Наверное, я вообще не способна любить. Может, поэтому я и мечтаю о сильных чувствах, что подозреваю, что не видать мне их?!
Кстати, по поводу этого нищеброда. Антон и Кирилл зовут нас завтра в парк. Парное свидание, зашептала Катя. У тебя, вроде, как раз выходной. Репетиторства нет?
Нет, оживилась от перспективы. Я пойду!
О, а я уж испугалась, что придется уговаривать. Ну слава Богу, а то чокнуться можно от такой жизни, как у тебя.
Катя, как всегда, преувеличивает. Жизнь моя далеко не легкая, но кому, как не мне знать, что многим людям приходится гораздо сложнее! Да, мама болеет, да, приходится работать, но у меня есть крыша над головой и есть надежда а это иногда все, что нужно человеку, пока он дышит.
Присмотрюсь к Киру, может, удастся полюбить. Я ведь нравлюсь ему, вижу, что нравлюсь. Вдруг он станет тем самым, от которого сердце будет радостно биться, ради кого я буду по утрам вставать, и птицей летать, парить как на крыльях?
Так вы с Владом помирились?
Можно и так сказать. Но, Кать, мы с ним и не ссорились, просто он невзлюбил меня с первого взгляда, едва увидел. Я-то хотела наладить отношения с ним, очень хотела.
Да, я помню, что он был редкостной сволочью. Но одно дело парень-подросток, а другое взрослый мужчина!
Ему двадцать четыре, рассмеялась я. Какой из него взрослый мужчина, я тебя умоляю! Избалованный сопляк вот кто Влад. Папочка разбогател, а Владу лишь повезло. Не думаю, что он сам способен бы был подняться
Тссс, Катя расширила глаза удивилась, наверное, от того, как я разошлась.
Но я в кои-то веки не хочу сдерживаться. Да, я сделала вид, что с Владом у нас перемирие, но обида моя, странным образом, лишь усилилась, окрепла, и подняла голову.
без папочкиных денег. Вряд ли он бы вернулся, если бы хоть чего-то стоил в бизнесе. Думаю, просто сплавили с глаз подальше, чтобы не мешал другим работать. Или просто отдали ему этот город, как игрушку: «Иди, сынок, налаживай работу, открывай новый филиал, чувствуй себя биг-боссом!».
Какие приятные слова, Вера. Браво, я в восторге! раздалось холодное, контрастным душем прошлось по нервам.
Влад.
За моей спиной Влад, вот почему Катя пыталась меня остановить! Плохо пыталась, хотя, когда меня несет, меня даже БТР не в состоянии к порядку призвать.
Привет, Влад, пропищала подруга. Я пойду, наверное. Спасибо за маникюр, Вер, я пойду. Пока-пока.
Катя встала, и чуть потрясывая руками с не до конца высохшим покрытием, быстрыми шагами направилась к кассе. Банально сбежала, а мне сбежать некуда.
Язык мой враг мой.
Дьявол! Я ведь не злая, не агрессивная, но почему же я вечно попадаю впросак?!
Прости, я в сердцах все это наговорила.
Конечно, невозмутимо ответил Влад, и сел на освободившийся после Катерины стул.
Сделать маникюр? За счет заведения, я замялась, опустила глаза, стыдясь смотреть на него.
Одно дело высказывать все в лицо, а другое вот так, за глаза ругать. Мелко это, подло даже, и с душком. От того и невыносимо стыдно не только перед Владом, а еще и перед самой собой, что пала я настолько же низко, как и мои бывшие одноклассницы, шушукавшиеся по углам.
С врачом я поговорил, затем и пришел, чтобы рассказать тебе. Могла бы и дождаться в больнице.
Я на работу опаздывала.
Я понял. Так вот, по лицу Влада сложно понять задел его мой треп, или нет, мать можно в Израиль отправить через десять дней. С деньгами я все устрою в ускоренном режиме, но она не выживет. Готовься к этому.
Зажмурилась от этих ужасных слов, бьющих по нервам. Как я могу к этому подготовиться? И какого черта Влад говорит об этом страшном, как о чем-то будничном, словно мы памятный континентальный завтрак обсуждаем?!
Нельзя быть готовой к смерти близкого, в каком бы возрасте она не произошла. Может, будь маме сто лет, я бы нет, даже тогда бы не готова была ее потерять.
В израильских клиниках творят чудеса. Уверена, маму вытащат, Влад. Пусть, она не будет резво прыгать и бегать, но я хочу надеяться, что все это не зря.
Значимость надежды преувеличивают, поверь мне, Вера. Готовиться нужно к худшему, а надеяться можно лишь когда есть шанс. И неплохой шанс, остальное для идиотов. Если бы я не пообещал тебе денег на лечение, сейчас, после общения с врачом, я бы не стал впустую спускать целое состояние, спокойно и холодно сказал Влад, жестоко разбивая мое сердце.
Неужели шансов совсем нет?
Я отправил историю болезни нашему лечащему врачу. Шансов нет, дополнил Влад, словно мысли мои прочитал.
Он как специально хочет больно мне сделать, растоптать, уничтожить этой обыденной жестокостью, которая в каждом его слове разлита, в каждой черточке красивого лица в спокойных глазах-льдинах, в густых бровях вразлет, в четко очерченных полных губах, которыми я невольно любуюсь все время, как полная дура, которой Влад меня и считает.
Нет, я отказываюсь верить в то, что шансов нет! Пусть надежда для полных идиотов, пусть.
Быть идиоткой не самый плохой выбор в моей жизни.
Спасибо, Влад. И еще раз прости за те слова, что ты услышал, переступила через свою гордость я, а он кивнул в ответ.
Неужели и правда изменился? Может, я была излишне строга к нему, и судила по прошлому, не видя за сложившейся картинкой истины? Я ведь всегда считала, что каждый заслуживает второго шанса, так почему предпочитаю лелеять обиды прошлого?
Он нравился мне, я влюблена была наивной детской любовью, которую банально растоптало удочерение в семью Гарай и «теплый» прием Влада. Но сейчас сейчас ведь изменилось абсолютно все!
До завтра, Вера.
До завтра
Да, Влад не принял меня. Веронику, свою сестру, он любил, и винил меня в самом факте моего существования, считая подменышем. Но та его жестокость, с которой он втаптывал меня в грязь, смогу ли я по-настоящему это простить, и забыть?
Выхожу из салона, и уже жалею, что согласилась идти завтра на свидание. И не из-за испорченного настроения, а из-за проклятого чувства вины, которое всегда зудит, прожигая дыру в душе, что не для меня это. Не достойна я ничего хорошего. Не после того, что я сделала.
Ноги сами несут меня туда, где я так долго не была. В самое мое нелюбимое место, в место, где закончилось мое детство.
Прости, Вероника. Прости меня, прошептала гранитному памятнику, на котором изображена моя подруга восьмилетняя девочка, которую звали Вероника Гарай.
Я всегда прошу у нее прощения, и этого всегда мало.
Отвечать придется все-равно.
Глава 4
Какие нужны документы, чтобы маму перевезти? Влад сказал, что через 10 дней прилетит борт, на котором ее отправят в Израиль.
Все документы у нас есть, Вера.
Но моих документов у вас нет, заметила я, не обращая внимание на раздражение Германа Викторовича.
Ваши документы нам не нужны.
Как это? Я ведь буду сопровождать
Не будете, отрезал врач. Все вопросы к вашему брату, но сопровождать пациентку будут только медики и сиделки. Я специально уточнял у Владислава Евгеньевича насчет вас, и он сказал четкое и ясное «нет».
Нет.
Как это нет?
Но
Разговаривайте со своим братом, разбирайтесь с ним, и не мешайте мне работать! взорвался врач. Вера, вы ходите в больницу по два раза в день, и отвлекаете меня своими глупостями. Не я оплачиваю перелет, не я организовываю перевозку и операцию, а Владислав. Идите к нему, общайтесь, договаривайтесь, и оставьте меня, наконец, в покое!
Бог ты мой, какой накал. И спросить нельзя!
Кивнула, и выскользнула из кабинета нервного врача. И понимаю ведь, что достала и его, и медсестер, но как не доставать их? Я ведь наивной была поначалу, не понимала, что всем платить нужно, а потом увидела, что к одним пациентам часто подходят медсестры, угождают, а к маме отношение было не таким приветливым. И все из-за «жадной» дочери, которая не в состоянии расщедриться дежурной медсестре на пару купюр.
Хорошо хоть родственники других пациентов просветили, ведь намеков медсестер я не понимала в таком была стрессе и ужасе от болезни мамы.
Нельзя ее одну отправлять в чужую страну! Нельзя! Сиделки, врачи это хорошо, но кто-то из близких должен быть рядом. А значит значит то «до завтра», которым попрощался со мной Влад настало, и мне снова придется идти к нему.
И унижаться, черт бы его побрал!
И снова бизнес-центр, из которого я почти в слезах выбежала в прошлый раз, снова пост охраны, турникет, и лифт.
И Лариса, волком глядящая на меня.
Я к Владу к Владиславу. Он в офисе?
Обождите, она указала на диван, поморщилась, будто я самое неприятное, что она в своей жизни видела. И не смейте снова бежать за мной, и врываться в кабинет директора! Иначе я вызову охрану, и вас больше не пропустят.
Боюсь-боюсь. Просто дрожу от ужаса, страшнее угрозы я не слышала, угу.
Я подожду. Не волнуйтесь, за вами не побегу.
Лариса смерила меня подозрительным взглядом, и скрылась в коридоре. А я сижу на обитом красной кожей диване, прислушиваясь к шуму здесь уже не так пусто, как позавчера, но людей все-равно мало для целого этажа, который Влад арендовал.
Интересно, а он действительно просто богатый сынок, который нашел новую игрушку-бизнес, или он сечет во всем этом?
Вас ожидают, Лариса сказала это, смешно поджав губы. Поторопитесь.
Бегу-бегу!
Ей Богу, смешно. К чему лишний пафос, а эта фифа вся им пропитана, вся из дутого чувства собственного достоинства состоит нарочитого и наигранного, и от того она смешна и нелепа.
Но весь смех улетучивается, едва я увидела его Влада. Снова окно, в которое он смотрит, стоя спиной ко мне.
Отношение свое показывает?
Привет, села в кресло для посетителей, а он даже не шелохнулся, будто меня здесь нет.
Скажи, здесь хоть что-то в лучшую сторону изменилось? Или одна деградация и упадок?
Аттракционы новые привезли, и сквер пионеров в порядок привели, ответила, вспомнив улучшения, о которых все газеты не один год писали, как о событиях вселенского масштаба. Шиномонтажка еще сгорела, дымило неделю. У нас не так плохо, Влад.
А ты многое видела? Путешествовала? Ты хоть в столице была, чтобы судить?
Так то столица, не сравнивай.
Вера-Вера, протянул, и, наконец, обернулся ко мне. Губы легкий намек на улыбку, а глаза убийцы. Наверное, именно так они и смотрят убийцы, о которых я читала. Те, которые в темных переулках жертв выжидают.
Глаза-убийцы, глаза-дуло пистолета, глаза-острый нож, вспоровший меня до самого нутра, иначе почему так больно и неуютно?
Не смотри так!
Как?
Так, просипела. Я по поводу мамы пришла Влад, я должна полететь с ней. Неужели это настолько дорого, что ты не хочешь что ты не можешь оплатить и мой перелет? Мне не нужна гостиницы, я могу в госпитале жить, вместе с мамой, или там подработку найду, русскоязычных в Израиле, я слышала, много. Пожалуйста
Нет, резко перебил он. Мать летит с врачами и с двумя сиделками, она в надежных руках. Ты останешься здесь.
Но почему? заорала я в непонимании. Почему? Влад, ты же сам сказал мне вчера, что что она не выдержит, что все это бесполезно, и шансов нет. Я должна быть с ней, если все кончено, понимаешь ты, черт тебя возьми, или нет?
Остынь, Вера. Я ненавижу бессмысленные истерики. Ты остаешься здесь, мать улетает. Или же вы обе остаетесь здесь, и ты можешь своими глазами увидеть, как она умирает меня устроят оба варианта.
Не изменился.
Я дурой была, что допустила мысль, что Влад другим стал. Вернее, не так, он стал другим еще более злым подонком, наслаждающимся моими отчаяньем и непониманием.
Но почему? прошептала, снова опускаясь в кресло, из которого вскочила. Я не понимаю.
Потому что я так решил. Ты остаешься, Вера, и ты теперь работаешь на меня. Деньги я отваливаю приличные, людей не хватает, и мне нужна секретарша. Весь долг ты не отработаешь, но хоть какую-то пользу принесешь.
Секретарша? А как же эта цаца с перекошенным при моем виде лицом?
Ларису ты увольняешь?
Лариса не секретарь, она помогает, пока я не найду кого-нибудь. Будешь сидеть в приемной, разбирать бумажки ты справишься с этим, Вера? Или слишком сложно для тебя?
Влад
Продолжаешь спорить, вздохнул он. Где благодарность? Ты ведь поняла уже, что плевать я хотел на мать. Лишь ради тебя помог, могла бы и отблагодарить. Я прошу о сущей ерунде, Вера.
Ты не просишь, в том-то и дело.
А ты хотела, чтобы я просил тебя на коленях? усмехнулся Влад. Брось, девочка, это и тебе полезно будет, и мне: поработаешь в нормальном месте, для резюме будет полезнее такая запись, чем «мастер маникюра». Денег заработаешь, опять же, а в Израиле тебе делать нечего. Матери ты не поможешь, и видеть ее конец от этого тоже не легче будет, поверь.
Тебе откуда знать, что лучше, а что хуже? спрятала лицо в ладонях, устав от Влада, и от этого бессмысленного в своей жестокости дня.
Я видел крах в самом уродливом его проявлении, и знаю, о чем говорю. Ты останешься здесь, больше говорить об одном и том же я не намерен. Время деньги, Вера, запомни это.
Время деньги.
Время великая ценность.
Время идет лишь вперед, и назад его не отмотать.
Время конечно и бесконечно.
Время, время, время, будь оно проклято! И ты, Влад, тоже! Но спорить и правда бессмысленно он все решил, но он просит слишком многое.
И нет, это небольшая цена, быть его секретарем. Я хоть до конца жизни готова все прихоти Влада исполнять ради шанса снова пройтись по улицам города со здоровой мамой, но красть у меня наши мгновения с ней, наши, возможно, последние мгновения это больше, чем готов любой человек дать.
Но Влад не спрашивает, а значит, я не лечу в Израиль.
И остаюсь здесь.
Твоя взяла, Влад. Когда приступать?
***
Это тебе, Кирилл протянул мне сладкую вату розовую, с бисеринками сиропа, застывшими и искрящимися на солнце.
С детства ее не ела, а ведь любила раньше! Клянчила у мамы деньги, и первое время она позволяла мне подобные лакомства, а потом потом я начала болеть, и я слышала строгое: «Нельзя».
Мне было нельзя почти все: шоколад, кофе, чипсы, бургеры, мясо и макароны, жареное и копченое да проще перечислить то, что я ела за все эти годы: овощи на пару, филе, вареную рыбу и кефир.
Но вот в чем странность, едва мама заболела, и перестала меня контролировать, я пустилась в гастрономический загул, и не умерла от этого. Даже болеть перестала, лишь один раз меня прыщами обсыпало от тридцати съеденных конфет под финал сериала.
Спасибо.
Я позже мороженое куплю, почти неслышно произнес Кирилл, и взглянул на кулон: О, ты носишь!
Конечно ношу, прижала ладонь к кулону-стрекозе, но сразу отдернула, почувствовав укол. Посмотрела на ладонь, на которой набухла маленькая капелька крови, и поморщилась: Ненавижу вид крови.
Трусиха, расхохотался парень. Пошли, Антон с Катюхой нас заждались.
Классно, что мы, наконец, собрались все вместе, громко, не стесняясь прохожих, закричала Катька, повиснувшая на своем Антоне. Урааа! Мы молоды и прекрасны!
Я отказываюсь быть прекрасным, Антон, как обычно, не мог не вставить свои пять копеек. Я же не девчонка.
Ты суровый и мужественный, включилась я в игру. А мы, так уж и быть, молоды и прекрасны.
Так-то лучше, женщины!
Это кто тут женщина? Да я тебя
Отвернулась от этой парочки, и наткнулась на взгляд Кирилла. Без слов понятно, чего он хочет и ждет: того же, что увидел в отношениях своего друга и Кати. Вот только я не она, и беззаботно хохотать, вцепившись в малознакомого парня, я не могу и не хочу.
Они чокнутые, да? неловко пошутил он, кивнув на приятелей.
Я привыкла, а Катя мое персональное зло.
Я очаровательное зло, бойся меня, подруга налетела со спины, и я чуть вату не уронила от испуга. Твое персональное чудо.
Чудовище, поправила я. Персональное чудовище. Пошли кататься, а то ходим как пенсионеры, ходунков только не хватает для полной картины.