Но остатки гипса были уже удалены, и Анна принялась разбинтовывать руку. Последним быстрым движением она сняла повязку, и перед его глазами оказалась его левая рука.
Сначала он не мог полностью осознать увиденное, настолько в его памяти был запечатлен образ скукоженной и искривленной конечности. Рука не выглядела ни скукоженной, ни искривленной. Какой бы тонкой и хилой она ни была, теперь она казалась нормальной. По всей ее длине багровели глубокие шрамы от разрезов. Кожа белая с голубоватым оттенком. Вот она, его воссозданная рука. Анна сломала ее, а затем слепила заново, как художник, работающий с глиной.
Ну как? спросила она.
Вижу, неуверенно прошептал он, что ты совершила чудо.
Это еще предстоит выяснить, решительно ответила она и подала сигнал, чтобы подготовили реостат.
Через мгновение медсестра подкатила к его кровати тяжелый электрический аппарат. С помощью еще одной медсестры Анна отрегулировала настройки, намочила накладки физиологическим раствором и включила ток.
Низкий гул наполнил палату. Откинувшись на подушки, Дункан ожидал воздействия электродов с еще большим страхом, чем всего остального до этого. Успех или неудача операции зависели от следующих нескольких секунд. У него перехватило дыхание, когда мышцы восстановленной руки стали одна за другой реагировать на гальваническую стимуляцию. И тогда он осознал, раз и навсегда, что больше не инвалид.
Сейчас нам не о чем беспокоиться, сказала Анна. Тебе понадобятся недели массажа и электричества. Но поверь мне, она говорила с легкой издевкой, ты теперь как новенький.
Я понимаю, просто сказал он. Я чувствую это даже сейчас. Смотри!
Прежде чем его успели удержать, он, сделав усилие, поднял руку и взял стакан с подноса.
Не надо! в ужасе закричала медсестра. Вы навредите себе!
Но Анна, внимательно наблюдавшая за происходящим, махнула ей, что, дескать, ничего страшного.
Все зачарованно наблюдали, как он поднес к губам легкий стакан с водой, отпил из него и поставил обратно на стол. С тех пор как его поразил паралич, такое движение было ему не под силу.
Ну и ну! После этого, мистер Стирлинг, я не чувствую себя в безопасности! отшутилась старшая медсестра, снимая собственное напряжение. Скоро вы будете швырять в нас мебель.
Прежде чем ее подчиненная успела улыбнуться, старшая медсестра повернулась к ней:
Пойдемте, сестра, поможете мне отвезти этот аппарат.
Глава 28
Когда они ушли, Анна и Дункан какое-то время молчали.
Наконец с самым серьезным видом он заговорил:
Я столь многим обязан тебе. С самого начала нашего знакомства ты стала просвещать меня в музыке, изобразительном искусстве, литературе ты дала мне гуманитарные знания, окультурила меня. Ты нашла мне работу, когда я больше всего в ней нуждался. Благодаря тебе я получил широкий, очень широкий опыт в медицине. А теперь его голос пресекся, вот это.
Ради бога, Стирлинг! Вы, шотландцы, до глупости сентиментальны. Она резко встала и подошла к окну. Разве я не сказала тебе, что довольна результатом? Ты попадешь в мой учебник с десятками иллюстраций и мерзких диаграмм.
Даже если так, Анна, позволь мне сказать тебе спасибо. Самое удивительное несмотря на все сплетни о нас, что ты сделала это по чистой дружбе.
Мой дорогой Дункан, перебила она его, не веди себя как профессор философии. На самом деле я заслуживаю от тебя чего-то лучшего.
Прости, Анна, сказал он. Но я действительно чертовски благодарен тебе. И почти ничего не могу сделать в ответ.
Тронув занавеску, она посмотрела в окно, затем как бы между прочим сказала:
Ты можешь сделать довольно много, Дункан. Я не такая уж альтруистка, какой могу показаться. Я хочу, чтобы ты работал со мной, помог мне завершить патологоанатомические исследования вернул мне долг. Она быстро повернулась, ее лицо было приятным, спокойным. Однако позже у нас будет достаточно времени, чтобы разобраться с этим. Между прочим, десять минут назад наша медсестра совершила ужасную ошибку мне только что пришло это в голову.
Что такое?
Она назвала тебя «мистер Стирлинг». А с сегодняшнего утра правильная форма обращения доктор Стирлинг.
Она улыбнулась, направляясь к двери.
Я услышала это от доктора Инглиса, когда шла сюда. Он был очень взволнован. Ты сдал экзамен, Дункан, заработал диплом. И с отличием.
Она открыла дверь и, бросив последний взгляд на его изумленное лицо, быстро вышла.
Он лежал неподвижно, желая позвать ее назад, поблагодарить более достойно. Затем постепенно на него стало обрушиваться осознание его будущего. Инстинктивно он пошевелил освобожденной от гипса рукой, сжимая и разжимая некогда бесполезные пальцы. Волна силы прошла через него. Теперь наконец, как и сказала Анна, весь мир был у его ног.
Внезапно он повернулся на локте, взял с прикроватного столика свое старое потертое портмоне. Из него он извлек фотоснимок и веточку увядшего вереска. На снимке была Маргарет; вереск был ее давнишним подарком. В настоящее время она отдыхала в Швейцарии. «Но теперь, в запале подумал он, теперь мне есть что предложить ей, когда она вернется».
Глава 29
Прекрасным утром в конце июля Дункан, в белом халате, стоял перед палатой Инглиса в больнице Виктории, нетерпеливо ожидая Йэна Овертона.
Шесть недель назад, когда он вышел из больницы, декан Инглис назначил его врачом-практикантом в своей палате, самой большой в Виктории.
Я всегда верил в тебя, мой дорогой Стирлинг. Почтенный декан, чей пессимизм чуть не свел на нет первые упования Дункана, благосклонно похлопал его по спине. И, между нами, усмехнулся он, я хочу продемонстрировать эту веру перед лицом различных общественных и э-э частных возражений.
И, взяв Дункана за руку, он повел его по больничному коридору в свою роскошно оборудованную лабораторию.
Дункан переехал в свое новое жилое помещение в большой больнице и, радуясь силе двух здоровых рук, с головой окунулся в работу, к которой так стремился.
Его дни были заполнены до предела. Он вставал в семь утра и до завтрака заполнял журналы с историями болезней. Утром он сопровождал декана Инглиса во время его официального обхода палат что требовало немалого терпения, поскольку Инглис был до рассеянности медлителен. После торопливого ланча Дункан до шести вечера проводил серию биохимических анализов. Кульминацией был вечерний обход с Овертоном, который стал заместителем главного врача больницы и был готов теперь по малейшему поводу демонстрировать свои новые полномочия.
После шести изнурительных недель пыла у Дункана поубавилось, и на смену ему пришло странное чувство неудовлетворенности. Он не возражал ни против скучной рутины, ни против мелких нападок Овертона; но на каждом шагу он испытывал разочарование в своем горячем желании установить реальный контакт с больными.
Шаги в вестибюле заставили его поднять глаза. Это был Овертон. Дункан подождал, пока тот приблизится.
Овертон! Я хотел бы поговорить с тобой об Уолтерсе.
Какой еще Уолтерс? Я занят иду завтракать.
Это важно, Овертон. Молодой парень с неясной симптоматикой в груди, лежит на кровати номер семь. Ему все хуже.
Что, черт возьми, я могу с этим поделать? Накануне вечером Овертон допоздна был на танцах с медсестрой Доусон и по многим причинам, помимо той, что была связана с хорошенькой медсестрой, находился в плохом настроении. Мы сделали все, что могли.
Все, кроме выяснения, что с ним не так. Тон Дункана был твердым. Я целую неделю до одури делал каждый день десятки бесполезных анализов. Тем временем он умирает.
Диагноз не поставлен, отрезал Овертон. Мы не можем действовать. Шеф считает, что это анемия неясного генеза.
На мой взгляд, это простая, элементарная эмпиема плевры. Этому человеку следует сделать прокол грудной клетки. Иначе он умрет.
А кто спрашивал твое мнение? Помни о своем положении здесь, Стирлинг. Ты оказался здесь лишь по причуде декана. И тут до черта тех, кто хочет, чтобы ты ушел.
Он зашагал прочь по коридору. Дункан с застывшим и вытянувшимся лицом смотрел ему вслед.
Глава 30
В тот вечер у него был свободный от дежурства час. Дункан, как обычно, провел его у Анны. Он с ядовитым удовольствием бросал вызов городским сплетням.
Угостив его кофе, она прокомментировала его необычное молчание:
В чем дело? Неужели кто-то еще сплетничает о нас?
Он покачал головой:
Нет, просто я наслаждаюсь знакомством с аппаратной медициной. Забавно, продолжал он с иронией, возиться с пробирками и основным обменом веществ, когда, приложив ухо к груди пациента, я могу за две минуты определить, чем он болен.
Она пристально посмотрела на него:
Не принижай значение оружия современной медицины, Дункан.
Его вдруг прорвало.
Все шесть недель это росло во мне! Я хочу работать руками, а не с помощью приборов они парализуют профессию. Врачи, для кого главное деньги, это только половина проблемы. Другая половина заключается в том, что врачи при нашей нынешней системе лишаются качеств, которые действительно имеют значение. Больше не нужно быть личностью, обладать даром внушать веру, уметь ставить реальный диагноз. Врачам ничего не позволено делать самостоятельно. Для этого есть медсестры, нянечки или приборы, которые сами все сделают. Прямо сейчас в моей палате умирает человек, потому что никто не может увидеть истину за лесом диаграмм, графиков, расчетов и анализов!
В ее холодном молчании чувствовалось неодобрение.
Тебе самое время применить научный подход к своей работе.
И отказаться от чисто человеческого подхода? огрызнулся он в ответ.
А почему бы и нет? Когда продвинешься в патанатомии, то обнаружишь, что от него мало толку
Запнувшись, он пристально посмотрел на нее.
Она ответила ему таким же пристальным взглядом.
Ты прекрасно знаешь, что мы собираемся объединиться. Мне действительно понадобится опытный патологоанатом для исследования нейромышечной координации.
Твоя научная работа, сказал он.
Скажем, наша работа. Не забывай, что ты связан со мной определенными обязательствами. Она загадочно улыбнулась ему и сменила тему. А теперь расслабься. Я сыграю тебе что-нибудь из Баха.
Она не разрешила его проблему. Она создала новую.
Он попрощался раньше, чем истек его свободный час, и сразу же вернулся в палату. Возле кровати 7 он остановился.
Пациент, Уолтерс, парень двадцати двух лет, был в плачевном состоянии губы пересохли, глаза затуманились, дыхание поверхностное и затрудненное. В приглушенном освещении морщины на лбу нахмуренного Дункана стали еще глубже. Он просунул руку под больничную рубашку пациента, ощутив, благодаря своему тайному дару, что именно творится под вздымающимися ребрами.
Обернувшись, он подозвал медсестру:
Для начала мне нужна ширма, сестра. Принесете ее?
Через пять минут она вернулась с ширмой. Ее сопровождали медсестра и два стажера с тележкой, на которой был аппарат для анализа крови с реактивами и красителями, предметные стекла, крышки, стерилизаторы все на высшем уровне.
Дункан скривился:
Все, что мне нужно, сестра, это игла. Подайте, пожалуйста.
Он склонился над пациентом, но внезапный скрип открывающейся двери заставил его поднять голову. Со своим вечерним визитом в палату вошел доктор Овертон.
Что все это значит? спросил он сдержанно, но не без яда.
Дункан выпрямился:
Если немного подождешь, сам все увидишь.
Ты в своем уме? вспыхнул Овертон. Без моего разрешения ты не имеешь права заниматься этим пациентом.
Я должен получить твое разрешение, чтобы спасти ему жизнь?
Испуганные и шокированные дежурные медсестры замерли. Больной перевел взгляд с мертвенно-бледного лица Овертона на полного холодной решимости Дункана и слабо подергал молодого доктора за рукав.
Продолжайте, доктор, выдохнул он. Ради всего святого, помогите мне, сделайте все, что в ваших силах.
Предупреждаю повысил голос Овертон. Это на твой страх и риск!
Дункан снова упрямо наклонился над больным. Он крепко сжал иглу, представлявшую собой тонкий металлический зонд. Его пульс бешено колотился, когда он вонзил иглу в грудь пациента. Мгновение ожидания и через прокол из абсцесса в плевре хлынул густой желтый гной, который, казалось, никогда не иссякнет.
Уолтерс вздохнул с облегчением. Овертон был бледен, на лбу у него выступили капельки пота.
Вытирая инструмент марлей, Дункан тихо заговорил с сестрой:
Вам следует перевести его сегодня же вечером в палату Е, сестра. Он отлично перенесет резекцию ребра.
У меня и так уже все отлично! Слезы облегчения текли по щекам молодого Уолтерса. Теперь я могу нормально дышать. Да благословит вас Бог, доктор!
Глава 31
На следующее утро во время обхода Дункан поймал на себе странный взгляд доктора Инглиса. Когда они остались вдвоем, декан нервно потрепал его по плечу. Немного подумав, он заметил:
Ты не очень-то ладишь с доктором Овертоном, Стирлинг.
Да, сэр.
Декан расслабился и рассмеялся:
Я тоже!
Он тут же спохватился и продолжил в своей деланной самоуверенной манере:
И все же, мой дорогой Стирлинг, я бы хотел, чтобы ты не расстраивал своего коллегу. Считаю лишним говорить, что здесь есть силы, направленные против тебя. У тебя могут возникнуть неприятности. Хотя я искренне убежден, что не возникнут, но, умоляю тебя, в будущем постарайся быть более сговорчивым.
Уолтерс отлично восстановился. Позже, когда Дункан выписывал благодарного пациента из больницы, он не мог подавить упрямую мысль: «Если бы я был сговорчивым, этот симпатичный юноша был бы мертв».
Однажды, в пятницу днем в конце сентября, когда Дункан стоял в лаборатории, почти закончив на сегодня свою работу, раздался легкий стук в дверь. Прежде чем он успел сказать «войдите», возле него уже была Маргарет.
Вот видишь! заявила она. Гора сама приходит к доктору Магомету!
Маргарет! воскликнул он пылко. Я понятия не имел, что ты вернулась!
Отцу пришлось десять дней назад рвануть домой по делам это все новая энергетическая компания.
Как это мило с твоей стороны прийти ко мне, сказал он растроганно.
О! беззаботно рассмеялась она. Я должна была кое-что передать дяде Инглису, и я подумала заскочить к тебе.
Маргарет оценивающе, как это было свойственно только ей, оглядела его высокую, прямую фигуру в белом халате.
Внезапная волна невысказанных чувств нахлынула на него. Он тосковал по Маргарет и с растущим нетерпением ждал ее возвращения.
Теперь он больше не терялся в словах. И при этом он не был калекой, борющимся за свое место под солнцем, с мизерной надеждой на конечный успех. Теперь он твердо знал, что его амбиции могут привести его к вершинам.
Глава 32
Маргарет, я давно хочу что-то тебе сказать, торжественно произнес он.
В ответ она нарочито, словно поддразнивая, округлила глаза:
Ну, если только это не история твоей жизни!
Он сделал шаг к ней:
Нет, хотя это началось довольно давно. Это история про бедного мальчика и принцессу, которая жила высоко в своей башне.
Она лукаво посмотрела на него:
Какие приятные вещи ты говоришь! И кто была твоя принцесса?
Маргарет, а ты не догадываешься?
Ты имеешь в виду меня?
В ответ он достал из бумажника высохшую веточку вереска:
Разве ты не помнишь, когда дала мне это?
Нет. Она озадаченно покачала головой.
У реки, подсказал он. В тот день я был на рыбалке и увидел тебя.
А да. И ты с тех пор это хранил?