Конечно, вяло ответил я, мне не хотелось рассказывать о том мире, из которого я приехал.
Я так и думала. А ваши родители?
Что родители?
Они не против?
Думаю, нет.
Вы с ними это обсуждали?
Нет, признался я. Пока еще нет.
Она нахмурилась.
Нам надо будет с ними поговорить. Не волнуйтесь, добавила она, заметив мое смущение, это обычная процедура. В прошлом году я проводила предварительные встречи с нашими самыми целеустремленными учениками. (Я представил, как Дэвис и Амир в сопровождении угрюмых родителей толкаются у двери, чтобы первыми войти в кабинет консультанта.) Сейчас нам важно, чтобы вы определились, какие колледжи вас интересуют и куда вам попытаться поступить. Хорошо?
Хорошо.
Скажу сразу, Ари, нянчиться я с вами не стану. Я двенадцать лет проработала в приемной комиссии в Дьюке и в Брауне[101]. Я прекрасно знаю эту сферу, не хожу вокруг да около и буду общаться с вами как со взрослым. Так что, если вы не думаете никуда поступать, не будем тратить время зря.
Я кивнул, собираясь с духом, чтобы выслушать горькую правду о моем будущем.
Если честно, репутация точнее, ее отсутствие вашей бывшей школы нам ничем не поможет. Я не хочу сказать, что ваши предметы и отметки по сути, ничего не стоят, она деликатно сделала паузу, но, насколько я понимаю, они разительно отличаются от тех предметов, которые вы проходите здесь. Вы согласны со мной?
Да, я уже убедился, что это правда.
Она любезно улыбнулась.
Привыкаете понемногу?
Да, спасибо. Я много занимаюсь.
Этого мы и требуем от наших учеников.
Я посещаю классы с углубленным изучением предметов, заметил я.
И это похвально, вдобавок полезно для аттестата. Это развитие я все время об этом говорю. Разумеется, лучше развиваться, чем деградировать. Продолжайте в том же духе, и если вам понадобится помощь, обязательно обращайтесь ко мне. Я хочу, чтобы вы добились успеха, поэтому если на каких-то занятиях вам будет трудно, всегда можно найти другой вариант. Согласны?
Окей. Я улыбнулся так же снисходительно, как она.
Надо смотреть на вещи трезво, Ари. Вот наша задача. Ведь вы могли прийти ко мне и сказать, что хотите поступить, я не знаю, в Дартмут![102] Она рассмеялась, явно рассчитывая, что я тоже засмеюсь, но я молчал, и она резко оборвала смех. Неважно. Значит, встретимся с вашими родителями и начнем выбирать колледж по вашим возможностям. Договорились?
Ага, ответил я, договорились.
И последнее: тест на проверку академических способностей. Вы уже начали готовиться?
У меня заломило висок. Мне вдруг отчаянно захотелось убраться из этого кабинета с флажками и фотографиями с безжизненными улыбками.
Нет.
Не ожидала. А предварительный тест? Вы его проходили?
Я а что это?
Она со вздохом посмотрела на свой айфон.
Дорогой мой, вам нужно немедленно начать готовиться, поскольку в ноябре уже сдавать. Я дам вам телефон репетитора, к которому регулярно отправляю учеников. Берет он недорого. Она нацарапала на карточке имя и номер, ласково улыбнулась, когда я уставился на карточку, и отпустила меня.
* * *
Учитывая мое настроение, меньше всего мне хотелось обедать на балконе и терпеть неприятные разговоры. Я взял из шкафчика бумажный пакет с ланчем и пошел в столовую, решив, что найду свободный столик в углу и молча поем.
Оказалось, что в столовой особо не уединишься. К коренастому Джио, уборщику, которого вся школа обожала за уморительные шутки на смеси итальянского с эстонским, выстроилась буйная очередь за горячим обедом. Рабби Фельдман гонялся за девятиклассником, попытавшимся проехать на скейтборде по обеденному столу. Одиннадцатиклассники заигрывали с десятиклассницами швырялись в них йогуртом. Я выбрал почти пустой стол в дальнем левом углу, плюхнулся за него и развернул исключительно унылый сэндвич с тунцом.
Новенький?
Я поднял глаза. Напротив меня, чуть справа, сидела девушка. Густые темно-каштановые волосы, задумчивые светло-карие глаза. Уткнулась в учебник по физике.
Я вытер губы.
Пардон?
Извини, я не хотела тебя обидеть, сказала она. Ты же у нас новенький?
Я моргнул, кивнул.
Я тебя здесь раньше не видела.
В школе?
В столовой.
А, да, ответил я. Я тут впервые.
Правда? И где ты обычно обедаешь?
Я положил сэндвич.
Где придется. Я решил не упоминать о балконе.
Она ухмыльнулась, перевела глаза на страницу учебника.
Ты ешь на третьем этаже. Это все знают.
Все?
Скажешь, нет?
Ты даже не знаешь, кто я.
Знаю, конечно. Я не знала, как тебя зовут ивритским именем или нет. Она взяла механический карандаш, зажала зубами ластик на конце. Да ладно тебе, девушка закатила глаза, трудно не заметить, что священное племя Старка приняло к себе персонажа романа Хаима Потока[103].
Я силился придумать колкость, но в голову ничего не пришло. Так и сидел с открытым ртом.
Кайла Гросс. Девушка насмешливо помахала рукой. Так ты Ари или Эндрю?
Вообще-то Арье.
Она рассмеялась хриплым грудным смехом, залилась румянцем.
И где же они?
Кто?
Твои опекуны.
Смешно.
Они ведь присматривают за тобой?
Я отщипывал от корки крошки, отщелкивал их на стол.
И что, все так думают?
Откуда мне знать? Она покрутила в пальцах карандаш. Я в школе почти ни с кем не общаюсь.
Почему? Ты в каком классе?
Вообще-то в твоем.
Извини. Неделя выдалась суматошная
Не парься. Все равно ты не замечаешь никого, кто не входит в твою непосредственную орбиту. Это же школа.
Я не очень понимаю, на что ты намекаешь, сказал я, но я не марионетка.
Можно вопрос на миллион?
Давай.
Как так получилось?
Что получилось?
Как ты с ними связался?
Не понимаю.
Все ты понимаешь.
Они мои друзья. Меня охватило раздражение: не хватало еще оправдываться из-за того, что меня приняли в компанию.
Ага, конечно.
Не веришь?
Отчего же. Да я и не придаю этому большого значения.
Чему именно?
На тебя теперь многие будут обращать внимание, скажем так. Да ты и сам это скоро заметишь.
Ну разумеется, не может же быть такого, что моим друзьям просто со мной интересно. Это ведь уму непостижимо.
Ой, я не хотела бить по больному, сказала она. Я всего лишь имела в виду, что сама от них не в восторге. Ты, конечно, вправе относиться к ним как считаешь нужным. Но, по-моему, быть самому по себе вовсе не плохо.
Я не ответил, лишь раздраженно щипал сэндвич. Думал уйти, но не знал куда. Девушка писала уравнения на полях учебника.
Когда прозвенел звонок, она демонстративно захлопнула книгу и встала:
Рада познакомиться.
Взаимно, буркнул я, не поднимая глаз.
Извини, если обидела.
Ничего страшного.
Кстати, твой ответ мне понравился больше.
Я скомкал бумажный пакет из-под сэндвича.
Ты о чем?
София, по-моему, перемудрила.
Я нахмурился, соображая, о чем речь.
Я про урок миссис Хартман в первый день. Я сидела сзади, через четыре ряда от тебя. Она собрала вещи. Довольно логичная теория для парня с двумя именами.
И ушла. Ярко-желтый рюкзак подпрыгивал у нее на спине.
* * *
В среду наш класс отвезли на рассветный миньян ежегодная духоподъемная традиция: двенадцатиклассники молились на пляже, общались, завтракали. Мы приехали в шесть утра, шатаясь от недосыпа; в воздухе висел редкий туман. В сумеречном небе пробивались лучики света.
Как ни странно, молиться было приятно. То ли из-за обстановки небо из темно-серого постепенно становилось светло-голубым, легкие волны накатывали на берег, вокруг пусто, ни души, то ли потому что мы еще толком не проснулись. Перед началом рабби Фельдман произнес короткую речь о том, что нужно чувствовать божественное в природе, о том, как замечательно пообщаться с Богом с утра пораньше, о том, что ощущаешь нутром, когда стоишь у океана и размышляешь о своем месте в мире. Я молился в одиночку, погрузившись в себя, и в кои-то веки не опасался, что меня осудят за чрезмерную кавану[104], как опасался каждое утро на миньяне икс. Мне удалось полноценно помолиться впервые с тех пор, как мы перебрались во Флориду.
Потом подъехал на фургоне Джио (Беллоу, мудило укуренное, сказал он Оливеру с глазу на глаз, поделись травой, я же дал вам шезлонги на балкон!), привез бейглы, вафли, вкуснейший сливочный сыр, копченую лососину, ругелах и какое-то неизвестное мне желе. Затеяли играть в тачбол. Команду раввинов возглавил рабби Фельдман, участвовал даже тщедушный рабби Шварц один раз он оступился и на глазах у всех улетел вниз головой в воду.
Мы с Ребеккой сидели в сторонке, на мягком песке, и жевали вафли.
Знаешь что, Ари? сказала Ребекка. Такие моменты редки.
О чем ты?
О том, о чем нам будут говорить без остановки весь учебный год да, собственно, уже говорят. Что это лучшее время нашей жизни, которое мы будем вспоминать с улыбкой и жалеть, что не наслаждались им чуть более осознанно.
Я разломил вафлю напополам.
Мне такое точно никто никогда не говорил.
Она рассмеялась.
Скажут еще. А ты отмахнешься, как я, но они правы. Посмотри вокруг. С нами все время друзья, учителя, родители, братья, сестры. У нас ни работы, ни настоящих обязанностей. Так уже никогда не будет, правда?
Похоже, ты по-настоящему счастлива. Приятно слушать счастливого человека.
Она коснулась моей руки:
Ты так говоришь, будто это что-то из ряда вон. Не уподобляйся этому шмендрику. Она указала на Эвана, который как раз в прыжке поймал длинную передачу Ноаха, сделал тачдаун и теперь ликовал, насмехаясь над рабби Фельдманом. Посмотри на него. Конечно, ему многое пришлось пережить, но и он порой бывает счастлив, правда же?
После того как игра подошла к концу и рабби Фельдман зевнул Хейл Мэри[105] мяч ему кинули откуда-то сзади и сбоку, нам велели возвращаться в школу, мы как раз успевали к третьему уроку. Мы с Ноахом и Ребеккой чуть задержались, помогли Джио и раввинам убрать мусор. А когда пришли на парковку, Эван стоял на выезде и не давал никому уехать. Вокруг него собрались другие, в их числе Донни. Образовалась пробка, машины сигналили, но Эван не двигался с места. В руках у него были ключи от машины Донни.
Ну хватит, Эв, Донни вяло пытался отобрать у него ключи, мне ехать пора.
Эван схватил Донни за плечи:
Твои родители на работе, так?
Донни слабо кивнул, в поисках поддержки оглядел собравшихся. Но никто за него не вступился.
Значит, если я правильно подсчитал, продолжил напирать Эван, твой дом пустует и буквально напрашивается, чтобы им воспользовались?
Меня охватило сочувствие к нашему великану-приятелю, который в ответ на вопрос Эвана что-то промямлил. В глубине души я надеялся, что Ноах вмешается, но он молчал.
Может, э-э-э, может, лучше поедем к тебе домой, Эв?
Эван помрачнел, и Донни поспешно пробормотал извинение. Эван в ответ отдал ему ключи, привстал на цыпочки, взъерошил ежик Донни, направился к ауди и уселся на мое место на пассажирском сиденье. Когда мы с Ноахом и Ребеккой подошли к машине, Эван окликнул меня:
Иден!
Я моргнул, недоумевая, почему он выбрал именно меня.
Что?
Я так понимаю, вы с Амиром гоните обратно в школу?
Я в самом деле намеревался спокойно вернуться в школу, пойти на занятие по Танаху, послушать рабби Фельдмана. Мы так хорошо провели время, хотел сказать я, зачем же в ответ на заботу плевать школе в лицо? Однако нехотя покачал головой.
Правда? уточнил Эван. Я в шоке.
С парковки уехали несколько автомобилей. Я заметил, что София одна в машине. Я мог бы подбежать к ней, попросить подбросить меня до школы. Но вместо этого обернулся к Эвану:
Почему?
Эван холодно посмотрел на меня, уверенный в том, что уж на это я точно отвечу так, как ему нужно.
Ты не похож на человека, который готов рискнуть.
Ругая себя, я сел на заднее сиденье. Эван, еле заметно ухмыляясь, захлопнул переднюю дверь.
* * *
Когда мы приехали к Донни, на заднем дворе тусовалось человек двадцать пили, слушали ту же музыку, что на миньяне икс, от которой меня воротило с души. Оливер уже обшарил кухню, расставил бутылки на ржавом шезлонге и наливал всем отвертку.
Миледи. Джентльмены. Иден. Не желаете выпить?
Ребекка, Ноах и Эван согласились. Я отмахнулся.
Оставьте хоть немного сока, взмолился Донни, словно именно это заботило его больше всего. Он навис над Оливером, под мышками его серой футболки с эмблемой школьной баскетбольной команды расплывались огромные пятна пота. Разница в росте Оливера и Донни в этот момент была обратно пропорциональна их влиянию. Наши мелкие ничего другого не пьют. Мать будет ругаться.
Плохая новость: твоя маменька и так будет ругаться, ответил Оливер. А хорошая в том, что явно не из-за сока.
Донни нервно почесал прикрытую кипой макушку.
Чувак, вообще-то он дорогой.
Правда? И сколько же он стоит? Хотя знаешь что? Выпей коктейль имени Леона Беллоу, моего отца, без пяти минут алкоголика, Оливер подлил в стакан еще водки и всунул его в ручищу Донни, и позволь мне отблагодарить твоих родителей за щедрость. Он достал из кошелька четыре двадцатки, свернул в трубочку и запихнул Донни под футболку. Этого хватит?
Сверху послышался шум. Голый по пояс Эван поднимался по лестнице, прислоненной к внешней стене патио. Залез на крышу, сделал несколько шагов, остановился прямо над нами. В ответ на одобрительные пьяные возгласы медленно поднял руку, требуя тишины.
Друзья. Он скинул кроссовки, едва не попав Оливеру по голове. Добро пожаловать в выпускной класс. Эван стащил носки, расстегнул джинсы, снял, швырнул вниз, проводив свои вещи взглядом. Реми под общие аплодисменты поймала его штаны. Эван остался в одних трусах. Вскоре, продолжал он, расхаживая по крыше, мы обретем независимость. Какое счастье. Мы ведь так давно этого хотели, правда? Мы мечтали об этом с детства как вырастем и не будем зависеть ни от родителей, ни от раввинов, ни от учителей, перестанем жить по чужим правилам. Прикрыв глаза от солнца, я смотрел на Эвана. Он двигался, и порой в ослепительном свете был виден лишь его силуэт. И вот мы наконец выросли что дальше? Станем ли мы такими, как все? Точной копией родителей? Будем ли мы цепляться за то, что изжило себя? Лицемерие, сплетни, жадность, чересчур дорогие продукты, соревнование, у кого круче дом, машина, цдака все, что знакомо нам с детства он замер на краю, согнул пальцы ног, бесстрашно посмотрел вниз, все это не вечно.
Господи боже мой, произнес стоящий рядом со мной Ноах, умеет же чувак испортить праздник.
Это все Блум виноват, равнодушно ответил Оливер, смешивая очередной коктейль. Со своей философской хренью.
И мы должны воспользоваться этой свободой, чтобы сломать шаблоны, Эван стоял на самом краю крыши, если нам хватит смелости. С этими словами он снял трусы и бомбочкой прыгнул в бассейн.
Молчание. Эван вынырнул, направился к Реми, которая сидела, опустив ноги в воду. Прошептал что-то ей на ухо, отчего она уставилась под воду. Потом грациозно поднялась и, явно наслаждаясь тем, что все раскрыв рот таращатся на нее, разделась догола и нырнула в бассейн.
В воздухе повисло напряжение, у всех перед глазами явно стоял образ раздевающейся Реми Уайт. А потом все, словно по команде, рванули к лестнице и к воде, расшвыривая одежду; стройные тела, воодушевленные грехом: Ноах рука об руку с Ребеккой, Николь сбросила юбку, Оливер подкинул в воздух трусы и, опрокинув бутылку водки, припустил к бассейну.
С крыши в воду низвергались тела, под ногами у меня растекалась водка. Я замер, не в силах оторвать взгляд от вынырнувшей Николь, но при виде Ребекки все-таки опустил глаза. Опомнившись разом, юркнул в раздвижную стеклянную дверь, промчался по дому влажные следы, разлитый сок, перевернутые стулья к подъездной дорожке. Занятие по Танаху уже началось, подумал я, силясь стереть из памяти увиденное, и если я соображу, на чем добраться до школы, то не очень опоздаю. На миг меня даже посетила безумная мысль позвонить матери, но я представил, что она увидит Эвана и Реми во всем великолепии их наготы, и, борясь с возбужденным волнением в груди, вызвал Убер.