Бен стоит рядом и тоже смотрит вверх.
Через пару часов вы увидите ночное небо, всё будет привычным, как дома.
Я слежу за его пальцем, он опять показывает на парк.
Там даже настоящие растения.
Красиво, шепчу я.
Мама целует меня в щёку: наши разногласия больше не играют роли. Она тихонько говорит мне на ухо:
Посмотри внимательно в середину.
Я медленно осматриваю середину парка. Стена из булыжника, выложенная кольцом, похожа на декоративную вазу в середине стола. В центре каменного кольца растёт небольшое деревце.
Это рождественская ёлка? спрашивает Хавьер.
Мама тихо хихикает.
Это Гиперион[9].
Я поворачиваюсь к ней, и мы сталкиваемся носами. Я довольно смеюсь.
Она, наверное, бредит. У меня всегда был хороший глазомер. Ну не может из этого прутика вырасти самое высокое дерево в мире. Даже если настоящее местоположение Гипериона скрывается, любой, у кого родители ботаники, знает про легендарное дерево. Мама однажды видела его собственными глазами. Она рассказывала, как обняла его и заплакала.
Я смотрю на неё. Она с обожанием глядит на крошечное дерево, впервые за последние несколько дней улыбаясь по-настоящему.
Ну, не сам Гиперион, но мне удалось взять отросток.
У неё дрожит голос.
Мы оставляем столько прекрасного. Взять с собой потомка растения с такой силой и жизнеспособностью для меня невероятно символично.
Она вздыхает.
Когда мы прилетим на планету, он всё равно будет малышом по сравнению с его матерью. Для его подкормки и других растений используются питательные вещества с постепенным растворением. Мама вскользь упоминает об изобретённых ею новейших добавках в почву и нервно смеётся.
Посмотрим, что получится.
Дзинь. Лифт поднялся на шестой этаж.
Поздравляю вас, улыбается Бен. Отличная работа.
Мама едва заметно кивает. Дверь открывается. Мы выходим.
Остальные пассажиры уже исчезли в лабиринте коридоров.
Вслед за Беном мы входим в туннель, ближайший к боковой обшивке корабля. Он поднимается вверх, освещение довольно тусклое, и я держусь за поручни. Мы почти вверху туннеля, то есть приближаемся к правому крылу богомола.
Знаете, продолжает Бен. Я знаком с доктором Нгуен, которая отвечает за семена и посадки на первом этапе нашего путешествия.
Мамина улыбка немного сползает, и папа гладит её по спине.
Мы дружим, говорит мама. Увидите её, передайте, пожалуйста, нашу благодарность. И
Наступает неловкая тишина.
Конечно, говорит Бен. Обязательно передам.
Я заглядываю в открытые двери по обеим сторонам. Люди в серой униформе, как у Бена, стоят у панелей, скользя пальцами по голоэкранам.
Подростковая стазисная палата, говорит Бен, показывая на открытое помещение справа.
С каждой стороны пустого прохода посреди комнаты выстроились тридцать белых капсул со стеклянным верхом, похожих на гробы. Большинство крышек уже закрыто, внутри блестит флуоресцентная жидкость.
Я высвобождаю руку из маминой и не решаюсь войти.
Перед одной из капсул стоит женщина с пучком на голове и планшетом в руке. Рядом с ней семья со светловолосым ребёнком. Женщина смотрит на меня и морщит лоб, словно я муха, которая приземлилась на контрольную панель. Она тычет в планшет, и дверь с глухим стуком закрывается.
Бен наклоняется ко мне.
Главная дежурная. Очень серьёзно относится к работе.
Я благодарна, что вместо той дамы с нами Бен.
Уважаемые доктора Пенья, ваши места в носовой части правого борта корабля. Места детей в кормовой части, впереди
Папа останавливается.
Погодите, никто не говорил, что нас разделят.
Бен поворачивается к отцу и, запинаясь, говорит:
Таков таков порядок, понижает голос он. Мне очень жаль, доктор Пенья, но ваше место в другом конце корабля.
Он смотрит через комнату на главную дежурную.
У нас приказ: для более эффективного наблюдения сортировать и размещать в соответствии с возрастом.
Сортировать и размещать? Будто мы яйца в картонной упаковке. Чрезмерно очищенный воздух обжигает ноздри и глаза.
Родители переглядываются. У мамы вид не менее озабоченный, чем у отца, но она стискивает его руку.
Милый, всё будет хорошо.
Папа быстро целует её в лоб. Я смотрю на Хавьера, который нахмурился так же, как и папа, беру его за руку и целую в лоб.
Милый, всё будет хорошо, шепчу я, передразнивая маму. Хавьер улыбается и прижимается ко мне.
Папа кивает Бену, что можно продолжать, и тот облегчённо вздыхает.
Бен входит в открытую дверь, потом смотрит на нас с Хавьером.
Мы пришли. Места для детей от шести до двенадцати лет.
Глава пятая
В «подростковой» комнате темнее, чем на остальном корабле.
Здесь стоит три ряда по шесть стазисных капсул, и выглядит они точно, как яйца в картонной упаковке. Все капсулы, кроме семи, уже заняты. В мерцающей жидкости плавают тёмные формы. Я вспоминаю зеленоватую воду мангровых каналов возле дома Литы в Тулуме, где она выросла, самом спокойном месте на Земле. Но мне всегда казалось, что неясные тени, скользящие под поверхностью, того и гляди, оттяпают пару пальцев. Хавьер хватает меня за талию.
Бен наклоняется к Хавьеру.
Я понимаю, что тебе немножко страшно, но, пока я здесь, буду заботиться о вас обоих.
Бен отодвигает защёлку на пустой капсуле. Крышка с чавкающим звуком открывается.
Видите, как сканер МРТ в кабинете врача.
А кто поместит в них вас? спрашивает Хавьер Бена, показывая на капсулу.
Мама обнимает его за голову, закрывая ладонью рот.
Извините, говорит она. Он не понимает.
Бен склоняется над Хавьером.
У нас самая крутая работа в мире. Мы проживём всю жизнь на корабле, путешествуя в космосе.
Бен машет рукой.
Ты же видел, какой у меня замечательный новый дом?
Хавьер кивает.
Он прав. По-моему, это лучше, чем умереть на Земле. Но в парке Бена не почувствуешь запаха цветов пустыни после дождя. Огромный экран над головой может показать дневное и ночное небо, но на нём не увидишь вспышки молнии, не услышишь раскатов грома. Вид тёмной пустоты космоса не сравнится с оранжевыми и красными всполохами при восходе и закате солнца у гор Сангре-де-Кристо там, дома.
Бен продолжает:
Я даже помогал людям на первом корабле заснуть перед взлётом. Там были строители, фермеры много детей. А когда ваш корабль совершит посадку на Сагане, они будут готовы к он постукивает по лбу Хавьера, науке, которую несёт наш корабль.
Я вспоминаю ещё об одном корабле, который мы видели по пути сюда, и думаю, сколько на нём путешествует детей с родителями.
Бен подаёт маме пластиковый пакет и достаёт ширму для переодевания. Пока мама помогает Хавьеру переодеться, Бен приглашает папу подойти поближе к капсуле. Он понижает голос и меняет тон, словно уже сотню раз сегодня говорит одно и то же:
En Сognito немедленно погружает органы и мозг в сон. Гель постоянно сохраняет ткани, удаляя стареющие клетки и отходы. Он не только обеспечивает питание и кислород, необходимые организму для длительного пребывания в стазисе, анестетик в его составе подавляет чувствительность нервных окончаний, доводит температуру до комфортной после пробуждения.
Папа делает глубокий вдох.
Понимаю. Благодарю вас.
Бен быстро меняет тему, и его голос приобретает обычное звучание.
И, он смотрит на планшет, у меня уже есть программы En Cognito и для Хавьера, и для Петры. Стандартный набор с упором на ботанику и геологию.
Круто, говорит папа и поднимает большие пальцы.
Я закатываю глаза. Мне, по крайней мере, не придётся на самом деле слушать лекции, ведь прибор En Cognito, что погружает нас в сон, также запрограммирован внедрить эти темы прямо в мозг. Когда прибудем на Саган, я стану таким же специалистом, как мама в ботанике и, как папа в геологии. Хотя очевидно, что самое интересное не это.
Изучив фольклор и мифологию, и с историями Литы в запасе, у меня будет возможность убедить маму с папой, что мне суждено стать сказочницей. Но, как сказала Лита, истории должны стать моими собственными.
Хавьер выходит в чёрных плавках, словно собирается на пляж. Когда мама отдаёт Бену пластиковый пакет с одеждой Хавьера и его любимой книгой, папа берёт его на руки и обнимает.
Мама гладит Хавьера по спине, а он смотрит на открытую капсулу.
Я хочу домой, хнычет он. Пожалуйста, поедем домой.
Мама освобождает Хавьера из объятий отца.
Ты всего лишь ляжешь спать.
У Хавьера перехватывает дыхание. Он с трудом сдерживает слёзы. Мама сажает его в капсулу, все ещё не размыкая объятий.
Мне хочется, чтобы последние воспоминания брата перед погружением во многовековой сон были приятными. Я становлюсь перед ним на колени и прижимаюсь лицом к его щеке. Закрыв глаза, представляю, что моя рука у Литы, а в небо Нью-Мексико поднимается сосновый дым. Держу руку брата, как Лита держала мою, глажу созвездие из родинок на левом большом пальце. На его лице появляется улыбка. Я решаю рассказать ему ту историю, что услышала от Литы в последнюю ночь, проведённую у неё, ту, которая меня успокоила. Тихо и терпеливо начинаю.
Знаешь, звёзды это молитвы бабушек, мам и сестёр Хавьер сопит мне в ухо, и я продолжаю: За детей, которых они любят. Каждая звезда полна надежды.
Я сажусь и показываю на небо:
Y cuántas estrellas hay en el cielo?[10]
Сколько на небе звёзд? повторяет он, открыв глаз, чтобы посмотреть на потолок, словно представляет ночное небо. Не знаю, подумав, отвечает он.
Я наклоняюсь поближе и шепчу ему на ухо:
Cincuenta[11].
Он улыбается, вероятно, воображая бечисленное количество звёзд.
Sin cuenta? переспрашивает он.
Я улыбаюсь и глажу его по голове, как Лита.
Без числа, шепчет Хавьер, понимая, где кроется загадка Литы.
Я задумываюсь, так ли хорошо я рассказала, как она, успокаивает ли его моя рука, как меня, когда я держу руку Литы. Остального не помню. Она закончила историю, и я успокоилась. Что она говорила?
Все эти звёзды, что будут окружать нас, это наши умершие предки. Они будут шептать нам на ухо послания.
Хавьер садится, с испугом выпучив глаза.
Звёзды умершие родственники?
Нет, я хотела сказать, как
Как духи? В космосе?
Хавьер хватается за край капсулы и пытается встать.
Мама, пожалуйста, я не хочу лететь.
Не на такой результат я надеялась.
Я не это хотела сказать, пытаюсь исправить положение я, но слишком поздно.
Хавьер сейчас расплачется.
Вмешивается Бен.
Доктор Пенья, нам надо идти дальше.
Мама гладит Хавьера по голове, чтобы успокоить, как после кошмара.
Да-да, знаю.
Она укладывает сына и поворачивается ко мне.
В уголках глаз у неё собираются морщинки.
Петра, сейчас не время для историй.
Слова кувалдой обрушиваются на мой живот.
У Хавьера дрожит подбородок.
Хочу домой.
Может, родители правы, мне лучше изучать растения и камни, как они. Может, желание рассказывать истории из разряда «жить в мире грёз» или «витать в облаках».
Хавьер, мы летим домой, пытаюсь оправдаться я, хватаясь за соломинку, за правду. На Сагане мы будем бегать и играть, как обычно.
Хавьер кивает и безуспешно пытается улыбнуться. Папа гладит меня по спине. Я в ответ тоже улыбаюсь, но думаю, что от меня одни неприятности. В чём же секрет Литы? Мне никогда не стать такой, как она.
Готовы? шепчет маме Бен.
Мама неохотно кивает, но на глаза у неё наворачиваются слёзы.
Бен нажимает на кнопку и появляются ремни, которые держат Хавьера на месте.
Я чувствую на плече папину руку. Он слегка сжимает плечо, давая мне знать, что всё будет хорошо.
Мама, пожалуйста, просит Хавьер.
Он дёргается, но с ограничителями не может сдвинуться больше, чем на несколько сантиметров.
Бен надевает пластиковые перчатки. Он открывает металлическую коробку, на боку которой большими буквами написано: «En Cognito загружаемые знания детский набор». Внутри блестящие серебряные шарики. Бен поднимает один «ког» и устанавливает в какую-то штуку, похожую на миниатюрную ложку для мороженого, нажимает кнопку на ручке, и ког светится фиолетовым.
По маминой щеке катится слеза, и её голос звучит непривычно тонко, выше, чем голосок Хавьера.
Всё в порядке, малыш. Обещаю, всё будет хорошо. Не бойся.
Хавьер дрожит всем телом, и по его щекам тоже льются слёзы.
Я крепче сжимаю его руку, глажу большим пальцем его родинки.
Почти всё, спокойно говорит Бен.
Ложкой для мороженого он перекатывает фиолетовый ког в ямку на шее Хавьера и удерживает.
Ещё несколько секунд.
Хавьер закрывает глаза.
Я наклоняюсь, и его веки трепещут, открываясь на мгновение. Я приближаюсь к нему.
До встречи, когда проснёшься, шепчу я Хавьеру на ухо.
Хавьер всхлипывает, потом пищит:
Когда мы проснёмся
Через мгновение его тело обмякает, и он перестаёт дышать.
Я отпускаю его безжизненную руку и встаю, падая папе на грудь. Мама обнимает нас обоих. Я вытираю глаза папиной рубашкой, надеясь, что никто, кроме него, не заметит.
Ровным женским голосом компьютер сообщает:
«Стазисная капсула номер семь заполняется».
Я не смотрю. Знаю, что другие дети уже спокойно отдыхают в капсулах, но они мне не родня. А с братом я разговаривала несколько секунд назад. Я прячу голову в папину рубашку, пока щелчки запираемой капсулы Хавьера эхом разносятся по комнате.
Извините, что поторапливаю, но говорит Бен.
Отец подталкивает меня к пустой капсуле.
Мы понимаем.
Я вытираю глаза о папину рубашку и поднимаю голову. Бен медленно движется ко мне. Он смущённо наклоняет голову. Мама откашливается. Она таращит на меня глаза. Что? Что не так? Я опускаю глаза, стараясь не показывать растерянности.
Бен держит такой же пакет, какой дал Хавьеру. Я его не заметила.
Твоя одежда, говорит он.
Трясущейся рукой я беру пакет.
Спасибо.
Он смотрит на родителей. Неужели заметил? Никто не говорит ни слова.
Петра? Бен смотрит мне в глаза. Ты меня не видела?
Я кусаю губу и опускаю голову. Смотрю на отца, он слегка улыбается, но потом отводит взгляд. Я совсем запуталась.
Ну вот, я всё испортила. Я опускаю пакет и в отчаянии смотрю на Бена.
Чувствую, как мама протягивает руку, чтобы защитить, но тут Бен поднимает пакет и отдаёт мне.
Давайте оденем Петру, говорит он, кивая родителям.
Мама всхлипывает:
Спасибо.
Я замечаю, что Бен смотрит из окна на лес.
Нам просто необходимо поторопиться.
Я захожу за ширму и открываю пакет.
Кроме одежды в пакете белеет резиновая шапочка, как у пловцов.
Представляю, как прячу под неё непослушные волосы, и знаю, что буду похожа на коричневую ватную палочку. Я стараюсь об этом не думать. Разве сейчас это важно? Я роняю одежду на пол и надеваю шорты. В бёдрах они тесноваты. С последним рывком я думаю, что проснусь, как надувной жираф, перекрученный в нескольких местах. В спешке натягиваю через голову топ, пока на помощь не бросается мама.
Я достаю из кармана кулон, подаренный Литой, и стискиваю в руке. Серебряные солнечные лучи колют мне ладонь. Металлическая плитка холодит ноги. Дрожащей рукой я передаю обсидиановый кулон Бену.
Боюсь потерять.
Моё тело словно держится на струнах, которые внутри лопаются и рвутся.
Бен делает шаг вперёд, берёт у меня кулон и осторожно кладёт мою волшебную связь с Литой в пластиковый карман.
Когда проснёшься, он будет здесь, улыбаясь, говорит он.
Не могу глубоко вдохнуть. Мама обвивает меня руками, её дыхание согревает мне ухо. Она целует меня в щёку.
Я так тебя люблю.
Я глажу её по спине, но к горлу подкатывает комок, и не могу ей ответить, что люблю её ещё больше.
Мы подходим к капсуле, где нас ждут папа с Беном.
Я обещаю, говорит родителям Бен, снова выглядывая в окно, сделать всё возможное, чтобы они благополучно добрались до Сагана.