В школе у Максима была масса приятелей, но, пожалуй, только один настоящий «закадычный» друг Костя Блеклов. Максим был довольно замкнутым мальчиком и говорить обо всем мог только с отцом. Но фантазия и энергия у него были поистине неистощимы, и все ребята боготворили его. Он постоянно выдумывал то одни, то другие игры: сражение вражеских армий, игры в «диких» с лазаньем по деревьям в парке, но никогда мальчишеские шалости не перерастали в хулиганство. Все учителя отмечали его искренность и простоту. Не выучив урока, никогда не «вилял», а, глядя в глаза учителя, честно признавался: «Я сегодня урока не приготовил». Максим никогда не позволял себе выдать товарища по своим шалостям, предпочитая взять всю вину на себя.
Годы учения в Новой русской школе совпали с зарождением авиации во Франции, и Максим «заболел» небом. Все свободное время он с друзьями проводил на аэродромах Парижа, видел первые полеты Уилбера Райта в Жювизи, наблюдал, как строятся новые аэродромы, как один за другим устанавливаются новые рекорды высоты и скорости полетов крылатых машин, как появляются новые национальные герои летчики.
Макс мечтал стать авиатором, в письмах отцу с восторгом делился впечатлением от полетов «Блерио», «Стрекоз», «Антуанет», с увлечением описывал их технические характеристики. Он строил модели планеров с двигателем-резинкой: резина туго закручивается, ее отпускают, и «она крутит винт с такой быстротой, что аэроплан летит». Его интересовало все: конструкция планеров, моторов, их мощность и т. д. Он собирал фотографии, вырезки из газет и специальных журналов, тщательно следил за литературой. Максим подписался на журнал «Ла Ви эн гранд эр» («Жизнь на открытом воздухе») и другие, даже специально стал изучать английский, чтобы читать техническую литературу в подлиннике. Он внимательно следил за всеми авиационными новостями, посещал выставки авиатехники в Париже. На рисунке Максима 1911 года самолет с двумя фюзеляжами, очень похож на «Ньюпор», модель, появившуюся только в 1913 году. В дневнике он записывает: «Читал в старом журнале La Vie en grandair, какое сопротивление оказывают тяжи и шасси. Вот если бы сделать его выдвижным. Недурная идея. Посоветуюсь с К[остей Блекловым], но раньше сам попробую». Почти в каждом письме своему другу он писал об авиации, посылал рисунки с подробными описаниями различных конструкций самолетов.
А.М. поддерживал интерес сына к авиации, но в письмах аккуратно и с юмором советовал не забывать и о других увлечениях: «Дорогой мой, это хорошо, что тебя интересует воздухоплавание, а не воздушных замков построение, но я тебе скажу: воздушные замки тоже хорошая штука, когда их строишь. Живи мальчуган, интересуясь всем, все и будет интересно. Жизнь пойдет стремглав, и не увидишь, как станешь сед, хром на обе ноги, плешив и т. д. Читай побольше, музыке учись»
Из другого письма:
Дорогой мой дирижабельщик и планерщик!
Прочитал я твое воздухоплавательное письмо и подумал: приеду я в Париж, выйдет на встречу мне сын мой, одна нога у него деревянная, рука на перевязи, нос вывихнут, ухо отсечено пропеллером, вместо ребер вставлены косточки от мамина корсета вообще весь человек растерялся в воздухе, а на земле совсем немножко осталось.
Смешно, но не утешительно, ибо цельный человек всегда лучше изломанного, право же!
Вообще говоря воздухоплавание чудесная вещь, однако, когда собственноручный сын воздухоплавать собирается жутко.
Дружище мой если тебя дело это увлекает, если ты хочешь заняться им серьезно прежде всего учись! Надо знать физику, механику, математику, познакомься с премудростями этими, выстрой аппарат своей системы и летим в Японию
А пока будь осторожен и не прыгай с крыш, хотя бы и в сопровождении планера. Береги нос, эту выдающуюся черту лица.
Любовь к авиации Максим сохранил на всю жизнь. Кто знает, если бы обстоятельства сложились иначе, он мог бы стать авиационным конструктором
Каждый год на летние каникулы Максим с матерью отправлялся в Алассио небольшой итальянский курортный городок, посередине между Ниццей и Генуей. Место для летнего отдыха чудесное: прекрасные чистые песчаные пляжи, стоянки парусных лодок, площадки для игры в теннис. Здесь Макс научился плавать, управлять небольшой лодкой (сандолино), много и хорошо играл в теннис. В компании с детьми рыбаков учился ловить рыбу, подружился и со взрослыми рыбаками, и те, видя неподдельный интерес мальчика к их ремеслу, раскрывали свои секреты мастерства. В письмах отцу он рассказывает о своих успехах: «В теннис я побил француженку 60, сражались мы около 2 1/2 часов. Я каждый день от 7 до 101/2 в море, ловлю рыбу. Вчера поймал 9, сегодня 2. [] Каждый день езжу с моими знакомыми на парусной лодке».
Каждое лето Максим с нетерпением ожидал приезда отца столько вопросов накопилось, столько нужно рассказать, ведь невозможно обсудить всё в письмах. Он писал:
Дорогой мой, любимый.
Я еще теперь не могу опомниться от твоего письма, а о том, как я обрадовался, когда узнал, что ты скоро приедешь, и говорить нечего. Я рассудил, что письмо твое ты послал на той неделе, и поэтому можешь приехать на этой.
Я уже чувствую, что ты приближаешься к нам, и скоро мы встретимся. Тогда нам обоим будет хорошо и весело У нас ты отдохнешь и поправишься. Я теперь буду ждать от тебя письма или телеграммы. Ты напиши, когда решишь, в какой день выедешь. Ладно?..
Ну, пока до свидания, дорогой мой, целую, обнимаю, жду. Написал так мало и не связно, потому что ты у меня в голове и все другое вытеснил. Думаю, что это последнее письмо, потому, что ты скоро ведь выедешь, а тогда, когда мы будем вместе, будем разговаривать не через письмо, что не удобно, да и не всегда выскажешь письмом то, что хочешь сказать словами. Правда?
Ну, значит, целую, хороший мой, до скорого.
Жду письма, в котором напиши, когда приедешь.
Пока обнимаю, дорогой.Ждущий сынМаксим.А.М., если позволяли дела и здоровье, начиная с 1907 года приезжал и в Алассио, и в Париж, а Максим навещал отца на Капри. Юридически не оформив развод, А.М. сохранил с Екатериной Павловной самые теплые дружеские отношения. Он писал: «Мне нестерпимо знать, что я причиняю боль человеку, который ничего худого мне не сделал, которого я внутренне уважаю»
Горький старался, чтобы сын ни в коем случае не чувствовал себя обделенным отцовской любовью, чтобы Максим постоянно ощущал его заботу и внимание. Он подбирал и присылал сыну книги, а при встречах и в письмах обсуждал с ним прочитанное, старался привить интерес к хорошей, полезной книге. Развивая интерес сына к окружающему миру, посылает «Среди цветов» Сергея Порецкого, «Жизнь моря» Конрада Келлера, «Царство растений и Царство минералов» Петра Шмидта. Подбирает интересную историческую библиотеку, романы Алексея Толстого, книги Пантелеймона Кулиша, Евгения Гребёнки, но советует прочесть их после ознакомления с начальным курсом русской истории.
Понимая, что сын, как и все мальчишки его возраста, неизбежно увлечется приключенческими авантюрными романами, А.М. выписывает 18-томное собрание сочинений Жюля Верна, сочинения Томаса Майн Рида, Луи Буссенара, Герберта Уэллса. Сообразно возрасту он рекомендует прочесть некоторые книги Владимира Короленко, Сергея Аксакова, Льва Толстого, Ивана Тургенева и Николая Гоголя.
Поскольку Максим живо интересовался географией и историей разных стран, отец посылал ему книги Эрнста фон Гессе-Вартеге о Китае и Японии, «Кавказские легенды» Веры Желяховской, «Сказание о Древней Японии» Сандзанами Судзина, «Сердце Азии» Свена Гедина, книги с народными сказаниями, очерки истории Древней Греции. А.М. шлет даже такую сложную книгу, как «Первобытная культура» Эдуарда Тайлора, но при этом просит Екатерину Павловну отчеркнуть по собственному усмотрению некоторые места и дать их почитать Максиму, так как вся книга может показаться ему скучной.
А.М. учил сына не только наслаждаться красотой природы, но беречь и защищать ее, любить все живое, благоустраивать и украшать землю: «Ты уехал, а цветы, посаженные тобою, остались и растут. Я смотрю на них, и мне приятно думать, что мой сынишка оставил после себя на Капри нечто хорошее цветы. Вот если бы ты всегда и везде, всю твою жизнь оставлял для людей только хорошее цветы, мысли, славные воспоминания о тебе, легка и приятна была бы твоя жизнь. Тогда ты чувствовал бы себя всем людям нужным и это чувство сделало бы тебя богатым душой. Знай, что всегда приятнее отдать, чем взять».
На Капри у А.М. долгое время жил попугай Пепитка его купили вместе со связкой бананов. Видя увлечение сына живой природой, А.М. купил еще одного попугая и подарил его Максиму, дав совет, как правильно с ним обращаться: «Будь ласков с твоей птицей, не давай ее мучить и раздражать товарищам твоим, и она привыкнет к тебе, полюбит тебя. Помни, что все и всякие животные имеют и ум, и то, что мы называем душой, и что все они превосходно понимают, как к ним относятся». Постепенно на Капри образовался целый зоопарк, и в 1913 году Максим писал своему другу Косте Блеклову: «У нас дома целый зверинец: 3 собаки, одна фокстерьер Топка, дочь ее неизвестной породы (больше матери величиной) Рыжка и похожая на медведя Надька. Потом два попугая, которые весь день ругаются и поют. Есть еще много голубей и певчих птиц».
А.М. беспокоился, чтобы сын за годы жизни за границей не забывал родной язык, старался привить ему любовь к Родине, чувство патриотизма. А.М. присылал Максиму хрестоматию «Живое слово» лучшее на то время пособие по художественной литературе для детей. Он писал: «Маленький ты еще у меня и, живя за границей можешь разучиться говорить по-русски, а это было бы худо. Родной язык надо любить, как мать, как музыку, и надо уметь хорошо говорить, чтобы при случае передать свою мысль другому человеку ясно и просто. [] Мы с тобой люди хорошей страны и надо ее горячо любить, хорошо знать».
А.М. хорошо понимал, как необходимо быстро растущему сыну общение с отцом, но загруженность работой не позволяла им видеться часто.
Из писем А.М. сыну:
Я все думаю, как бы попасть к вам, да вот не выходит у меня: праздники неотрывно просидел за столом, оканчивая «Кожемякина», теперь работаю над статьей о писателях из народа, что возьмет недели три, месяц.
Милый мой мальчик в Париж я не поеду, против этого и здоровье мое и то, что я не мог бы работать там так успешно, как работаю здесь. Мне очень грустно сказать это, но видишь ли что: жизнь человечья только тогда имеет смысл и оправдание, когда после нее что-нибудь остается. Мне же есть, что оставить после себя, я много взял от жизни и много должен отдать ей. Я сильно старею, надо торопиться, надо дорожить временем, его немного осталось. И тратить дни на переезды с места на место, да на разные пустяки нельзя мне.
Мы будем видеть друг друга изредка, как было до сей поры. Больше же я не буду говорить об этом. Не говори и ты, прошу.
До свидания, дорогой мой мальчик, любимый мой, хороший!
Горький на Капри
Остров Капри, «Жемчужина Средиземного моря», как назвал его Горький, небольшой островок, расположенный всего в 18 морских милях от Неаполя. Древнее название Капреа (Caprea), превратившееся в Капри, возможно, произошло от слова capra коза, как дань далекому прошлому, когда основным занятием обитателей острова было разведение коз.
На острове расположены два городка, возникшие еще при древних греках: на горе высоко над морем скорее большое село Анакапри, ниже и восточнее столица острова с тем же названием Капри. Крутые улочки спускаются к небольшой естественной бухте Марина-Гранде, к порту и небольшой красочной набережной. С противоположной южной стороны острова находится еще одна маленькая гавань Марина-Пиккола. Остальные скальные берега практически неприступны.
С Капри связаны многочисленные легенды и мифы: здесь Одиссей ослепил циклопа Полифема, здесь же, если верить Гомеру, проживали коварные сирены, завораживающие своим пением моряков, заставляя поворачивать корабли на смертельно опасные рифы. Недалеко мифические чудовища Сцилла и Харибда стерегли пролив между Калабрией и Сицилией, а к северу на небольшом одиноком острове обитала еще одна малоприятная персона Медуза Горгона.
Да и подлинная, а не мифическая история острова поражает: на таком небольшом известняковом клочке суши археологи обнаружили остатки поселений людей, датируемые X веком до н. э. В культурном слое Грота Папоротника обнаружили артефакты и Римского периода, и Бронзового века, и палеолита, что свидетельствует о непрерывности существования поселений начиная с каменного века.
С точностью установлено начало Римского периода Капри 29 год до н. э., когда первый римский император Октавиан Август останавливался здесь по пути из Греции. Очарованный красотой острова в 31 году до н. э., он выменял его у Неаполя на остров Искья, знаменитый своими лечебными теплыми источниками. Император повелел построить большую виллу к западу от Марина-Гранде Морской дворец (Palazzo a Mare) и превратил остров в свою летнюю резиденцию.
За свою долгую историю остров многократно подвергался набегам завоевателей. Крестоносцы, солдаты Наполеона, пираты, англичане и испанцы сменяли друг друга, превращая в руины античные постройки, и только необыкновенная, чарующая красота природы Капри оставалась неизменной.
Буквально на следующий день после прибытия А.М. отправился на прогулку. Вскоре он исходил все тропки и заглянул во все уголки сказочно красивого острова. Один из любимых маршрутов вел на вершину Солнечной горы (Monte Solaro). Дорога из нижнего городка серпантином поднималась до Анакапри. Можно было подняться и по 800 каменным ступеням знаменитой Финикийской лестницы, и некоторые каприйцы пользовались этим более коротким маршрутом. От Анакапри горной тропой А.М. поднимался до самой вершины небольшого каменистого плато. Отсюда разворачивалась панорама удивительной красоты. На Монте-Соларо А.М. любил встречать восход солнца, сюда же приводил гостивших на Капри своих друзей любоваться закатом.
С плато по тропинке А.М. часто спускался к крошечному средневековому монастырю Санта-Мария-ди-Четрелла, по преданию, построенному на месте древнеримского храма. Свое название монастырь получил от прозвища богини Венеры Citrea, здесь возле каприйских скал она любила ловить рыбу. Заброшенная, полуразрушенная обитель, старинное кладбище монахов-картезианцев, заросшее кипарисами, А.М. любил бывать здесь один, подолгу отдыхая в тишине. Он не любил сутолоку каприйской набережной и центра Капри с главной площадью Пьяца Умберто I, которую все называли просто Пьяцетта. Он уходил по виа Тиберио и дальше, все выше до самой восточной оконечности острова к руинам дворца императора Тиберия виллы Тиберия самого роскошного из двенадцати построенных преемником Октавиана Августа. Отсюда император с 27 по 37 год н. э. правил Римской империей. Сохранился уступ скалы, откуда, по преданию, сбрасывали в море приговоренных к смерти по приказу жестокого властителя.
Остатки древнейших памятников истории и культуры, средневековых замков, монастырей и старинных вилл, каменные стены домов, увитые цветущей бугенвиллеей, верхняя часть острова, покрытая лимонными и апельсиновыми рощами, виноградниками и оливами, причудливые утесы Фаральони, поднимавшиеся из лазурного моря
А.М. был поражен красотой острова и восторженно отзывался о своем новом месте жительства. Своему другу писателю Леониду Андрееву в первые же дни пребывания на острове он писал: «Капри кусок крошечный, но вкусный Здесь пьянеешь, балдеешь и ничего не можешь делать. Все смотришь и улыбаешься». Сыну Максиму: