Интересно, в этом квартале где-нибудь можно перекусить? Есть хоть какая-нибудь забегаловка?
На его возглас отреагировала Алуни:
Что такое «перекусить» и «забегаловка»? не поняла она, глаза-буравчики проткнули Володьку.
Ну пожевать, поесть, проглотить какой-нибудь еды! уточнил он, дернувшись оттого, что кто-то из проходящих мимо пешеходов наступил ему на голую ступню. Черт! послал вслед виновнику. Можно топать осторожнее? Все ноги оттоптали в этом сумасшедшем квартале Свободы!
Проглотить что-нибудь, конечно, есть, произнесла Алуни, пропустив мимо ушей возмущение Лугатика по поводу пешехода. Можно прямо тут!
Здесь? удивился Володька, не понимая, что это значило.
А что тебя смущает, босяк? с любопытством глянула женщина.
Да ничего, озадаченно пробормотал парень. Просто я не вижу, где здесь еда.
Так и быть, покормлю тебя со своего номера дисфирега! Подхватив Лугатика под локоть, она подвела его к стене дома. Володька увидел небольшую выпуклость с синим пятном посередине. Алуни показала на пятно. Коснись!
Подчинившись ее требовательному тону, он коснулся пятна. Сразу же под пятном возникла прорезь, из которой выступил край пластины.
Вытаскивай! сказала женщина.
Зацепив пластину пальцами, Володька потянул ее к себе. Прорезь неожиданно увеличилась, превратившись в овал. Парень выдернул пластину и увидал на ней небольшой бугорок чего-то похожего на кашу. Он раздраженно уставился на Алуни. В ответ она кивнула:
Слизни́ и проглоти.
Ты издеваешься? возмутился он. Что это?
Ты хотел проглотить. Это еда для тебя.
Я хочу поесть! Понимаешь? Не слизнуть, а нормально поесть! А этим разве насытишься? повысил голос Лугатик.
Понимаю, сердясь на упрямство парня, сказала Алуни. Разумеется, наешься. Порционер никогда не ошибается в размерах порций. Здесь достаточно для тебя.
Какой еще порционер? Глядя на пластину и кося глаза в стороны, ища, куда ее выбросить. Но вокруг была зеркальная чистота, и не видно было ни одной урны для мусора. Что это он за меня решает, сколько мне съесть?
Потому что он сразу установил вес твоего тела и определил размеры желудка, как только ты коснулся его гелескана, вот этого синего пятна! Показала на выпуклость на стене. Синее пятно по-прежнему виднелось посередине, но не было на выпуклости ни прорези, ни овала и даже следа от них. Не упрямься, если не хочешь остаться голодным!
Давай, давай, не тяни! подойдя, насмешливо подтолкнул его Раппопет. Посмотрим, выживешь или нет! Если выживешь расскажешь, какой бурдой тут потчуют! Может, и мы попробуем!
Вздохнув, еще раз внимательно посмотрев на пластинку с непонятно чем на ней, закрыл глаза, поднес ко рту и, морщась, силясь, заставляя себя, наконец отважился и быстро слизнул. После этого замер, глотая. Медленно стал меняться в лице. Распахнул глаза и расплылся в улыбке. Погладил ладонью живот. В этот миг он чувствовал себя первопроходцем, который открывал для себя и не только для себя новые вкусы. Смаковал. Приблизилась Карюха, ущипнула его:
Ну что? Понравилось? спросила. Рот раскрой, не молчи!
А ничего! проурчал он в ответ. Есть можно! Покрутил головой, ища, куда бы деть пластину, и сунул ее в карман своих просторных тонких брюк.
Чего там есть? саркастически вставил Андрюха. Лизнул и нет. Закажи еще!
Нет! закрутил головой Лугатик. Наелся от пуза! Под завязку!
У тебя что, сдвиг по фазе? возмутился Раппопет. Чем наелся?
Ему хватит, толстячок! заступилась за Володьку Алуни. Это его норма.
В квартале Свободы, вероятно, у всех сдвиг по фазе! отмахнулся Андрюха и отступил от них.
Да нет, без шуток! повысил голос Лугатик, смотря в спину Андрюхе. Затем перевел глаза на Карюху. Попробуй! Как ни странно, но я как будто объелся!
Нечего пробовать! резко оборвала его Алуни. Вас тут целая орава! Кормить всех со своего номера дисфирега не собираюсь! Вас подобрала Илата вот пусть она и кормит! С меня одного босяка достаточно!
Разумеется, не только Раппопет не поверил Володьке точно так же не приняла на веру Карюха, решив, что Лугатик просто придуривается. С иронией смотрели и остальные, полагая, что изворотливый, как уж, Володька хочет посмеяться над теми, кто клюнет на его вранье. Карюха, правда, ничего не сказала в ответ на просьбу, только насмешливо сморщилась, а вот Катюха не сдержалась, фыркнула смехом, словно подала сигнал остальным. И друзья от души выпустили пар, захохотав. Лишь Ванька с Сашкой отделались легкими короткими улыбками. По лицу Лугатика они видели, что тот определенно не развешивал лапшу на уши, хотя любил иногда приврать. Однако привирал всегда, чтобы поднять свой авторитет в глазах других. Но ныне был не такой случай. Тут незнакомая жизнь, неизвестные порядки, которые с трудом доходят до сознания всех, и тут, безусловно, многое трудно объяснить, когда еще не осмыслен как следует окружающий мир. Володька говорил правду, вот только объяснить эту правду был не в состоянии. И Малкин вопросительно посмотрел на Илату. Она среди всей уличной суеты оставалась сдержанной, незаметной, весь гвалт вокруг был ей чужд и, возможно, даже не очень приятен. Словно сожалела, что находится среди гама, где каждый выпячивал себя. При том, что ей делать это было стыдно и неприятно. В ее поведении наблюдалась некоторая отчужденность от происходящего. Прижимая к себе мальчика, она смотрела на толпу и никоим образом не выражала своего отношения к тому, что видела. Ванькин взгляд Илата заметила не сразу; впрочем, мгновенно поняла, чего ждал парень, точно прочитала его мысли. Отозвалась:
Это наша пища. Мы так питаемся. Порционер всегда выдает норму. Дело в том, что наша пища, попадая в желудок, обладает свойством быстро расширяться под действием желудочной кислоты и наполнять его. Твой приятель вполне утолил голод.
Погоди, погоди! остановил Малкин, наклонился над нею, думая, что она может плохо расслышать его из-за шума толпы. А если меня не устраивает вкус этой пищи, и я хочу чего-то другого?
Гелескан порционера точно примет твои вкусовые пожелания. Ты получишь именно то, чего тебе хочется, пояснила женщина. Попробуй, чтобы убедиться.
Я тебе верю, Илата, сказал Ванька. Но я здесь не один. И мы не можем все питаться с твоего номера дисфирега.
Пока у вас нет другого варианта, грустно улыбнулась она. Но меня это нисколько не затрудняет. У меня была большая семья, я имею разрешение использовать свой номер не только для себя, но для всех гостей семьи. Вы мои гости. Я зарегистрировала это. Иначе меня сразу навестили бы представители КИОП.
Зарегистрировала? опешил Малкин, недоумевая. Когда успела?
Когда вы вошли в мою квартиру.
Ну и дела! протянул он, обхватив голову руками и запустив пальцы в торчащие волосы. Выходит, мы у вас уже везде на крючке.
Что значит «на крючке»?
Под полным присмотром.
Без этого нельзя! подтвердила женщина. Гелециональная власть обязана контролировать любое проявление среди людей. Ничто не должно быть пущено на самотек. Только так можно обеспечить порядок в городе и анклаве.
А как же быть со свободой для человека? подковырнул Ванька, надеясь, что, уязвленная, она не найдет быстрого ответа.
Но Илата не растерялась:
Любой человек свободен, когда спит! заявила решительно.
Это и есть гелекратия? расширил глаза парень.
Другой свободы не бывает! с прежней уверенностью выговорила женщина. Мы все зависим друг от друга! Только сон прерывает эту зависимость!
На другом конце улицы послышались новый гул и звуки какой-то странной музыки. Друзья обратили взоры в ту сторону. Между тем Илата и Алуни даже ухом не повели. Очевидно, то, что происходило там, они уже не раз зрели и знали наперед, что будет, а потому, может, не хотели больше видеть. Хотя, похоже, происходящее на другом конце улицы у них откровенно не вызывало никакого интереса. Но любопытство спутников возобладало. И вся группа двинулась на шум. Между тем прохожие невозмутимо продолжали развлекать себя, не уделяя никакого внимания новому гулу. Замкнутость людей, какую друзья встречали на прежних улицах, здесь совершенно отсутствовала. Шагая первым, Ванька увидал на дороге большую гудящую разноцветную полуголую процессию с плясками, бантами, флажками, музыкой, непонятно откуда льющейся. Шествие двигалось навстречу, останавливая транспорт, прижимая его к тротуарам. Все походило на какое-то невообразимое шутовство. Люди шли вперемешку с животными. Мужчины, овцы, козы, кобылы, суки. Женщины, козлы, бараны, кобели, кони. Неслись беспорядочные выкрики людей и звуки, издаваемые животными. Малкин повернулся к Илате:
Что это?
Парад зоофи, пояснила она.
Парад? расширил глаза Ванька.
Ты удивлен? Алуни предупреждала, чтобы ничему не удивлялись!
Я не удивляюсь, обронил парень. Но что им нужно?
Хотят, чтобы их приравняли к ге и ле.
Зачем?
Чтобы ОВГС было не Гелециональным, а Гелезоциональным. И гелекратия расширилась до гелезократии.
Какой в этом смысл? Не понимаю.
Что ж тут непонятного? Хотят быть третьей властью в анклаве.
Это так важно для них?
Власть всегда важна. Она ставит тебя выше всех остальных. Тот, кто при власти, сочиняет законы для тех, у кого ее нет. Этими законами он защищает себя. От тех, кого заставляет подчиняться им. Его законы дают ему право утверждать, что все, что он делает, это справедливо и нормально. Все, как он живет, становится примером для других. Он по его законам всегда прав. Зоофи тоже хотят быть всегда правыми, хотят законами утвердить свои правила, чтобы сделаться примером для других. Поэтому их желание можно понять.
А принять? спросил Ванька.
Смотря кому, неопределенно ответила Илата.
Тебе, например?
Моего желания никто не спросит, грустно проговорила она.
А ге и ле?
Вряд ли они захотят делиться властью еще с кем-то, усомнилась женщина.
Ты умная, Илата, после небольшой паузы сказал Малкин.
Умным у нас быть не очень хорошо, уныло вздохнула женщина. Просто мы сейчас в квартале Свободы. Здесь можно говорить все, что думаешь, все, что в голову взбредет.
Ты убеждена? недоверчиво усмехнулся парень.
Разве можно быть в чем-то убежденным? отозвалась Илата.
Но ты ведь говоришь!
Вообще-то, язык без костей, он может болтать все что угодно. Главное не это.
А что главное?
Что думает тот, кто говорит? Ведь человек не всегда произносит то, что у него на уме.
В этом ты права! подтвердил Ванька и отвернулся.
Колонна зоофи двигалась мимо них. Тянулась в другую сторону улицы.
В вашем квартале Свободы не соскучишься, протянула Катюха, с опаской крутя головой с короткой стрижкой, открывавшей красивые уши и высокий лоб.
Скучать и зевать нигде не стоит! предупредила Алуни, фыркнула смехом и резко оборвала его.
Разговор на этом оборвался, потому что в голове шествия вспыхнула какая-то заваруха с воплями людей, рычанием и лаем собак, метанием из стороны в сторону людей и животных. Музыка прекратилась, пляски стихли, процессия сломалась.
Что там случилось? спросила Сашка, ни к кому конкретно не обращаясь. Пружинисто изогнулась, встала на цыпочки, пытаясь рассмотреть, что происходит.
Почти всегда так заканчиваются их шествия, обронила Илата и не стала углубляться в суть вопроса, оставив недоумение на лицах приятелей.
Пешеходы прекратили движение, плотно сбились на тротуарах, ожидая, чем все закончится. Несомненно, для них этот переполох также не был новостью, и они безучастно ждали результата, а скорее всего, догадывались, каким он будет, и просто бесстрастно наблюдали, когда он наступит. Постные лица у некоторых говорили именно об этом. Другие же скрытно были недовольны тем, что этот скандал в колонне зоофи прервал их раскованное веселье. Ну а третьи следили за происходящим с откровенным раздражением и даже с некоторой долей злорадства. Друзья протолкнулись к голове шествия. Увидали, как между собой сцепились несколько собак. С рычанием рвали друг друга. Клочьями летела шерсть. Кровью обагрилась дорога. Вокруг собак суетились мужчины и женщины, стараясь прекратить схватку. В воздухе проносились клички, выкрикиваемые разными голосами, призывы к собакам остановиться:
Поки! Иди ко мне, Поки! Они недостойны твоих зубов!
Фури, вернись, Фури! Они поранят тебя!
Каси! Не надо связываться с ними! Они отвратительные!
Рон! Убей его, убей его! Перегрызи ему глотку!
Хич! Ты молодой и сильный! У тебя крепкие зубы! Разорви его!
Чап! Так ему и надо! Его кровь это твоя награда!
Шони! Я боюсь за тебя, Шони! Я не дам тебя в обиду! Женщина схватила флаг и ткнула древком в бок одной из собак, нападавшей на ее Шони, потом еще и еще.
Неожиданно собака развернулась, щелкнула зубами и рванулась к женщине. Та выронила из рук древко, завизжала испуганно и обреченно. Но никто на тротуаре не шелохнулся, не сделал усилие, чтобы помочь или хотя бы поддержать духом. Все стояли окаменевшей массой и молчали. А собака уже опрокинула женщину, вцепилась ей в горло. И вдруг другие псы, осатаневшие от схватки, разом развернулись и накинулись на суетившихся возле них людей. Начали рвать зубами. Пасти были в крови. Сбитые с ног люди быстро переставали сопротивляться. В какой-то момент ошарашенному Ваньке и его друзьям показалось, что на этом все должно прекратиться. Но увы, только показалось. Никто в толпе даже не попытался что-то предпринять, чтобы остановить озверевших псов, окунувшихся в человеческую кровь и ощутивших ее запах. Всеобщее равнодушное поведение озадачивало. Малкин почувствовал, как ему в руку крепко вцепились пальцы Сашки. Девушка будто останавливала его от необдуманных действий. Впрочем, он прекрасно понимал, что кидаться в одиночку на свору взбесившихся собак, не имея ничего в руках, было безумием. Раппопет весь собрался в крепкий мускулистый комок, точно ожидал нападения собак, резко задвинул за спину перепуганную Катюху. Лугатик, в общем-то, немного сдрейфил, но показать слабость друзьям не мог, тем более не хотел, чтобы это увидала Карюха. Ломая страх, на полшага выдвинулся вперед, прикрыв ее собой.
Между тем стоявшая сбоку от Ваньки Илата была, как вся толпа, спокойна и безразлична. Ее определенно не трогало происходящее рядом. Несмотря на то, что возможная опасность могла грозить ее сыну, которого она взяла на руки и прижимала к груди двумя руками. Собственно, это не трогало и Алуни. Сашку поразило такое поведение женщин, но она не задавала вопросов. Собаки в это время, покончив с группой людей, не обрушили свою злобу на других они вдруг, как по команде, обратились мордами друг к другу, изогнули спины и, роняя кровавые слюни, ринулись в новую схватку между собой. Ярость была сумасшедшая. В воздухе висело ожесточенное рычание, и никакого визга и скуления. Ни одна из собак не пятилась.
Скоро, истекая кровью, с разорванной глоткой упала на дорогу первая из них, потом вторая, следом еще и еще.
Но одержавшие верх собаки не останавливались. Они продолжали схватку. Неистовство не утихало напротив, росло. Это продолжалось до тех пор, пока в живых не остался один пес. Он мрачными мутными глазами обвел место битвы, где в крови лежали тела убитых людей и собак, прошел между ними к телу своей женщины. Присел возле на задние лапы, лизнул кровоточащие раны у себя и тихо тоскливо заскулил, словно сожалел о том, что остался в живых, и жаловался на злосчастную судьбу. После этого лег на живот, вытянул передние лапы, положил на них голову и прикрыл глаза, из которых поползли тяжелые крупные слезы. В его позе было полное смирение с той участью, которую предстояло принять, будто он точно знал, что произойдет. На мгновение друзьям даже стало жаль его, хотя о жалости к нему не могло быть и речи. Толпа вокруг безмолвствовала. Животные в сломавшейся процессии не издавали ни звука. Все чего-то ждали. Это стало понятно, когда подплыла овальная платформа с утильцейскими. В черных шортах, с черными бантами на шее и с молекулярными утилизаторами в руках. Трое спрыгнули с платформы, прошлись между останками, безучастно осмотрели и направили на них утилизаторы. Понадобилось немного времени, чтобы дорога стала чистой от тел и крови. Пес по-прежнему лежал на животе с закрытыми глазами, притих во время утилизации трупов, не шелохнулся. Ни звука не издал и тогда, когда на него направили утилизаторы, и тело стало распадаться и переходить в молекулярное состояние. Закончив работу, утильцейские молчком прыгнули на платформу, и она быстро удалилась. После чего толпа выдохнула и зашевелилась. Колонна постепенно принялась приобретать свои прежние формы, снова зазвучали голоса и музыка. Все продолжилось, ровно ничего не произошло. Люди на тротуарах пошли своей дорогой, возобновляя веселье и возвращаясь к прежнему настроению. Группу приятелей оттерли к стене дома. Друзья сбились в кучку вокруг Илаты и Алуни. Малкин озадаченно спросил, привычными движениями скрещивая руки на груди: