Глава 2.
Поместье раскинулось между Совиным Лесом, речкой Ягарэ, Воронячьим Полем и древней тропой Двуногих Великанов. По-человечески это было заброшенное поле с проходящей рядом старой дорогой, заросшей травой, по которой уже очень давно никто не ездил. Где-то за лесом и речкой ещё можно было найти развалины старого поселения с многочисленными полуразвалившимися постройками, но люди давно покинули эти места и природа взяла своё. В лесу поселились совы, которые, как известно, любят тишину и не любят присутствия людей. Поле же давно закрепили за собой бесконечные поколения луговых собачек.
В безопасном центре поля, глубоко под землёй по праву поселилась Королевская Семья. Наземные выходы из Королевских Ходов специально были сделаны очень маленькими и очень хорошо укреплёнными их обкладывали камешками так, чтобы ни одна самая вёрткая и ловкая змея не пробралась в покои и не натворила беды. И у каждого входа-выхода под землёй было приставлено по два стражника из самых крупных собачек, для порядка, чтобы всякие ротозеи, зеваки и бездельники не смели побеспокоить Королевскую Семью. Или вдруг жуки со шмелями пожалуют, или муравьи тропу решат проложить, без стражи и охраны никак нельзя.
Здесь было светло от многочисленных светящихся грибов, здесь с потолков и стен не свисали корни, здесь не падали на голову заблудившиеся дождевые червяки, не капала вода во время дождя, не пробивалась под лапами трава, не бегали заплутавшие насекомые. Стены, потолки и пол в Королевских Ходах были хорошо укреплены, красиво выложены камешками, ракушками, кусочками застывшей смолы, ароматной корой, украшены искусно собранными в букетики птичьими пёрышками, свежими и сухими цветами, резными листьями. Здесь всегда было тепло, воздух был ароматным приятно пахло лучшими растениями и хорошей едой. И здесь можно было, встав на задние лапы, поднять вверх передние и всё равно ещё не дотянуться до потолка! Такие высокие проходы были в Королевских Ходах и уходили эти проходы глубоко вниз, где и теплее, и безопаснее.
Один ход был особенным, тайным, секретным и охранялся самыми свирепыми стражами, которые стояли там через каждые двенадцать шагов. Двенадцать шагов стражник, ещё двенадцать шагов другой стражник, ещё свирепее предыдущего. Ход не пересекался с другими ходами, был очень длинным, извилистым, не таким светлым, как другие проходы и вёл до самого Совиного Леса.
По этому проходу, специально вырытому для дерзкого визита, прошёл однажды Король Милл Отважный и заключил с совами бессрочный вечный нерушимый договор. Королю Миллу, тогда ещё обычному, не Отважному, надоело терять жителей своего поместья, которых принялись истреблять поселившиеся в лесу совы, и он решился на отчаянный, неслыханный и невиданный по храбрости поступок. Который, впрочем, можно легко объяснить. Король Милл подумал, что если в его поместье вскоре не останется жителей, то кто же будет ему и его Королевской Семье приносить еду. Сам он добывать себе пищу не привык, да и не умел, да и не положено ему, поэтому нужно было действовать решительно и смело, пока не стало слишком поздно. Возможно, семечки и зёрна он собирать и не умел, но смелости и отваги у него было хоть отбавляй.
С совами договорились так. Совы охотятся где угодно, кроме Поместья Луговых Собачек и берега реки, а собачки платят совам дань рыбой каждые три луны. Совы очень любили рыбу, но ловить её у них не очень получалось, поэтому они поручили это собачкам. Собачки вообще не умели ловить рыбу, но им пришлось научиться ради сохранения населения. Сов было четыре, рыб каждые три луны тоже должно было быть четыре, но если одну поймать не удавалось, то можно было отдать дань тремя рыбами и одним злодеем из самых злостных преступников. На том навсегда и порешили.
Чуть дальше от центра, кольцом вокруг Королевских Ходов, издавна селились и жили белохвостые луговые собачки. Норы здесь рыли уже не так глубоко, они были уже не такими высокими и просторными, не так красиво и богато украшенными, как в центре поместья, но попадались жилища и не беднее нор в Королевских Ходах. Здесь жили и зоркие наблюдатели за коршунами, и семьи стражников и слуг Его Величества, и сборщики еды для Королевской Семьи, и ремонтники общих коридоров-ходов. Самим жителям ремонтировать, например, начавший осыпаться коридор было нельзя, нужно было обязательно вызывать ремонтников, которые брали плату едой, часть этой платы они отдавали Королевской Семье за разрешение ремонтировать ходы. Строгой Королевской охраны здесь было уже не так много, пройдёт неспешно ленивый патруль из двух-трёх сытых собачек, намусорит шелухой от зёрен, только и всего.
Лари и его семья, как вы помните, жил на самом краю поместья. Здесь были широкие низкие общие коридоры-ходы, небольшие норки у всех жителей. Большие рыть не разрешалось, было не положено, поэтому семьи жили тесно. Новые норки рыли только с личного разрешения Его Величества за огромную дань едой для Королевской Семьи. Королевские патрули бывали и здесь, но совсем уж немногочисленные и, если какая беда, то и не дозовёшься.
В ходы на окраине могла заползти змея, если дежурная охрана на входах, собранная из местных жителей покрупнее, проигрывала в схватке с врагом. Тогда на оборону окраины бросались все, кто был рядом и все, кто рядом не был, но слышал громкие тревожные звуки. Обычно всем миром отбивались от страшного шипящего хищника, но случались и потери. Со змеями никак, никому и никогда не удавалось договориться, никто не знал их языка, никто их не понимал. Собачки и змеи всегда враждовали. Наверное, самая первая луговая собачка и самая первая змея уже ненавидели друг друга и были лютыми врагами.
И с коршунами нельзя было договориться. Если, например, про семейство сов почти всё было известно в какой части леса обитают, в каком дупле кто живёт, даже у кого какой характер и оперение, по потерянному пёрышку можно было определить его владельца, то про коршунов не было известно ровным счётом ничего. Ни где они обитают, ни сколько их всего в округе, ни с какой стороны появится жуткая крылатая тень. Наблюдать за коршунами было очень ответственно, очень почётно, эта должность была очень уважаемой, она сохраняла жизни обитателей поместья.
Но на окраине никто не мог стать наблюдателем, потому что все лучшие наблюдательные посты были на поверхности земли над норами белохвостых луговых собачек. Там было много крупных камней и кустиков, которые давали тень и можно было смотреть вверх, не жмурясь от солнца и не пропуская ни одного движения коршуна, и при малейшей опасности издавать истошный сигнал тревоги, который был слышен на всё поместье. А если кто зазевался и не слышал, то, увидев, как стремительно прячутся в укрытие другие луговые собачки, тоже поспешно прятался.
Глава 3.
В глазу у Айки, сестрёнки Лари и Калю, долго дрожала огромная сверкающая слеза и, наконец, созрев до размера крупной ягоды, сорвалась, упала на розовую подушечку на лапке брата и медленно поползла вниз. Лари сильно дёрнул лапой, очень глубоко втянул в грудь воздух и проснулся. Сел на подстилке из сухой травки, отряхивая лапку. Было видно, что он ещё не отошёл от сна. Он осмотрелся вокруг, увидел Айку с мокрыми глазами, брата и мамку. Ему приснилось, что он лежит на берегу, у самой кромки воды, а со дна реки на поверхность поднялась невиданная огромная усатая рыбина, почуяла добычу, подплыла к берегу, прямо к тому месту, где лежит с закрытыми глазами он, Лари, и, не веря в свою удачу, начала ощупывать усами лапку Лари, проверить, съедобный ли он и утащить на своё страшное дно между длинными, мерно качающимися стеблями растений.
Нужно было идти на рыбалку. Это было очень опасно, но совершенно необходимо, очень нужно и важно для всех жителей Поместья Луговых Собачек. Поэтому Айка плакала, а мамка молча разбирала зёрна, но было видно, что она как прижатая к земле упругая веточка готова с силой распрямиться и хлестнуть воздух. Все молодые сильные собачки поместья по очереди должны были рыбачить по вечному договору с совами. Калю уже проверил на прочность и смотал в большой моток тонкую длинную верёвку из травяных волокон с привязанными к ней через равное расстояние деревяшками, чтобы удобно было подтягивать улов из воды, подгрыз поострее сучок, служивший крючком, нарыл червяков у входа в нору, свернул кулёк из листа и поместил наживку туда, чтоб не разбегалась, хотел отломить кусочек шляпки светящегося гриба, хоть совсем ненадолго, но осветить путь, но передумал, да и ночь обещала быть лунной.
Лари ещё рано утром вытянул короткую соломинку, когда решалось кому идти на рыбалку за данью совам. Всё было честно, по справедливости. Белохвостый прислужник Королевской Семьи на площади Семи Пней в Обменный день в огромной лапище держал несколько десятков соломинок, одна из которых была короткой и решала судьбу вытянувшей её луговой собачки. Можно было прослыть ловким и смелым, а можно было навсегда остаться в медленных водах Ягарэ, на съедение рыбам, или жукам-плавунцам или ещё кому-нибудь водному, малоприятному.
Луговые собачки, чья очередь подходила тянуть соломинку, приближались к на редкость крупному белохвостому служителю Короля и, кто осторожно, кто рывком, кто долго перебирая, вытягивали длинные сухие палочки. Лари присмотрел в кулаке прислужника одну соломинку, она была похожа на дудочку какие-то жучки прогрызли в ней дырочки и хотел в свою очередь вытянуть её. Он был уверен, что соломинка длинная, не может же дудочка быть короткой, да и ему, если честно, совсем не хотелось идти на страшную рыбалку. Ведь Лари не был очень храбрым или на удивление смелым, он был самой обычной молодой луговой собачкой, которая, услышав сигнал тревоги или почуяв опасность, не прочь спрятать свой драгоценный хвостик куда подальше.
Но вдруг Лари увидел среди пришедших на площадь жителей одну соседскую собачку, её звали Моти. Он забыл про площадь Семи Пней, про Обменный день, про брата Калю, который толкал его в бок, про прислужника Короля, который уже недовольно шевелил мощными усами, приподнял шерсть на загривке, свирепея, и подгонял Лари с выбором соломинки. Лари забыл про всё. Не глядя, вытянул из огромной лапищи палочку и только по возгласам толпы понял, что ему досталась короткая. Но ему было всё равно. Он задумчиво показал соломинку толпе и в шутку пробормотал, что отправит на рыбалку своего старого деда. Все стали потихоньку расходиться, потеряв интерес к происходящему. Калю на мгновение застыл от досады, осуждающе посмотрел на брата, злясь на его неловкость при вытаскивании соломинки, почесал затылок и тоже куда-то удалился, наверное, нашёл собачку, желающую обменять сочную осоку на ягоды или ещё на что-нибудь вкусное.
Лари замер в тени и смотрел на Моти, которая стояла всего лишь в нескольких шагах от него, совсем рядом. На неё падал солнечный свет через отверстия, вырытые наверху в земле, над головой. В солнечном свете плавали пылинки, лучи были немного мутными и рассеивали фигурку Моти, она была словно частью этого тёплого золотистого потока, от неё было не оторвать глаз. Лари пожалел, что её красивая густая шелковистая шёрстка такая короткая, такая же, как у других собачек, а не длиннее. Так хотелось продлить её рост, чтобы она росла и росла, превращалась в прекрасные волны меха, которые переливались бы на солнце золотыми искрами, как поверхность Ягарэ, и играли бы на лёгком ветерке, как длинные травы.
Лари бы даже научился заплетать ей красивые плетёнки из длинной шёрстки, ведь умеет же он плести верёвочки из прочной травы. А из мягкой шерсти плести, наверное, даже и проще. Он начинал бы плетение от её висков, совсем рядом с маленькими ушками, вплетал бы в её шёрстку цветы и ароматные травки
Но тут он увидел, что Моти и Калю, его брат, о чём-то весело болтают. Калю шутил про удивительный чуткий нос Моти, про её невероятно тонкое обоняние, про то, как он удивился, что она по запаху осоки угадала, с какой именно части берега Ягарэ её собрали. Моти смущённо смеялась и смотрела на брата, не скрывая улыбки. Они уже обменялись Калю отдал ей большую вязанку сочной осоки, Моти отдала Калю три кулька из листьев, туго набитых стручками мышиного горошка.
В Обменный день можно было прийти на площадь Семи Пней и обменяться с другими жителями едой, красивыми камешками, свитыми из травы верёвками, сушёными цветами и листьями, сухими рыбьими чешуйками на всё, что понравится. Главное, чтобы твоё обменное добро понравилось тому, с кем ты собрался меняться. Жители, чьи норки находились недалеко от берега Ягарэ, тащили на площадь пустые ракушки, острые рыбьи косточки, сочную осоку, разные съедобные стебли, листья и плоды прибрежных растений, гладкие пёстрые и однотонные камешки, красивые переливающиеся крылья дохлых стрекоз, сухие водоросли и редко длинные, скрученные в моток свежие водоросли, скорлупки яиц водяных птиц, всё то, чем можно было поживиться на берегу реки. Жители противоположной окраины поместья приносили ягоды, зёрна, семена, листья, стебли тех растений, которые не росли по берегу Ягарэ, ну и всякую всячину вроде острых камешков, грибов, ароматных веточек, птичьих перьев, кусочков коры и даже сосновой смолы из Совиного Леса.
Лари, немного стесняясь, не спеша подошёл к Моти и брату, вежливо поздоровался с Моти, слегка наклонив голову, но не прижимая ушки, затем свирепо глянул на Калю. Брат моментально прижал хвостик и скорчил непонимающую, удивлённую рожицу, будто ничего не понял.
- Приветствую Вас, милая соседка. Спокоен ли вход в Ваше жилище, сыты ли Вы сегодня? спросил Лари продолжавшую безмятежно улыбаться Моти, которая уже аппетитно хрустела кусочком свежей осоки.
- Спасибо, Лари, это не первый мой перекус сегодня и в норке тишина и покой. Ты такой внимательный! мило ответила Моти и её глаза, и так очень яркие, засветились как-то по-особенному тепло. Скажите лучше нет ли новостей о вашем отце, мальчики?
- Новостей нет, тоже, можно сказать, тишина и покой Хотя какой уж тут покой Но спасибо тебе за неравнодушие и участие. Лари проговорил это, смотря себе под ноги и царапая задней лапкой землю.
- Ну, что ж, прошло ещё совсем мало лун, возможно, ещё будут какие-то известия, найдётся тот, кто хоть что-нибудь видел или слышал, кто хоть что-нибудь знает об этом или даже понимает, как нужно действовать и где искать Главное не стоит отчаиваться, ваш отец очень сильный, он может очень многое выдержать, нужно верить только в хорошее, это придаст ему силы, где бы он ни был сейчас Ну, мне пора, осока вянет, дома заждались До свидания, мальчики! как бы извиняясь проговорила Моти и её золотистая шубка растворилась в толпе.
Калю расплылся в умильной улыбке, провожая взглядом шелковистую спинку Моти, а Лари ещё некоторое время стоял, как заворожённый, пока брат слегка не поддал ему по нижней челюсти, чтобы тот закрыл рот и окончательно пришёл в себя. Сердце у Лари колотилось бабочкой, зажатой в ладошках, и успокоилось только когда мальчишки уже почти подошли к своей норке. Калю, пока они шли от площади общими подземными коридорами-ходами о чём-то весело болтал, постоянно жестикулировал, то и дело задевая брата лапами с давно не точеными когтями то за плечо, то даже за щеку или ушко. Лари задумчиво тащил кульки со стручками горошка и невпопад отвечал на вопросы. Потом, наконец, до Калю дошло, что его никто не слушает, он перестал трещать, сердито толкнул брата в плечо, зачерпнул из кулька пригоршню стручков и начал молча усердно жевать горошек. На что Лари дал ему шутливый братский подзатыльник со словами: