Режиссёры романтических мелодрам приучили нас воспринимать амнезию как лёгкий симптом, используя этот диагноз как дешёвый приём поворота сюжета. Но только представьте хотя бы на секунду тот ужас, который испытываешь, когда смотришь в глаза человеку, которого любишь всем сердцем. А он тебя не знает. Ты пустое место. Ты в этот момент умираешь. Тебя больше не существует. Я не была к этому готова. Когда от меня делают шаг назад, я делаю два. Я не смогла бы пережить боль отвергнутого. Я ни разу не пришла к нему в больницу, посчитав это лучшим способом расстаться с ним. Я не смогла простить его за ту ночь.
Врачи говорили, что ему повезло остаться в живых, ведь он был не пристёгнут. А я была пристёгнута. Меня увезли с места происшествия на скорой, а инспекторы, оформлявшие документы по этому дорожно-транспортному происшествию, не стали указывать, что в машине был пассажир. Когда Дима очнулся в больнице, его мозг продолжал хранить файлы, но доступ к ним был временно утерян. Примерно год до аварии стал для него заблокированным файлом. Мой образ тоже в этом файле. Я невидимый ярлык, компиляция копий, никто. Ретроградная посттравматическая амнезия. Я знала, что это временно.
У меня сохранился номер Димы. Я пишу: «Можешь забрать меня прямо сейчас?» Глупая Аня не догадалась даже сменить его номер? Я бы увезла его на край планеты, а эта богиня-тварь даже не сменила номер его телефона. Ну как она может конкурировать со мной? Она проигрывает мне даже тогда, когда я не участвую в бою. Омега.
«Адрес», отвечает он через две секунды.
Я отправляю ему сообщение с адресом, открываю шкаф и взглядом натыкаюсь на кусочек костюма, о котором совсем забыла. Он торчит из разноцветных тканей своим острым концом как осколок. Графические вырезы этого костюма создают разлом посередине чёрной грубой ткани из под которой виднеется тонкая и мягкая текстура. Будто мой защитный внешний панцирь наконец раскололся на две части и настоящая я могу просочиться из этой трещины, показав свою мягкость, нежность и уязвимость. Я так хочу, чтобы эта метафора стала былью. Я так надеюсь, что смогу перестать защищаться от него. Я надеваю костюм, состоящий из укороченного топа и шортов и тихо собираюсь, будто за мной сейчас приедут, чтобы отвезти домой после девятнадцатимесячной ночёвки у друзей. Пора возвращаться домой. Меньше всего на свете я сейчас хочу, чтобы Саша вышел из кухни. Надеюсь, что он будет сидеть там, пока я не уйду. Просто отпусти меня, Саша. Пожалуйста.
Куда ты собралась?
К родителям, я вру. Господи, это же очевидно!
Я тебя отвезу.
Я забыла упомянуть, что недавно Саша купил какое-то ведро и называет это машиной. Я ненавижу ездить на этой помойке.
Не надо. Я не хочу с тобой ехать и слушать всё это.
Будем ехать молча.
Я чувствую запах ненавистного чая, который заставляет меня кипеть изнутри от ярости. Я хочу, чтобы он отстал, чтобы он отстал, чтобы он отстал! Даже его голос сейчас чувствуется где-то в глотке.
Саша, я не поеду с тобой.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать. Я хочу быть максимально корректной, я, правда, стараюсь.
За тобой кто-то приедет?
Да, я не соврала.
Кто?
Марина с Вадимом, они недалеко, снова соврала.
Я закрываюсь в ванной и сижу на полу, обнимая свои колени. Телефон лежит передо мной. Качаюсь из стороны в сторону, не могу успокоиться. Я перестаю дышать, а от нарастающей гипоксии мой мозг начинает паниковать ещё больше. Дима об этом знает, Саша нет. Я с Сашей дольше, чем была с Димой. Я с Димой ближе, чем была с Сашей.
Подхожу к зеркалу. Глубокий вдох. Выдох. Включаю ледяную воду и умываюсь.
Дима пишет: «Подъезжаю, выходи».
Саша через дверь говорит мне:
Я хочу поздороваться с Мариной и Вадимом. Выходи.
Я пишу Диме: «Заедь во двор с другой стороны дома срочно».
Агония. Даже если он заедет во двор, Марина с Вадимом здесь точно не появятся. Не знаю, зачем я это написала. Не знаю, зачем я вру Саше.
Мы спускаемся в лифте. Я, Саша и моё враньё, висящее в воздухе. Двери открываются, я направляюсь к выходу из подъезда. Саша идёт позади меня, он хочет убедиться в несоответствии заявленным характеристикам своей надувной куклы. Бессмысленно, Саша. Твоё левое полушарие сотрёт всё подозрительное, вывернет наизнанку и объяснит тебе так, как ему нужно. Это не имеет никакого отношения к реальности. Это твой собственный мультик. Я это проходила.
Прости меня, Саша.
Телефон ловит сеть, и мне приходит сообщение от Димы: «Зачем? Я здесь, выходи». Глупо было надеяться, что он спрячется. Я слышу Butterfly, доносящийся с улицы. Он устроил настоящий перфоманс из своего воскрешения. Открываю дверь и выхожу на улицу. Чёрный силуэт, присевший на капот своей чёрной BMW. Чёрный капюшон на голове. Руки в карманах. Это кадр из фильма? Я не верю, что снова вижу его. Он вышел из машины и стоит у пассажирской двери так, чтобы его точно было видно. Он хочет, чтобы его было видно. Альфа.
Саша позади меня. Дима передо мной. Почти два года назад Саша, сам того не зная, спасал меня от Димы. Теперь наоборот. Почему меня всё время нужно спасать?
Если ты сделаешь хоть шаг в его сторону, назад дороги не будет, сказал Саша из-за моей спины.
Враньё. Женщина в синем костюме тоже так говорила.
Дима смотрит на меня с улыбкой, а из машины доносится моя песня. Наша. Я не слышала её с тех пор.
Эпик Мазур и Шифти Шеллшок зовут меня из динамиков его BMW:
Иди моя девочка
Иди, иди
Это не заканчивается. Я хочу сесть в эту новую чёрную BMW и уехать с этим парнем в чёрном капюшоне. Я хочу попробовать ещё раз. Всё, что мне нужно сделать это открыться. Перестать защищаться. Просто проживать бесконечность настоящего момента рядом с ним, не возвращаясь в прошлое снова и снова. Наслаждаться эйфорией сейчас, не отягощая её воспоминаниями. Я делаю первый шаг навстречу Диме. Саша молча уходит. Он всегда так делает.
Я подхожу к Диме, к тому самому, что чуть не убил меня, но, возможно, об этом не помнит. Он довольно улыбается и молча открывает мне дверь. Ретроградная амнезия передаётся воздушно-капельным путём? Я забыла всё, что происходило со мной за эти месяцы. Господи. Боже. Мой. Я обнимаю его, утыкаясь носом в его шею, и быстро вдыхаю запах эйфории. Дело не в парфюме. Не могу поверить, что я касаюсь его по настоящему, а не в своих бесконечных фантазиях.
Привет, апельсинчик, шёпотом говорит он.
Когда он предложил подвезти меня до дома в тот вечер, когда я пришла узнать его имя, в ужасном филиале ада, в тот вечер, когда я напилась мохито, в тот вечер, когда впервые села в синюю BMW, в тот вечер, когда соврала ему, что живу на «Пионерской». Он подвёз меня прямо к подъезду моей бабушки и предложил проводить до квартиры. Он помог мне вылезти из его низкой машины. Я сказала, что не хочу, чтобы меня увидели родители с парнем, и дойду сама.
Он тогда прищурился и хитро сказал:
Такие строгие родители у тебя, тебе же уже восемнадцать, он знал, что я соврала. Это было очевидно.
Он довёл меня до подъезда, продолжая придерживать за предплечье. Я одновременно нажала три самые стёртые кнопки на кодовом замке и дверь открылась. Ура.
Спасибо, что привёз, сказала я.
В фильмах здесь предполагается поцелуй. Дима сказал:
Напиши мне, когда зайдёшь в квартиру. Я буду стоять здесь, пока не напишешь. Запиши мой номер.
Как можно было не влюбиться в него?
Ты же помнишь, что меня зовут не апельсинчик? я поднимаю голову, не отпуская его. Я смотрю ему прямо в глаза, но не романтично-влюблённо, я просто хочу удостовериться, что его зрачки не расширены. Он другой. В его глазах больше нет тьмы. Или тяжёлых воспоминаний о нашем прошлом.
Я трезв, Лиза. Я больше ничего не употребляю. С тех пор как чуть не убил тебя.
Я сажусь в машину, а он закрывает за мной дверь. Обходит машину спереди, появляясь в свете правой фары, затем левой. Я в ужасе.
Мы едем по двору, я вижу, как Саша идёт с опущенной головой, у него потерянный вид. Весь мир сейчас отлетел от него в другую галактику.
Прости меня, Саша.
Нет более жестокого существа, чем жертва, которая возложила на тебя своё спасение, а ты не смог спасти. Первое, что сделает хромой после своего излечения, бросит палку, которая помогала ему ходить.
Дима, я хочу поговорить о том, что случилось.
Лиза, я не за этим приехал. Я прошу у тебя прощения за это. Это был предел.
Точка невозврата, говорю я. Или женщина в синем костюме.
Давай мы просто продолжим с того момента, на котором остановились, он кладёт руку на мою руку. Меня бьёт током. Я не верю, что всё это снова со мной происходит.
Мы останавливаемся перед пешеходным переходом, по которому идёт Саша. Его потерянный взгляд сталкивается с моим. Я опускаю глаза на Димину руку, крепко держащую мою. Я сижу на пассажирском сидении чёрной BMW с парнем, о существовании которого Саша не знал до настоящего момента. С парнем, которого я представляла, когда обнимала Сашу, вдыхая подаренную мной эйфорию от Calvin Klein. С парнем, призрак которого жил с нами всё это время.
Прости меня, Саша. Прости. Прости.
Куда мы едем? спрашиваю я.
Куда хочешь?
Хочу напиться.
Это без проблем, но на такси. он так весело и непринуждённо отвечает, будто не было этих девятнадцати месяцев. Он не спрашивает, что это за парень вышел со мной из дома. Где я была все эти месяцы? Скучала ли по нему? Его совершенно не интересует прошлое.
Мы заезжаем во двор его дома. Я снова здесь. Дима паркует машину и достаёт телефон, чтобы вызвать такси. Я рассматриваю его при свете ламп подземной парковки. Так же смущённо глядя на него как в ту ночь, когда он появился в моей размазанной интерпретации реальности и предложил подвезти меня до дома. Я снова влипла. Я бы даже сказала, что я влипла по новой. Это не закончится ничем хорошим.
Дима достаёт сигареты.
Ты куришь?
Нет.
Я вижу, что он пытается вспомнить, курила ли я раньше. Когда твой нейропсихолог и психиатр помогают тебе восстановить память последовательно, они прибегают к помощи людей, участвовавших в забытых событиях. Они показывают фото и видео. Ищут пути к потерянным файлам. К моим файлам никто пути не искал. Он по-прежнему не восстановил всю хронологию событий, связанных со мной. На секунду мне показалось, что это здорово, ведь я могу рассказать ему не всё. И мы сможем продолжить без учёта нашего прошлого.
Я курила раньше. Ты мне не поверишь, но я курила прямо в твоей машине, я улыбаюсь.
Он смотрит на меня не так, как раньше. Он рассматривает меня. Я ему чужая. Мне плохо.
Я помню тебя, как как же это объяснить словами Я просто знаю, что ты есть. Фундаментально. И помню какие-то отдельные детали, типа прикола с апельсинчиком. Короче, я быстро всё вспоминаю, он махнул рукой так, будто мы говорим о каком-то пустяке, типа случайно удалённой фотографии с телефона, а не о вышибленной памяти о стойку лобового стекла на скорости сто тридцать километров в час под воздействием сильнейшего психостимулирующего наркотика.
И сейчас я резко осознала, что продолжить без учёта нашего прошлого не получится, потому что память потерял только он. Я чувствую себя одиноко со своим знанием о нашем прошлом. Будто он бросил меня с этим грузом один на один. Я не знаю, как простить ему ту ночь. Теперь особенно, ведь он её даже не помнит. Мне даже не за что его винить.
Хотя дай мне сигарету, поспешно говорю я, протягивая руку.
Ну вот, я уже плохо на тебя влияю, отвечает Дима, протягивая мне свою сигарету.
Я затягиваюсь и закрываю глаза.
Я в ужасном филиале ада в день аварии. Дима заберёт меня отсюда с минуты на минуту. Ко мне подходит наш общий знакомый Серёжа, чтобы поздороваться. Я обнимаю Серёжу, а он кладёт свою руку в объёмный задний карман моих белых брюк.
Диме привет, говорит он.
Я улыбаюсь ему в ответ, втягивая свою бутафорскую отвёртку через пластиковую трубочку.
Через час на парковке у клуба Дима притягивает меня к себе и целует. Он опускает руку в задний карман моих брюк, и я говорю ему:
Тебе привет от Серёжи.
Я в ужасе распахиваю глаза:
Я завидую тебе, Дима. Я бы тоже многое хотела забыть.
Я думала, что смогу стать другой после стольких месяцев, ведь моя боль поутихла, но она утихла, потому что никто не напоминал мне о ней. Кроме меня самой. Сейчас у меня ощущение, что всё это время у меня из груди торчал нож и края раны со временем зарубцевались, но вернувшись в мою жизнь Дима одним своим видом умудрился провернуть этот нож, обновив рану и саму боль. Воспоминания напали на меня с новой силой.
Он открывает заднюю дверь жёлтой «Тойоты Камри», я падаю на сиденье. Он обходит машину и садится рядом со мной. Я люблю тебя. Я ненавижу тебя.
Единственный доступный мне сейчас способ получить амнезию, хоть и временную напиться. Сравнять счёт и наконец поймать ту же волну. Такси привозит нас в «Две палочки» на Невском проспекте.
Давай пить, говорю я.
Два колодца, пожалуйста, Дима говорит это официанту и поворачивается ко мне с лучезарной, счастливой и свободной улыбкой. Мы никогда не были романтичной парой. Возможно, Дима верит, что мы можем ей стать. Но только потому что его левое полушарие подтормаживает.
Официант приносит два стакана холодного пива, на краях каждого лежат по две деревянные палочки для роллов как мостики. На этих палочках стоят стопки с тёплым саке. Раздвинув палочки, стопка проваливается в стакан с пивом. Если выпить пару таких колодцев, временная амнезия обеспечена. Резистентность моего организма к алкоголю нарастает параллельно с эскалацией драматичности этой истории.
Он меня не знает. Я его люблю. Можно сказать, что мы вернулись в начальную точку, но к сожалению я всё помню. Дима полюбит меня снова, я знаю. На чистовик. Черновик он потерял, но проблема в том, что я осталась в нём. В черновике. В прошлом.
Тебе уже хватит. Заказать тебе апельсиновый сок?
Я смеюсь. Это, правда, очень остроумно в контексте нашего прошлого. Через секунду слёзы льются по моим щекам. Мне очень плохо.
Я хочу уехать отсюда.
Дима просит счёт и вызывает такси. Отлично, сейчас он подумает, что я истеричка.
В такси я кладу голову на его плечо. Я просто дышу и чувствую его запах. Он пахнет эйфорией. Всегда. Второй колодец был лишним. Точнее, лишним был уже первый, а второй и подавно. Алкоголь заставляет эритроциты в крови слипаться, что, в свою очередь, приводит к перекрытию кровотока в микрокапиллярах, питающих нейроны, которые, в свою очередь, погибают от гипоксии.
Закрываю глаза.
Я стою в закрытой кабинке туалета филиала ада. Достаю розовую таблетку из заднего кармана моих ослепительно белых брюк и спускаю её в унитаз.
Я вздрагиваю, проснувшись, и открываю глаза.
Ты чего? спрашивает Дима.
Провалилась в сон. Приснилась какая-то ерунда, отвечаю я.
Быстро пьянеет. Так и запишем, он улыбается и обнимает меня.
***
Прокурор настаивает на переквалификации части статьи с максимальным сроком наказания до двадцати лет лишения свободы. Я понимаю, что это такое. Все мои двадцать лет меня лишают свободы. Я сама свой личный тюремщик.
ГЛАВА 6
Я просыпаюсь от звонка. Мой засохший от алкоголя мозг выпал на подушку, а в черепной коробке вместо мыслей звенящая пустота. Трясущимся пальцем я с трудом отвечаю на вызов.
Елизавета, мы ждём вас у кабинета триста десять, экзамен начнётся через двадцать минут.
Амнезия передаётся половым путём? Я резко вскакиваю, и от этого у меня темнеет в глазах. Сажусь обратно на кровать и жду, пока ко мне вернётся зрение. И разум.
Что-то случилось? в полусне спрашивает Дима.
У меня сегодня экзамен на права! Я совсем забыла.