В последнее время он увлекся электролизом и гальваникой, а также много времени проводил за уникальным электрическим спектрометром. С помощью этого прибора и таблиц с указанием спектров всех элементов он был способен опознать почти все, что угодно. Что, если прогнать через прибор треллиум? А потом испытать неизведанный металл кислотами и магнитами?
Вопросы распаляли энтузиазм. Они приводили Вакса в чистое, искреннее возбуждение, которое с возрастом посещало его все реже. Когда жизнь катится кувырком, такие одновременно простые, но познавательные вещи уже не приносят былой радости.
Вакс натянул сварочные очки. Стерис последовала его примеру и достала планшет. Передала передник мужу, и тот взял на нем был один из лучших сюртуков, а вот галстук он удосужился снять. Передник самой Стерис был массивнее и плотнее, напоминая бронежилет. Ваксу лишь недавно удалось убедить ее не носить две пары сварочных очков разом, а заказать вместо этого одни, но потолще.
Они устроились у верстака, и Вакс зажал штырь в тиски.
Какие вы милые, с улыбкой заметила Мараси, оставшаяся у порога.
Кажется, меня не называли милым с тех пор, когда я был в возрасте Макса. Вакс переглянулся с женой.
Думаю, ей нужно к окулисту, ответила Стерис. Мараси, дорогая, справа в ящике стола лежат очки с корректирующими линзами.
Обойдусь, ответила Мараси, входя внутрь.
Стерис щелкнула языком и указала на табличку над входом. «БЕЗ ОЧКОВ НЕ ВХОДИТЬ». Предупреждение помечалось звездочкой, а снизу виднелась корявая приписка карандашом: «Уэйна не касается».
Хорошее правило, сказал Вакс. У нас тут всякое бывает, сама знаешь.
Всякое? переспросила Мараси, выбирая подходящие очки. Взрывы, что ли?
Не только, ответила Стерис. То кислота прольется, то загорится что-нибудь. Оружие может произвольно выстрелить. Хотя это тоже своего рода взрыв. Как твердость?
Твердый, бросил Вакс, проверяя штырь различными методами. Алмазом царапается, а вот корундом уже едва ли. Чуть выше девяти баллов.
Запишу.
А еще он хрупкий. Вакс взялся за долото. Совсем не похож на гармониум; тот пластичный, почти как золото. Зажжешь горелку?
Стерис подожгла газ. Вакс отбил кусочек треллиума и положил в вольфрамовую чашу, после чего поставил на огонь и стал наблюдать. Кусок металла быстро раскалился добела, но не расплавился.
Температура плавления крайне высока, сообщил Вакс. Выше двух тысяч пятисот градусов.
Почти как у гармониума, заметила Стерис. Попробуешь электрическую плавилку?
Вакс кивнул. Плавилка пропускала через металл мощный ток, нагревая его сильнее, чем обычная горелка. С гармониумом она отчасти помогла. А вот треллиум даже не изогнулся, хотя и вновь раскалился добела.
Ржавь, прошептал Вакс, глядя на яркий кусочек металла сквозь затемненные очки. Какая же у него прочность?
И как прикажете делать из него серьгу?
Он в самом деле собирался ее сделать? Если подумать, неизвестно, кто на самом деле прислал конверт. Кто угодно мог. Лучше не совершать необдуманных поступков, а переговорить с Гармонией.
Тен-Сун говорил, что металлы воплощение тела божеств, сказала Стерис. Так называемые божественные металлы в предзеленые времена были источником туманов.
И почему у всех легкие не сгорели? спросил Вакс. Если он не плавится даже при трех тысячах с лишним градусов, то испаряться должен вообще при какой-то заоблачной температуре.
Возможно, эти металлы, в отличие от простых, переходят из одного состояния в другое не при нагревании, а под действием других факторов.
Вакс задумчиво кивнул.
Он пропитан силой, сказала Мараси, подходя к верстаку и глядя на стержень. Это гемалургический штырь, так что он
«Инвестирован», как сказали бы кандры, закончил Вакс. В нем хранится взятая у человека с помощью гемалургии часть души. Это вроде батарейки с жизненной энергией.
То есть это нечто вроде трупа? Мараси заметно поежилась.
Орудие убийства уж точно. Стерис отключила горелку.
Вакс, неуверенно сказала Мараси, когда я вынимала штырь из Цикла, тот начал болтать какой-то вздор. Вроде Майлза перед казнью.
Что он говорил? Вакс отвлекся от эксперимента.
О людях в золотом и красном, как и Майлз. А потом про пеплопад, как при Катаклизме. Возвращение дней тьмы и пепла.
Это невозможно, ответил Вакс. Земля теперь иначе устроена. Пепельные горы либо уснули, либо прекратили существование. Тектоническая активность нулевая. Никаких пеплопадов не будет.
Уверен? спросила Мараси.
Вакс задумался и покачал головой:
Когда Гармония показал, как планету охватывает влияние Трелла, даже он казался сбитым с толку. Нашему миру и нашему богу всего лишь триста пятьдесят лет от роду. Есть сущности куда более древние. И куда более коварные.
В лаборатории установилась тишина; лишь электрическая плавилка тихо гудела, пока Вакс не отключил ее.
Значит, придется нагонять. Стерис постучала карандашом по планшету. Что дальше?
Нужно признать, в громадных очках и массивном переднике-бронежилете поверх нарядного платья она действительно выглядела мило. Вакс заметил, что из кармашка платья торчит его галстук.
Спектроскопия, ответил он. Пожжем стружку.
Подождите, перебила Мараси. У вас же не вышло его расплавить. Как жечь будете?
Вакс прошелся по штырю напильником, подбирая стружку на кусок картона.
Мараси, почти любой металл можно поджечь, если взять очень маленький кусочек и использовать достаточно кислорода. С гармониумом получилось, хотя он тоже не полностью расплавился.
Как-то это странно?
Пожалуй, ответил Вакс. Но у нас тут, как уже было подмечено, божественные тела.
Он настроил спектроскоп, поджег стружку с помощью кислородопровода и принялся ждать результатов. Затем снова нагрел кусочек металла, пока тот не начал излучать световые волны, и снял показания. Наподобие сейсмографа, машина была оборудована карандашом, который бегал по бумаге, только здесь верхние и нижние точки означали оптические частоты. Различным элементам соответствовали различные световые структуры.
На этот раз прибор начертил прямую перпендикулярную линию полный спектр. Однако в самом конце спектра, в красной зоне, машина вдруг попыталась задрать линию выше максимума, что было бы невозможно, не столкнись Вакс уже однажды с таким ее поведением.
Он ослабил крепление карандаша и перезапустил прибор. Снова полный спектр до красной зоны, после чего держатель рывком соскочил с бумаги.
Похоже, у нас действительно божественный металл, выдохнул Вакс.
Точно, согласилась Стерис, делая пометки в темноте.
Объясните тупому констеблю, что происходит, подала голос Мараси. Что это доказывает?
Штука сложная, ответил Вакс. У каждого элемента есть характерная особенность, своего рода визитная карточка, выражающаяся в спектре излучения при нагревании. По ней можно определять элементы и сплавы, как по отпечаткам пальцев опознавать людей.
Этот металл, добавила Стерис, каким-то образом излучает полный спектр, словно состоит из чистого белого света. Но в красной зоне происходит нечто странное, как будто есть еще некий потусторонний свет, который машина не может распознать.
Я такое только раз видел, сказал Вакс.
У гармониума? догадалась Мараси.
Да. Он постучал по столу и помотал головой. Многие свойства этих металлов противоречат законам физики. Я как будто экспериментирую с чем-то опасным и неподвластным уму.
Пора в бункер? спросила Стерис.
Думаю, это будет разумно, ответил Вакс. Особенно если собираемся опустить стружку в кислоту.
«Бункером» Стерис называла небольшой укрепленный бокс, встроенный в заднюю стену подвала. Площадью в три фута и на три фута углубленный, отделанный алюминием и сталью, он был оснащен массивной, как у сейфа, дверью. В дверь было встроено толстое и крайне прочное смотровое стекло; ее не могла взять ни граната, ни взрыв в результате химической реакции между эттметаллом и водой.
Эттметалл он же гармониум был крайне нестабилен. Его необходимо было держать в масле, так как он вступал в реакцию даже с воздухом. Не зная, как на кислоту отреагирует треллиум, Вакс перенес все необходимое в бункер и запер дверь. Снаружи он с помощью тонких механических манипуляторов мог бросить по кусочку треллиума в каждую из десяти пробирок с кислотами и две пробирки со щелочью.
На гармониум не действовали кислоты, но с новым металлом стоило попробовать. Любая мелочь могла стать зацепкой, помочь понять. Пока Вакс работал, Мараси подошла к стене, где они со Стерис развесили заметки с идеями, результаты экспериментов и прочие записи относительно гармониума. Ржавь самой старой было уже больше пяти лет. Вакс едва не впал в уныние, подумав, сколь малого они с тех пор добились.
Ничего себе, произнесла Мараси, читая записки. Я впервые все это вижу Вы хотите его разделить? Она повернулась к Ваксу. Разбить гармониум на базовые металлы? Создать атиум?!
Он оглянулся на нее, продолжая опускать стружку в кислоту.
Не только атиум продолжала Мараси. Лерасиум это металл, который создал рожденных туманом. Так говорится в дневниках Гармонии. Алломантия появилась, потому что Вседержитель дал своим последователям лерасиум; они сожгли его и изменились. Эти мифические рожденные туманом обладали невероятной силой. Вы хотите это повторить?
Нет, возразил Вакс. Я хочу понять, можно ли это повторить.
За столько лет вы так и не сказали мне, зачем вам больше эттметалла. Я думала, вы работаете над проектом воздушного корабля, как и все!
Мы почти ничего не добились, ответил Вакс, закончив эксперимент и отойдя от бункера. Мараси, разве ты не видишь? Круг хочет вернуть людям древние силы, и для этого использует евгенику, гемалургию, что угодно. Если возможно заново создать лерасиум, мы должны об этом знать.
Но от меня-то зачем скрывать? надулась Мараси.
Я хотел сперва добиться хоть каких-то результатов. Вакс подошел к ней, обойдя Стерис, которая ковырялась в треллиумовом штыре. Он снова взглянул на стену с заметками. Вспомнил, с каким энтузиазмом когда-то изучал гармониум.
Добыча треллиума вновь пробудила те эмоции. Но теперь, глядя на доску, он вспомнил и другие. Медленное, неотвратимое осознание нерешаемости загадки. Ему приходилось достаточно работать с безнадежными делами, чтобы понимать это дохлый номер.
Он был не экспертом, а дилетантом. Он делился наблюдениями с университетскими профессорами, они благодарили его, хотя, очевидно, уже давно пришли к тем же выводам. Если в изучении эттметалла и состоится прорыв, то совершат его настоящие ученые. Они построят для Эленделя воздушные корабли, изготовят алломантические гранаты и ферухимические медальоны.
Рано или поздно придется отдать им и треллиумовый штырь. Можно позволить себе позабавиться несколько дней, но столь важную находку нельзя скрывать от специалистов.
Ваксиллиум? окликнула его Стерис. Взгляни-ка на это.
Что? обернувшись, спросил он.
Треллиумовый штырь реагирует на гармониум.
14
Уэйн нырнул в переулок как раз вовремя. Парочка в котелках прошла мимо считаную секунду спустя. С колотящимся сердцем Уэйн присел и сосчитал до ста, прежде чем расслабиться. Пронесло.
Он почти пришел в себя после разговора с Ме-Лаан. На самом деле он весьма стойко его выдержал. Ничего не сломал, только сломался сам, но его можно было починить тремя стаканами виски. Вдобавок он понимал, что собой будет представлять грядущий день.
Ржавые похороны.
В помойку важные задания. Сегодня у него похороны, и точка. На нем были лучший сюртук и подходящая шляпа, модная и приличная. Даже цветок в петлице имелся, за который он заплатил. Настоящими деньгами. Шик-блеск.
Он снова слился с уличной процессией. Да, они, похоже, знали о похоронах. Многие понурили головы, вместо того чтобы улыбаться солнцу. Столько унылых лиц, будто эти люди сами были мертвецами, но по-прежнему вставали и шли почему? Так на работу надо чем еще в городе заниматься?
Интересно, чем покойники считали похороны? Праздником? Обрядом посвящения? Днем рождения наоборот?
Уэйн тоже потупил взгляд, прикидываясь частью толпы. Слишком много народу в этом городе. Целые людские потоки в этой части октанта, в квартале финансистов, и все в трауре. Где, как не здесь, должны встречаться все типы людей и любой мог сойти за своего? Но по какой-то причине в этом квартале люди превращались в клубок одинаковых галстуков и туфель на шпильках. Непросто было даже различить в нем террисийцев и потомков колоссов.
Ржавый воздушный корабль заслонил небо, но его можно было не замечать, опустив голову. Может, сегодня хоронили весь город. Или, по крайней мере, его наивное легкомыслие.
«Пьяная шпора» находилась на шоссе Федера, на углу Семьдесят третьей улицы. Раскачивающаяся деревянная вывеска и манекены в дикоземных костюмах сразу привлекали внимание. В престижных кафе редко использовали манекены, но это место было особенным. Вроде пацана, обожравшегося грязи. Но Джекси тут нравилось, поэтому приходилось терпеть. Уэйн вообще был терпеливым, да-да.
Он вошел и постарался не схватиться рукой за лицо от вида официанток. Дикоземные шляпы. Ярко-красные рубашки. Ковбойские штаны? О ржавь. Он чуть не подавился. По крайней мере, встречающий был в приличном костюме.
Позвольте вашу шляпу, сэр, обратился он к Уэйну.
Уэйн отдал шляпу и тут же схватил со стойки звонок.
Э-э-э, сэр Встречающий в замешательстве уставился на звонок.
Отдам, когда получу назад шляпу, ответил Уэйн. Сами понимаете, мало ли что.
Ну
Где мой столик? К нему должны прилагаться две прекрасные дамы, одна милая, а другая наверняка грозилась вас пристрелить, пока вы их усаживали.
Встречающий указал на столик. Действительно, они уже были на месте. Уэйн кивнул и двинулся к ним. Наряды официантов совершенно не подходили для такого дня. Кто наряжается в гамаши на похороны? Разве что те, кто на конях приезжает. Или старый Даг Три-Зуба. Вот он был любитель в гамашах пощеголять.
Ранетт была в своем репертуаре: в слаксах, донельзя аппетитная, хотя Уэйну запрещалось об этом заикаться. На Джекси было тонкое белое платье, короткие светлые волосы закручены в тугие кудряшки и украшены бриллиантовыми заколками. Ей нравилось сверкать. Уэйн ее понимал. В жизни маловато блеска. В детстве ему говорили, что взрослые могут надевать что угодно. Так почему же почти никто не наряжался столь ослепительно?
Он сел рядом с Ранетт и Джекси и ткнулся лбом в стол, да так, что посуда задрожала.
Сразу мелодрама, иронично процедила Ранетт. Как мило.
Уэйн? спросила Джекси. Что с тобой?
Бррр-мррр, промычал он в скатерть. Мрррр.
Не потакай ему, сказала Ранетт.
Нет, потакай, буркнул Уэйн. Ему это ой как нужно.
Что случилось? спросила Джекси.
Меня бросили. Официально. А еще я почти протрезвел. Дурацкое тело. Выводит из себя токсины, как будто я не специально их поглощаю. Он поднял голову. Может, вырезать печень и оставаться пьяным всю жизнь? Как думаете?
Вот в этом желании можно и потакать, бросила Ранетт.
Уэйн, бедняжка. Джекси погладила его по голове.
Да ничего, ответил он. Спасибо, что принарядилась для похорон.
Чего?.. опешила Джекси.
Не слушай его, сказала Ранетт, но потом смягчила тон. Эй, Уэйн. Ты и не в таких передрягах бывал. Жить будешь.
И в каких же?
Помнишь, как тебя насквозь ядром прострелило?
Ох, блин. Он приподнялся. Попробуй такое забудь.
Джекси побледнела.
Больно было?
Не настолько, как можно представить, ответил Уэйн. Ну да, порвало меня пополам. Но тело, скорее, просто обалдело и не поняло, что делать. Не каждый день тебя располовинивает.