Уже окончательно проснувшись, я понял, что кончил во сне. Какого
Уткнувшись носом в простыни, перевернувшись на бок, я так и продолжал лежать на кровати, голый, каким вышел из душа. Мне не было холодно. Остатки искр еще гуляли в крови, и разгоряченное, вспотевшее тело не желало поверить, что это всего лишь сон.
Ну и сон!
Хорошо, что это сон.
18. Маска
Музыка поднимала ввысь и низвергала в преисподнюю, толпа с замиранием следила за каждым движением семерых демонов, за каждым исполненным звуком со сцены. Хэллоуинский вечер канун Дня Всех Святых собрал в ночном клубе на севере Бруклина три сотни зрителей, центром внимания были мы.
Маски были не только на артистах, толпа пестрила маскарадными костюмами упырей и ведьм, пауков, летучих мышей и прочей нечисти Однако чаще, все же, попадались кое-как прикрытые картонной маской лица лишь бы пройти дресс-код, пришедшие потрясти головой под тяжелую музыку.
Я не замечал в экстазе тянущиеся ко мне руки, я не различал полуприкрытых лиц и тел я отдался музыке, и толпа передо мной была лишь размытой игрой красок. Меня не волновало, что творится за сценой; то, что звучало у меня в голове и в моем сердце, было единственно важным.
Когда мой голос и голос скрипки слились в созвучии, раздаваясь под сводами зала в финальной квинте, и толпа восторженно взревела, я еще не полностью пришел в себя. Мир качался и плыл, отрезвление наступало постепенно, и я лишь сделал глубокий вдох в живот, крутя в руках шнур от микрофона.
Я заметил его слишком поздно жесткий взгляд желтых глаз царапнул по лицу, и черная тень, стоящая напротив в противоположном конце зала, проступила в свете прожекторов. Я ощутил себя беззащитным, лишенным своей скорлупы, совсем одиноким в беспощадном сиянии ярких ламп, направленных на меня.
Микрофон с грохотом выпал из рук на пол, но скребущий по ушам фон и шум утонули в аплодисментах и криках Я уже несся вон со сцены, перепрыгивая через разбросанный хлам за кулисами.
Я не знал, что именно гонит меня было ли это страхом. Спрятаться от монстра который летит следом, дышит в затылок Оказавшись в гримерной, я развернулся, чтобы запереть дверь изнутри, сердце бешено колотилось. Непослушными пальцами я защелкнул хлипкий замок как я был наивен, полагая, что это защитит меня!
Старая лампа озаряла квадратное помещение. Черная тень не сунется на свет Но он не тень, он человек. Лишь человек.
Главное убедить себя в этом, а потом все встанет на свои места. Он не призрак и не тень, надо просто надрать ему зад! Кто он такой, черт возьми, чтобы я, как последний трус, прятался от него?!
Я шагнул обратно к двери, как только я потянулся к ручке, створка распахнулась. Сорванная щеколда отлетела прочь, и я шарахнулся в сторону.
Желтые горящие глаза прищурились, он ступал медленно и неслышно, он приближался ко мне, а я пятился чтобы поскорей оказаться на участке света.
Верни мне ее, произнес он.
Чарующий голос с угрозой, одновременно красивый и отвратительный.
Задница врезалась в столешницу, раскалившийся абажур лампы упирался в лопатку.
Я тебе не мешаю. Иди и возьми.
Ответ пришелся черной тени не по нраву, рука в перчатке медленно потянулась к моему горлу, рассекая кружок света, лившегося из-за спины. Я не успел отпрянуть, крепкий хват уже был на шее, и все, что мне оставалось это вцепиться в его руку.
Почему я не могу пошевелиться? Оттолкнуть, пнуть, ударить по уху, хоть что-нибудь Настоящий сонный паралич.
Ему пришлось подойти ближе, он стоял в белом пучке лучей лампы. Дьявольские желтые глаза теперь не горели злым огнем на свету они оказались человеческими, пусть и необычного, янтарного цвета. Я всматривался в его лицо и с ним было что-то не так
На нем была белая маска, изображающая черты лица, и эта маска поначалу показалась мне его лицом! Настолько знакомая по форме, что даже не вызывала удивления. Я судорожно и тщетно вдохнул. Он не ослабил хватку, он сжал мое горло еще сильнее, так что я лишь ловил ртом воздух.
Другой рукой он потянулся к моему лицу. Я попытался отвернуться, я зажмурился, стальная хватка не давала двигаться. Я вцепился пальцами в его ледяную руку, но лишь царапал ногтями шелк перчатки. Он сорвал с меня маску тесемки проехались по волосам, а край царапнул щеку.
Верни. Мне. Мою. Скрипку, проговорил он, разделяя слова паузами.
Пальцы сжались вокруг горла еще сильней. Ну все, он меня задушит.
Перед глазами уже плясали искры и тени, зеленые крапинки в желтых глазах расплывались мутным пятном. Сорванная только что маска белела на полу в тени высокого силуэта, склонившегося надо мной силуэта в черном плаще, который не отражал свет.
Маска была похожа на мою. Маска была такая же Сердце выпрыгивало из груди, гулкие толчки крови раздавались в ушах тяжелым набатом. Я задыхался я это понимал, нужно сделать что-то, что заставит его отпустить мою шею
Я протянул руку вперед вслепую, ладонь уперлась в материал маски, пальцы скользнули под край. Он резко отпрянул в сторону, отступив в тень, позабыв про меня.
Хрипя и откашливаясь, я сполз по краю стола на пол, не обращая внимания на черную тень в противоположном углу. Он стоял неподвижно, я лишь растирал шею.
Никогда не хотел бы испытать этого снова.
Где его удавка? Он молча наблюдал, как я поднимаюсь на ноги, держась за горло, распухшее, будто чужое.
Я же сказал тебе Иди и возьми Чертов говнюк, прохрипел я в стиле скримовых вокализов, наклонившись, давясь кашлем и подступающей рвотой.
Он продолжал сверлить меня взглядом из темноты. Он меня не понял.
Скрипки здесь нет! Вали отсюда!
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возник Бафомет. Смерив нас равнодушным взглядом, он невозмутимо обратился ко мне:
Виктор, если ты думаешь, что я буду в одиночку отбиваться от толпы твоих фанаток, бросающих трусы под ноги, ты ошибаешься, мой друг.
Тень, стоявшая в углу, хмыкнула. Мет лишь мельком взглянул на него.
Он не узнал незнакомца? Желтые глаза, черный плащ?!
Я, конечно, понимаю, что ты сейчас занят, но
Я хотел возразить, но голосовые связки более слушаться не желали. Еще больше мне стало дурно от того, что Мет держал в руках футляр со скрипкой.
Этой чертовой скрипкой!
Я не успел ничего произнести и черная тень метнулась к Бафомету, заслонив мне обзор. Я ожидал чего угодно, только не того, что Мет, будто не замечая ни реакции незнакомца, ни того, что я сижу на полу, держась за горло, продолжит:
Ты просил возвращать тебе ее теперь. Наслаждайся, выдал он, оставляя футляр на полке у двери, и поспешно ретировался, хлопнув дверью.
Я был в шоке.
Желтоглазый незнакомец, вместо того чтобы схватить скрипку и исчезнуть в свою преисподнюю, продолжал стоять ко мне спиной, глядя на закрывшуюся дверь.
Я чего-то не понимаю?
Он медленно развернулся, и свет снова упал на его маску. Если бы я не был уверен, что мою маску он сорвал с меня и отшвырнул в сторону, то я бы подумал, что это она и есть. Я таращился на него.
Черт побери, как Мет мог оставить меня наедине с этим монстром? Неужели он подумал, что это чудище приятель, зашедший навестить меня после выступления?
Я встал и оперся на стол.
Ты же этого хотел, затравленно сказал я, встречаясь взглядом с желтыми глазами, кивая в сторону скрипки.
Глупый мальчишка, вздохнул он, качнув головой, ты меня боишься?
Я хрипло рассмеялся, морщась от боли. Как может быть иначе?
Опасаюсь, ответил я. Забирай и уходи. Иначе я сорву с тебя маску.
Маска чтобы оставаться инкогнито. У маски множество преимуществ: ты скрываешь свое лицо, ты можешь играть чужую роль, ты можешь быть никем
Он это прекрасно знал.
У тебя не получится, нарочно равнодушно бросил он.
Дурацкая идея Я бросился на него, пытаясь достать до лица, пальцы уже касались белой маски, но он отшвырнул меня, уворачиваясь. От удара в челюсть я оказался на полу.
Я не мог подняться, по подбородку начинала хлестать кровь, я закрыл рот рукой. Когда я перестал жмуриться, черная тень еще была рядом.
Шум в голове нарастал. Как глупо
Проваливаясь в багровый туман, растекающийся звенящей болью в голове, я расслышал:
Ты такой же, как они.
Отвращение, перемешанное с досадой.
19. Тринадцатый этаж
Ваш дизайнер с ума сошел! донеслось до меня сквозь стеклянную стенку переговорной комнаты. Это слишком мрачно, это слишком пусто. Он тупой, или глаза у него на заднице?
Ну, опять начинается Неугомонный старик уже двадцать раз на дню меняет свои требования. Свадьба для племянницы в стиле показа модного дома превратилась бы в похороны, если бы я прислушивался к его пожеланиям.
Я сказал, что хочу плавные мягкие тени. Это что такое?
Фрай в переговорной взял огонь на себя, решив не подпускать старика ко мне, коллеги в опенспейсе внимательно слушали обвинения и перешептывались. Уже прозвучало предложение вернуть меня обратно в бойцовский клуб туда, откуда взяли.
Я продолжал листать фотографии на компьютере, изображая полное безразличие.
Замечание про бойцовский клуб было уместным я, действительно, выглядел паршиво: губа разбита, нижнюю челюсть справа украшал синяк, я не смог толком побриться с утра. К счастью, отек и боль доставляли неудобство лишь при попытке зевнуть но мне постоянно хотелось зевать.
Виктор, хочешь кофе?
Я оторвал взгляд от экрана, откликаясь на голос Кэти Грэм, секретарши миссис Томпсон.
Я не сразу узнал ее и сперва не понял причину. Пока я моргал, соображая, она присела на стул с противоположной стороны стола, пытаясь привлечь внимание, и теперь выглядывала из-за монитора, разделяющего нас.
Я рассеянно кивнул, стараясь не слушать возгласы за стенкой Фрай, наконец, послал старика к черту, тот требовал позвать миссис Томпсон. Если это не прекратится, я встану и кину в кого-нибудь стул тот, что под Кэти, и устрою бойцовский клуб в офисе. И плевать, что корпоративная этика запрещает кидаться стульями в коллег.
Что у тебя с лицом?
Я тоже хотел спросить, что у нее с лицом потому что причина странности внешности Кэти была в макияже. Он был вечерним, с черными, как у панды, глазами а обыкновенно, насколько я помнил, она даже ресницы не красила.
Подрался. Вчера.
Мой краткий ответ, видимо, ее не удовлетворил, и она, перегнувшись через стаканчики с ручками на столе так, что один из них поспешил опрокинуться, охнула, поинтересовавшись:
А что случилось?
Невольная усмешка вылезла на лицо, челюсть свело от неудачной попытки скривить рот. Я не смотрел на собеседницу, в поле зрения попали разбросанные карандаши и ручки, и ладони сами потянулись их собирать. Когда я покончил с канцелярскими принадлежностями, я заметил неестественно расстегнутые пуговицы блузки секретарши, и брови невольно поползли вверх.
Странная она. Наверное, у нее сегодня день рождения.
Один тип был неправ, буркнул я, сделав вид, что не заметил, как она, якобы поправляя жакет, расстегивает декольте еще глубже.
На стаканчики, вновь намеренно опрокинутые грудью Кэти я, естественно, больше внимания не обращал я просто уставился в монитор, делая вид, что что-то старательно ищу. Старик исчез из переговорной, коллеги обсуждали футбол
Весь день Кэти так и следовала за мной по пятам, то и дело предлагала кофе, расстегивала на себе блузку еще больше, наигранно поправляла волосы. Меня это не отвлекало и не раздражало, я быстро перестал обращать внимание на странные взгляды. Вряд ли она хотела, чтобы я поздравил ее с днем рождения.
Она, как и другие мечтательного склада ума девицы, вообразила, что если я такой мрачный, задумчивый и печальный как заколдованное чудовище из сказки, то однозначно нуждаюсь в том, чтобы меня поцеловали
Она милая, но я даже не знал, о чем с ней говорить.
После обеда я и вовсе погрузился в свои мысли, снова и снова возвращаясь к странным недавним событиям. Черная тень забрала скрипку, Бафомет еще не знал, что больше на инструменте он не сыграет.
Когда я объясню ему все, он поймет. В глубине души я, все же, был рад, что избавился от скрипки и надеялся, что теперь черная тень навсегда покинет меня и мою жизнь.
Двери прибывшего на первый этаж лифта разомкнулись, и четверо человек, включая меня, вошли в кабину. Ридель просил отправить документы курьером, большой белый конверт был уже передан в нужные руки, я встал у самой стены, разглядывая трещины в зеркальной поверхности боковин, бездумно уставившись перед собой.
Лифт закрывался, когда внутрь, протиснувшись между почти сомкнувшимися створками, влетела девушка та самая, которую я увидел тогда у крыльца в первый день посещения офиса. Я еще не успел осознать это головой, а сердце уже начало судорожно биться в горле, как только в дверях промелькнул ее силуэт.
Меня моментально бросило в жар, я не понимал, что происходит: я таращился на ее затылок и каштановые волосы, струящиеся по плечам. Кабину наполнил едва уловимый аромат сладкие духи, ваниль с восточными нотами
Я нервно сглатывал, и почему-то некуда было деть руки: я скрещивал их на груди, прятал за спину, засовывал в карманы джинсов Хорошо, что она не видела меня, с такой рожей мне не стоит ей показываться.
Незнакомка стояла близко, я мог рассмотреть каждую ресничку, каждую морщинку, я чуть ли не заглядывал ей через плечо но она не обращала на меня внимания, проверяя на мобильном почту.
Мне захотелось прикоснуться к ней, протянуть руку и я тут же с ужасом одернул себя. Что происходит?!
Мысли путались, мне казалось, что я ее где-то уже встречал. Не в прошлый раз, а когда-то давно Я не мог вспомнить, но ощущение дежавю было сильным, я стискивал зубы до боли в челюсти, чтобы перестать шумно дышать.
Я боялся, что в следующее мгновение лифт остановится, и я больше никогда ее не увижу. Мне непременно нужно знать, на каком этаже она выйдет. Я не знал, зачем но нужно.
Очередной уровень и створки разошлись, раздался звон электронного колокольчика. Шагнув на этаж, девушка исчезла вне досягаемости моего поля зрения, так и не обернувшись.
Я пересилил непреодолимое желание помчаться вслед. От глубокого сопящего вдоха соседи по кабине недоуменно на меня оглянулись, а я уже глупо улыбался.
Пружинистым шагом я вышел из лифта. Незнакомка вышла на тринадцатом.
20. Побеждать огонь огнем
Бафомет не разговаривал со мной уже третий день, и я не решался приходить в клуб. Я не хотел с ним ссориться, но как я мог поступить иначе? К тому же скрипка эта проклятая скрипка моя.
Я выкрутил руль вправо, поворачивая на улицу, ведущую к дому. Погода была отвратительная, под стать поганому настроению, дождь барабанил по лобовому стеклу, оставляя мутные и искрящиеся в тусклом свете фонарей дорожки. Скоро выпадет снег ноябрьский снег, но ньюйоркцы не заметят его, потому что он растает на утро, будто его и не было.
Лучше бы я вообще никогда сюда не приезжал, лучше бы вообще ничего этого не было. Иногда мне казалось, что я уже ненавижу эти одинаковые кварталы и частые перекрестки в Астории, этот кипящий модный Манхэттен, эти бруклинские клубы Мрачные думы и предчувствия, уныние и осеняя безысходность как в галерее Бауэри.
Куда бы я ни шел, я везде ощущал на себе чей-то взгляд, еще месяц назад я бы посмеялся над своей паранойей, но не сейчас.
Мне снились странные сны. Именно странные, не страшные, приятные как могут быть приятны красочные эротические видения, которые покажутся отвратительными при свете дня.