Аджанхарад вздохнул и сказал:
Не думаю, что они знали, к какой конфессии она принадлежала.
У нее в комнате стояли миченотас, сообщил я, и памятный знак из Святилища Ксайво.
Это сужает круг, заметил Аджанхарад, немного приободрившись. Если нам повезет, мы сможем похоронить бедную женщину как полагается.
Вряд ли найдется родственник, который сможет упрекнуть нас в случае ошибки, добавил я, хотя и знал, что это утешит его не больше, чем меня.
Вечером я вернулся в Алую Оперу в том же черном шелковом сюртуке, который обычно надевал на службу. Во-первых, у меня не было другой одежды, подходившей для похода в театр, а во-вторых, я шел туда по делу, а не ради развлечения. В билетной кассе меня сразу узнали; словно из-под земли возник юный паж-гоблин и предложил проводить меня в ложу Пел-Тенхиора.
Ложа режиссера располагалась в первом ярусе, почти на сцене; для зрителей такой угол обзора был неудобен, но я сразу понял, что это идеальное место для режиссера, чья задача наблюдать за работой артистов, а не следить за сюжетом. Кроме того, эти места считались наименее популярными, поскольку находились дальше всего от княжеской ложи, которая располагалась позади партера, напротив сцены. Не думаю, что князю Орченису когда-либо приходила в голову мысль посетить Алую Оперу, но во всех театрах Амало лучшую ложу называли «княжеской» на всякий случай. В тот вечер в княжеской ложе сидели две богато одетые эльфийские пары. В волосах и ушах мужчин и женщин искрились драгоценные камни. Скорее всего, какие-то мелкие нетитулованные аристократы, решил я; в Опере Амало их никто и не заметил бы, зато здесь они могли почувствовать себя вельможами, причем за сравнительно небольшую сумму.
Оглядев зал, который быстро заполнялся публикой, я отодвинулся вглубь ложи, откуда был виден только занавес, украшенный кистями и фестонами. Не слишком интересное зрелище, зато занавес не мог разглядывать меня и гадать, кто я такой. Со своего наблюдательного пункта я также рассмотрел почти незаметную дверь в противоположной стене ложи. И это тоже служило объяснением тому, почему именно эта ложа была режиссерской.
Через некоторое время потайная дверь открылась, и вошел Пел-Тенхиор, снова нарядно одетый, в вечернем костюме из темно-синей с серебром парчи. Золотые серьги он сменил на украшения с лазуритом. Увидев меня, он улыбнулся, приподнял уши и воскликнул:
О, как хорошо, что вы пришли!
Мы же договаривались, ответил я.
Я не был уверен, что вы придете. Мне показалось, мое предложение привело вас в замешательство.
С этим трудно было поспорить. Я подобрал нейтральный ответ:
Я следую своему призванию.
В таком случае садитесь. Посмотрим, кого я смогу найти.
Я сел в кресло в передней части ложи, и Пел-Тенхиор устроился рядом со мной. Обведя зрительный зал цепким взглядом, он заметил:
Сегодня сборы будут хорошими. «Осада» всегда привлекает зрителей беспроигрышный вариант. О, я вижу мера Дравенеджа; он, как обычно, сидит в ложе семьи Парджадада.
Скромно одетый мер Дравенедж выглядел чужаком в богатой ложе, но держался уверенно.
Его работодатель не посещает спектакли?
Маркиз Парджадель инвалид, он не покидает родовое поместье. Но мер Дравенедж бывает здесь почти каждый вечер. Я до сих пор точно не знаю почему: может быть, Парджадель специально отправляет его сюда, а может быть, ложа это одна из привилегий секретаря. Он один из самых внимательных зрителей, так что я ради его же блага надеюсь на то, что он приходит сюда добровольно.
Вы никогда его об этом не спрашивали?
Это было бы проявлением бестактности с моей стороны. Я предпочел оставить мера Дравенеджа в покое. Итак. Мужчины, которые вас интересуют, сидят напротив нас или над нами. Арвенеан общалась только с теми, кто мог позволить себе места в ложах.
Это меня не удивило. Я кивнул.
Она высоко метила, продолжал Пел-Тенхиор. Она позволяла сыновьям буржуа ухаживать за собой, потому что у них есть деньги, но ей нужны были мужчины вроде осмера Элитара Он кивком указал на модно одетого молодого эльфа, расположившегося в ложе бельэтажа. И дачосмера Камбешара, который сидит в ложе, соседней с княжеской, неподалеку от мера Дравенеджа.
Облокотившись о бортик нашей ложи, я огляделся и без труда заметил пожилого эльфа, одетого по последней моде. Он сидел рядом с очень красивой эльфийкой вдвое моложе него.
Да, ответил Пел-Тенхиор на мой невысказанный вопрос. Дачосмер Камбешар покровительствует многим привлекательным молодым женщинам. Арвенеан очень хотелось вытеснить остальных, но ей это так и не удалось. Он слишком осмотрителен для того, чтобы оказаться в ее власти. Другие мужчины бывали не столь благоразумны.
Он снова кивнул на осмера Элитара.
Она практически разорила его, и все-таки он делает вид, будто ничего не произошло.
Это могло бы послужить мотивом для убийства, как вы считаете?
Режиссер некоторое время обдумывал вопрос, показал мне еще двух покровителей мин Шелсин, осмера Поничара и осмера Истанара, и только после этого сказал:
Возможно. Но я не думаю, что осмер Элитар способен на такое хотя, заметьте, я не считаю убийство смелым поступком.
Я понимаю, что вы имеете в виду. Как вы считаете, кто-то другой из ее покровителей мог бы совершить убийство?
Дачосмер Камбешар приказал бы своим слугам или наемникам убить ее, глазом не моргнув, ответил режиссер, но я просто не могу представить, чтобы поведение Арвенеан озаботило его до такой степени. Он снова ненадолго задумался. Откровенно говоря, трудно определить, что делает мужчину или женщину способными на убийство. Каждый из нас может убить при благоприятных точнее, неблагоприятных обстоятельствах.
Итак, он или ловко уклонился от ответа на мой вопрос, или действительно задумался над этой философской проблемой. Я недостаточно знал Пел-Тенхиора, чтобы решить, какой из вариантов ближе к истине.
Позвольте мне сформулировать вопрос иначе, сказал я. У кого-то из них, за исключением осмера Элитара, была причина желать ей смерти?
Я не слышал, чтобы она еще кого-то, кроме этого бедняги, выжала досуха, пожал плечами Пел-Тенхиор, но
И тут в потайную дверь постучали. Он выругался на родном языке и сказал:
Мне надо идти, но я постараюсь вернуться как можно скорее. Он окинул меня строгим взглядом и добавил: Нет никакой необходимости прятаться в глубине ложи. Мне приходилось принимать здесь и более странных гостей.
Он резко развернулся, взмахнув фалдами фрака, и я не без удивления заметил алую подкладку. А потом он исчез.
Я остался сидеть у барьера, напомнив себе, что на самом деле никто на меня не смотрит, наблюдал за разряженной публикой и размышлял о том, кто из них, подобно осмеру Элитару, находится на грани разорения.
Когда занавес пополз вверх, я испытал детское волнение словно действительно пришел в оперу развлекаться. Мне была знакома история осады Текхари; этому событию была посвящена длинная поэма, которую меня заставляли учить наизусть в детстве. Эльфы защищали крепость, затерянную в степях, от осаждавшей ее армии гоблинов. Попытки снять осаду были тщетны, отчаяние эльфийских офицеров усиливалось. Гоблины упорно ждали под стенами. Наконец, эльфы, не желая видеть, как их жены и дети гибнут от голода, перебили всех, а потом сожгли Текхари дотла. В поэме красочно описывался ужас гоблинских воинов, обнаруживших среди дымящихся развалин трупы детей. Я уже слушал эту оперу, но меня снова захватил сюжет и жуткая дилемма, с которой пришлось столкнуться гарнизону Текхари. Я даже не заметил возвращения Пел-Тенхиора. Я обратил внимание, что партию меррем Элореджо исполняла женщина из народа гоблинов; она показалась мне самой талантливой певицей в труппе. Начался ее дуэт с меррем Деватаран (эта роль досталась миловидной эльфийке-сопрано, которой было на вид около пятидесяти, но которая пыталась сойти за тридцатилетнюю). Голоса певиц звучали так прекрасно, что все мы затаили дыхание. Стих даже скрип стального пера Пел-Тенхиора.
Во время антракта Пел-Тенхиор сказал:
Еще пара поклонников Арвенеан пришла позже. Мер Ксенивар сидит в ложе напротив нас, а осмер Олчевар над нами.
Предполагаю, мер Ксенивар весьма богат?
Вы имеете в виду если он привлек внимание Арвенеан? Да, у него очень богатый отец, который выдает ему щедрое содержание, а кроме того, юноша весьма настойчив. Если кто-то из поклонников и был ею одержим, то это он.
Молодой мужчина-эльф в ложе у сцены разговаривал со своим спутником, который, судя по всему, приходился ему родным братом. У них были очень похожие черты лица, и они пользовались услугами одного портного.
Пел-Тенхиор продолжал:
Хотите, я представлю вас кому-то из них? Не всем этим господам я нравлюсь, но мы, конечно же, знакомы.
Благодарю, но не стоит. Это не то место, где мне хотелось бы их расспрашивать.
Понимаю, сказал Пел-Тенхиор, оглядывая оживленно болтающих зрителей. Этот зал совершенно не годится для важного разговора.
Они даже не отнесутся ко мне серьезно, подтвердил я.
Вероятно, благодаря присутствию Пел-Тенхиора, яростно строчившего в блокноте, я заметил кое-какие детали постановки «Осады Текхари», на которые прежде не обращал внимания. Например, артисты хора солдат-гоблинов не были загримированы черной краской, они просто облачились в черные плащи и шлемы. Укрепления Текхари изображала невысокая каменная декорация, но благодаря мастерству актеров, игравших офицеров и их жен, публика верила в то, что они стоят на крепостной стене, падение с которой смертельно. Костюмы были великолепны; глядя на них, я вспомнил гардеробную мин Шелсин.
После того как вражеские воины, залитые зловещим красным светом, оплакали гибель осажденных, занавес опустился, а артистов и режиссера несколько раз вызвали на поклоны, я еще некоторое время сидел и наблюдал за покровителями мин Шелсин, которые собирали вещи и готовились уйти. В ложу вернулся слегка запыхавшийся Пел-Тенхиор и выпалил:
О, превосходно, вы еще здесь!
Вам что-то нужно от меня?
Скорее, я хотел поинтересоваться, не нужно ли вам что-нибудь от меня. И он бросил на меня вызывающий взгляд. Я терпеть ее не мог, но не желал ей смерти. Если она была убита, я хочу, чтобы убийцу схватили. А если вы действительно намерены найти этого негодяя, я хочу знать, чем могу вам помочь.
Должно быть, мое лицо вообще ничего не выражало, потому что Пел-Тенхиор пробормотал:
Прошу прощения, если я оскорбил вас, отала, но я подумал
Нет-нет, вы меня вовсе не оскорбили, торопливо перебил я его. Откровенно говоря, я очень нуждаюсь в помощи. Просто ваши слова удивили меня.
Удивили? недоверчиво повторил он. Мне кажется, каждый хочет, чтобы убийц ловили, а справедливость торжествовала.
Многие предпочли бы, чтобы дело замяли и как можно быстрее забыли о нем.
Режиссер неодобрительно прижал уши к голове.
Тот, кто ведет себя подобным образом, позорит своих предков, заметил он.
Этой фразой он выдал возможно, невольно свою принадлежность к религиозному течению, весьма распространенному в Бариджане. Верующие почитали, наряду с богами, фигуру Праматери, Дакхдакхенмеро, которая, согласно их верованиям, покровительствовала роду. У каждой семьи была своя Дакхдакхенмеро.
Я с радостью приму любую помощь, заверил я Пел-Тенхиора. Во-первых, мне необходимо тщательно осмотреть ее комнату.
Отлично, сказал он. Я могу пойти с вами. Возможно, я знал ее лучше остальных. Пел-Тенхиор поморщился. Какая кошмарная эпитафия. Она ненавидела меня не меньше, чем я ее.
У нее были подруги? Или только покровители и хм коллеги?
Она водила дружбу с двумя девушками из канцелярии. Я не знаю их имен, но могу выяснить.
Я осторожно произнес:
Я должен буду поговорить со всеми вашими служащими.
Со всеми?
Единственный способ найти свидетеля, обладающего нужной мне информацией, это расспросить всех, кого только возможно.
Вашей службе не позавидуешь, заметил Пел-Тенхиор. Что ж, если вы не возражаете против того, чтобы заниматься этим постепенно, можете поговорить с артистами во время репетиций, когда они не на сцене. Здесь вы их точно найдете. Каждый рано или поздно появится в театре.
Хорошо, кивнул я. Когда вы сможете сходить со мной в пансион?
Утром, в любой день, когда вам удобно.
Утром?
Во второй половине дня у нас репетиции, пояснил он. Я должен быть в Опере. А в чем дело?
По утрам я жду просителей в своей конторе в Доме князя Джайкавы.
Наверное, это ужасно тоскливо.
«Иногда», едва не вырвалось у меня, но я вовремя сдержался.
В таком случае я приду к вам с петицией, решил Пел-Тенхиор. Странно выступать в роли ее родственника, но вся ее семья погибла во время эпидемии иардиты пять лет назад.
Вы достойны уважения.
Вы так считаете? Потому что я хочу помочь в поимке преступника?
Потому что вы намерены что-то предпринять. Как я уже сказал, в большинстве случаев близкие убитого хотят, чтобы проблема уладилась сама собой. Быть Свидетелем от имени жертвы убийства неблагодарное занятие. Оно бывает трудным и болезненным.
Он с интересом вглядывался в меня, навострив уши.
И все-таки вы продолжаете быть Свидетелем Мертвых.
Это мое призвание, объяснил я. Я пытался оставить службу, но мне стало еще хуже. Я влачил жалкое существование. Я не смог Я осекся, не в силах найти нужных слов.
Когда мне было пятнадцать, немного смущенно заговорил Пел-Тенхиор, и у меня начал ломаться голос, я лишился необыкновенного сопрано, и у меня остался ничем не примечательный баритон. Я хотел навсегда покинуть оперу в основном по причине уязвленной гордыни, но не сумел. Мне оставалось лишь попытаться найти другой путь в сад императрицы Кориверо, прошу прощения за вычурную метафору. Так что могу сказать, что я в какой-то степени вас понимаю.
Музыка это тоже призвание, сказал я.
Однако оно не идет ни в какое сравнение с призванием служить богу.
Я бы так не сказал, хотя многие прелаты не согласятся со мной. Однако, развивая вашу метафору, замечу, что Улис является божеством грез.
Его уши опустились, выдавая удивление и тревогу.
Мне не приходила в голову такая связь. Вы поэт, отала.
Я не был полностью уверен, что это комплимент. Наверное, он тоже смутился, потому что неожиданно деловитым тоном сказал:
Дом князя Джайкавы, верно? Встретимся там завтра в десять.
И он исчез за дверью, как кролик в норе. Лишь негромко щелкнул замок.
В ту ночь я не мог уснуть. Впрочем, это было неудивительно. Почти полная луна заливала город холодным ярким светом. Иногда во время бессонных ночей а их в моей жизни было немало я просто лежал в постели, обдумывая загадки, недавно предложенные мне просителями; иногда, смирившись с расходами на освещение, зажигал лампу и перечитывал один из купленных бульварных романов. Часто я одевался, выходил на улицу и прогуливался по местным кладбищам. Это были небольшие кладбища, принадлежавшие семьям или жителям квартала, непохожие на огромное безликое поле Ульваненси. За могилами и тропинками тщательно ухаживали; а поскольку местные боялись упырей (кстати, в таком большом городе, как Амало, страх был необоснованным и отдавал суевериями), я не встречал во время своих прогулок ни парочек, пришедших на тайное свидание, ни других бедняг, страдающих бессонницей. С тех пор как мер Урменедж пришел ко мне со своей просьбой, я использовал бессонные ночи для поисков могилы мин Урменеджен, но до сих пор все мои попытки были тщетными. Сегодня я отправился в соседний квартал на кладбище Улчорани, которое горожане содержали на свои деньги.
Улчорани было организовано довольно просто, без претензий на роскошь и изящество. Я ходил взад-вперед по дорожкам среди могил, читая при свете луны надписи на надгробиях. Я отметил, что имена были вырезаны четко и разборчиво и что ремесленник обладал интересной и узнаваемой манерой написания букв. Большинство коллективных кладбищ покровительствовало какому-то одному каменщику, иногда подписывая с ним контракт, чтобы обеспечить скорейшее выполнение работы.