Устыдившись самого себя, я признал, что женская красота это упаковка. А без упаковки женщине нельзя. Потому что мужчины любят глазами. Любой, даже самый захудалый самец выбирает самую красивую самку.
Почувствовав в себе зверя, я сорвал с неё блузку.
Ррря-ав!
В мозгу зашкворчал вопросик: почему эта красавица выбрала меня? Неужто из-за моей сексуальности?
Переполняясь сексуальными силами, я рявкнул ещё громче:
Ррря-а-афф!
Да погоди ты! бесстрастно произнесла женщина. У меня есть новость.
Потом все новости!
Я дёрнул за молнию в шортах, и замок сломался.
Нет! Не потом! воспротивилась Софи-Марго.
Она встряхнула головой, и длинные блестящие волосы высоко взметнулись вверх и мощной косой лавиной легли на белые оголённые плечи.
Я потянулся к ней. Она меня оттолкнула, да с такой силой, что я врезался в шкаф, и на мою спину посыпались книги, статуэтки, фотографии, а сверху упали большие настенные часы.
Вскрикнув от боли, я схватился за поясницу.
Что с тобой? Милый! забеспокоилась Софи-Марго. Я тебя не ушибла?
Ничего страшного, ответил я с кислой миной. А сам подумал: врезала так, что мебель рассыпалась, а поясница треснула!
Она виновато моргнула.
Ты меня простил?
Простил.
Тогда прости и за другое.
За что? обеспокоился я.
За то, что я сейчас скажу. Тебе это не понравится.
Да говори уже!
Склонивши взгляд, она тихо проговорила:
Мы начинаем действовать.
Кто это «мы»?
Мы! Прилетевшие из космоса.
Что это значит?
Это значит, что будет взрыв пандемии респираторного патогена.
Я схватил её за запястье и крепко сжал.
Что будет дальше?
Начнётся всемирный хаос, нестабильность, повсеместная смертность и уничтожение экономики.
И что?
Вирус сожрёт человечество. Планетой завладеют инопланетяне.
Когда запустят вирус?
Завтра.
Внутри меня всё затряслось: медлить нельзя! Нужно действовать!
Ничего делать не нужно. Милый! Здесь ты будешь в безопасности.
В безопасности?
Да. Здесь будет наше любовное гнёздышко. Где-то там, снаружи, будет бушевать смертоносный вирус. А мы здесь переждём. Вдвоём. Только ты и я. Люблю тебя, Миха!
Я не слушал. Хлопнул себя по карманам. Телефона не было. Чёрт с ним, с этим телефоном! Выскочил во двор. Велосипеда не было. Плевать на этот велосипед! Сорвал с петель калитку, выбежал на шоссе и рысцой направился вдоль леса.
Дорога была пустынной: ни пешеходов, ни автомобилей, никаких других признаков человеческой жизни. Где все были? Завтра человечество погибнет, а они где-то есть Чем они занимаются?
Я добавил скорость. Минут через двадцать меня нагнал Audi.
Садись, милый, сказала Софи-Марго и открыла передо мной дверцу.
Не обращая на неё внимания, я продолжал бежать. Некоторое время мы двигались параллельно. Потом она остановила автомобиль.
И я остановился.
Дай телефон!
Она вернула мой телефон. Я повертел его в руках, но позвонить не решился: ясно, что мой телефон прослушивался. Мой голос забьют, заглушат, и мама родная не поймёт, что я хотел сказать.
На дороге появился велосипедист. Я попросил у него телефон. Уведомил МЧС, ФСЮ и ГРУ. Сказал, что на человечество надвигается смертельная угроза. Информацию приняли. Её проверят и доложат президенту. Дальше дело за мировыми лидерами, которые должны выйти на инопланетян и договориться о недопущении распространения вирусной инфекции. Сумеют ли они договориться? Остановят ли пандемию? Сложно сказать. Если не найдут взаимопонимания, то вирус сожрёт человечество.
Я вернул телефон и сел за руль Audi.
Поедем ко мне.
Софи-Марго беспрекословно согласилась. Но в дороге с ней что-то произошло: она вдруг забеспокоилась и стала меня торопить:
Быстрей, Миха, быстрей!
Куда мы торопимся? недовольно проворчал я.
Она подернула плечами.
Туда, куда все торопятся. Навстречу своей смерти.
Я присмирел. Шутить инопланетяне не умели, и это, похоже, было правдой. Вполне возможно, что с нами пожелают расправиться. Мы нарушили их правила. Она предатель инопланетян, а я Землянский шпион.
Нас убьют?
Она не ответила. Только повела бровью. Что ж, и так понятно. Убьют. Ликвидируют.
Проехав метров триста, я свернул в лесок. Разложил автомобильные кресла и предложил перед смертью заняться любовью.
Грустно усмехнувшись, мы разделись и сделали это так, как в последний раз: жадно, страстно, досыта. У нас ещё оставалось время, и мы поехали домой. Заказали еду в ресторане и накрыли праздничный стол. Зажгли свечи и включили музыку. И с удовольствием поужинали. Потом приняли душ, одели чистое бельё и легли в свежую постель. И стали ждать.
Смерть не приходила.
Мы лежали и ждали. Смотрели друг на друга влюблёнными глазами и боялись заснуть.
Не знаю, как это случилось, но я уснул первым.
Когда утром проснулся, то Софи-Марго уже не было.
Выглянув в окно, увидел памятник. Больше десяти лет он стоял в сквере с прямой спиной, оттопыренной рукой и строгим магомаевским затылком.
По степени упорства он меня превосходил, но я тоже был упёрт. Я не хотел умирать. Я был приговорён, но надеялся выжить.
Звёзды меня услышали и перестроились в Судьбе: инопланетяне отменили своё решение и оставили меня в живых. Наверное, я их устраивал, поддерживал связь между людьми и инопланетянами. Оба мы с Софи-Марго были маленькими, но нужными винтиками в сложных притворствующих системах.
Так или иначе, я остался жив.
Позвонил ребятам в ГРУ. Они сказали, что новостей пока нет. Позвонил знакомым в Германию. Там тоже новостей не было. И в Америке, и в Австралии, и в Азии. Весь мир ждал новостей. Весь мир надеялся, что земляне повлияют на пришельцев и пандемия не случится. Люди надеялись на понимание. Но инопланетяне не хотели нас понимать. На переговоры не явились. В человеческие беды не вникли.
На следующий день они запустили вирус, и погибло две трети населения. Это было страшное время. Москва опустела. Весь мир опустел. Человеческая скорбь была огромной. Огромнейшей! Но не бесконечной.
Как только закончился локдаун, люди прекратили скорбеть и занялись своим обычным делом: завоёвываем материальных ценностей и добыванием всевозможных благ.
Инопланетяне затихли. Их не было видно, не было слышно. И тогда люди засомневались: а были ли вообще инопланетяне? Разве кто-нибудь их видел? Зелёных человечков, огромных рептилий или железных монстров? Нет, их никто не видел. Некоторые утверждали, что инопланетяне приняли облик людей. Доказательств этому не существовало. А раз не было доказательств, значит, инопланетян не было! Люди отказывались верить в инопланетян. Они успокоились и стали жить по-старому, позволяя пришельцам из космоса подменять своё сознание сознанием чужаков, пришедших из холодного Космоса.
Пришельцы действовали как бы изнутри: в облике человека против человека и на благо природы, в которой не было человека!
Время шло, и наступил момент, когда власть на Земле полностью перешла к пришельцам из Космоса. И тогда в ход пошли их планы, связанные с ликвидацией основной массы человечества, снижением современных цивилизационных процессов и повсеместной санации планеты Земля.
Экологии уделялось особое внимание. Проводилась чистка загрязнённых зон и восстановление биоразнообразия экосистем. Сведена до минимума добыча природных ресурсов. Приняты меры по сохранению лесных и водных запасов. Введены экологически безопасные способы утилизации бытовых и производственных отходов.
Намерения у инопланетян были благие, а средства их реализации носили античеловеческий характер. И это было чудовищно! Во время пандемии погибла большая часть населения планеты. Оставшиеся в живых разместили в закрытые мегаполисы. Людей ограничили в питании и потреблении воды, электроэнергии и газа. Отменили личный и общественный транспорт. В режим онлайн перевели медицинские и образовательные услуги. В режиме онлайн и на основе курьерской доставки осуществлялись торговля и сервис. Человеческий труд подменили роботы с искусственным интеллектом.
Лишившихся трудовой занятости переводили в статус государственных иждивенцев. Они теряли права и свободу.
Иждивенцам было запрещено выходить на улицу. Запрещено личное общение и общение в соцсетях. Их подключили к нейросети и ввели контроль за их мыслями и эмоциями. За режимом проживания иждивенцев следили роботы-полицейские.
Государство, подвластное пришельцам из космоса, не занималось воспитанием, перевоспитанием и наказанием населения. Школы, детские сады, воспитательные колонии, тюрьмы и концлагеря были закрыты и упразднены. За нарушение закона или правопорядка предусматривалась смерть. Трубы крематориев пыхтели круглосуточно, переполнялись дымом и лопались от высокого давления.
Несогласные и протестующие исчезли. Вольнодумцы перевелись. Трудновоспитуемые перевоспитались.
Население сократилось. Поддержка стариков, инвалидов и детей государством не предусматривалась. Рождаемость была строго лимитирована и находилась под государственным контролем. Рождённые вне закона изымались из семей.
Везде наступила тишина и порядок. Улицы опустели. Соцсети замерли. Закрылись музеи, театры, библиотеки и концертные залы. Всё, что предназначалось для массового посещения, было закрыто.Взаимодействие сведено до минимума. Социум деградировал.
Будущее теряло смысл.
Глава 5. В плену у обстоятельств. Бордель
Я держался за службу как за возможность выжить. Боялся перейти на иждивение, превратиться в животное, посаженное в нейросеть. Тот, кто работал, тот ещё жил и оставался человеком.
Утром я уходил в министерство, вечером возвращался домой. В свободное время шарил по интернету, взламывал военные сайты и сайты частных лиц, добывал секретные материалы. Это было моим хобби. В моей коллекции имелась переписка королевской семьи Британии, досье ФБР на Мухаммеда Али, стратегические планы НАТО, архив на двойников Сталина, медицинская карта Джо Бадена, состав гарема президента Танзании и многое другое, что представляло исторический и политический интерес.
Однажды я вскрыл сайт ночного клуба «Big». Клуб был интересен тем, что там собирались инопланетяне. Я решил туда наведаться.
Это было недалеко от моего дома, в здании бывшей спортивной школы, где, будучи подростком, я отрабатывал свой первый фуг.
На входе меня остановил швейцар.
Я дёрнулся, как на приёме у стоматолога: мой внешний облик, далёкий от элитного, вызвал недоверие швейцара. Он поинтересовался моей фамилией, кому-то позвонил, что-то уяснил и после недолгих переговоров впустил меня в клуб.
Я вошёл и удивился, как всё переменилось, пока я там не бывал. Появилась колоннада, кожаные диваны, венецианские зеркала и позолоченные люстры. Всё обросло роскошью и величием. Задышало деньгами.
Меня не покидало ощущение, что я находился в фокусе недобрых глаз. Наверное, так и было: в витиеватые барельефы и позолоченные рамы были спрятаны видеокамеры, позволяющие наблюдать за посетителями.
Неприятное ощущение усилилось, когда я увидел Артура, бывшего моего сокурсника, а ныне хозяина клуба «Big».
Он летел по вестибюлю с широко раскинутыми руками.
Здравствуй, дорогой! Здравствуй! Как я рад тебя видеть!
Я грустно усмехнулся: конечно, он не рад. Мы недолюбливали друг друга, когда учились в университете. И вот сейчас, много лет спустя, Артур высказывал радушие: захватил меня в объятья и защёлкнул клешни.
Я стоял как одеревенелый, выгнув спину и опустив руки. Едва сдерживал тошноту, вызванную слащавой фальшью.
Это не смущало Артура.
Он был продуманным человеком: никогда не рубил с плеча, не высказывал мыслей вслух, держал кулаки в карманах и всегда метил не в бровь, а в глаз.
Широким жестом хозяина он пригласил меня в кабинет, распорядился, чтобы подали вина, и до конца беседы не выпускал инициативу из рук: интересовался здоровьем моих родителей, возможностями карьерного роста, моим финансовым благополучием и причинами холостяцкого статуса. Мне нечем было похвалиться.
А вот Артур меня удивил. Я помнил его как туповатого парня. Все ему отказывали в дружбе. Несмотря на это, он лез и навязывался. Особенно старательно он обхаживал элиту. Всегда приходил без приглашения, будь то яхта нефтяного магната, или дача австрийского посла, или ложе Большого театра. Словом, Артур был везде, где тусовались отпрыски богатых и именитых.
Дело даже не в социальном неравенстве, а в различии интересов. Сын скромного кавказского фермера, каким являлся Артур, не мог представлять интерес для избалованного московского общества.
Я к элитам не лез. Держался дистанционно. Мой статус был скромен. Бонусы мне добавлял отец, который был профессором и слыл уважаемым человеком как среди студентов, так и в преподавательской среде.
Генетической связью я не злоупотреблял. Учился хорошо. Умел за себя постоять. С друзьями был благодарным. Содержал себя сам. С отца я не мздоимствовал.
А вот Артур мздоимствовал, причём с родных и слабых! Перед сильными подобострастничал, перед влиятельными заискивал. В среде кавказцев его не жаловали: не прощали мздоимства, лизоблюдства, предательства и дешёвых понтов. Он казался ничтожеством как среди своих, так и среди чужих.
Позже выяснилось, что он имел способности в сфере теневой коммерции. Быстро постиг рынок, обзавёлся влиятельными покровителями и пошёл в рост, демонстрируя незаурядную торгашескую прыть.
Я его не осуждал. Сам был нечист. Занимался хакерством. Но ничего общего с ним иметь не хотел.
Быстро распрощавшись, я направился к выходу. Вестибюль был полон посетителей, что затрудняло движение. Публика прибывала и жужжала, как растревоженный улей. Здесь были крупные бизнесмены, представители шоу-бизнеса, видные политические деятели и другие, к ним прилипшие и присосавшиеся.
В дверях меня задержал администратор. Он предложил остаться. Сказал, что есть интересный конкурс, который может меня заинтересовать.
Что за конкурс? спросил я мимоходом.
Конкурс по метанию спермы.
Остановившись как вкопанный, я ошалело переспросил:
Что за конкурс?
Седовласый полковник в отставке, каким в прошлом являлся администратор, ничуть не смутился и, не моргнув глазом, обстоятельно объяснил:
Конкурс по метанию спермы. Выигрывает тот, чья сперма пролетит дальше. Победителя ждёт приз.
Вы что, серьёзно? воскликнул я, недоумевая.
Куда серьёзней! Победитель получает биткоин.
Я смерил полковника взглядом. Тот поёжился. Видимо, пожалел, что не прихватил оружие. Тут подоспел Артур. Положил руку мне на плечо и попытался успокоить:
Не горячись, Миша. Сейчас всё объясню.
Я двинул корпусом и сбросил его руку.
Не надо ничего объяснять! И так всё понятно!
Артур вскипел, но ещё сдерживался. Не проливался через край.
Послушай, Михаил. Это не то, что ты думаешь. Просто конкурс. Лотерея. Если угадаешь победителя, выиграешь биткоин.
Я просверлил его негодующим взглядом. Он стерпел. Продолжал гнуть свою линию.
После конкурса будет банкет. Приглашаю. Не пожалеешь.
Без меня! выкрикнул я так браво, словно сам был чист, словно только что выпрыгнул из стерильной пробирки.
Глаза кавказца сузились и налились свинцом. Он заворочал тяжёлыми мыслями. Я понял, что не простит.
Что ж, пусть! Пусть не простит. Меня тоже учили не прощать, когда прощать нельзя! А здесь попиралась святыня: моя детская спортивная школа.
Я развернулся и быстрым шагом направился к выходу. В дверях столкнулся с Дудоровым, старым школьным товарищем.
Что здесь делаешь, Сан?
Санёк дрогнул. Он не ожидал меня встретить и, похлопав белёсыми ресницами, как он это делал в детстве, нахально оскалился.