Утро
Время принимать яд. Мой тюремщик снова пришел, сжимая в кулаке пузырек.
Готова принять лекарство, Беатрис? Теперь он выглядит как пират. Пиратские черные кудри, черные глаза и черные джинсы с рваными краями.
Яд бывает то зеленым, то желтым, а иногда он цвета могильной пыли. В подземелье мне его вводили в виде жидкости, засунув трубку в горло. Яд должен удерживать меня его пленницей.
Вспоминаю подземелье «Дубрава», так оно называлось. Он отвез меня туда на своей машине без мотора, той, которую он заставлял двигаться только силой мысли. Он сказал, что я натворила что-то ужасное и он оставит меня там взаперти.
«Лили, шепчут все голоса одновременно. Ты убила девчонку по имени Лили».
Слышу, как гудит телефон моего тюремщика. Нахмурившись, он смотрит на экран и начинает стучать, набирая слова. Клик-клик-клик-клик.
Когда он отвез меня в «Дубраву», то мило спросил: «Разве не очаровательная комната, Беатрис? Такая светлая, тебе не кажется? И вид прекрасный».
Но он не мог меня обмануть. Я видела, что это подземелье. И никакого вида там не было. Никаких окон. Только видеоэкраны с решетками, а за металлическими прутьями картинки грязных холмов с деревьями, напоминавшими темно-зеленые зонтики.
Можно было переключить канал и посмотреть, что там на самом деле. Цементные блоки подземелья.
Но я хорошо скрывалась и не трогала каналы они так и показывали холмы и деревья-зонтики.
Надсмотрщица в подземелье была очень толстой, с обвисшими щеками и подушками жира спереди и сзади. Она чуяла мой страх, приходя ко мне с пузырьком яда «шприц для оральных инъекций», так она его называла. «Не о чем беспокоиться, Беатрис», говорила она, выдавливая яд мне под язык.
Но я чувствовала, как яд растекается по телу, превращая кровь в темно-зеленую жидкость, как те деревья. И я тоже становилась толстой, как и надсмотрщица, и все время хотела спать.
А потом вернулся мой тюремщик и привез меня сюда, где теперь держит пленницей. Пока не найдет способ избавиться от меня насовсем.
Он хочет избавиться от тебя сегодня, шипит Мария Магдалина. Помешай ему, Беатрис. У тебя есть план.
Прости, Беат, слышится голос моего тюремщика, заглушая Марию. Он убирает телефон обратно и вытряхивает яд из флакона на ладонь. Готова?
Сегодня яд желтый, трупного цвета. Особенно сильный. Чтобы я не сопротивлялась, когда он придет за мной.
Но я образцовая пленница: открываю рот, и он кладет таблетку трупного цвета мне на язык.
Вот твоя содовая. Он передает мне бокал, и я глотаю, а потом открываю рот, показать, что таблетки нет.
Хорошо. Он улыбается. Я забронировал столик в «Сьерра-Мар» на сегодня, на пять тридцать. Тебе захочется нарядиться Отис уже вызвал твоего визажиста.
Я склоняю голову в знак согласия.
Ты будешь великолепно выглядеть, Беатрис. Как и всегда. А, и кстати, София прислала поздравительную открытку. Она приедет через несколько дней. Он показывает мне телефон. Воздушные шарики.
Внутри экрана падают и падают пузырьки. Фиолетовые, розовые и зеленые в точности как яд, бурлящий внутри меня.
Убери это! визжу я, и пилюля выскальзывает из-под языка и проваливается в горло. Начинаю кашлять, подавившись, и тюремщик вновь передает мне кубок с питьем.
Выпей еще, Беат. Я снова пью, и таблетка проскальзывает в горло.
А теперь отдыхай. Я зайду позже. И он уходит.
Яд, Беатрис, звучит резкий голос Марии. Ты должна его выплюнуть. Быстро!
Я поспешно иду в ванную, где становлюсь на колени перед биде. Засовываю два пальца как можно глубже в горло, и все выходит наружу и газировка, и остатки завтрака, и гной и грязь от яда, который уже начал действовать. Вытаскиваю желтую таблетку. Мой тюремщик умен, во всех раковинах и трубах он установил ловушки и проверяет воду по семь раз в день. Я нажимаю на слив и, зажав таблетку в руке, иду в гардеробную. Открываю шкаф с обувью, нажимаю кнопку, и туфли начинают крутиться на подставках. Останавливаю их и выбираю одну из них. Нежно-розовая лодочка с высокой стеклянной шпилькой. Носок острый, и я прячу таблетку поглубже. Там даже мой тюремщик ее никогда не найдет.
Глава пятая
Когда я добралась до коттеджа, меня слегка потряхивало и я замерзла прямо как хороший мартини, мелькнула мысль. Вот только первоклассные мартини не трясли, а взбалтывали, и мне неожиданно захотелось выпить.
От резкого звука я дернулась. Звонил старый телефон тот, который не работал. Я опасливо уставилась на него: настойчивый звон не прекращался, и какое бы привидение ни звонило, отказов оно не принимало. Пришлось взять трубку.
Он вернулся, сообщил Отис.
Я думала, телефон не работает.
Кабель истерся, включается и выключается сам. Если он работает и нажать звездочку позвонишь сюда на параллельный телефон. Так или иначе, Эван вернулся. Попал в аварию по дороге мотоцикл повело на неутрамбованном гравии.
Знаю, я видела. Сначала не узнала его. Но Отис не слушал.
Ему повезло, что шею не сломал. Хочет тебя увидеть. Не надо никак наряжаться или что-то делать, просто приходи поскорее. Он терпеть не может, когда его заставляют ждать. И Отис повесил трубку.
Я нажала звездочку, чтобы ему перезвонить, но телефон снова отключился.
А что, если Рочестер винил в своем падении меня?
Ну и что? Что он мог мне сделать? Не убить же на глазах у Отиса.
Я натянула сухие вещи, провела расческой по мокрым волосам и, убедившись, что нос больше не течет, направилась сквозь туман к главному дому.
Когда я зашла с черного входа, Отис был на кухне, снимал фольгу с бутылки шампанского «Кристалл».
Ты как раз вовремя, можешь отнести ему это, кивнул он, открывая бутылку. Эван в зале, сразу за лестницей, двойные двери. Услышишь музыку иди на звук.
Я взяла бутылку.
И как мне к нему обращаться?
Эван, как и большинство. Он ненавидит имя Эвандер.
Я отправилась в глубь холла, вслед за нежным голосом Лорин Хилл и ее Killing Me Softly. Одна из моих любимых песен. Меня вдруг накрыло негодованием, будто он не имел права тоже ее слушать.
Помедлив на пороге зала, я представила его сидящим у тлеющего камина, думающим о вывихнутой лодыжке. Что ж, будь что будет. Распрямив плечи, я быстрым шагом вошла в комнату.
Высокие потолки, полностью стеклянная стена, открывающая вид на океан. Современная мебель, изысканные вытканные ковры. Абстрактные картины, яркими пятнами выделяющиеся на белых стенах. Камин действительно был большой каменный очаг в дальнем углу зала, но Эвандер Рочестер не сидел напротив него, баюкая раненую ногу. Вместо этого он спокойно стоял на обеих ногах у щедро заставленного блюдами кофейного столика, и если он и раздумывал о чем-то, так это выбрать ребрышки ягненка или кусок похожего на кружево сыра. Немецкие овчарки застыли как изваяния по обе стороны у его ног.
Он обернулся на звук.
Вина и музыки просил я крепче и громче, чем вчера[6].
Я удивленно уставилась на него. Это что, цитата?
Он шевельнул пальцами, призывая отдать ему бутылку, и я передала мужчине шампанское.
Хотите? предложил он, махнув бутылкой.
Я помедлила. Он вообще помнит, что мы уже виделись сегодня?
Почему бы нет. Спасибо.
Наполнив большой, похожий на чашу бокал, он передал его мне, и я сделала глоток на пробу. Великолепный напиток, свежий, прохладный; пузырьки сразу защекотали нос.
Он благодушно махнул рукой в сторону блюд.
Угощайтесь. Фэрфакс превосходный повар.
Я знаю, но уже поела, спасибо.
Как хотите. Мистер Рочестер выбрал холодные ребрышки, и собаки заскулили от нетерпения. Он скормил по ребрышку овчаркам, сначала то ли Микки, то ли Минни. Затем сам обгрыз свое и бросил косточку, но не через плечо в камин, как я почти ожидала, а обратно на тарелку, и вальяжно откинулся на спинку одного из диванов, стоящих напротив друг друга.
Ну, не стойте там. Садитесь.
Я замерла неподвижно.
Да бога ради! Пожалуйста, садитесь. И можем мы, пожа-алуйста, пропустить эти любезности? Мне нравится говорить все как есть, и я жду того же от всех.
Очень сомневаюсь во всяком случае, во второй части. Но в любом случае было как-то неловко стоять, возвышаясь над ним, когда он сидел. Я опустилась на ближайший стул.
Мужчина окинул меня внимательным взглядом непроницаемых черных глаз.
Так вы все-таки настоящая.
Получается, он меня узнал.
А вы сомневались?
Должен признать, уверен не был. То, как вы появились из тумана, вы и ваше призрачное животное. Будто от какого-то непонятного заклинания. И, конечно, я только что упал и ударился головой, так что не мог ясно мыслить.
Самой себе я кажусь вполне реальной, если это поможет.
Не особо. Он не отводил взгляда.
Как ваша лодыжка? рискнула спросить я. Не сломана, не ничего страшного?
Чертовски болит. Так что, если хотите еще продлить себе жизнь за мой счет, валяйте, смейтесь.
Я подавила смешок.
Нет, спасибо, обойдусь. Но почему бы вам не снять эти ботинки, почувствуете себя лучше.
Мистер Рочестер бросил взгляд на ноги, будто они упрямо жили своей жизнью и самостоятельно облекли себя в плотную кожу. Он сел и принялся стягивать левый ботинок, морщась от боли.
Погодите, давайте помогу. Я поднялась и направилась к нему.
Не подходите!
Собаки зарычали.
Вздрогнув, я опустилась обратно на свое место, чувствуя, как от злости быстрее забился пульс. И что же, по его мнению, я собиралась сделать?
Он стащил ботинок с левой ноги, затем с правой и снова развалился на диванных подушках, для разнообразия переведя взгляд на меня.
Смотреть в ответ уже было легче. На свету он казался еще красивее, чем в темноте: искусственное освещение подчеркивало линию его лба и неопрятную бороду. Он снял кожаную куртку в стиле молодого Брандо и теперь сидел в белой футболке с кармашком на груди и небольшой прорехой на плече, напоминая того же Брандо из «Трамвая Желание». В голове мелькнула картинка, как он запрокидывает голову и кричит: «Стелла-а-а!» Пришлось подавить еще смешок.
И как вам здесь, нравится? заговорил хозяин дома.
Очень. Здесь невероятно красиво.
Та хижина вам подходит? Вы же не ожидали ничего изысканного?
Нет. То есть я не знала, чего ожидать. Но коттедж очень удобный и просто очаровательный.
Это просто лачуга.
Вновь повисло молчание. Теперь тишину нарушала лишь Эми Уайнхаус и ее Will You Still Love Me Tomorrow, с низким и несколько зловещим барабаном, звучащим как стук сердца.
Я огляделась в поисках какого-нибудь напоминания о Беатрис в этой комнате. Фотографии или журнала Harpers Bazaar. Чего угодно, доказывающего, что она вообще существовала. Но ничего не было.
Вы не из Теннесси, верно? отрывисто спросил мистер Рочестер.
Нет. Почему вы так решили? И тут меня осенило: Это Отис сказал, что я оттуда?
Он сказал, что вы выросли в одном районе в Мемфисе.
Я его задушу.
Нет. Мы встретились в Нью-Йорке около восьми лет назад, в клубе под названием «Клаун-Лаунж». Оба работали там барменами.
«Клаун-Лаунж»? с искоркой интереса переспросил он.
Весьма отталкивающее место. Полно наркотиков, иногда драки. Владелец был злобным пьяницей и постоянно воровал наши чаевые. Не знаю, зачем Отису было говорить что-то другое.
Несложно догадаться, что Фэрфакс обожает приврать. Мужчина закинул руки за голову, и из-под рукава футболки показалась татуировка, лентой охватывающая бицепс левой руки. Слова, написанные на каком-то странном языке санскрит? Непонятно. Так расскажите мне что-нибудь о себе, что все же соответствует действительности.
В голове неожиданно стало пусто; в жизни будто никогда ничего не происходило, один ничем не примечательный день следовал за другим.
Откуда вы на самом деле? подсказал он.
Из Лоувуда, Нью-Джерси.
Богатый район пригорода?
Господи, нет.
Мрачный рабочий городок?
Не совсем. Скажем так, поэтичные песни Спрингстина о Нью-Джерси там вряд ли бы оценили.
У вас осталось там много знакомых? Большая семья? мельком улыбнувшись, продолжал задавать вопросы он.
Нет, никого. И близких родственников тоже не осталось.
Так вы бедная сиротка? Слова резали не хуже ножа. Мы все здесь сироты, коротко добавил мужчина. Так или иначе.
И что он хочет этим сказать?
Вероятно, у меня еще есть тетя. Тетя Джоанна.
Вероятно?
Она сбежала, когда мне было три года. С тех пор никто не хотел о ней говорить, я даже не помню, как она выглядит, но по какой-то причине долгое время представляла ее гигантской лягушкой.
Лягушкой? Снова тот же легкий интерес в голосе.
Нас прерывал звон посуды это Отис шел с нагруженным подносом и расставлял на кофейном столике остатки инжирного тарта, графин, чашечки для эспрессо и шкатулку с сигарами из эбенового дерева. Рочестер протянул руку к тарту, выудил инжир и с удовольствием съел:
Неплохо.
В самом тесте капелька «Шамбора», сообщил Отис. Джейн уже два куска съела.
Я прожгла его взглядом.
Что, только один «Черчилль» остался? откинув крышку шкатулки, удивился Рочестер.
Тебе повезло, что вообще сигары остались твои гости тут их как конфетки смели.
А почему ты их не остановил?
Эм-м потому что, судя по их виду, они вполне могли поставлять кому-нибудь оружие?
Рочестер от души рассмеялся, и от этих эмоций будто все его лицо изменилось, черты смягчились, и, глядя в эти умные темные глаза, я вдруг поняла, почему в него могла влюбиться такая красавица, как Беатрис.
Отис начал собирать грязную посуду на поднос:
Чего-нибудь еще нужно?
Нет, нам всего хватает.
Отис бросил на меня быстрый взгляд, подхватил поднос и поспешно вышел. Рочестер налил две чашечки эспрессо и подтолкнул одну ко мне через стол, а себе вытащил сигару. Снял красно-золотую ленточку и обрезал кончик.
Вы когда-нибудь пробовали кубинские сигары?
Я? Никогда не курила. Во всяком случае, табак. Может, только парочку ментоловых на вечеринках.
Хотите попробовать? В глазах читался насмешливый вызов.
Почему бы нет?
Я взяла протянутую сигару и зажала в зубах: она казалась огромной, не то что тонкие ментоловые сигареты. Рочестер толкнул мне зажигалку через стол: старинный золотой «Данхилл». Щелкнув и подержав пламя у сигары, я глубоко вдохнула. Рот наполнился чем-то на вкус напоминающим жженую грязь, я инстинктивно вдохнула глубже и подавилась терпким дымом, раздражавшим горло.
«Не вдыхай. Не глотай», велела себе я, изо всех сил стараясь не раскашляться, хотя глаза уже слезились от усилий. А затем вдруг горло перестало чесаться, в голове пьяняще зашумело, хотя и непонятно, от табака или от торжества.
Я выпустила дым изо рта, Рочестер посмотрел на меня изумленно и в то же время уважительно и снова шевельнул рукой, требуя вернуть сигару. Затем затянулся и щелкнул пультом, выключая музыку. Шум прибоя тут же стал заметнее.
Что не так с моей дочерью? наконец спросил он. Я настороженно смотрела на него, ожидая продолжения. Зайдя в дом, я заглянул к ней а она будто после пятидневного запоя вернулась. Это вы забирали ее после тенниса, вот я и спрашиваю: что с ней не так?
Об этом вам нужно поговорить с ней.
Естественно, я так и сделал. Она сказала, что у нее кишечный грипп. Чушь собачья. На ней пахать можно. С девчонкой творится черт знает что, нахмурился он. Одевается как мексиканская проститутка и красится так же. Ее школа обходится в целое состояние, а она едва наскребает проходные баллы. Господи! Ей только тринадцать исполнилась, а она уже пьет я знаю об этом. Фэрфакс пытался прикрыть ее, но я не идиот.
София очень юна, и она только что потеряла мать Я тщательно подбираю слова. Неудивительно, что она несколько вызывающе себя ведет.