А что везли, не поглядел?
Ну, приподнял мой человечек рогожку на одной телеге, заглянул туда, значит.
Бочки?
Бочки, господин генерал. Трёхвёдерные. Как положено, шесть бочек на телегу. И офицерик, что при обозе был, обозлился, подскакал да начал орать: дескать, чего вам тут нужно, чего лазите?!
Шесть бочек на телегу. Расчёты поклажи на один воз, который вмещал в себя тридцать пудов, знал любой офицер. И даже корпорал, который отвечает за добро своей корпорации. Чтобы не ломать осей и не надрывать лошадей по плохим зимним дорогам, в телегу надобно было ставить не больше шести трёхвёдерных бочек, если везёшь в них свинцовые пули, например.
Думаешь, везли пули? размышлял генерал.
Ну, либо пули, либо картечь, либо ядра, предполагал сержант, уж точно не пиво.
А может, кто гвозди какие вёз, высказал мысль генерал, на что солдат Манфред только развёл руками.
Но всё это было, конечно, ерундой. Вряд ли кто бочки с гвоздями стал бы укрывать от людских глаз рогожей, чего их, гвозди, прятать-то? Какая в них тайна?
А офицерик, говоришь, обозлился? задумчиво спросил барон.
Ага, аж покраснел, не побоялся, что нас шестеро, налетел, начал орать, рассказывал сержант.
Вот тебе и сказки купчишек про порох. Теперь у Волкова не было сомнений, что горожане ждут ван дер Пильса, ждут, пузатые, готовят ему склады. И прийти он должен раньше, чем цу Коппенхаузен соберёт войска и доберётся до города. Придёт по весне, по бездорожью, а чтобы не тащить по грязи с собой обоз, он либо сам, либо через горожан собирает себе магазины в местных деревнях. Придёт с малым обозом, а у него уже всё тут приготовлено. «Не удивлюсь, что где-то за рекой и пушки припрятаны». А посему Иероним Фолькоф, Рыцарь Божий, господин Эшбахта, барон фон Рабенбург с его людишками был горожанам костью в горле, которую надобно будет вытащить. Когда? Да как только появятся на горизонте знамёна проклятых еретиков. Ну, будь Волков на месте горожан, он именно так и сделал бы.
Слушай меня, сержант, начал он, залезая в кошель за деньгами, в город тебя всё равно не пустят, поэтому езжай в Вильбург, и побыстрее, а герцогу и барону Виттернауфу расскажешь всё, что видел, и добавишь от меня вот ещё что
Глава 9
Он поклонился городским офицерам со всей доступной для него куртуазностью и всё с той же благожелательной улыбкой, чтобы они и не подумали, что этот разговор с сержантом вынудил генерала принять решение. Волкову было уже понятно, что в городе до мая, до прихода главных сил, он не досидит. И в лучшем случае придётся ему с боем прорываться к воротам, а в худшем Его попытаются убить до того, как он доберётся до своих людей, не дав ему с ними объединиться. Отсекут голову от рук. Просто приведут сотню людей ночью, обложат его дом на улице Жаворонков со всех сторон и подожгут. И не позволят кому-то из его телохранителей или оруженосцев пробиться в казармы. Потом, возможно, людям герцога и повезет, и Карл Брюнхвальд выведет отряд из города, но Волкову будет уже всё равно. Его к тому времени будет волновать суд Божий, а не судьба его людей. Но и забраться в казарму под защиту своих пик и мушкетов он сейчас не мог. Как только он так поступил бы, горожане поняли бы, что ему что-то стало известно либо он к чему-то готовится. Иначе чего генералу прятаться? Тем более, ему нужна была некоторая оперативная свобода, так как он уже решил действовать, а из казарм не много науправляешь тайными делами. В общем, решение было принято, и он весьма бодро поскакал домой, чтобы понять, что у него есть для задуманного.
Ах, если бы знать всё наперёд Волков уселся у ларца, в котором хранил свои деньги, да и полковые тоже. Два отделения одно небольшое для золота и одно большое для серебра. Ему и считать было не обязательно, он приблизительно знал, сколько у него осталось после того, как он дал денег Брунхильде и выдал Сычу. Он и не считал, просто открыл ларь и сидел перед ним, прикидывая свои расходы, и время от времени запуская в монеты руку, чтобы почувствовать тяжесть денег. Две тысячи талеров и шесть сотен солдат вот всё, что у него было. Ну, если не считать пройдоху Сыча. Да, но Сыч-то у него был, и в сложившейся ситуации барон возлагал на него большие надежды. Теперь, после того как он решился, его одолевал зуд деятельности. Он хотел побыстрее увидать Фрица Ламме. Но ещё не стемнело, а посему нужно было ждать. А сидеть просто так у открытого ларца не хотелось, и он, захлопнув крышку и провернув ключ в замке, позвонил в колокольчик.
Что угодно, господин? тут же появился в дверях покоев Томас.
Господин Брюнхвальд не появился ещё?
Нет, господин.
Ну тогда зови Хенрика.
Когда Хенрик пришёл, барон распорядился:
Друг мой, езжайте и найдите мне Вайзингера, скажите, что желаю его видеть сегодня. Пусть ждёт меня в казармах, как стемнеет.
Да, генерал, отвечал ему оруженосец.
Скажите, чтобы когда шёл смотрел, не следят ли за ним.
Хорошо.
Хенрик, остановил его Волков, когда тот уже уходил.
Да, генерал.
Сами тоже оглядывайтесь, могут и за вами следить.
За мной не уследят, господин генерал, заверил его оруженосец.
После того как Хенрик ушёл, генерал снова отпер свой ларец и снова запустил пальцы в монеты. Серебро. Золото. Деньги верные друзья, которые должны были ему помочь. Он ждал вечера, видел, как уже темнеет за окном, и, пока не стало совсем темно, хоть и не был ещё голоден, просил себе ужин.
***
Наверное, первый раз за все годы знакомства он видел Фрица Ламме таким чистым и выбритым. Тот был в чистой рубахе, такой белой, что, глядя на неё, не хотелось называть её обладателя Сычом. Только Фридрихом Ламме. Никак иначе.
А вот ещё берет, говорил Сыч, отойдя к кровати и показывая господину хоть и немного старомодный, но вполне себе приличный головной убор с белым пером цапли на серебряной заколке.
А шубу? спросил генерал. Купил?
Тут Сыч покачал головой и гневно произнёс:
Тут их не укупишь! Сволочи! Один сквалыга просил за простую лисью, такую короткую, что зад не прикрывает, девяносто талеров. И ведь не уступил, подлец, ни монеты, я подумал-подумал, и решил, что обойдусь пурпуэном, он берёт с кровати и показывает генералу новую одежду. Волков даже усмехается, услышав от Сыча неместное и изысканное название одежды. Фриц Ламме очень старался, выговаривая этакое словцо.
Пурпуэн? Это тебе так продавец его назвал?
Ага, кивает Сыч. А что? Кажется, неплохая одёжка.
Думаю, он с тебя за это словцо пару лишних талеров содрал, разумно предположил барон.
Я ж говорю, они тут все сволочи, сразу отозвался его помощник, впрочем, он не очень расстраивался: платил-то за одежду хозяин, а он богач, известный на всё графство Мален.
Волков же повнимательней рассмотрел одежду. Вообще-то это был обыкновенный дублет, но сшитый хорошо, а недешёвый его зелёный атлас неплохо сочетался с опушкой чёрного меха и тонкой вышивкой на груди.
Он на тебе хоть застегнётся? спрашивает генерал. Ты же отрастил себе брюхо, на семейной-то стряпне.
Всё застёгивается, заверил его Ламме, я проверял. Мерил.
А ну-ка надень всё, что купил, требует Волков.
И обувку? уточняет Сыч.
И обувку, кивает генерал.
Пока Фриц Ламме одевался, Волков попивая вино, молча смотрел на него. А Сыч, напялив на себя всю свою новую одежду, расцветает видно, представляет, как в таком виде вернётся к молодой жене. Наконец, застегнув почти все пуговицы на дублете, разводит руки смотрите на меня, экселенц, вот я каков, и тут же корчит гримасу:
Ботинки жмут мальца, ну это ничего растопчу. Пару дней потопаю, и всё будет нормально. Уж больно крепка кожа, но как растопчу, так сноса не будет.
Это хорошо, что ты не бываешь при дворе курфюрста, меланхолично замечает господин.
Это почему ещё? удивляется Ламме. Ему кажется, что в таком виде он сошёл бы на приёме у герцога за своего. Да нет, Фриц был уверен в этом.
Тебя бы убили, уверенно говорит барон.
Убили? За что это? ещё больше удивляется Фриц Ламме.
За несуразность, без малейшего намёка на веселость говорит барон и поясняет свою мысль: Как ты только умудрился так подобрать свои вещи, что ни одна к другой не подходит? Ни цветом, ни фасоном. Ты специально так их подбирал? Зачем ты вообще купил оранжевые чулки?
Так все богатеи носят такие, пояснил Сыч.
Такие носят только сумасшедшие ландскнехты и прыщавые юнцы, мечтающие о нестарой ещё вдове. Ты бы ещё разноцветные купил, нравоучительно объяснял своему человеку барон.
Что, совсем плохо? Сыч даже, судя по всему, немного расстроился. Он-то надеялся, что будет выглядеть не хуже, чем сам барон, и тот его похвалит.
Нет, не плохо, Волков махнул рукой. Пойдёт. Ты из захолустья, купчишка из Фринланда. Так что
Да в общем, всё было нормально, просто человек, видно, из мужичков поднялся, ну, к примеру, не в городе вырос, а деньжатами обзавёлся. Вот таков получился. Ничего. Так даже правдоподобнее.
Ну что, экселенц, пойдёт? уточнил Ламме.
Пойдёт, согласился генерал, но во дворце в таком виде, в этих чулках, тебе лучше не появляться.
Не пустят? интересуется Ламме.
Пустят, но по дворцу ходит всякий мерзкий люд, бездельники, миньоны герцога, они ничем себя занять не могут и цепляются ко всякому от скуки, а кто, не дай Бог, огрызнётся, так тянут на поединок.
И что же, и меня цеплять будут? улыбается Фриц.
Да уж твои-то чулки не пропустят, заверил его барон.
Ну и к хренам тогда этот дворец, весело говорит Ламме и начинает расстёгивать дублет. Ноги моей там не будет.
Очень мудрое решение, со вздохом произносит генерал и наклоняется от стула вправо. А там, на полу, давно, ещё с его прихода, лежит крепкий холщовый мешок. Он берёт его, не без труда поднимает и кладёт на стол.
Та-ак, тянет Фриц Ламме, глядит на мешок и садится напротив барона. Он улыбается нехорошей улыбкой. Думается мне, экселенц, вы всё-таки решились на моё дело.
Сам бы я, может, и не решился бы, не поспособствуй к этому горожане, отвечает барон. В общем, выхода у меня другого нет. Вот только дело мы сделаем не по-твоему, то уж слишком грубо будет, издали видно, что шито оно белыми нитями, а сделаем его по-моему. Иначе нас сразу раскусят, тут тоже не дураки живут. Народец здешний купечество, негодяи хитрые и расчётливые. Их просто так не проведёшь.
Ну и как же мы его начнём? спрашивает Фриц Ламме.
Барон немного подумал, а потом и говорит:
Ты Фриц Ламме, разбогатевший купчишка из Фринланда, приехал сюда в поисках торговых связей и товарищей.
Ну так я всем так и говорю, соглашается Ламме.
Кстати, вспоминает Волков, а как ты местному люду представляешься? Надеюсь, не Фрицем Ламме?
Нет, конечно, отвечает Сыч, я-то стараюсь не сильно имя своё рассказывать, но когда нужно с кем-то посидеть, поговорить, связями обзавестись, как вы и приказывали, экселенц, уж тогда и называюсь.
А как называешься? уточняет господин.
Фердинандом, отвечает ему помощник.
Фердинандом? переспрашивает Волков, а сам хмурится, как будто не понимает чего-то или не расслышал сказанного.
Ага, Фриц Ламме улыбается. Ему явно нравится его выдуманное имя. Фердинанд Константин.
Но барон осаживает его резко:
Дурак ты, Фердинанд Константин. Отчего ты себя ещё Карлом Оттоном не окрестил?
Ну уж это, отвечает Фриц Ламме и разводит руками: это уж чересчур.
Волков закрывает глаза, начинает тереть их рукой и приговаривать:
Ох и дурак, ох и дурак, наконец он смотрит на своего помощника и спрашивает: Ты хоть в зеркало на себя смотришь иногда?
Смотрю, а что? в ответ спрашивает Ламме.
Чаще смотри! злится Волков. Чтобы понимать, где ты, а где Фердинанд Константин.
А чего? удивляется Сыч. Чего?
Ты мог быть Ёганом Лемке или Гансом Шлиманом, или, к примеру, Дитрихом Фишером, или кем угодно Ну а какой из тебя Фердинанд Константин? и тут генерал неожиданно вспоминает и с некоторой долей тревоги спрашивает: А фамилию какую ты себе выбрал, Фердинанд Константин? Уж не Габенберг, надеюсь?
Зальцер, нехотя бурчит Фриц Ламме.
Зальцер, генерал вздыхает облегчённо. Слава Богу, что не Левенбах или не цу Коппенхаузен.
Ну, так получилось, тоже вздыхает Сыч. Он, кажется, и сам теперь понимает, что это имечко ему не очень-то подходит. А уж для будущего дела и тем более. И оба они осознают, что теперь уже ничего не исправить. Придётся ему и дальше быть Фердинандом Константином Зальцером.
Как? не понимает Волков. Фриц, я же тебя за умного полагал. Как у тебя «так получилось?».
Ну, я когда к хозяйке пришёл, комнату снимать А она вдова И ничего себе такая. Ну вот
Что?
Она спросила: как вас величать? Я и сказал. Ну а что делать было? Не настоящее же говорить? А чего оно вам То есть, чего это имя вам так не пришлось? не понимает Фриц Ламме.
А то, болван, что это имя твоё будут горланить глашатаи у всех больших церквей и рынков, и вообще по всему городу.
Это ещё зачем? искренне удивился Сыч. Он-то думал, что дело у него будет, может, и кровавое, но тихое и тайное.
Потому что ты, Фердинанд Константин Зальцер из Фринланда, устраиваешь в фехтшуле «Непорочной девы» турнир мечников и других бойцов.
Турнир? Я? Сыч, кажется, даже немного испугался.
Ты, Фердинанд Константин, ты, твёрдо произнёс генерал и подтолкнул к нему поближе тяжеленный мешок с серебром. Тут шесть сотен для тебя на проведение турнира.
Турнир? Фриц Ламме всё еще не верил, что это происходит с ним. Какой ещё турнир?
Обычный турнир, уже чуть успокоившись, говорил Волков. Ты, что, никогда не бывал на турнирах?
Да пропади они пропадом, сразу ответил Сыч, прыгают, бьются, дурни, а всё чтобы бабам понравиться. Машут там своими железяками, пыжатся, он весело трясёт головой и ухмыляется. Аж смешно, ей Богу!
И что же, ты никогда не хотел владеть мечом? удивился барон.
Эх, экселенц, ухмыляется многомудрый Фриц Ламме, мечи это для вас, для благородных, а с меня кистенька да ножичка хватит, да удавочки, лишь бы ночка была потемнее, да улочка потише. А уж если ночью меня такой вот господинчик с мечом встретит, то и выхватить его не успеет. В этом вы уж не сомневайтесь. А белым днём так я к такому храбрецу и близко не подойду, авось не дурак.
Глава 10
Тут Волков и не нашёлся, что ему и ответить, он-то, зная Сыча давно, как раз не сомневался, что случись такая встреча и живым выйдет из схватки именно этот крепкий и ловкий, хоть неказистый на вид человек, а вовсе не боец, обученный бою честным оружием.
Тем не менее барон продолжил:
В общем, устроишь турнир.
Устроить-то устрою, раз надобно, но ведь у меня могут и спросить, на кой чёрт я это затеваю, резонно заметил Ламме.
Так все делают. И гильдии оплачивают турниры, и отдельные купцы, чтобы поднять свой авторитет в городе, чтобы показать себя достойным, небедным партнёром в будущих сделках. Оплата городского пира или турниров лучший способ для приезжего купчишки показать себя, объяснял ему Волков, удивляясь, что Ламме этого не знает.
Так про то я слыхал, то мне понятно, говорит Сыч, чуть сомневаясь. Но ведь дело сие денег стоит больших. Выгорит ли то, что вы замышляете?
Волков секунду молчит; в его голове план уже сложился, и он думает, как бы довести его до Сыча. Наконец он начинает:
Большие гильдии, банки или богатые коммуны содержат на свои средства чемпионов, первых бойцов в фехтовальных школах, а иной раз и целые школы. Это, во-первых, престиж, а во-вторых, всякий купчишка или меняла желает, чтобы при нём были умелые головорезы. Нобили городские, они всегда приходят посмотреть на своих чемпионов, когда те выступают в поединках. На таких турнирах приезжие купцы знакомятся с местными, это ещё и знак, что приезжий человек не нищий. И твоя задача устроить такой турнир, и главное, тут барон снова задумался.