Я пила кровь мелкими глотками, растягивая удовольствие, и ждала, пока Гедеон очнется.
Ты чуть не убила меня, сипло пробормотал он, открывая глаза и прожигая меня сердитым взглядом.
Если честно, в какое-то мгновение я всерьез подумала об этом. Так что ты еще легко отделался. Считай это запоздалым наказанием за твою ложь.
Мой голос прозвучал обыденно, даже насмешливо, но где-то в глубине сознания кольнуло дурное предчувствие: прежде я бы и мысли не допустила о том, чтобы взаправду навредить Гедеону, а сегодня едва сдержалась.
Погладила колдуна по щеке, провела пальцами по красной полоске, оставленной удавкой, и царапинам на шее. Злость немного схлынула, и пришло осознание, что я все же скучала по нему, хоть Гедеон, пусть и невольно, доставил за последние недели хлопот больше, чем за четыре с половиной столетия жизни с Тенями, будто всерьез вознамерился соперничать в этом с нолгурдом.
Тьма всемогущая, сколько сил ты вытянула? Мне даже говорить тяжело.
Он взял меня за руку и поцеловал в ладонь, его кожа была ледяной, а колдовство почти не ощущалось.
Через сутки восстановишься.
Гедеон застонал и, раскинув руки в стороны, снова закрыл глаза.
Тогда я проведу эти сутки тут, на этом самом полу, потому что сил встать ты мне не оставила.
Не прибедняйся, фыркнула я и отодвинулась, привалившись спиной к изножью кровати. Вставай и проваливай к себе.
И не подумаю. Гедеон придвинулся ближе, положил голову мне на колени и крепко обнял, уткнувшись лбом в живот. Хоть представляешь, как ты меня напугала. Я боялся, что ты уже никогда не очнешься.
Что со мной станется. Я принялась перебирать волосы на его затылке. Лучше скажи, почему не убили меня?
Велор сказал, что в случае с ловцом воспоминаний подобное не сработает, невнятно пробормотал Гедеон.
Хотела ответить, но поняла, что он уснул. Должно быть, и правда переборщила, забрав у него слишком много сил. Я откинула голову назад и тоже прикрыла глаза, но спать не собиралась. Я думала. О Елене и Эрасте, о Велоре и Анне, о том, как теперь быть с Арием и как рассказать ему правду. Думала о рнирхах и Хаосе.
А еще о том, что Лука впадет в бешенство, когда очнется и увидит, что стало с его шикарной спальней, порядок в которой маг обычно поддерживал с дотошной педантичностью.
Глава 3. Разочарование
Дайна
Визит к Велору пришлось отложить на сутки, вопреки тому, что хотелось помчаться к нему тотчас же, как Лука очнулся, голод стал нестерпимым. Благо близнецы предусмотрительно притащили в поместье каких-то двух бедолаг, которыми я и перекусила прямо на тренировочной площадке, нарушив свои же правила не охотиться дома. К тому же мы с Лукой не один час говорили о случившемся в Корвастахе. Появление рнирхов было событием из ряда вон выходящим и, что уж греха таить, пугающим. Вопросов возникло столько, что голова шла кругом! Еще тревожило то, как именно Арий с ними справился. Но разбираться в этой бесконечно растущей кучей дерьма следовало постепенно, чтобы ненароком не наломать дров.
Я ушла на рассвете следующего дня, взяв с собой лишь Сумрака. Тени мне в Ларвитале ни к чему, в особенности Арий. Признаться, я позволила себе проявить малодушие и попросту избегала его все эти сутки. Разговоры по душам никогда не были моей сильной стороной, и преподносить дурные вести деликатно и мягко я не умела. Подтвержу свои догадки, вот тогда и расскажу. Нолгурд сейчас только путался бы под ногами, как и Лука со своими непрошенными советами и наставлениями. Последний и без того уже пытался читать мне нотации касательно смерти Селены вместо слов благодарности, чем вывел из себя еще больше. Он, видите ли, считал, что это ниже его мужского достоинства спастись ценой жизни женщины. По словам Луки, стоило казнить ее по правилам, а ему самому дать умереть достойно, как истинному воину.
В Ларвиталь я прибыла, когда едва забрезжил рассвет. Сегодня дольше обычного стояла и смотрела на дворец Нейдгардов прощалась. Чутье подсказывало я не ошиблась. Велор предал.
Вдыхая прохладный утренний воздух, пропитанный дивными ароматами трав и цветов, я вспоминала нашу первую встречу, вспоминала молодого чародея, которым когда-то любовалась
Ему минуло всего двадцать пять, когда мы познакомились. При не слишком приятных обстоятельствах, надо сказать. Велора и его сестру Раду похитили, чтобы надавить на их отца Лавра Нейдгарда. Лавр был главой Старших чародеев, человеком влиятельным и суровым, с непоколебимыми принципами, неподкупный, преданный своему королю и стране безоговорочно. Он ратовал за простолюдинов, борясь с классовыми неравенствами, и нередко выступал против зажравшихся высокородных. Властью никогда не злоупотреблял и в целом жил по совести. Король Ларвиталя к нему прислушивался, Старшие чародеи уважали, народ обожал. Но, естественно, немало нашлось и тех, кому Лавр был как кость в горле.
Даже когда Велора и Раду похитили, Лавр до последнего не желал идти на уступки врагам и выполнять их требования склонить совет Старших чародеев к решениям, которые были выгодны злоумышленникам. За упрямство отца расплатились дети. Однажды утром Лавр с женой получили отрубленные кисти своих отпрысков с запиской, в которой похитители обещали прислать головы Велора и Рады, если глава семейства не перестанет упрямиться.
Люди Нейдгардов к тому времени уже сбились с ног, пытаясь отыскать пленников, но так и не вышли на их след. Тогда-то Лавр, всегда выступавший за то, чтобы сравнять Санмерат с землей, дабы избавить мир от всякой погани, пришел ко мне. Одним духам ведомо, чего ему стоило просить о помощи демона.
Я помогла. Тени нашли и спасли Велора и Раду, покарали врагов Лавра. Чародей щедро заплатил, и больше мы с ним не виделись. А спустя пару лет на границе Санмерата объявился Велор, требуя от стражей отвести его ко мне. Поступок молодого чародея меня заинтриговал. Я велела провести его через Буйные земли и доставить в поместье.
Тогда Велор был просто душкой: длинные фиолетовые волосы, наивные глаза того же оттенка, высокий, прекрасно сложенный. Мне, определенно, нравилось то, что я видела, а ему, определенно, нравилась я. О чем он без промедления и стеснения сообщил. Оказалось, Велор грезил о нашей встрече с того самого момента, как я выволокла его за шкирку из вонючего сырого подземелья, где их с сестрой держали, и передала в руки отцу. Признание в любви от молодого чародея, который видел меня всего раз в жизни, вызвало лишь смех. Что Велора ничуть не смутило, и он ответил: «Понимаю, что вас, вероятно, шокировали мои откровения. Потому дам вам время все обдумать». Видит Тьма, мало кому удавалось так меня развеселить. Тогда я подумала, что он больной на всю голову. Это ж надо додуматься припереться в Санмерат и признаваться в любви демону. Я попросту вышвырнула его, запретив возвращаться.
Но Велор вернулся. Каждую неделю он появлялся на границе и нередко сидел там сутками, ожидая моего появления. Так прошел год. Стражи к нему привыкли и даже жалели, время от времени составляли ему компанию и делали ставки на то, чем же все закончится. Я назойливого ухажера игнорировала, не желая путаться ни с кем из высокородных.
Мое терпение лопнуло, когда непутевого жениха чуть не сожрали голодные фурии. Последнее, что мне было нужно, это труп наследника Нейдгардов у границы Санмерата. Я велела стражам выбить из него дурь, чтобы раз и навсегда отпало желание возвращаться. Но, как говорится: для любви не существует преград. Велор залечил раны и пришел снова. Казалось, уже весь Санмерат следил за развернувшейся на их глазах драмой. Тени и вовсе развлекались от души: не проходило ни дня, чтобы кто-то из них не пошутил на данную тему.
Будь на месте Велора любой другой, убила бы, и дело с концом, но лишать жизни Проникающего из рода Нейдгардов явно не стоило.
Я сдалась спустя еще полгода. Не потому, что вдруг прониклась симпатией к надоедливому обожателю, а потому, что искренне восхищалась его упрямством и бесстрашием. Гедеону понадобилось почти два десятилетия, чтобы решиться поцеловать меня, а Велору хватило мимолетной встречи, чтобы воспылать любовью и заявить во всеуслышание о своих чувствах. Это было донельзя мило и забавно. Я перестала злиться и теперь искренне развлекалась, наблюдая за влюбленным по уши чародеем и помыкая им, как в голову взбредет.
Наш роман протекал бурно, страстно, ярко. Велор отдавал всего себя, а я позволяла ему любить. Он верил, что является единственным мужчиной в моей жизни, и я не спешила возвращать его с небес на землю. Осознала, что заигралась, слишком поздно.
Лавр примчался ко мне, пылая яростью. Велор признался отцу, что у него роман с демоном, говорил о взаимной и большой любви и том, что принял решение отречься от семьи и стать Тенью. Я о подобном слышала впервые, потому малость опешила. Мне Велор в Санмерате на хрен не сдался, да и из Теней никто, слава Тьме, помирать не собирался. Уверила разъяренного родителя, что волноваться не о чем, и отправилась к горе-любовнику. Долго пыталась вбить в его башку, почему наш союз невозможен, но упрямец отказывался слушать. А потом и вовсе опустился на одно колено, предложив выйти за него. Мое терпение трещало по швам. В итоге я вывалила на него правду: он не единственный мужчина в моей жизни. Единственный Гедеон. Остальные, включая самого Велора, развлечение.
А дальше понеслось. Чародей каким-то чудом умудрился выследить Гедеона за пределами Санмерата и попытался убить, тот в свою очередь чуть не прикончил Велора. Лавр рвал и метал, когда полумертвого сына доставили во дворец. Мать Велора, узнав обо всем, свалилась с сердечным приступом, сестра попыталась покончить с собой в страхе, что, прознай о случившемся хоть кто-то, на их семью ляжет несмываемое клеймо позора, они станут изгоями и лишатся всего. Велор же, как только пришел в себя, снова начал рваться в Санмерат, жаждая все же прикончить Гедеона и доказать, что лишь он один заслуживает быть рядом со мной. Никакие разговоры не могли его вразумить. Он словно помутился рассудком.
Тогда я сделала то, что умею лучше всего, заставила Велора бояться. Пришла к нему в покои, втащив за собой одного из его стражников, и разорвала ни в чем не повинного парня на куски на глазах у застывшего от ужаса чародея. После пригрозила:
Если не угомонишься, буду убивать до тех пор, пока до тебя не дойдет. Понадобится, прикончу всю твою семью. Тебе же сохраню жизнь, чтобы скорбь и чувство вины сжирали твою душу день за днем.
Только после этого Велор наконец успокоился. Я не видела его много лет, но из слухов знала, что он женился по настоянию семьи.
Прошло больше полувека, прежде чем чародей снова появился в моей жизни. Изменился. Возмужал. Исчез озорной блеск в глазах и слепое обожание. На их место пришла какая-то горестная отстраненность, смешанная с благородным смирением. Велор держался гордо и уже не смотрел, словно преданная собачонка, робея от каждого моего слова, в нем появился стержень. Впервые мы говорили на равных. Говорили долго.
Чародей благодарил. За проведенное вместе время, за то, что не позволила ему совершить глупость и разрушить жизнь, став Тенью. Наконец осознал: для таких, как он, Санмерат не место, да и жизнь в изгнании, вдали от близких, стала бы для него мукой. И все же по-прежнему любил. За столько лет так и не сумел забыть.
Будь со мной пока это возможно. Я чувствовала, как тяжело тогда давались ему эти слова. Я смирюсь и с Гедеоном, и с остальными. Ты мне нужна, пусть даже так, пусть на краткие мгновения.
Я не решилась наступать на те же грабли, хоть Велор меня и привлекал, очень привлекал. Мы не стали опять любовниками, но, вопреки всему, смогли стать друзьями. Делили друг с другом горе и радость, порой разлучались на годы, а иногда виделись чуть ли не каждый день. Он так никогда больше и не полюбил. Жену уважал и ценил, но не испытывал к ней даже мимолетного влечения, других женщин в его жизни не было. Иногда я даже чувствовала что-то похожее на укоры совести: не реши я тогда позабавиться, жизнь Велора могла бы сложиться иначе. Возможно, чародей женился бы по любви, обрел бы счастье. Однако все вышло так, как вышло.
А сейчас прошлое и вовсе потеряло значение. Велор предал. К сожалению, не он первый и уж точно не последний. Вот уже в который раз я убеждалась: рано или поздно даже самые близкие вонзят нож тебе в спину. Сколько их набралось за сотни лет и не счесть. Предательство давно перестало приносить боль. А вот гнев Гнев захлестывал с головой, мутил рассудок, шептал из глубины сознания: «Убей Накажи»
***
Я стояла у кровати в покоях Велора и смотрела на спящего чародея. Сквозь щель между плотными портьерами пробивались первые солнечные лучи, касаясь иссохшей морщинистой ладони, лежащей поверх покрывала жуткого ярко-желтого оттенка с не менее жуткой красной вышивкой. Усмехнулась. За столько лет дружбы с чародеем так и не привыкла ко всей той безвкусице, которой он себя окружал. Пусть интерьер спальни и был выполнен в чуть более сдержанных тонах, чем кабинет, все же вызывал желание сжечь это место дотла, только бы сберечь глаза от сумасшедшего буйства цветов. Сколько раз мы до хрипоты спорили о том, каким должно быть жилище. Он называл мой особняк склепом, я говорила, что его дворец изнутри похож на цирковой балаган. Мы вообще часто спорили, а с возрастом Велор и вовсе стал несносен, ворчал из-за любой ерунды и верил, что старость делает его всегда правым, забываясь, сколь молодым он по-прежнему оставался рядом со мной.
Я боялся, что ты не очнешься, тихий, слегка хрипловатый ото сна голос вывел меня из задумчивости.
Сумрак, радостно виляя хвостом, запрыгнул на кровать, норовя облизать чародею лицо. Я специально взяла волка с собой, хотела, чтобы и он попрощался, за столько лет зверь тоже привязался к Велору.
Ты не убрал мои пространственные метки из дворца. Я пристально вглядывалась в давно увядшее лицо, на котором знала наизусть каждую морщину.
Пространственные метки давали мне возможность открывать порталы в обход защитных барьеров и стражи. Давным-давно Велор позволил оставить такие в его доме, чтобы я могла беспрепятственно приходить, когда захочу.
Что бы мне это дало? Велор, кряхтя, откинул покрывало в сторону, кое-как отбившись от любвеобильного Сумрака, и сел, сунув ноги в стоящие у кровати тапочки; я взяла с кресла халат из синего бархата и протянула чародею. Можно подумать, заперевшись во дворце, я бы спасся от твоего гнева.
Он надел халат и попытался пригладить ладонью спутанные волосы, встав напротив меня.
А я-то до последнего надеялась, что ошиблась.
Я до последнего надеялся, что ты ничего не увидела. В глазах Велора не было страха, лишь усталость, смешанная с сожалением. Видят духи, я едва не лишился дара, чтобы не дать Арию использовать артефакт. Но куда мне, старику, тягаться с молодым нолгурдом в силе.
Почему ты все скрыл? Я схватила его за плечи, легонько встряхнув. Виктор угрожал тебе, твоей семье?
Пусть скажет, что его заставили лгать, пусть скажет, что ему не оставили выбора!
Никто мне не угрожал. Чародей убрал мои руки, шаркая, обошел и, раздвинув портьеры, распахнул балконные двери, впуская в комнату прохладный утренний воздух; спальня наполнилась солнечным светом, звуками журчащих водопадов и фонтанов, мелодичными трелями птиц. Я сам принял решение молчать после того, как узнал правду и поговорил с Виктором и Анной.