Создавшиеся внешнеполитические условия создавали дополнительную мотивацию для христианского населения Крыма для переселения в Российскую империю. Хотя, большинство крымских христиан, об этом ничего не знало, но знали «старшины и знатные люди». Вот они то, через своих духовных лидеров, подали Постановление крымских христиан с просьбой о принятии их в российское подданство и выводе их в пределы Российской империи.
В рапорте от 17 июля Суворов пересылает Румянцеву письмо митрополита Игнатия с двумя просьбами от христиан Крыма. Первая связана с получением монаршей грамоты, подтверждающей обещания, данные переселенцам. Вторая, «о нуждах при подъеме встречающихся, и о первом продовольствии по прибытии христиан в селения». При этом к рапорту было приложено Постановление крымских христиан. Главное в этом постановлении изложено в преамбуле:
«Все общество крымских христиан, греческого, армянского и католического законов, вступая в подданство всероссийское, с согласия и доброй воли, чрез преосвященнейшего митрополита Игнатия и просят ее императорского величества милости высочайшего покровительства и привилегии на вечность для них и потомков их от всероссийского скипетра представленных в непреложное право на основании следующих артикулов». И далее конкретные «артикулы».
Кстати, христиане «армянского и католического законов», не просто были упомянуты в Постановлении крымских христиан. Маркевич пишет: «Архимандрит Петр Маргос и патер Иаков согласились с условиями переселения, выработанными митрополитом Игнатием для греков, и сделали обращение к армянам, которые переселением были вообще довольны, сожалея только о недвижимом родовом имуществе, за которое, конечно, Суворов обещал им вознаграждение».
Суворов был не просто исполнителем, но и заботливым главой огромного христианского «семейства», и разумным советчиком для своих начальников, в вопросах связанных с переселением. Пример заботливости Суворова о переселенцах нам дает записка (от 17 июля) графу Румянцеву, которую мы приводим целиком:
«1) Под своз христиан, не имеющих подвод, потребно 6 000 пароволовых (т. е. запряженных парой волов А. В.).
2) Место желанное было по Днепру от Казы-Кермена в гору. Но когда там селить нельзя, то просят поселить в Екатеринославку с уездом его, дабы по малой мере с Днепра рыбною ловлею и пригоном сверху Днепра же лесу довольствоваться могли.
3) Хлеб, тяжелые вещи, разные товары, а буде можно и винограды принять под образом покупки под свою защиту, а за то деньгами или чем удовлетворить, дабы одни только домы и лавки остались прежним их владыкам, а на поселении строить на место их другие; вещи же тяжелые перевозить по времени.
4) При новости, не дать места и какому их обременению: всем снабдить, во всем охранять, с одного на другое место не водить, отчего, разорясь, не роптали бы на судьбу.
5) Лето проходит, дома не поспеют. Отвесть в селениях квартиры: в Новоселице, в Каменке, в Протовчах, Чаплынке и прочих по Ореле (река, левый приток Днепра А. В.) деревнях. Чтоб между хозяевами квартир их не было распрь, свесть два дома под образом постоя в один, таким образом, целая половина селения опростана будет для помещения христиан.
6) Защитить от всех разгневанных сим случаем хана и правительства и препроводить в целости.
7) В пути скудных провиантом снабжать, а по прибытии на место и всех как семенами, так и провиантом, доколе новый хлеб родится, пропитать».
В тот же день, когда была направлена записка графу Румянцеву, Суворов отправляет рапорт светлейшему князю Г. А. Потемкину. В нем он докладывал, что выход христиан из Крыма может быть готов в течение месяца. Поэтому и просил поторопиться с повелениями, «дабы усердие не охладилось и внутренние препоны не возросли». Суворов приводит Потемкину ориентировочное количество жителей, на которое увеличится Россия от переселения христиан из Крыма:
«Ревизия прибавляет России душ обоего пола: греков купцов 3 000, хлебопашцев 12 000, армян купцов (ибо они не хлебопашцы) армянского закона 5 000. Католического закона 1 200, я всего обоего пола больше 20 000 душ. Успех после покажет, много ли их в Крыму останется; есть ныне нежелающие».
Подготовка к переселению христиан происходила без официального сообщения об этом хану, хотя ему, скорее всего, это было известно. Хотя, пишет Суворов, «светлейший хан и правительство ведение сего не открываются и с нашей стороны им о том ничего еще не объявлено. Последственное их неминуемое негодование в большее сомнение приводит. Легче бы было, если бы ваша светлость особливо к хану о том объясниться вашею высокою особою соизволили, и к тому подарки. Хотя против целого народного волнования уже благовременные меры принять надлежит».
Суворов конкретизирует суммы затрат и говорит об одновременном массовом «выходе»: «Полагается при выходе подарить преосвященному митрополиту 3 000 руб., прочим до 5 000 (здесь указана сумма на всех А. В.), а на подъем за подводы не меньше 50 000 рублей и ныне не без подарков, о чем я и его сиятельству графу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому донес. Надлежит им подняться всем в раз».
Не забывает Суворов и о моральных факторах воздействия, поэтому и пишет: «Удостойте, светлейший князь, высоким вашим писанием митрополита в имени всего общества, весьма он сей милости от вашей светлости ожидает». Моральное воздействие письма от второго лица в государстве играло огромную роль.
Отметим, что опасения Суворова о вреде замалчивания переселения христиан оправдались. Хану Шагин-Гирею от крымской элиты поступила жалоба на Суворова и резидента Константинова на то, что они совращают местных греков и армян к переселению. Хан ответил «жалобщикам», что это ложные слухи. Однако обратил внимание Суворова и Константинова на идущие толки о переселении и о волнении местных жителей. При этом ШагинГирей передал Константинову заявление евпаторийских греков и армян о том, что они довольны своим подданством хану и не думают никуда уходить, «хоть саблями рубить их станут».
Не получив ответ на письмо в тот же день, хан, на другой день, 22 июля, выразил по этому поводу свое неудовольствие Суворову, а также просил ответить о христианах. В своем ответе хану Суворов объяснил задержку ответа из-за перевода. Но раскрыть планы переселения христиан пришлось. Суворов, в частности, объяснил хану:
«Императрица Всероссийская, снисходя на просьбы христиан, в Крыму живущих, о избавлении их от предгрозимых (угрожаемых А. В.) бедствий сущего истребления, которым огорченные во время бывшего мятежа татары мстить им при случае удобном явно обещались, по человеколюбию и долгу христианского закона, всемилостивейше соизволяет переселить их в свои границы, надеясь, что вы, светлейший хан, не токмо высочайшей воле покровительницы своей прекословить не будете, но и благоспешествовать не оставите, поелику все, что до особы вашей касается, предохранено и награждено будет».
Положение сложилось тяжелое. Татары стали воздействовать на христиан «и угрозами, и обещаниями, и лукавством». Хан, выехав из Бахчисарая, прекратил все сношения с Суворовым и даже с резидентом Константиновым. Не принимал резидента, даже когда тот просил аудиенции высочайшим именем. Ханское правительство решило ходатайствовать в Петербурге об отмене переселения и просило у Суворова отсрочки начала переселения на 25 дней. Суворов отказал в отсрочке, ведь многие христиане уже были готовы к выезду.
Хлопоты о переселяемых христианах по-прежнему занимали Суворова. О его предложениях, касающихся финансовых расчетов российской власти с татарами и христианами, мы рассказывали, когда обсуждали гипотезу о насильственном переселении христиан. В рапорте Потемкину, где говорится о расчетах, Суворов затрагивает и продовольственные вопросы:
«Зерновой провиант, фураж и сено велено от меня российским начальникам снимать от христиан под верные квитанции, по которым определяется чинить расплату в Перекопе и Арабате, по провиантскому департаменту; тут должна быть казне некоторая прибыль. Тако ж приказано уже комиссии провиантской заготовить им проходной провиант, примерно на один месяц, до Александровской крепости (ныне г. Запорожье А. В.) на Днепре, потом их довольствовать чрез неусыпное попечение г. Азовского губернатора».
Такое попечение о продовольственном положении переселенцев можно назвать депортацией? В приводимых ниже примерах заботы Суворова о переселяемых христианах, мы также объясним, что подразумевалось под словами «тут должна быть казне некоторая прибыль».
Резидент при ханском дворе А. Константинов письмом от 25 июля известил Суворова, что личной беседе с ханом, тот, в частности, сказал: «выводите христиан, никто не препятствует». После этого ситуация изменилась. В письме Румянцеву от 26 июля, хан хоть и просил отмены переселения, но писал, что если отмена не возможна, то «не оставить его высоким своим пособием», поскольку «нарекания на него среди подвластного ему народа увеличиваются.
Также хан издал «Повеление ко всем в крымских городах каймаканам[66]», в котором сразу же заверил о невмешательстве в этот процесс: «Оттщетившиеся (здесь: оставившие А. В.) нас и пред сим давшие уверение Российской Империи о переселении своем в ее державу греки и армяне, кто именно таковы, без всякого опасения и боязни имеют о себе объявить с тем, чтоб к таковым со стороны нашей никакого (не было) касательства и препоны».
Повеление хана не обошло стороной и вопрос добровольности переселения: «кто ж добровольно идти не желает, таковых ни с одной стороны приневоливать не буду, и останутся каждый при своем месте спокойно». Чем не ответ приверженцам гипотезы «насильственного переселения»?
Небольшая заминка с началом переселения произошла по следующему поводу. Митрополит Игнатий не удовольствовался уверениями Суворова о льготах для греков. Поэтом и обратился к Румянцеву с просьбой присылки грамоты от императрицы с подтверждением льгот переселенцам, из-за «малодушия здешних православных христиан». Поскольку, как писал владыка, «пока они не увидят за рукой ее величества подтвержденною священную грамоту, то не осмеливаются отсель отлучиться, ниже (здесь: в значении «и» А. В.) на мои слова веру не имеют».
В ответном письме Румянцев заверял греков о таких благодеяниях, о которых они и предположить не могут. Обещал лично передать их просьбу императрице. В общем, уговорить греков, а в действительности митрополита Игнатия, без документа («Жалованная грамота» была подписана только 21 мая 1779 года) удалось.
Начало переселения сдерживало отсутствие подвод. Суворов, в рапорте от 30 июля, сообщает Румянцеву о вторичной просьбе к Азовскому губернатору, «о наипоспешнейшем сюда отправлении прежде требуемых мною, сперва двух тысяч, а за ними и еще достальных четырех тысяч губернских подвод, партиями одной за другою и так чтобы ни одного дня не было без таковых в Крым пребывающих».
Далее Суворов объясняет необходимость «поспешного» прибытия подвод возможным изменением татарами «принятыми ими намерениев и опасны по внутренним и наружным беспокойствам». Вместе с тем, Суворов сообщает об отправке небольшого количества переселенцев:
«К Александровской крепости чрез Перекоп отправлено из Бахчисарая в начале, обоего пола: грузин девять душ, да сего течения 28-го числа мещан греков мужеского пола тридцать три, женского тридцать семь душ с приличным эскортом на подводах, всякого звания, казенных, полковых и партикулярных (здесь «наемных» А. В.), а затем и другой небольшой транспорт дня через три готов будет».
Интенсивная переписка между российскими представителями (Суворовым, Румянцевым, резидентом Константиновым) между собой и со светлейшим князем Потемкиным, а также с Шагин-Гиреем, свидетельствует о большом внимании к переселению христиан. Чтобы информировать Румянцева о ходе переселения и возникших трудностях, 7 августа Суворов отправил сразу два рапорта.
В первом рапорте полководец докладывает, что расходы «на сих христиан непрестанно умножаются». Это он связывает, в первую очередь, с расходами на выкуп рабов-христиан, «из коих есть много семейных». Семьи тоже нужно было выкупать, «поелику (потому что А. В.) в рассуждении такового выводу христиан нет приличности и сих в неволе оставлять»
Затем необходимо было выплатить христианам за «остающиеся зерновые произращения» (пшеницу, ячмень, рожь, просо, сено, солому). Причем по ценам, назначеным «духовными и стариками». Не хотел Суворов обидеть и солдат, которым предлагал оплатить «за молотьбу и помол зернового хлеба». По расчетам Суворова, несмотря на неурожай, «на заплату, с сеном и соломой, выйдет сумма больше восьмидесяти пяти тысяч рублей».
Теперь объясним, о какой «прибыли для казны» писал Суворов. Взяв крымские цены («за остающиеся зерновые произращения») и прибавив к ним расходы «за молотьбу и помол», он сравнил их с ценами, по которым «подрядный провиант сюда в Крым» поступает. Цена крымская, конечно же, дешевле (например: пуд сена покупается за 10 коп, а в Крыму это стоит 4 коп.). Потому Суворов пишет, что «здесь от христиан казна выигрывает около ста тысяч рублей, что заменяет убыток впрочем на них употребляемый».
«После донесение моего вашему сиятельству от 30-го июля, пишет Суворов отправлено на казенных, полковых и партикулярных повозках, а несколько и на собственных их, городских жителей из разных мест, действительно по рапортам обоего пола показанных, тысяча сто двадцать две души».
Об «Акмечети», поселении, возле которого был основан Симферополь, Суворов пишет: «Все уже без остатка разного рода христиан, греки, грузины и армяне тридцать три семьи числом всех мужеска и женска полов сто восемнадцать душ выехали». А в конце рапорта Суворов сообщает интересный факт:
«Странно ваше сиятельство есть, что козловские (евпаторийские А. В.) некоторые татары объявляют свое желание также выехать в Россию за христианами, а с таковою ж просьбою и здесь к г. полковнику Бандре человек до десяти приходили, однако ж им сказывается, что на то от вышней команды повелений нет».
Второй рапорт на эту же дату посвящен транспорту. Суворова обеспокоило уведомление Азовского губернатора «о наряде вместо шести, двух тысяч подвод», что явно будет недостаточно для вывоза имущества переселенцев. При этом Суворов сообщает, что «некоторые усердствующиеза собственные деньги и не дешевой ценой покупают повозки и лошадей, дабы как наипоспешнейше отправиться в предь лежащий им путь». Вот еще один факт, опровергающий версию насильственного переселения христиан.
О ходе переселения Суворов регулярно информирует Румянцева. Благодаря этому мы имеет возможность видеть, как шел процесс переселения. Так к 7 августа выехало, как выше указано, 1122 человека, к 18 августа выехавших было уже 3896, а к 30 августу из Крыма выехало 17 575 христиан. В сентябре положение дел, по сравнению с началом переселения, улучшилось. Об этом мы узнаем из рапорта (от 8 сентября) Суворова графу Румянцеву: