкую пыльцу со стеклянной грани, поправила перьевую ручку, торчащую из мраморной подставки, колыхнула бронзовое пресс-папье на ворохе аптекарских бланков, выровняла съехавшую к краю стола Большую медицинскую энциклопедию.
Доктор скользнул вялым взглядом по чашкам на серебряном подносе, спрятал руку за лацкан сюртука, где билось сердце, и тихо сказал:
Никто не видел, как Егор в дом входил, и в доме его тоже никто не видел, окромя Липы.
Напротив стола на диване разместились Андрей и Алимпия. Розовощекий малыш в шерстяных шароварах и курточке отчаянно вертелся на коленях отца, пытаясь дотянуться до плюшевого зайца на спинке дивана.
Чисто выбритый и вымытый Егор пристроился в углу на стуле с кривыми ножками, подложив под себя отцовый картуз. Длинные волосы он расчесал на прямой пробор и заправил за уши. Чистые вещи косоворотка с галифе и потертая куртка из овчины остро пахли нафталином и апельсиновыми корками. На ногах уважительно скрипели хромовые сапоги.
Все так, пробасил Егор. Эх, не надо было тыркаться к ней, одеялом укрывать. Кто ж знал, что сон ейный чуткий такой. Поскакала подглядывать, топотала как корова вмиг учуял.
Что ж следом не пошел? обиженно скривила губы Липа. Медведь неотесанный.
Да разговор не закончил! А опосля состорожничал: вдруг городовых вызовешь, ну и драпанул в лавку. Откель мне знать, что баронессу грохнут.
Ох, Егорша, да никто ее не грохал. Закупорка сосудов случилась, тромб оторвался, сказал доктор и глянул на Алимпию. Верно говорю, душа моя?
Липа кивнула в ответ, не сводя глаз с маленького Андрейки.
Вот ведь девка! Только ресницами похлопала, а глупцы околоточные ей уже и тайну следственную изложили, довольно крякнул Карл Натанович.
А с молодым бароном тоже тогось? буркнул Егор.
Слава господи, живехонек, сердечный, ответил доктор. Только в голове помутилось со страху, заговариваться стал. Про желтое яйцо всё твердил, что медведь забрал: «А гризли тот огромный, как скала, очи горят адским пламенем, да космы седые по ветру развеваются». Ничего я не напутал, племяшка?
Все верно: так и бредил, покуда на него рубаху смирительную надевали, да в «красный крест» усаживали. Эй, а не пора ли нам на горшок? встрепенулась вдруг Липа и подхватила сынишку на руки. Ух, видно показалось. Она обтерла платком слюнявый ротик, поцеловала в щечку и с нежностью прижала к себе ребятёнка.
Выпятив нижнюю губу, Андрейка горестно вздохнул и снова потянулся к игрушке.
Держи! Липа быстро сунула зайца сыну и повернулась к мужу. Андрей, снеси-ка мальчика Катерине, пусть покормит, сказала она. А сам пригляди, чтобы фартучек повязала, кабы не срыгнул на новый костюмчик.
Безропотно подхватив сына на руки, Мякишев вышел.
Едва за ним закрылась дверь, как Алимпия подлетела к столу и зашептала:
Дядечка, не хочу, чтоб Андрей знал тайны наши семейные!
Твоя воля, девонька, отпрянув от ее сверкающих глаз, проговорил Карл Натанович. Но коли супруг он тебе, может и надобно ему знать, чем жена дышит, добавил он осторожно.
Не должен и точка! прошипела Липа и стукнула ладошкой по столу. И вдовушке своей не вздумай рассказать.
А как же Гектор?
Юродивый теперь твой Гектор, а с психа и спросу нет, огрызнулась она, усаживаясь на место. Потом обернулась на дверь и скомандовала: Егор, двигай зад ближе, и яйцо свое доставай!
Не моё оно вовсе, буркнул Кравцов. Да и не со мной оно. Говорите лучше, что делать-то будем? Как гниду искать станем?
Насколько я понял, в Деле Игната Кравцова нет иных свидетельских показаний, кроме как младшего клерка Ираклия Дробного, служившего у нотариуса Кноппа, взял слово Карл Натанович. Что ж, для меня картина предельна ясна: Людвига Брукович выходит замуж за барона фон Грондберга. В положенный срок на свет появляется их наследник Гектор. Но у барона тайная страсть к азартным играм. И, проиграв состояние, он стреляется, оставив огромные долги. Баронесса, недолго думая, продает поместье и переезжает с сыном к своему единокровному брату Аркадию, к тому времени еще холостому и довольно состоятельному владельцу ювелирных мастерских. Через некоторое время Аркадий женится на моей сестре Наталии, которая вследствие порока сердца умирает при родах, оставив вдовцу новорожденную дочь Алимпию. Царство небесное, сестрёнушке моей, всхлипнул он и скоренько перекрестился. Людвига, привыкшая жить на широкую ногу и, вдобавок, пристрастившаяся к покеру, понимает, что брат больше не намерен оплачивать ее разгульную жизнь и покрывать долги. Тогда, она решает избавиться от Аркадия и завладеть его имуществом. Карл Натанович сглотнул слюну и невольно покосился на пустые чашки на серебряном подносе. Может попросить Катерину, чтоб ромашку заварила? Во рту что-то пересохло, предложил он, но не найдя отклика у внемлющей ему молодежи, решил от чайных церемоний все же отказаться. Что ж, вздохнув, продолжил он, первым делом Людвига жестоко использует Христину душу наивную и бесхитростную
Чего так?! тут же отозвался Егор. Что значит «использует»?
Вот так клюква! Доктор в изумлении поправил пенсне. Выходит, не читал ты отцово дело? Вижу не читал.
Не успел просто
А там есть показания твоей матери, Кристины Рюриковны Кравцовой. Она призналась, что подсыпала в еду хозяина «приправу всездравия» для укрепления пошатнувшегося здоровья, а приправку ей передала баронесса со словами, что семена клещевины очень благотворно действуют на организм, но я
Врешь, лысая скотина! взревел вдруг диким зверем Кравцов и, схватив доктора за лацканы сюртука, рванул на себя.
Карл Натанович, вырванный из уютного кресла, распластался на столешнице. Сбитая ненароком чернильница полетела на пол, следом за ней отправилось и докторское пенсне.
Эй, медведь неотесанный! закричала Липа, подлетев к Егору. Охолонись! Схватив Большую медицинскую энциклопедию, она ударила парня по светлым вихрам.
Уф-ф, схватился за голову кузнецкий сын. Помотал ею из стороны в сторону, сел на диван. Тяжелая рука у тебя, барышня, как я погляжу.
Дурачина ты, Егорша, вымолвил доктор и потер ушибленный нос. Липушка, ты уж не серчай на дурня безграмотного. Другими принципами, видать, живет.
Чем?! вскинулся было Кравцов, но передумал. Поднял с пола чернильницу, повертел в руках и поставил на место. Ваша правда, грамоту плохо знаю. Он глянул в подслеповатые глаза доктора, протянул пенсне. Дайте лучше писульку ту погляжу.
Я, пока ты принимал ванны, позволил себе убрать бумаги в надежный ящик, и ежели надобность появится, то забирай и не спрашивай. Скрипнув дверцей ящика, Карл Натанович извлек из недр стола папку и положил перед Егором. Раскрыв на нужной странице, ткнул пальцем в писульку и сказал: Читай сам, как можешь, хоть по слогам.
Кравцов читал долго, проговаривая вслух каждую букву и каждое слово. До конца не осилил, отдал бумагу доктору. Пустыми глазами уставился на Липу.
Нет, не принудили ее сама писала, проговорил он с трудом. Я-то думал, что она меня ненавидит за нашу калеченую жизнь, что не успел я тогда отца догнать спотыкнулся о псину, а оно вона как Себя она, выходит, корила. Эх, мать! тихий утробный стон вырвался из его горла и ушел в пол. Егор замер, лишь могучая грудь тяжело вздымалась прерывистым дыханием.
Егорша, дружок, ты же не дослушал, тихо напомнил о себе доктор. Так вот, к своему стыду, должен добавить, что эту самую приправку Людвига взяла у меня
Дядя! воскликнула Липа. Да как ты мог?!
Лишняя денюшка была мне очень кстати. Однако вместо клещевины я передал баронессе истертый корешок женьшеня. Но я и ведать не ведал, что она кухарке такое ярмо на шею повесит! Смею предположить, что, как человек чувствительный и совестливый, особливо на фоне семейной трагедии, Христина глубоко раскаялась в содеянном. Но, не ведая истины, оговорила, стало быть, саму себя. Следователь ко мне приходил, опроверг я ее признания, да и баронесса от злого умысла открестилась. Уверила, что Христина Рюриковна на каторге рассудком помутилася.
Так что ж ты тогда жилы из меня тянешь, старый хрен?! не поднимая головы, глухо простонал Кравцов.
Да к слову пришлось, пожал плечами доктор и, чуть помедлив, мягко поинтересовался: Ты вот про собачку вспомнил
О чем вы, дядя? перебила его Липа и присела рядом с Егором.
О Пушке.
Ошейник отозвался парень и в упор посмотрел на доктора. Не отец мать сказала.
«А глаза у него действительно удивительные, как верно племяшка подметила, невольно подумалось Карлу Натановичу. Только вот незачем ей к парню так ластиться» Покоробило его немного, что припала Липа безвольной головой к Егорову плечу, да глаза томно закатила.
Эй, Натаныч, чего замер?! гаркнул Кравцов. Живо давай сюда свою вонючку! Не видишь, девка опять в обморок брыкнулась!
Чтоб второй раз за день?! удивился доктора. Ежели только Он вдруг хлопнул себя по лбу. Ну девка! Ну шустра! Видать, гормоны играют. Он поднес к носу племяшки смоченную нашатырем вату и спросил у Егора, будто невзначай: Так и что же Христина про ошейник-то сказала?
Алимпия поморщилась, чихнула и, выпучив испуганно глаза, живо сдвинулась подале.
Сказала: «Если найдешь мертвую собаку найдешь счастье», зыркнув на нее исподлобья, буркнул Кравцов и встал с дивана. Обошел стол и уселся в хозяйское кресло, прежде сбросив долой атласную подушку.
И все? спросил доктор, заподозрив неладное.
Нет, не все. Еще сказала: «Живой пес счастье не отдаст, а с мертвого сам возьмешь». Я уж думал, шкуру придется сдирать: может, ценная какая, но после смекнул, что в ошейнике дело. Покажешь, старый хрен, где спрятал?
Отчего ж не показать, обреченно вздохнул доктор, ты как раз и сидишь на нем.
Без всяких раздумий Егор вытащил из голенища финку.
Резать обивку не позволю! «дал петуха» Карл Натанович.
Кравцов спрятал нож, перетащил кресло в центр комнаты и перевернул кверху днищем. Уперся в него рукой, а другой обхватил резную ножку и со всей дури дернул.
Доктор аж зажмурился от эдакого вандализма.
Открутить не пробовал? воскликнула Алимпия, но опоздала: вырванная с мясом деревяшка осталась в руке парня.
Мудро запрятал, тихо произнес Егор, вытащив из полости бархатную ленту. Пропустил меж пальцев. Пять камней, как и говорила. Однако сдается мне, что ворованные они, как есть ворованные: мамкой моей у отца твоего. Так что, забирай! Он бухнулся пред Липой на колени и с треском разорвал бархат.
О-ох, выдохнула она, подставив руки ковшиком.
Сердечко Карла Натановича опасливо ёкнуло: в ладонях племяшки переливались радужными гранями маленькие прозрачные камушки. Он быстро отвел бегающий взор и в расстроенных чувствах подошел к поверженному креслу, приподнял его и прислонил к стене. Кресло завалилось на бок.
«Надо бы в починку отнести», подумал он. Придвинул к столу пуфик, положил на него атласную подушечку и уселся, едва доставая подбородком до края столешницы.
А мне они тоже не нужны, неожиданно произнесла Липа, хитро поглядывая на дядю. Она подошла к столу и без раздумий высыпала бриллиантики в пузатую чернильницу. Пусть у тебя побудут: авось на черный день сгодятся.
«Умна не по годам, грустно улыбнувшись, подумал Карл Натанович, сумела-таки разглядеть стразики Однако, не выдала старика»
Дядя, ты не закончил! бросила ему Алимпия, возвращаясь на диван. Скинув домашние туфли, она удобно устроилась, подломив под себя ноги. Что же, по-вашему, случилось дальше?
А дальше, я вот что мыслю! встрепенулся доктор. Аркадий умирает, но накануне просит меня быть твоим опекуном. Смею предположить, что о нашем с ним разговоре Людвиге донесла по простоте душевной Христина. Она в доме все закоулки знала, могла и услышать невзначай. Не ведаю уж, какими такими чарами околдовала баронесса старика Кноппа, какие райские кущи посулила, но итог для меня оказался весьма печальным. На церемонии было оглашено поддельное завещание в пользу Людвиги, а настоящее, ежели оно все-таки существовало в природе, безнадежно кануло в Лету. А на «нет», как говорится, и суда нет. Однако ж, Игнату, мне помнится, свезло куда больше промолвил он и внимательно поглядел на Егора. Может, поведаешь нам, чем же Аркадий Маркович отблагодарил отца твоего за верную службу?
Из угла раздалось тяжелое сопение: парень думал.
Ну же, Егор! воскликнула Липа, нетерпеливо заерзав на диване. Чего молчишь?! Говори уже!
Не спеши в камыши, вяло усмехнулся он, хрустнув костяшками пальцев.
Профессор, обед готов! раздался от двери звонкий голос горничной Катерины. Мальчика накормила, барин почивать его понес. Срыгнул, как положено ой! Не барин мальчик срыгнул. Вам подавать в золотом исполнении или на фарфоре?
Милочка, ступайте на кухню, ответил доктор, нетерпеливо махнув на нее рукой. Мы скоро будем.
Где прикажите накрывать? спросила она и, кокетливо покосившись на Егора, поправила едва заметный в копне рыжих кудрей кружевной чепчик, тем самым разозлив Алимпию.
Где всегда! повысила голос Липа. Идите, Катя, куда вам сказали! Она вскочила с дивана и, позабыв про туфли, подскочила к столу. Дядя, почему ты позволяешь прислуге заходить в кабинет без стука?!
Э-э, растерянно протянул Карл Натанович, так ведь не раз говорено было
Горничная криво усмехнулась и юркнула за дверь.
А ты что скалишься, медведь неотесанный? набросилась племянница на Егора. Сам пришел к нам за помощью так говори всё, как есть!
Не рычи, женщина! Кравцов взял в руки картуз, ковырнул ножом изнаночный шов засаленной подкладки и вытащил сложенную в несколько раз ткань. Вот, глядите!
В крайнем нетерпении доктор выбрался из-за стола, поправил пенсне и вперился в развернутое парнем гобеленовое полотно
Грозовое небо. Сполохи зарницы освещают старый погост с торчащими из земли каменными надгробиями и белую часовню, чей покатый купол венчает православный крест. Ложные оконницы по обеим сторонам арочной двери. В нишах преклоненные фигуры монахов в длинных одеяниях, в руках лампады с мерцающими свечами. Одна створка двери приоткрыта. Кто-то выглядывает из нее, но кто не разобрать, лишь неясная тень, прошитая сиреневой нитью, падает на белокаменную ступень. На темном надгробии, что ближе к часовне, будто заплатка, круглая монетка желтыми стежками отмечена, а те могилы, что далее в тумане белёсом тонут
Мрак какой-то, прошептала Алимпия.
Не то слово, буркнул Егор.
Карл Натанович приложился пятерней к часовне и печально вздохнул.
Дядя, вам знакомо это место? тут же спросила Липа.
Н-нет, но вот автор замялся он, видишь эти маленькие буковки «эн» и «бэ» в правом углу?
Вижу.
Инициалы Наталии Брукович. По правде говоря, мать твоя, Липушка, не большая мастерица была по части ткачества, но вышивать любила. Как сейчас помню: заглянул к ней однажды по врачебной необходимости, проведать, не отошли ли воды, а она сидит себе на полу и между схватками иглой в пяльцы тычет. Спросил, что ж такого важного мастерит не ответила. Фартуком работу прикрыла, да глазами на дверь указала, почти взаправду всхлипнул доктор.