Что-то в ней меня привлекает. Он улыбается шире. Чувствую себя извращенцем из-за того, что возвращаюсь сюда каждый день, но она Слышу в его голосе любопытство. Каждое произнесенное им слово способно воспламенить меня, как жидкость для розжига. Хочу рискнуть.
Сесилия использует этот момент, чтобы подойти к нам и искренне улыбается этому говнюку, а потом обращается ко мне:
Голоден?
Зверски, выдавливаю сквозь зубы. Завтрак был дерьмовым.
Первый день, Тобиас. Первый. Давай-ка обойдемся в первый день без трупов.
Она совершенно не осознает, сколько внимания привлекает. Или я ошибаюсь? Список задач, составленный Сесилией, превращает эту теорию в пшик, но, чтоб меня черт побрал, с Грегом у нее ничего не будет. Я этого не допущу.
Просто дай знать, когда будешь готов.
Сесилия, нацепив на лицо чересчур самонадеянную улыбочку, обращается к ней хрен в костюме. Он встает и вытаскивает двадцатку, чтобы оплатить чек. Дешевый трюк. Я знаю, что будет дальше. Вижу в глазах Сесилии тревогу, а уже через мгновение она берет себя в руки. Сейчас она блефует гораздо лучше, чем в прошлом, но я мастерски распознаю ложь. Сесилия не хочет ни Грега, ни предложения, которое он готов озвучить, но это не ослабляет желания впечатать яблочный логотип нового ноутбука ему в черепушку.
Я хотел узнать, можно ли пригласить тебя на ужин?
Войдя в только что заведенную почту, кликаю на иконку нового письма и стараюсь говорить ровным тоном:
Когда я впервые ее увидел, ей было одиннадцать. Они вдвоем поворачиваются ко мне, но я продолжаю печатать, не удостоив их взглядом. Она была маленькой девочкой, но защищать ее от этого прогнившего мира было моей обязанностью. Я присматривал за ней. Берег ее.
Тобиас, предупреждая, шикает Сесилия.
Позже она решительно ворвалась в мою жизнь и стерла образ маленькой девочки, которую я помнил. Я заявил на нее права, и с тех пор она только моя. Только я могу прикасаться к ней, обладать ей. Она, черт возьми, моя.
Сесилия зажмуривается, сжимая лежащие на стойке руки.
Перевожу взгляд на Грега, который выглядит так, словно вот-вот обделается в свои шелковые боксеры.
И потому я был бы очень признателен, если бы ты перестал таращиться на мою будущую супругу так, словно она может стать твоей. Отвечу за нее, Грег: нет, она не станет с тобой ужинать.
Грег кивает.
Прошу прощения, я понятия не имел. У нее на пальце нет кольца.
Щелкаю мышкой и открываю новое письмо.
Оставь адрес, и мы вышлем тебе официальное приглашение.
Довольно, Тобиас, выговаривает Сесилия. Извини, Грег.
Все в порядке. Он берет со стоящего рядом стула твидовый пиджак и обращается ко мне. Слабак. Ты счастливчик, Тобиас. До встречи, Сесилия.
Приходи еще, Грег, убедительно просит она, задержав на нем взгляд еще на добрых десять секунд, когда он выходит за дверь, насвистывая как кретин.
Крышка ноутбука захлопывается, ударив по пальцам, и я смотрю в свирепые темно-голубые омуты.
Все верно, детка, сразись со мной.
Если и дальше планируешь вести себя как дикарь, то можешь уходить. Со мной это не прокатит.
Три момента, бормочу я себе под нос и поднимаю крышку, чтобы допечатать письмо. Я бы хотел клаб-сэндвич, картошку фри и твой номер телефона.
Ну ты и ублюдок.
Твой ублюдок, напоминаю ей, снимаю с телефона блокировку и толкаю к ней. А он сколько угодно может заказывать чертову яичницу и кофе, но так откровенно пялиться на тебя не имеет права.
Сесилия недовольно уходит на кухню через двойные двери. Спустя секунду ко мне фланирует миниатюрная блондинка с копной кудрявых волос. И тогда я понимаю, что Сесилия снова решила спрятаться.
Это вас обслуживала Сесилия? спрашивает она приторно елейным голосом.
Буквально схватила за яйца, бурчу я, отправляя письмо.
Что, простите?
У меня уже приняли заказ, спасибо. Я наклоняюсь и тихонько ей говорю: Проверьте, пожалуйста, чтобы она не вернулась с коробкой крысиного яда.
Блондинка заливисто смеется и тоже наклоняется, демонстрируя мне декольте, которое меня уж точно не интересует.
А с чего бы ей так сделать?
Бывший парень, морщусь я. Она от меня не в восторге.
У блондинки отвисает челюсть.
Так тот мерзавец это вы?
Собственной персоной. А вы обо мне наслышаны?
Отлично.
Она грозно щурится. Да, она в курсе.
А вот это уже плохо.
О, мы и впрямь хорошо вас обслужим.
Так, лучше тут больше не есть.
* * *
Ты неместный?
Взгромоздившись на стул, стучу по клавиатуре, а рядом стоит нетронутый сэндвич. Вопрос задал пожилой мужчина, который с самого прихода сверлил меня взглядом. После нашей беседы Сесилия ко мне почти не подходила. Когда она поняла, что я не ушел, у нее не осталось иного выбора, кроме как вернуться к работе. Она в пятнадцатый раз останавливается, вытирая в третий раз стойку, и явно издевается надо мной в ожидании моей реакции.
Только переехал, отвечаю, смотря на него поверх крышки ноутбука. Мужчина намного старше меня, но у него почти идеальная выправка, грива седых волос, выглядит очень холеным. Бывший военный.
Откуда переехал?
Да здесь рядом.
Зачем?
Думаю, можно сказать, что я просто сменил работу.
Чем занимаешься? спрашивает мужчина громче, чем это принято в общественном месте, видимо, немного потерял слух.
Да всяким-разным. В основном, нес службу.
Сесилия фыркает.
Военную? орет он на весь бар. А, я тебя понял. Я служил во Вьетнаме. Так ты первую неделю на гражданке?
Сесилия смотрит на меня, и я ухмыляюсь.
Именно.
Вначале трудно, но потом привыкнешь. У ветеранов свои привилегии.
Окидываю взглядом фигуру Сесилии, она это замечает.
Надеюсь, так и будет. Когда ее губы слегка приоткрываются, в паху становится тесно. На языке еще осталось немного ее вкуса. К гражданской жизни еще нужно приспособиться, добавляю для убедительности. У меня появится новая цель убедить ее слушать и верить моей правде. Руки так и чешутся прикоснуться к Сесилии, но воздерживаюсь и закрываю несколько окошек.
Что привело в этот уголок Вирджинии?
То, без чего не могу жить, непринужденно признаюсь и чувствую, как Сесилия вся подбирается, но тут повар подает сигнал, что заказ готов.
Ты не похож на того, кто хочет жить в провинции.
Вообще-то я вырос в городе, похожем на этот. Отсюда на машине часов десять.
Ну, и Вашингтон недалеко, если вдруг приспичит пожить в большом городе.
Спасибо за информацию.
Меня зовут Билли.
Приятно познакомиться, Билли. Я Тобиас, парень Сесилии.
Сесилия кашляет, а Билли улыбается, показав идеальную для его возраста улыбку. Добрая половина завсегдатаев Сесилии носят зубные протезы. Этот городок не из тех хипстерских мест, где из-за всплеска популяции как на дрожжах растут пивоварни. На самом деле этот город один из тех, о которых наверняка не знают в остальной части Америки. И чертовски отличное место, чтобы укрыться.
Ты ни разу не упоминала о парне, говорит Билли Сесилии.
Я самая сокровенная тайна, подмигнув ему, встреваю.
Билли катает во рту зубочистку.
Не обольщайся, сынок. Все мужчины, которые частенько сюда захаживают, считают себя ее парнем. Он расплывается в улыбке. Будь я лет на тридцать моложе
Скорее на сорок, Билли, и не заканчивай это предложение, предупреждаю я, и Сесилия, наконец-то улыбнувшись, идет ко мне. Берет мой сэндвич и смачно от него откусывает. Это редкое проявление доброты с момента моего приезда, и мои плечи немного расслабляются.
Она медленно жует, и мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. В ее взгляде я вижу девушку, что встретил, и женщину, которую полюбил, так, словно это было вчера. Возможно, ее гнев из-за сна прошел.
Ты закончил? спрашивает она, выхватив тарелку, как только я тянусь за второй половинкой сэндвича.
Нет, похоже, еще злится.
Это правда, Билли. Он мой бывший, ехидничает Сесилия таким выразительным тоном, что становится ясно: грядет беда. Приехал сюда, пытаясь меня вернуть. Но я подумываю отказаться.
Билли приподнимает брови.
А что с ним не так, кроме манеры одеваться?
Билли: 1, Тобиас: 0.
Она скрещивает на груди руки и улыбается.
Причин достаточно.
Он всегда так одевается? В таком прикиде он мог бы сняться в одном из рэп-клипов.
Билли: 2, Тобиас: 0.
Это всего лишь часть его маскарада. Он профессиональный лжец.
Черт, опять началось. Она явно собирается устроить мне публичную порку.
Вперед, детка.
Это не к добру, говорит Билли, смерив меня взглядом, а Сесилия начинает пересчитывать на пальцах мои проступки.
Он вор, лжец, а еще не спросил разрешения, когда впервые меня поцеловал, так что джентльменом его точно назвать нельзя.
Безобразие, нахмурившись, изучающе смотрит на меня Билли. У дам всегда нужно спрашивать разрешение.
А еще он меня предал, добавляет Сесилия, и в ее голосе нет ни капли веселья. Удар такой сильный, что я хмыкаю.
Больно тебе больно мне. Взгляни на меня.
Но Сесилия не смотрит, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не перепрыгнуть через стойку.
И это все натворил ты? хмуро спрашивает Билли.
Я киваю.
Я.
И даже защищаться не будешь?
Нет, отвечаю я, и Сесилия переводит на меня взгляд. Все это правда.
Тогда есть хоть одна причина, почему ей стоит тебя простить? За моей спиной стоит Марисса, и я чувствую, как все люди в кафе слушают, затаив дыхание.
Гребаная провинция.
Сесилия собирает грязные тарелки, когда я наконец заговариваю в сраной попытке защититься.
Вчера я перестал лгать. Я едва успеваю закончить, прежде чем она исчезает за двойными дверями.
Глава 6
Тобиас
Вскоре после ухода Билли Сесилия с головой уходит в уборку и разговоры с посетителями. Я стараюсь не светиться, надеясь, что до конца рабочего дня обойдется без происшествий и еще одной прилюдной пытки. Чем больше пытаюсь сосредоточиться на цели завершить дела с «Исходом», тем сильнее отвлекает присутствие Сесилии.
Дело в тоске по ней. В нужде стереть границы между нами не только физически, но и эмоционально. Но с физической стороны мне удается утолить желание, которое неизменно ощущал с того самого дня, когда впервые оказался в ее постели.
Сесилия всегда была красавицей. Ее лицо сочетание невинности и несравненной естественной красоты. В этом плане она затмевает обычных женщин. А еще дело в уверенности, которую излучает, в сияющей улыбке, в осторожно подобранных словах, которые выражают доброту, сочувствие и ум. Я еще вижу в ней ту юную девушку, которая проявляла любопытство к окружающему миру. Она всегда будет пытливой, и я нахожу эту черту притягательной. Другие женщины, достигнув определенного возраста, уверены, что стали во всем специалистами, но Сесилия всегда ищет способы познать мир, набраться опыта и стать более зрелой.
За несколько часов пребывания становится ясно, что она пользуется уважением и восхищением работников и постоянных клиентов.
Ее невозможно не любить.
И чем старше она становится, тем больше напоминает ту женщину роковую и неотразимую, которая достойна каждой толики обожания, которым ее осыпают.
Мужчины влюблялись в нее задолго до того, как я ее встретил.
Она никогда не использовала привлекательность в качестве оружия и не включала ее в полную силу. Если бы Сесилия это сделала, то за ней бы тянулась дорожка из разбитых сердец.
А мне бы пришел конец.
Сегодня я едва могу оторвать от нее взгляд после того, как долго ее отвергал. Только ее тело я познал до мельчайших подробностей, так затейливо вытравив из памяти.
Инстинктивно я до сих пор его помню.
Но она не знает, какой ее видят мужчины, те еще хищники. В основном из-за того, что большую часть своей жизни Сесилия чувствовала, будто недостойна любви. Когда я был предельно слаб, то подпитывал это нелепое представление, чтобы мы не сожрали друг друга заживо, но и в этом знатно облажался.
Я отвергал ее сердце, когда она умоляла меня его вернуть, вернуть к жизни.
Я не привык иметь дело с ревностью. Женщины в моей жизни не задерживались, в приоритете всегда была миссия. Пока из-за одной-единственной женщины не стало невозможным сбрасывать со счетов то, что в груди у меня таится сердце, желания которого могла утолить только она.
Эту жгучую ревность я познал только в день, когда стал свидетелем того, как сильно любили Сесилию Шон и Дом. И прочувствовав ее, я потерял контроль.
Через секунду я закрываю глаза и захлопываю крышку ноутбука.
Я сам подписался на сложности.
Я приехал сюда готовым к трудностям, готовым столкнуться и разобраться с невозможным, но усложняет все чувство вины.
Сейчас меня убивает напряженность. Ее нежелание даже взглянуть на меня.
Вспоминаю обрывки нашей вчерашней беседы на парковке. Черта с два примирюсь с обычным финалом. Этого мало. Хочу, чтобы она была счастлива. Хочу, чтобы мы обрели наш счастливый финал. К такому выводу прихожу, наблюдая за ее общением с посетителями кафе. Хочу, чтобы она улыбалась, думая о нас, прежде чем поприветствовать незнакомца.
Пойду на все, на что угодно, чтобы наш финал был безоблачным.
Мне мало просто быть вместе. Мы не станем этим довольствоваться.
И если Сесилия потеряла терпение, я дерзну ради нас.
В доме ее отца мы купались в блаженстве, были довольны жизнью вопреки обстоятельствам и подспудным угрозам мирному существованию. Вопреки пониманию, что мы были бомбой замедленного действия. Вопреки решениям.
Удовольствие даровалось нам легко. Тогда она могла на меня смотреть. А теперь избегает.
Резко встав, чтобы размять ноги, полный неисчерпаемой энергии, ем с салфетки и быстро отправляю сообщение с нового телефона.
«Это я».
Шон: «Кто я?»
«Смешно».
Шон: «Я передам этот номер команде».
Он начинает печатать сообщение и останавливается. Я замираю, прочитав эсэмэску от него.
Шон: «Как успехи?»
«А тебе не плевать?»
Шон:
«Конечно, не плевать. Выкладывай».
«Она в порядке. У нее все хорошо. Действительно хорошо. Она купила кафе. Там мило. Как и у нее дома. Она занимается повседневной рутиной».
Шон: «Это я и так знаю. А ты?»
Снова читаю сообщение. Этого вопроса я не ожидал. Когда он поправочка когда Тесса пригласила меня к ним на свадьбу, я решил, что, возможно, мы сможем восстановить наши отношения, но даже тогда все было по-старому. В день похорон Дома он смотрел на меня так, словно ненавидел. И я знал, что Шон меня ненавидит. Примирение, которое он предлагал, казалось таким же чуждым, как и мое положение в новой жизни. Я завишу от людей, которым причинил боль.
И я хочу тут быть.
Но это охренеть как отстойно.
Когда я обратился к Шону, чтобы помог отыскать Сесилию, то почувствовал с его стороны небольшую уступку. Все эти годы я остро ощущал его отсутствие. Убедил себя, что наше общее дело единственная причина, почему мы еще принимаем участие в жизни друг друга вопреки нашему прошлому. Но сейчас чувствую надежду. Возможно, все изменилось.
«Тебе и впрямь интересно?»
Шон: «Иначе я бы не спросил, мужик. Насколько все плохо?»
«Приоритеты Сесилии: собака, кафе, еще много всего и только потом я. И пошел ты я знаю, что ты смеешься».
Снова точки. Я решаю, что ненавижу точки так же сильно, как ненавижу горошек.
«Черт, нет, конечно».
Шон: «Она уже схватила тебя за яйца, да?»
«И не только».
Шон: «Если бы не было больно, тогда оно бы того не стоило. Ты привык, что тебе все само плывет в руки. Куда без трудностей? Они окупятся».
Испытывая отвращение, что мне так скоро понадобилось утешение, да еще и от Шона, меняю тему.
«Все хорошо?»
Шон: «И дня продержаться не можешь?»
«Не томи. Я тут беспомощен».
Шон: «Еще сутки не прошли, как ты приехал. Дай ей время».
«Дам. Дам ей время. Я не жалуюсь».
Чувствую и свою нерешительность, и Шона. Через минуту получаю еще одно сообщение.
Шон: «Как все странно, да?»
«Ты понятия не имеешь насколько».