Твоя жестокая любовь - Юлия Гауф 4 стр.


Наверное, я вообще не способна любить. Может, поэтому я и мечтаю о сильных чувствах, что подозреваю, что не видать мне их?!

 Кстати, по поводу этого нищеброда. Антон и Кирилл зовут нас завтра в парк. Парное свидание,  зашептала Катя.  У тебя, вроде, как раз выходной. Репетиторства нет?

 Нет,  оживилась от перспективы.  Я пойду!

 О, а я уж испугалась, что придется уговаривать. Ну слава Богу, а то чокнуться можно от такой жизни, как у тебя.

Катя, как всегда, преувеличивает. Жизнь моя далеко не легкая, но кому, как не мне знать, что многим людям приходится гораздо сложнее! Да, мама болеет, да, приходится работать, но у меня есть крыша над головой и есть надежда  а это иногда все, что нужно человеку, пока он дышит.

Присмотрюсь к Киру, может, удастся полюбить. Я ведь нравлюсь ему, вижу, что нравлюсь. Вдруг он станет тем самым, от которого сердце будет радостно биться, ради кого я буду по утрам вставать, и птицей летать, парить как на крыльях?

 Так вы с Владом помирились?

 Можно и так сказать. Но, Кать, мы с ним и не ссорились, просто он невзлюбил меня с первого взгляда, едва увидел. Я-то хотела наладить отношения с ним, очень хотела.

 Да, я помню, что он был редкостной сволочью. Но одно дело  парень-подросток, а другое  взрослый мужчина!

 Ему двадцать четыре,  рассмеялась я.  Какой из него взрослый мужчина, я тебя умоляю! Избалованный сопляк  вот кто Влад. Папочка разбогател, а Владу лишь повезло. Не думаю, что он сам способен бы был подняться

 Тссс,  Катя расширила глаза  удивилась, наверное, от того, как я разошлась.

Но я в кои-то веки не хочу сдерживаться. Да, я сделала вид, что с Владом у нас перемирие, но обида моя, странным образом, лишь усилилась, окрепла, и подняла голову.

  без папочкиных денег. Вряд ли он бы вернулся, если бы хоть чего-то стоил в бизнесе. Думаю, просто сплавили с глаз подальше, чтобы не мешал другим работать. Или просто отдали ему этот город, как игрушку: «Иди, сынок, налаживай работу, открывай новый филиал, чувствуй себя биг-боссом!».

 Какие приятные слова, Вера. Браво, я в восторге!  раздалось холодное, контрастным душем прошлось по нервам.

Влад.

За моей спиной Влад, вот почему Катя пыталась меня остановить! Плохо пыталась, хотя, когда меня несет, меня даже БТР не в состоянии к порядку призвать.

 Привет, Влад,  пропищала подруга.  Я пойду, наверное. Спасибо за маникюр, Вер, я пойду. Пока-пока.

Катя встала, и чуть потрясывая руками с не до конца высохшим покрытием, быстрыми шагами направилась к кассе. Банально сбежала, а мне сбежать некуда.

Язык мой  враг мой.

Дьявол! Я ведь не злая, не агрессивная, но почему же я вечно попадаю впросак?!

 Прости, я в сердцах все это наговорила.

 Конечно,  невозмутимо ответил Влад, и сел на освободившийся после Катерины стул.

 Сделать маникюр? За счет заведения,  я замялась, опустила глаза, стыдясь смотреть на него.

Одно дело  высказывать все в лицо, а другое  вот так, за глаза ругать. Мелко это, подло даже, и с душком. От того и невыносимо стыдно  не только перед Владом, а еще и перед самой собой, что пала я настолько же низко, как и мои бывшие одноклассницы, шушукавшиеся по углам.

 С врачом я поговорил, затем и пришел, чтобы рассказать тебе. Могла бы и дождаться в больнице.

 Я на работу опаздывала.

 Я понял. Так вот,  по лицу Влада сложно понять  задел его мой треп, или нет,  мать можно в Израиль отправить через десять дней. С деньгами я все устрою в ускоренном режиме, но она не выживет. Готовься к этому.

Зажмурилась от этих ужасных слов, бьющих по нервам. Как я могу к этому подготовиться? И какого черта Влад говорит об этом страшном, как о чем-то будничном, словно мы памятный континентальный завтрак обсуждаем?!

Нельзя быть готовой к смерти близкого, в каком бы возрасте она не произошла. Может, будь маме сто лет, я бы нет, даже тогда бы не готова была ее потерять.

 В израильских клиниках творят чудеса. Уверена, маму вытащат, Влад. Пусть, она не будет резво прыгать и бегать, но я хочу надеяться, что все это не зря.

 Значимость надежды преувеличивают, поверь мне, Вера. Готовиться нужно к худшему, а надеяться можно лишь когда есть шанс. И неплохой шанс, остальное для идиотов. Если бы я не пообещал тебе денег на лечение, сейчас, после общения с врачом, я бы не стал впустую спускать целое состояние,  спокойно и холодно сказал Влад, жестоко разбивая мое сердце.

Неужели шансов совсем нет?

 Я отправил историю болезни нашему лечащему врачу. Шансов нет,  дополнил Влад, словно мысли мои прочитал.

Он как специально хочет больно мне сделать, растоптать, уничтожить этой обыденной жестокостью, которая в каждом его слове разлита, в каждой черточке красивого лица  в спокойных глазах-льдинах, в густых бровях вразлет, в четко очерченных полных губах, которыми я невольно любуюсь все время, как полная дура, которой Влад меня и считает.

Нет, я отказываюсь верить в то, что шансов нет! Пусть надежда для полных идиотов, пусть.

Быть идиоткой  не самый плохой выбор в моей жизни.

 Спасибо, Влад. И еще раз прости за те слова, что ты услышал,  переступила через свою гордость я, а он кивнул в ответ.

Неужели и правда изменился? Может, я была излишне строга к нему, и судила по прошлому, не видя за сложившейся картинкой истины? Я ведь всегда считала, что каждый заслуживает второго шанса, так почему предпочитаю лелеять обиды прошлого?

Он нравился мне, я влюблена была наивной детской любовью, которую банально растоптало удочерение в семью Гарай и «теплый» прием Влада. Но сейчас сейчас ведь изменилось абсолютно все!

 До завтра, Вера.

 До завтра

Да, Влад не принял меня. Веронику, свою сестру, он любил, и винил меня в самом факте моего существования, считая подменышем. Но та его жестокость, с которой он втаптывал меня в грязь, смогу ли я по-настоящему это простить, и забыть?

Выхожу из салона, и уже жалею, что согласилась идти завтра на свидание. И не из-за испорченного настроения, а из-за проклятого чувства вины, которое всегда зудит, прожигая дыру в душе, что не для меня это. Не достойна я ничего хорошего. Не после того, что я сделала.

Ноги сами несут меня туда, где я так долго не была. В самое мое нелюбимое место, в место, где закончилось мое детство.

 Прости, Вероника. Прости меня,  прошептала гранитному памятнику, на котором изображена моя подруга  восьмилетняя девочка, которую звали Вероника Гарай.

Я всегда прошу у нее прощения, и этого всегда мало.

Отвечать придется все-равно.

Глава 4

 Какие нужны документы, чтобы маму перевезти? Влад сказал, что через 10 дней прилетит борт, на котором ее отправят в Израиль.

 Все документы у нас есть, Вера.

 Но моих документов у вас нет,  заметила я, не обращая внимание на раздражение Германа Викторовича.

 Ваши документы нам не нужны.

 Как это? Я ведь буду сопровождать

 Не будете,  отрезал врач.  Все вопросы к вашему брату, но сопровождать пациентку будут только медики и сиделки. Я специально уточнял у Владислава Евгеньевича насчет вас, и он сказал четкое и ясное «нет».

Нет.

Как это нет?

 Но

 Разговаривайте со своим братом, разбирайтесь с ним, и не мешайте мне работать!  взорвался врач.  Вера, вы ходите в больницу по два раза в день, и отвлекаете меня своими глупостями. Не я оплачиваю перелет, не я организовываю перевозку и операцию, а Владислав. Идите к нему, общайтесь, договаривайтесь, и оставьте меня, наконец, в покое!

Бог ты мой, какой накал. И спросить нельзя!

Кивнула, и выскользнула из кабинета нервного врача. И понимаю ведь, что достала и его, и медсестер, но как не доставать их? Я ведь наивной была поначалу, не понимала, что всем платить нужно, а потом увидела, что к одним пациентам часто подходят медсестры, угождают, а к маме отношение было не таким приветливым. И все из-за «жадной» дочери, которая не в состоянии расщедриться дежурной медсестре на пару купюр.

Хорошо хоть родственники других пациентов просветили, ведь намеков медсестер я не понимала  в таком была стрессе и ужасе от болезни мамы.

Нельзя ее одну отправлять в чужую страну! Нельзя! Сиделки, врачи  это хорошо, но кто-то из близких должен быть рядом. А значит значит то «до завтра», которым попрощался со мной Влад настало, и мне снова придется идти к нему.

И унижаться, черт бы его побрал!

И снова бизнес-центр, из которого я почти в слезах выбежала в прошлый раз, снова пост охраны, турникет, и лифт.

И Лариса, волком глядящая на меня.

 Я к Владу к Владиславу. Он в офисе?

 Обождите,  она указала на диван, поморщилась, будто я  самое неприятное, что она в своей жизни видела.  И не смейте снова бежать за мной, и врываться в кабинет директора! Иначе я вызову охрану, и вас больше не пропустят.

Боюсь-боюсь. Просто дрожу от ужаса, страшнее угрозы я не слышала, угу.

 Я подожду. Не волнуйтесь, за вами не побегу.

Лариса смерила меня подозрительным взглядом, и скрылась в коридоре. А я сижу на обитом красной кожей диване, прислушиваясь к шуму  здесь уже не так пусто, как позавчера, но людей все-равно мало для целого этажа, который Влад арендовал.

Интересно, а он действительно просто богатый сынок, который нашел новую игрушку-бизнес, или он сечет во всем этом?

 Вас ожидают,  Лариса сказала это, смешно поджав губы.  Поторопитесь.

 Бегу-бегу!

Ей Богу, смешно. К чему лишний пафос, а эта фифа вся им пропитана, вся из дутого чувства собственного достоинства состоит  нарочитого и наигранного, и от того она смешна и нелепа.

Но весь смех улетучивается, едва я увидела его  Влада. Снова окно, в которое он смотрит, стоя спиной ко мне.

Отношение свое показывает?

 Привет,  села в кресло для посетителей, а он даже не шелохнулся, будто меня здесь нет.

 Скажи, здесь хоть что-то в лучшую сторону изменилось? Или одна деградация и упадок?

 Аттракционы новые привезли, и сквер пионеров в порядок привели,  ответила, вспомнив улучшения, о которых все газеты не один год писали, как о событиях вселенского масштаба.  Шиномонтажка еще сгорела, дымило неделю. У нас не так плохо, Влад.

 А ты многое видела? Путешествовала? Ты хоть в столице была, чтобы судить?

 Так то столица, не сравнивай.

 Вера-Вера,  протянул, и, наконец, обернулся ко мне. Губы  легкий намек на улыбку, а глаза  убийцы. Наверное, именно так они и смотрят  убийцы, о которых я читала. Те, которые в темных переулках жертв выжидают.

Глаза-убийцы, глаза-дуло пистолета, глаза-острый нож, вспоровший меня до самого нутра, иначе почему так больно и неуютно?

 Не смотри так!

 Как?

 Так,  просипела.  Я по поводу мамы пришла Влад, я должна полететь с ней. Неужели это настолько дорого, что ты не хочешь что ты не можешь оплатить и мой перелет? Мне не нужна гостиницы, я могу в госпитале жить, вместе с мамой, или там подработку найду, русскоязычных в Израиле, я слышала, много. Пожалуйста

 Нет,  резко перебил он.  Мать летит с врачами и с двумя сиделками, она в надежных руках. Ты останешься здесь.

 Но почему?  заорала я в непонимании.  Почему? Влад, ты же сам сказал мне вчера, что что она не выдержит, что все это бесполезно, и шансов нет. Я должна быть с ней, если все кончено, понимаешь ты, черт тебя возьми, или нет?

 Остынь, Вера. Я ненавижу бессмысленные истерики. Ты остаешься здесь, мать улетает. Или же вы обе остаетесь здесь, и ты можешь своими глазами увидеть, как она умирает  меня устроят оба варианта.

Не изменился.

Я дурой была, что допустила мысль, что Влад другим стал. Вернее, не так, он стал другим  еще более злым подонком, наслаждающимся моими отчаяньем и непониманием.

 Но почему?  прошептала, снова опускаясь в кресло, из которого вскочила.  Я не понимаю.

 Потому что я так решил. Ты остаешься, Вера, и ты теперь работаешь на меня. Деньги я отваливаю приличные, людей не хватает, и мне нужна секретарша. Весь долг ты не отработаешь, но хоть какую-то пользу принесешь.

Секретарша? А как же эта цаца с перекошенным при моем виде лицом?

 Ларису ты увольняешь?

 Лариса не секретарь, она помогает, пока я не найду кого-нибудь. Будешь сидеть в приемной, разбирать бумажки ты справишься с этим, Вера? Или слишком сложно для тебя?

 Влад

 Продолжаешь спорить,  вздохнул он.  Где благодарность? Ты ведь поняла уже, что плевать я хотел на мать. Лишь ради тебя помог, могла бы и отблагодарить. Я прошу о сущей ерунде, Вера.

 Ты не просишь, в том-то и дело.

 А ты хотела, чтобы я просил тебя на коленях?  усмехнулся Влад.  Брось, девочка, это и тебе полезно будет, и мне: поработаешь в нормальном месте, для резюме будет полезнее такая запись, чем «мастер маникюра». Денег заработаешь, опять же, а в Израиле тебе делать нечего. Матери ты не поможешь, и видеть ее конец  от этого тоже не легче будет, поверь.

 Тебе откуда знать, что лучше, а что хуже?  спрятала лицо в ладонях, устав от Влада, и от этого бессмысленного в своей жестокости дня.

 Я видел крах в самом уродливом его проявлении, и знаю, о чем говорю. Ты останешься здесь, больше говорить об одном и том же я не намерен. Время  деньги, Вера, запомни это.

Время  деньги.

Время  великая ценность.

Время идет лишь вперед, и назад его не отмотать.

Время конечно и бесконечно.

Время, время, время, будь оно проклято! И ты, Влад, тоже! Но спорить и правда бессмысленно  он все решил, но он просит слишком многое.

И нет, это небольшая цена, быть его секретарем. Я хоть до конца жизни готова все прихоти Влада исполнять ради шанса снова пройтись по улицам города со здоровой мамой, но красть у меня наши мгновения с ней, наши, возможно, последние мгновения  это больше, чем готов любой человек дать.

Но Влад не спрашивает, а значит, я не лечу в Израиль.

И остаюсь здесь.

 Твоя взяла, Влад. Когда приступать?

***

 Это тебе,  Кирилл протянул мне сладкую вату  розовую, с бисеринками сиропа, застывшими и искрящимися на солнце.

С детства ее не ела, а ведь любила раньше! Клянчила у мамы деньги, и первое время она позволяла мне подобные лакомства, а потом потом я начала болеть, и я слышала строгое: «Нельзя».

Мне было нельзя почти все: шоколад, кофе, чипсы, бургеры, мясо и макароны, жареное и копченое да проще перечислить то, что я ела за все эти годы: овощи на пару, филе, вареную рыбу и кефир.

Но вот в чем странность, едва мама заболела, и перестала меня контролировать, я пустилась в гастрономический загул, и не умерла от этого. Даже болеть перестала, лишь один раз меня прыщами обсыпало от тридцати съеденных конфет под финал сериала.

 Спасибо.

 Я позже мороженое куплю,  почти неслышно произнес Кирилл, и взглянул на кулон:  О, ты носишь!

 Конечно ношу,  прижала ладонь к кулону-стрекозе, но сразу отдернула, почувствовав укол. Посмотрела на ладонь, на которой набухла маленькая капелька крови, и поморщилась:  Ненавижу вид крови.

 Трусиха,  расхохотался парень.  Пошли, Антон с Катюхой нас заждались.

 Классно, что мы, наконец, собрались все вместе,  громко, не стесняясь прохожих, закричала Катька, повиснувшая на своем Антоне.  Урааа! Мы молоды и прекрасны!

 Я отказываюсь быть прекрасным,  Антон, как обычно, не мог не вставить свои пять копеек.  Я же не девчонка.

 Ты суровый и мужественный,  включилась я в игру.  А мы, так уж и быть, молоды и прекрасны.

 Так-то лучше, женщины!

 Это кто тут женщина? Да я тебя

Отвернулась от этой парочки, и наткнулась на взгляд Кирилла. Без слов понятно, чего он хочет и ждет: того же, что увидел в отношениях своего друга и Кати. Вот только я не она, и беззаботно хохотать, вцепившись в малознакомого парня, я не могу и не хочу.

 Они чокнутые, да?  неловко пошутил он, кивнув на приятелей.

 Я привыкла, а Катя  мое персональное зло.

 Я очаровательное зло, бойся меня,  подруга налетела со спины, и я чуть вату не уронила от испуга.  Твое персональное чудо.

 Чудовище,  поправила я.  Персональное чудовище. Пошли кататься, а то ходим как пенсионеры, ходунков только не хватает для полной картины.

Назад Дальше