Веди себя хорошо! шепчу я Пусси.
Прежде чем Джуд успевает постучать в стекло, я распахиваю окно и выглядываю наружу. Джуд уже стоит под окном, его роста практически хватает, чтобы заглянуть внутрь.
Привет, говорю я.
Еще раз привет, Джуд протягивает руку и вручает мне мою сумку с книгами, кепку и маленького коричневого плюшевого мишку. Я купил тебе мишку, чтобы ты быстрее выздоравливала.
О-о, все слова вылетели из головы. Я кладу сумку и кепку на пол возле себя, но маленького медвежонка прижимаю к груди. Спасибо.
Можно войти? спрашивает Джуд.
Мой желудок камнем падает вниз.
Сюда?
Серые глаза Джуда сверлят меня нетерпеливым взглядом разочарованного родителя, имеющего дело с непослушным малышом. Я не могу винить его, я знаю, что веду себя как идиотка.
Ладно, отвечаю я со вздохом, отступая от окна, чтобы Джуд мог пролезть в него. К моему удивлению, широкие плечи ему совсем не мешают. А я-то боялась, что Джуд застрянет.
Закрываю за ним окно. Джуд медленно кружит по комнате, как будто ожидает, что серийный убийца выскочит из-под кровати или из шкафа.
Ты выглядишь лучше, говорит он, когда его взгляд останавливается на мне.
Спасибо.
Он медленно подходит к двери моей спальни и кивком указывает на три засова.
Что все это значит?
Все не так плохо, как ты, вероятно, думаешь, Джуд.
Скрестив руки на груди, он прислоняется спиной к двери, почти полностью закрывая ее своим телом. Здесь, в моей маленькой комнате, Джуд кажется намного больше.
Если все не так плохо, зачем тогда столько замков?
Почему тебя это волнует? я защищаюсь, не желая говорить ему правду.
Его взгляд на мгновение смягчается, но снова становится жестким, когда Джуд делает вдох.
Честно говоря, я и сам не знаю. Но теперь, когда я здесь и вижу это, он наклоняет голову в сторону замков, я не собираюсь просто игнорировать увиденное.
Джуд явно напоминает охотничью собаку, взявшую след. Он не собирается забывать об увиденном и уходить, а я слишком устала, чтобы придумать правдоподобную, вдохновленную ложь. В любом случае Джуд слишком умен, чтобы купиться на дурацкое объяснение.
Ты можешь довериться мне, говорит он. Разве я тебе это уже не доказал?
Все еще цепляясь за плюшевого медведя как за спасательный круг, я киваю и присаживаюсь на край своей кровати.
Да.
Я не люблю умолять людей поговорить со мной, Искорка. Я сегодня надрывался на жаре. Я устал. Ты тоже выглядишь усталой. Облегчи дело для нас обоих, хорошо?
Джуд медленно пересекает комнату, и я смотрю на носки его потертых ботинок, когда он останавливается передо мной.
Можно мне сесть рядом с тобой?
Да.
Он садится на некотором расстоянии от меня, и Пусси тут же начинает тереться щекой о его руку. Я всегда думала, что она будет настороженно относиться к любому незнакомцу.
Милая кошка, говорит Джуд.
Это довольно длинная история, начинаю я. Полагаю, кое-что происходит. Происходит там, я перевожу взгляд на запертую дверь. И происходит со мной.
Большая рука Джуда нежно гладит кошку по спине, пока он ждет, что я продолжу. В ответ Пусси мурлычет, как крошечный пушистый локомотив.
Сама не знаю, когда это началось, но моя мама страдает синдромом патологического накопительства. Наверное, она всегда им страдала, но в мои детские годы все было не так плохо. У нее вещи навалены почти до потолка в каждой комнате дома. Невозможно перемещаться из комнаты в комнату, не перелезая через предметы или не протискиваясь между ними. Она перестала убираться много лет назад. Кухня и ванная грязные, там жуки и гниющая еда, я с трудом сглатываю. Подбородок Джуда слегка приподнимается, и мускул на его заросшей щетиной челюсти подергивается. Я больше не могу пользоваться туалетом, поэтому использую кошачий наполнитель в большом ведре и просто выбрасываю его каждый день. Знаю, это отвратительно, но другого выхода я не вижу.
Джуд резко проводит рукой по волосам. Он прищуривается, осматривая комнату, и наконец замечает маленький холодильник в углу.
У меня есть там немного еды и воды, и я каждый день принимаю душ в школе после занятий физкультурой или на стоянке грузовиков. Я ничего не слышала о своем отце с тех пор, как он уехал несколько лет назад. А моя мама она просто сидит в своей комнате. Она работает из дома оператором службы поддержки. Но она как будто забыла обо мне. Она со мной не разговаривает. Я больше не хожу в основную часть дома, поэтому совсем ее не вижу. Я просто отправляю ей текстовые сообщения. Иногда она отвечает. Мне приходится держать дверь запертой, чтобы она не могла войти и навалить сюда всякой всячины. Я забираюсь через окно, потому что не могу добраться до входной двери.
Что за безумная хрень! рычит Джуд, выслушав меня до конца.
Я научилась жить с этим, поморщившись, отвечаю я, до тех пор, пока, будем надеяться, не смогу съехать.
Он резко встает и указывает на дверь.
Открой ее, приказывает он. Открой эту дверь сейчас же и дай мне посмотреть.
Мое сердце бешено колотится. Это мой худший кошмар. Я не хочу, чтобы он видел или учуял остальную часть дома.
Джуд, я
Открывай. Сейчас же, требует он, его грудь вздымается и опускается.
Я встаю и иду к двери. Моя рука дрожит, когда я тянусь к замкам.
Только ничего не говори моей маме, Джуд. Она больна. Пожалуйста, не надо
Я не собираюсь ничего говорить. Просто дай мне посмотреть, что находится по ту сторону двери.
Моя мама, скорее всего, слишком увлечена телевизором, чтобы понять, что в доме кто-то есть.
Боль в груди распространяется до горла и ключицы, когда я отодвигаю засовы и распахиваю дверь. Джуд отшатывается и морщит нос от отвратительного запаха. Я уверена, что какая бы дружба ни завязалась между нами, она закончится к тому времени, как он уйдет сегодня вечером. Никто не захочет дружить с кем-то, кто живет в такой грязи.
Джуд издает тихий свист, отважившись сделать шаг вперед от моей двери, настолько далеко, насколько он может пройти, не пытаясь протиснуться по узкой дорожке между груд вещей, наваленных выше его роста. Я хватаю его за руку и затаскиваю обратно в свою комнату, а затем быстро закрываю дверь и снова запираю ее.
Теперь доволен? Ты видел «дом ужасов».
Ты понимаешь, какая это пожароопасная ситуация? Не говоря уже о том, что подвергать опасности ребенка
Мне восемнадцать, вмешиваюсь я.
А несколько месяцев назад ты была несовершеннолетней. Это полная дичь! Джуд меряет шагами мою комнату, каждые несколько секунд поглядывая на дверь спальни.
Хочешь посидеть на заднем дворе и поговорить? предлагаю я, понаблюдав за ним некоторое время. Ему наверняка сейчас очень хочется выкурить сигарету.
Джуд поспешно кивает.
Да, мне нужно подышать свежим воздухом.
Несмотря на то, что я самостоятельно вылезала из окна сотни раз, Джуд протягивает руки, чтобы помочь мне, как только спрыгивает первым. Этот парень рыцарь до мозга костей. Мы молча идем в темноте на задний двор и садимся за старый ржавый стол для бистро, который стоит здесь уже много лет. Вообще-то, только я сажусь. Джуд закуривает сигарету и смотрит в небо.
Его забота обо мне приятна, но неожиданна. Я не знаю, что делать с этой заботой. Следует быть благодарной или недоверчивой?
Как вообще понять, можно ли искренне кому-то доверять?
Ты действительно не должна так жить, Скайлар. Это вредно для здоровья примерно по двадцати гребаным причинам.
Я знаю. Но это все, что у меня есть. Мои возможности ограничены. Я изо всех сил пытаюсь накопить денег и убраться отсюда к чертовой матери. Вот почему я так обрадовалась, получив дополнительную работу от Ребекки. Я надеюсь, что смогу работать на нее полный рабочий день после окончания школы.
Где твой отец? Джуд задает этот вопрос, стоя лицом к дереву со сломанными качелями, что почему-то кажется очень уместным.
Он жил в том автофургоне перед домом, пока его терпение не лопнуло.
Джуд оборачивается, чтобы посмотреть на меня.
И он бросил тебя здесь на произвол судьбы?
Мое молчание служит красноречивым ответом.
Бросив сигарету на землю и раздавив ее ботинком, Джуд садится на стул по другую сторону покосившегося стола.
Расскажи, как все прошло в больнице. Тебе делали еще какие-нибудь анализы? Ты в порядке?
Я тычу пальцем в стебелек, застрявший в ажурном краю стола.
Да. С детства у меня были некоторые проблемы со здоровьем, но я никогда не имела возможности принимать лекарства или обращаться к врачам для дальнейшего обследования. Я думаю, все стало еще хуже.
Почему ты не принимаешь прописанные лекарства?
У нас нет медицинской страховки, и моя мать никогда не верила, что я болею всерьез. Меня оставили на второй год, потому что я очень часто не ходила в школу. Если я плохо себя чувствовала, мать просто отправляла меня в постель. Она перестала водить меня к врачу.
Охренеть, качает головой Джуд.
У моей мамы просто я пытаюсь подобрать подходящее слово. Не все в порядке с головой. Я научилась не раскачивать лодку. Сама о себе забочусь.
Тебе не следовало этого делать.
Я выдергиваю стебелек из ловушки и бросаю его на землю.
У меня нет выбора.
Ты права, Джуд потирает ладонью щетину на подбородке. Ты в порядке? У тебя сейчас есть лекарства? Тебе станет лучше?
Хотела бы я.
Не совсем. Я не могу позволить себе покупать лекарства или ходить на еженедельные приемы, прописанные врачом.
Еженедельные?!
Все эти вопросы заставляют меня нервничать. Мне никогда раньше не приходилось ни перед кем оправдываться. Я привыкла к тому, что от меня отмахиваются и игнорируют. Что я способна раствориться в тени и исчезнуть.
Я подтягиваю колени к груди и ставлю кроссовки на стул, обхватывая ноги руками.
Кажется, я говорила тебе, когда мы были в больнице, что у меня расстройство пищевого поведения, напоминаю я, наконец-то встречаясь с Джудом взглядом. Крошечные морщинки прорезают внешние уголки его глаз. Это называется расстройство избирательного питания. По-видимому, оно у меня уже давно, но в прошлом году мне официально поставили диагноз. Я скопила немного денег и пошла к врачу, но не могла позволить себе продолжать лечение.
Что это? Как булимия?
Нет, я не вызываю у себя рвоту. Просто не могу есть определенные продукты. То есть, физически я могу их съесть. Но морально не могу себя заставить. Если я попытаюсь, меня стошнит. Или будет мутить весь день. Мне сказали, что это похоже на психическое заболевание. Я связываю определенные продукты с травмирующими вещами, которые случались со мной в детстве, и мой мозг как бы пытается защитить меня, не позволяя мне есть эти продукты.
Я рада, что на улице темно, и только уличный фонарь и луна освещают нас. Не хочу, чтобы Джуд видел мое лицо. Не хочу видеть его лицо, когда я рассказываю ему этому парню, которого я едва знаю, но хотела бы узнать поближе, все смущающие подробности о моей личной жизни.
Думаю, это началось, когда я была маленькой, потому что моя мама хранила в доме просроченную еду. Например, молоко. Яйца. Курицу. Фрукты. Пудинг. Я ничего не понимала, поэтому ела их. Потом меня тошнило. Наверное, мой разум связал определенные продукты с заболеванием. Иногда это даже не конкретная еда, а всего лишь тот же цвет или текстура пищи, я выдыхаю и пытаюсь оценить молчание Джуда. Он просто слушает? Жалеет меня? Осуждает? Еще у меня проблемы с пищеварением. Кислотный рефлюкс. У меня очень сильная изжога. И боль в горле, и боль в пазухах носа. Иногда я недостаточно ем или пью, потому что от этого меня тошнит. Но если я не ем и не пью, меня тоже тошнит. Наверное, я просто жалкая развалина.
Это не так. Никогда так не думай.
Непритворная искренность его голоса проникает глубоко в мою душу и обволакивает меня, как теплое одеяло. Я позволяю себе насладиться этим ощущением несколько мгновений, прежде чем снова начать говорить.
Ты единственный человек, которому я когда-либо рассказывала все это. Даже Меган не знает всего, а она была моей лучшей подругой в течение многих лет.
Просто судьба раздала тебе дерьмовые карты.
Может и так, но я не собираюсь позволять этому продолжаться всю оставшуюся жизнь. Я найду способ выбраться отсюда и придумаю, как съесть чертов гамбургер.
Джуд смеется и кивает с выражением восхищения на лице.
И именно поэтому я называю тебя Искоркой.
Я не знаю, как он это делает. Каким-то образом Джуд создает у меня ощущение, будто каждая молекула в моем теле научилась улыбаться.
Мне нравится это.
Мне нравится он.
Глава 10
Джуд
Стены розовые. Не светло-розовые, как в детской, а ярко-пурпурного оттенка розового. Бежевый ковер я убрал с пола еще несколько лет назад, и тогда на это дело мне потребовалось почти две недели. Не потому, что трудно разрезать и снять ковер, я могу сделать это даже во сне. А потому, что более яркие, чистые, мягкие участки ковра напоминали о том, где когда-то стояли кровать и мебель.
Воспоминания могут приносить невероятную боль.
Деревянный пол, на котором я сейчас стою, намного лучше. Не скрывает никаких призраков. Но даже несмотря на то, что я обставил комнату совершенно новой мебелью, это единственное место в доме, которое продолжает казаться бездной пустоты.
Я страстно ненавижу розовый цвет, но так и не смог заставить себя перекрасить эти стены.
И все же я по-прежнему слышу, как она кричит мне. Эта гребаная комната с отвратительно девчачьими стенами. Она кричит: «Эй! Посмотри на меня! Я милая, чистая, розовая комната без человека!»
Как булочка без бургера.
Выходя из комнаты, я закрываю за собой дверь. Я всегда держу эту дверь закрытой, надеясь, что, может быть, когда-нибудь услышу там голос Эрин. Услышу, как она громко включила музыку, хихикает по телефону с подружкой или выкрикивает в мой адрес колкости.
Ум подкидывает нам всякие глупости, чтобы успокоить нас.
Давным-давно в этом доме жила, как я думал, счастливая семья. Но смех перешел в крики, и это привело к разводу. Мой отец съехал, когда мне было семнадцать, а Эрин девять. Я проводил большую часть времени на вечеринках. Я много пил, накуривался и часто попадал в неприятности. В восемнадцать я перебрался в другое жилье. Пять лет спустя у моей мамы обнаружили рак, и я покинул свою грязную квартирку, чтобы переехать обратно, с обещанием взять себя в руки, чтобы заботиться о ней и моей сестре.
Моей маме стало лучше, но Эрин превратилась в диковатого подростка, с которым наша мать не могла справиться. Желая выглядеть крутым старшим братом, я вел себя скорее по-дружески и не обращал внимания на выходки моей сестры.
Затем она исчезла.
Моя мать погрузилась в горе, а потом встретила мужчину, который, как говорится, перевернул ее мир с ног на голову. Она захотела начать все сначала. Подальше от этого города, этого дома и всего, что напоминало ей о ее прошлом, включая меня. Она переписала дом на меня и уехала на следующий день, став третьим человеком, исчезнувшим из моей жизни.
Если бы я повлиял на сестру так, как должен был, возможно, она бы не исчезла. Наша мать не сбежала бы. Я бы не чувствовал себя виноватым, никчемным и брошенным. Кто знает, возможно, у меня не развился бы страх серьезных отношений, и я бы жил в этом доме с тремя спальнями, двумя с половиной ванными комнатами на двух акрах земли с женой и детьми, а мои мама и сестра приезжали бы к нам на рождественский ужин.
Я запрыгиваю на мотоцикл и мчусь в свое любимое место в горах, пытаясь забыть о пустой розовой комнате, но голос подсознания по-прежнему звучит в моей голове, как и всю прошлую неделю. То, что зародилось как безумная идея, обрело собственную жизнь. Чем больше эта мысль маринуется в моем мозгу, тем менее безумной и более правильной кажется.