О, как во гневе ты прекрасна! Адье, адье!
Молодой человек послал ей летучий поцелуй и пошел по дорожке сада, то и дело оглядываясь на девушку. Девушка продолжала читать:
«Положение затылочного отверстия, непосредственно за серединою основания черепа, ясно доказывает»
Рядом с ней плюхнулся на скамейку пожилой купец в широком пальто, в картузе и с зонтиком. Он крякнул, вынул фуляр, отер им лицо и, покосившись на девушку, улыбнулся.
Скубентка будете? спросил он.
Молчание.
Али, может, гувернантка, в мамзелях служите?
Без успеха.
Неужто мастеричка? допытывался купец, но, не получив ответа, продолжал: А ты, барышня, гордость-то брось, с тобой обстоятельный человек разговаривает. Солидные-то купцы, ей-ей, лучше юнкаря или писаря. Купец хлебнее, а писарь или юнкарь, что он? И вся-то цена ему фунт красной смородины либо крыжовнику, ну а у купца потроха иные: он что твой сиг икряный.
Послушайте, что вы ко мне пристаете?! вскинула на него глаза девушка.
Ошибаетесь, сударыня. Я не банный лист, чтобы приставать ответил купец и умолк. Через несколько времени он начал глубоко вздыхать и наконец замурлыкал себе под нос: «Я хочу вам рассказать, рассказать, как шли девушки гулять». О-хо-хо-хо! зевнул он. Что, мухи, сударыня, одолевают? спросил он, заметив, что девушка отмахивается от мух, но, не получив ответа, сказал: Муха уж это такая тварь, что она всюду лезет. Мне один антилерист сказывал, что у нее тыща глаз и она даже задом видит. Да Вот мы не умудрены, чтобы затылком взирать ни с того ни с сего прибавил он. Какую книжку-то читаешь? Песенник, поди? Купец заглянул в книгу и, увидав там рисунок человеческих внутренностей, сказал: Ну, теперь я узнал, что ты за птица! Коли про жилу и кишку читаешь значит, скубентка будешь. Читай, читай, понабьешь башку-то хорошенько, так потом повитухой будешь. Только чтоб человечье нутро разглядывать не женское это дело Пойдем в Летний сад щиколадом угощу! отрезал он.
Послушайте! вскинула на него глаза девушка.
Не щетинься, не щетинься! остановил ее купец. Не хочешь, и не надо. У меня же деньги целее будут. Вишь, у тебя зубки-то словно миндалины!
Оставьте меня в покое, прошу вас.
Да я и не трогаю, я рукам воли не даю, а насчет ласковых слов нешто это запрещено?.. Э-эх, грехи тяжкие! А что, барыня, вы вот скубенткой-то будете, так знаете: правда это мне сказывали, что потрошил раз доктор одного сапожника, и вдруг такой афронт, что в нутре у него шило и дратву с подметкой нашли?
Умоляю вас, уйдите от меня! просила девушка. Старый вы человек и вдруг
Старые-то лучше, сударыня, надежнее. Они эту самую сверкательную коринку, что у вас на лбу на мокром месте сидит, пуще молодого ценят. Ей-богу! Ты вот свой взор пустила, а меня словно маслом
Нахал!
Послушайте, это зачем же!.. Я вам конфектные слова, а вы мне в ответ купорос Вот так барышня! Вот так брыкливая!
Девушка вскочила с места и пошла по аллее. Купец тоже встал с места и смотрел ей вслед.
Дура! Своей собственной политики не знает. А ведь могла бы насчет карманной выгрузки свой собственный интерес сделать, ей-богу, могла бы! пробормотал он себе под нос, махнул рукой и со вздохом направился в другую сторону.
Свадебный стол
Прошел Успеньев день, и в городе среди торгового люда заговорили о богатой купеческой свадьбе. Женился лесной двор и брал плитную ломку с каменным домом в придачу. Сделка была очень выгодная, а потому ждали роскошного свадебного пира. Отец невесты закатил такой «сговор» с аршинными живыми стерлядями и оркестром Папкова, что за обедом отец жениха только затылок почесал и целый день ходил, как шальной, обдумывал, как бы «перекурносить» своего свата насчет свадебного стола. Решено было, чтобы не ударить в грязь лицом перед отцом невесты, заказать обед французу и удивить гостей роскошью, обилием и «новомодностью» блюд.
В назначенный день в квартиру отца жениха явился француз-ресторатор. Купец встретил его у себя в конторе.
Француз будете? спросил он его.
Француз.
То есть настоящий француз? Ведь нынче многие из жидов французами себя объявляют.
О, нет, монсье! Я настоящий француз, меня весь Петербург знает.
Знаю, что знает. Достаточно вы наших ребят на фрикадельках да на белоголовой шипучке разорили. Коли настоящий француз прошу покорно садиться. Вот видите ли: задумал я оболтуса своего старшего поженить, так хочу у вас свадьбу сыграть и чтоб обед
Что ж, это можно, отвечал француз.
Что можно! Мне нужен такой обед, чтоб невестину отцу вконец нос утереть. Понял? Да вот что, прибавил он. Не лучше ли нам с тобою в трактир идти? За чаем-то нам будет свободнее разговаривать.
Зачем же? Можно и здесь
Здесь-то здесь Да вон народ лезет. Ты куда? Что тебе тут надобно? крикнул купец на жену, робко переступившую порог конторы.
Пусти, Ананий Ерофеич, послушать. Ведь ради моего же детища пир-то затеваешь, так матери интересно тихо проговорила она.
Ну, садись и кисни, как мед, а чтоб твоего валдайского звону в разговоре слышно не было. Так как же, господин француз? Какие ты мне разносолы к обеду посоветуешь? обратился купец к ресторатору. Только чтоб почудней. Одно слово такую еду придумай, чтоб гость ахнул, выругался и не знал бы, с какого конца ее есть начинать.
А паспорты-то на гродофриковых лентах, господин француз, к обеду будут? задала вопрос купчиха.
Каки таки паспорты? Тебе сказано, чтоб ты молчала! огрызнулся на нее купец.
Будут, будут, мадам. Это они насчет меню, где кушанья написаны, поясняет француз и начал: Первое дело закуски пятнадцать сортов
Нельзя ли, господин француз, двадцать? перебил его купец. Главное дело свату-то моему мне переду давать не хочется. У него закуски пятнадцать сортов было, а ты вали больше, вот он и осядет.
Извольте, я и двадцать сортов наберу, с улыбкой отвечал француз. Суп из черепахи, продолжал он. Пирожки с дичью
Постой, постой Черепаха-то со шкурой будет и с рогами? перебил его купец.
Бульон, монсье, бульон из черепахи, пояснил француз.
Ананий Ерофеич, да ведь черепаха поганый зверь, она на еду не показана, так как же православные-то гости?.. снова ввернула слово купчиха.
Варвара! Ты опять? свернул на нее глазами купец.
Молчу, молчу спохватилась она.
Купец погладил бороду.
Ну-с, суп из черепахи, пироги, сказал он. А нельзя так сделать, чтоб из этих самых пирогов дичина-то головы выставляла и чтоб носы им позолотить?
Этого, монсье, не делают.
Мало ли, что не делают! У нас гость дикий, по будням на щах с кашей сидит, так ты ему и позолоти. Ведь у жареной дикой козы рога золотят же
Вы дайте мне, монсье, делать. Хорошо будет, хорошо, разуверил купца француз и потрепал его по коленке. Потом стерлядь по-русски.
Купец замахал руками.
Ни в жизнь!.. Стерлядь у невестина отца на сговоре была. Не хочу стерлядь! Надо будет ему форелями нос утереть, и главное, чтобы ничего не было по-русски и все на французский манер, сказал он. Так сделай форели, в рот им петрушку воткни, а сверху чтоб раки на серебряных шпагах карякой сидели. Потом козу с золотыми рогами.
Козы, монсье, теперь нет. Это только зимой.
Хоть роди, а достань! Устриц навороти; только таких, чтоб они пищали.
Хорошо, хорошо, кивал головой француз.
Потом фазана припусти на жаркое, и чтоб павлинье перо из него торчало. Говорят, что какой-то соус с музыкой делают Есть такой?
Француз развел руками.
Не слыхал, не слыхал, сказал он.
А ты придумай! Ну что тебе стоит органчик в нутро припустить, упрашивал его купец.
Вот когда Карандышевы Анну Дмитриевну с живодерни замуж выдавали, так у них была говядина с музыкой, опять начала купчиха.
Варвара! Я, ей-богу, тебя выгоню! оборвал ее купец. И что это на тебя нет угомону? Прикуси язык и сиди! Так вот-с, господин француз, соус сделаешь с музыкой, а сахарный желей с огарком внутри, чтоб под желейньм колпаком огонь был.
Нынче, монсье, этого не делают.
Врешь, врешь, делают. У нас чудесно это самое блюдо повар Увар Калиныч делал, да спился теперь. Раз состряпал у нас на именинах бланманже, поставил студить его на лестницу, да и попал в него ногой. С тех пор и приглашать мы его перестали. А повар важный. Ну, господин француз, а уж остальное сам придумывай, что почудней. Закати суприз какой-нибудь.
Француз нахмурил брови. Он понял, с кем имеет дело.
Хорошо-с, сказал он, подумав. Я вам подам мороженое, и, когда его станут брать, из него вылетит живая канарейка. Довольны вы?
Купец даже привскочил на стуле и обнял француза.
Вот за это спасибо, вот за это мерси! заговорил он. Ну а как цена?
Вино ваше, чай и десерт мой десять рублей с персоны.
О-хо-хо! крякнул купец. Да ведь после этого нашему брату, пожалуй, и на осину? А ты вот сколько возьми с персоны.
Он взял со стола счеты и показал на костях. Француз отрицательно махнул головой.
Да пойми ты, ведь у нас персона-то маленькая. Наш гость купец все равно этих самых черепаховых блюд есть не станет, потому погань, и заказываем только для пущей важности, уговаривал купец француза. Что подашь к столу то назад унесешь. Спусти, почтенный!
Француз махнул рукой и поправил в угоду заказчику кости на счетах.
А пробки в бутылки с обезьяньими мордами впихнешь?
Все как следует.
Ну, жарь! Только смотри, так сделай, чтоб невестин отец от зависти в кровь расчесался! закончил купец.
А насчет ананаса-то?.. начала было супруга.
Убью!
Француз и купец подали друг другу руки. Последний полез за задатком.
Перед акробатами
Воскресная публика «Ливадии» к сумеркам значительно подгуляла. Купцы из Ямской и с Калашниковского берега, «засобачив» в буфете по десятой штучке «самоплясу белого», раскраснелись и начали распахивать «пальты». Капельмейстер Хлебников грянул марш. У эстрады полезли на высоко подвешенные трапеции акробаты. Двое из них взрослые и один мальчик. Начались «карийские» игры, заключавшиеся в том, что взрослые, стоя на трапециях, перекидывали друг другу мальчика и ловили его то за руки, то за пятки. Купцы задрали кверху головы и начали дивиться. Как водится, послышались восторженные ругательства. Шли толки, что глаза отводят публике.
Немец на этот счет хитер сейчас глаза отведет, потому у них на все машина, рассказывает суконная чуйка в картузе с глянцевым козырем. У нас с берега Петр Федоров со шкурами и конопляным семенем в Неметчину ездил, так сказывал, что там мазурики даже сапоги машинами с публики на гулянье снимают. Спервоначалу отведет глаза, а потом и снимает. Тогда только и почувствуешь, когда ногам холодно сделается.
А ты почем знаешь, что это немцы ломаются? Может быть, и французы, возражает рыжая борода лопатой, кивая на акробатов.
Француз на ногах жидок. Он для танца себя приспособляет, а насчет акробатской устойчивости не может.
Ну, тальянец либо англичанин.
Тальянец только насчет шарманки и облизьяну водит, а англичанин насчет драки и чтобы лошадиный цирк приставлять. С лошадью он супротив цыгана выстоит. И драка у них самая пронзительная: все норовит в брюхо и в подмикитки, а той учтивости не знает, чтоб по скуле бить или по уху.
Пауза. За ней следуют ласковые ругательства, адресованные к молодечеству акробатов.
Нет, господа, это не немцы, a скорей жиды! восклицает борода клином. Немец человек обстоятельный: зачем ему на воздусях мотаться? Он лучше доктором объявится или в учителя пойдет.
А жид старым платьем торговать начнет или зубы дергать будет, а потом подряд казенный снимет, стоит на своем чуйка. Ах, гвоздь те в горло! Смотри, как ребеночка-то бросают. Словно резинковый он у них.
Да он резинковый и есть, откликается борода лопатой. Нешто живого человека так можно?.. Всю требуху стрясешь.
Резинковый! Толкуй тут! Нешто резинковые ребята бывают?
А то нет, что ли? И резинковые бабы даже есть. Поди к Кирштену на фабрику там тебе какую хочешь приготовят: и субтильную, и в два обхвата.
Эко мелево! Эко мелево! воскликнули в один голос купцы.
Не мелево, господа, а самая наисущая правда. Теперича кто буйной политики держится, так лучше резинковой бабы нет, потому эдакую бабу сколько хочешь колоти изъяну не будет. У нас они, конечно, для господ парикмахеров делаются, чтоб на окнах стоять, а в американских землях резинковые бабы даже за прилавком стоят и торгуют.
Зачем же им резинковые, коли у них живой и черной, и полубелой бабы достаточно?
Это точно, что много, да ведь живую бабу кормить надо, жалованье ей платить, ну а американец, он к голенищи пристрастен, как какие деньги получил сейчас в сапог и запрячет. А резинковая баба что ей? Ее ни поить, ни кормить не надо. Живой бабе и орешков в праздник купить надо, и пряничков, и подсолнухов, окромя того, она и насчет ругательной чеканки мастерица, а эта сидит себе да молчит. Американец хитер!
Купец рыжая борода лопатой совсем заврался. Некоторые, однако, ему поверили.
Без ругательной чеканки! стал возражать купец борода клином. Баба без ругательной чеканки тоже выеденного яйца не стоит. Да для меня теперича дома щи не в щи, водка не водка, коли баба передо мной не ворчит. В том-то и интерес, что она говорит, к примеру: «Не пей, Трифон Захаров», а я ей назло; она мне: «Не стучи по три рубля в карты», а я нарочно. Это для меня самое первое удовольствие, чтоб бабу дразнить и чтоб она из себя языкочесальную музыку испускала. Купец умолк. А что, не поводить ли нам медведя по сентифарисным водам? спросил он. Так бы вкупе и опрокинули по белой собачке.
Постой, дай акробатам кончить. Авось, на наше счастье, с веревки-то сверзятся, остановил его другой купец. Что ни хожу я по этим самым Капернаумам ни разу не видел, чтоб оттела вниз турманом!..
Ну вот! Охота! Сверзится, так нас же притянут: зачем глядели. Ходи, ребята, гуськом! Давай железную дорогу изображать. Федор Иванов, пыхти впереди паровозом, а ты, Сеня, свисти почаще, вот мы к станции-то и подкатим.
Купцы повалили друг за другом в буфет. Суконная чуйка положила два пальца в рот и пронзительно свистнула.
Посторонитесь, господа, поезд едет! кричал купец борода лопатой.
Наем гувернантки
Купец Куроглотов вызывал по газетам гувернантку, желающую занять у него место учительницы при детях. В конце объявления было прибавлено: «Обратиться в железные ряды, в лавку под 00, а застать от 10 часов до 3 дня». Являлись молодые и старые гувернантки, русские, француженки и немки, но все не сходились в условиях.
В один прекрасный день к лавке подошла скромно одетая молодая девушка и робко остановилась на пороге.
Скажите, пожалуйста тут публиковали но я, право, не знаю, здесь ли?.. робко спросила она, озираясь по сторонам и видя перед собой ржавое железо, болты, чугунные печи.
Вы гувернантка, видно, будете? Здесь, пожалуйте. Хозяин у вас в верхней лавке счеты сводит, перебил ее молодец в грязном переднике, отвешивавший какому-то мужику заклепки. Пожалуйте по лесенке! Только около бочек-то поосторожнее, потому тут у нас вареное масло помада для платьев совсем не подходящая. Пожалуйте-с! Эй, Евстигнейка! Проводи барышню к хозяину! крикнул он мальчишке.
Девушка поднялась наверх. Около конторки стоял пожилой купец с окладистой бородой и щелкал на счетах. Завидя девушку, он смерил ее взором и погладил бороду.
В гувернантки наниматься пришли? обратился он к ней с вопросом и, получив утвердительный ответ, прибавил: Прошу покорно садиться.
Девушка села на деревянную лавку, сел и купец против нее на табуретку.
Изволите ли видеть, в чем дело начал он. Жили мы с супругой безобидно и выдали замуж двух своих дур так, без обтески, но теперь уж совсем времена не те, господа женихи требуют, чтоб и на фортупьяне, и по-французскому Ну а у меня еще две махонькие дуры растут, так нельзя ли их отшлифовать как следует? Только, госпожа мамзель, так, как в господских домах прибавил он.