«Оборотень!» тут же догадался Такуан, и ему стало стыдно, что он подумал на лисёнка.
Прости, поспешил он извиниться. Но лисёнку и дела не было до извинений. Он добрался до угла сарая и притаился. Нос его шевелился.
Такуан подкрался к нему и осторожно высунулся за угол. Дальняя стена курятника выходила к лесной полосе. И под этой стеной был свежий, только что вырытый подкоп. Влажная земля кучками лежала вокруг.
Наши охотники стали выжидать, покуда зверь не выберется наружу. Такуан осмотрелся и приметил оглоблю, что походила на шест, с которым он тренировался в монастыре. «Как оборотня увижу, схвачу оглоблю и отдубашу его хорошенько», так он решил.
И вот наконец зашумело не только в курятнике, но и в самом лазе. Кто-то пробирался по нему из курятника. Лисёнок приготовился к прыжку, а Такуан положил руку на припасённую оглоблю.
Из подкопа высунулся чёрный нос, а затем узкая треугольная морда с курицей в зубах. Вслед за мордой появилось тело с жёсткой чёрно-белой шерстью. На кривых лапах блестели длинные когти. Это был барсук-медоед.
Обычные барсуки размером были поменьше и на курей не нападали, предпочитая мелкую лесную пожить мышей и жуков. Огромному медоеду этого было мало, и он повадился таскать у крестьян курей. Больше одной курицы за раз он утащить не мог, но в порыве охоты нередко успевал передушить нескольких. Словом, все загадочные особенности «оборотня» нашли тут своё объяснение.
Такуан разочарованно выдохнул. Он-то уже успел понадеяться на встречу с оборотнем. Впрочем, и барсуку можно было задать хорошую трёпку. Справиться с барсуком было непросто: хоть он и был гораздо мельче медведя, в ярости тому не уступал. Длинные когти делали его опасным противником, а жёсткая шерсть защищала от стрел не хуже кольчуги. «Ничего, против оглобли-то не поможет кольчуга твоя», подумал Такуан и выпрыгнул из своего укрытия. Он грозно взмахнул оглоблей как шестом.
Барсук выпустил из пасти мёртвую курицу и обернулся. Пасть его ощерилась рядом острых зубов, которые зловеще блеснули в лунном свете. Барсук встал на задние лапы и приготовился к схватке.
Такуан со всего размаху обрушил своё оружие на барсука. Барсук махнул когтистой лапой, и щепки полетели во все стороны. Оглобля стала короче на треть, а барсуку никакого вреда не случилось.
Барсук опустился на землю, развернулся, схватил курицу и потрусил в лес. Он решил, что в схватке победа осталась за ним. Но Такуан с таким исходом не был согласен. Он перехватил переломленную оглоблю в другую руку и побежал догонять своего противника.
У самой границы леса Такуану удалось настичь барсука. Тот снова бросил курицу на землю, и противники сошлись в схватке. Сколько Такуан не старался, никак ему не удавалось нанести барсуку ни одного удара. Барсук с необычайной ловкостью отбивал все атаки, и оглобля уже вконец измочалилась.
Барсука же одолевала злость. Ему хотелось забраться в свою берлогу и там хорошенько перекусить освежёванной курицей. А этот невесть откуда взявшийся человек никак не давал ему даже до лесу добраться. Наконец барсук так разозлился, что перестал обороняться и сам бросился на Такуана.
Такуан попытался отбить атаку, но барсук легко перерубил пополам то, что ещё оставалось от оглобли. Одна половинка улетела в кусты, а вторая осталась у Такуана в руках. Для схватки она больше не годилась. Поэтому Такуан бросил её в барсука.
Оглобля, а вернее её последний огрызок, попала барсуку прямо в нос. Всем известно, что нос у зверей самое больное место. От внезапной боли барсук оторопел и уселся на свой зад, потирая нос когтистой лапой. Ярость вскипела в сердце барсука, и он прыгнул вперёд с упятерённой силой.
Но Такуана там уже не было. Он воспользовался передышкой, чтобы перескочить барсуку через голову. Теперь уже барсук нападал, а Такуан только успевал уворачиваться.
Такуан был готов сдаться барсука ему было без оружия не одолеть. Он свистнул лисёнку, чтобы тот следовал за ним, но лисёнка рядом не оказалось.
Против своей воли Такуан подумал о том, какой же лисёнок всё-таки трус. И словно помогая Такуану прогнать эту негодную мысль, из кустов раздалось тявканье. Лисёнок выпрыгнул из куста жимолости и схватил барсука за хвост.
Барсук не почувствовал боли, только досада тронула его сердце. «Кто меня за хвост треплет?» подумал он и повернулся, чтобы разорвать лисёнка, но когтистая лапа только прорезала воздух. Лисёнок ловко отскочил в сторону и припал на передние лапы, словно издеваясь. Барсук прыгнул на него, но лисёнок снова увернулся и скрылся в кустах. Барсук уже совсем позабыл про Такуана вся злоба его теперь была направлена на мелкого и вёрткого лисёнка.
А лисёнок никак не давался барсуку и уводил его всё глубже в лес. Такуан побежал следом, прихватив то, что осталось от некогда длинной оглобли. Он раздумывал, как помочь своему другу.
И вот погоня привела троицу к большой прогалине. В самом центре поляны стояло раскидистое дерево. Лисёнок принялся бегать вокруг дерева, а барсук гоняться за ним, совершенно не обращая внимания ни на что иное.
«Неспроста лисёнок барсука на поляну привёл», догадался Такуан и начал осматриваться, призывая на помощь всю свою наблюдательность.
Долго искать ему не пришлось. На одной из веток дерева висел огромный осиный улей. Из округлого летка выбирались огромные осы и улетали в поисках цветочного нектара и мелких мушек для гарнира. «Такие ужалят если, подумал Такуан и поморщился, шишка с кулак будет».
Барсука прозывали медоедом неспроста. Помимо ворованных кур только одно блюдо он любил более прочих пчелиный мёд. Шерсть медоеда была такой жёсткой, что пчелиные укусы не достигали барсука вовсе. Но вот гигантские осы были для барсука серьёзной опасностью. Их жала были вдвое длинней пчелиных, а своей свирепостью осы не уступали самому барсуку. «За каждый разорённый улей должен медоед заплатить», справедливо считали они, глядя на развалины пчелиных ульев.
Вот и сейчас осы почуяли близость медоеда и стали собирать армию. Всё меньше ос улетало за пищей и всё больше их оставалось вокруг улья.
Такуан размахнулся и метнул один из деревянных огрызков прямо в похожий на мешок с картошкой улей. Тот покачнулся, осы-охранники с громким гулом вылетели из него. Такуан покрутил оставшийся кусок оглобли в руках, выждал нужный момент и метким броском сбил улей с ветки.
Улей рухнул на землю, но самой земли он коснуться не успел, потому что в него на полном ходу врезался барсук. На это и был расчёт Такуана.
Разъярённые осы бросились на барсука, а тот стал отбиваться. Но справиться с целым ульем гигантских ос медоед не мог. На его морде начали взбухать волдыри, и он пустился в бегство. Осы помчались за ним тёмным облаком. Скоро барсука и след пропал.
Такуан довольно обтёр вспотевшие ладони лопухом. Лисёнок каким-то образом уже сидел возле него и облизывал морду длинным языком.
Вот здорово! сказал Такуан и не поскупился на похвалу: Ловко ты придумал с этим ульем! А я ведь, дурак, подумал, что ты меня бросил. Ну как ты меня бросишь, мы же с тобой всегда вместе. Как персик с косточкой!
Лисёнок повалился на спину и стал крутиться. Такуан почесал белую шерсть на лисьем животе, и его рыжий друг довольно заурчал.
Ты поумней будешь этих крестьян, сказал ему Такуан. Пора тебе имя дать. Буду звать тебя Дзин, что означает «человек». Ведь ты такой же умный и хитрый, как я.
Лисёнок согласно подрыгал лапами.
На следующий день Такуан рассказал о своём подвиге крестьянам, не забыв упомянуть и помощь лисёнка. Крестьяне же решили, что Такуан всё про лисёнка придумывает, но ему ничего не сказали. Только поблагодарили и вернули потраченные им на постоялом дворе медяки.
Такуан с лисёнком отправились дальше.
Читайте следующую главу, чтобы узнать, как Такуан добрался до замка Ту Фанга и нашёл ли он там свою семью.
Глава девятая
в которой повествуется о том, как Такуан прибыл к замку Ту Фанга, чтобы найти свою семью, а нашёл своё призвание
Итак, Такуан помог жителям деревни избавиться от барсука-медоеда, а сам двинулся дальше. Вскоре показались первые дома, и вот он уже добрался до рыночной площади, с которой широкая мощёная дорога вела в замок наместника Ту Фанга. На площади было много народа, и все были чем-то заняты. Такуан не стал никого отвлекать своими расспросами и отправился в трактир, который находился на соседней с площадью улице.
Деревянная вывеска с кружкой и рыбьим хвостом гласила: «Трактир Сяо Пинь». Сяо Пинь так звали хозяина, а также его отца и отца его отца. Семейство Сяо Пинь владело этим трактиром вот уже три поколения. Четвёртое поколение уже подрастало на смену стареющему главе семейства.
У хозяина трактира было два сына, каждый по-своему был силён. Сила старшего была в руках и плечах. Набитые рыбами бочки он приносил в трактир так, будто они были пустыми. А у младшего вся сила ушла в одни только пальцы. Вертел он ими с необыкновенной ловкостью, почему и на кухне, и за прилавком ему не было равных. Когда кто-нибудь из посетителей заказывал очередную стопку креплёного вина, младший сын трактирщика устраивал из этого такое представление, что люди приходили в «Трактир Сяо Пинь», только чтобы посмотреть. Старший из семейства Сяо Пинь смекнул, что за вход можно брать небольшую монету, и с тех пор дела у семейства трактирщиков пошли в гору.
Подожди здесь, шепнул Такуан лисёнку, свернув в подворотню рядом с трактиром. Лисёнок поморщился, но послушно отошёл к деревянной стене и лёг на землю, прижав уши.
А Такуан пошёл внутрь. Он справедливо рассудил, что где-где, а уж в трактире всё обо всех должны знать. Такуан распахнул дверь и шагнул внутрь, но тут же натолкнулся на грозного вида вышибалу, который сказал:
Платить кто будет?
Так я же ничего не заказал ещё, удивился Такуан.
Заказал не заказал. Правила у нас такие. Вошёл плати.
Сколько?
Мелкую монету. Есть у тебя? Вышибала пригляделся: Одет вроде прилично.
Такуан вытащил из кармана пару медяков, повертел их в руках и протянул одну из монет вышибале.
Тот внимательно рассмотрел монету сам. Удовлетворённый, он пропустил Такуана внутрь. Молодой трактирщик в это время только начинал своё представление. Ему заказали десять стопок креплёного вина, и ловкач теперь жонглировал тремя открытыми бутылками, капли из которых летели в поставленные стопки с небывалой точностью.
Такуан ошеломлённо наблюдал за представлением. Такой ловкости он ещё не видывал. Даже самые ловкие из его братьев-послушников на подобные трюки способны не были.
И вот представление окончилось. Десять полных стопок соскользнули с прилавка в руки подавальщице, которая отнесла их к дальнему столу, где сидел один человек.
Выглядел он так странно, что Такуан сперва и за человека его не принял. Внушительного роста незнакомец сидел на толстой скамье, которая прогибалась под его весом. Ноги его походили на снопы соломы, а руки показались Такуану толще ветвей столетнего дуба. Но ещё больше был у незнакомца живот. Такой большой, словно он пивной бочонок целиком проглотил. Венчала всё это абсолютно лысая голова с торчащими в разные стороны ушами. На лице красовался нос, напоминающий свиной пятак.
Незнакомец схватил сразу три стопки и опрокинул их в себя так быстро, что Такуан и глазом не успел моргнуть. Затем странный посетитель трактира громко рявкнул:
Несите уже печного каплуна, чего ждёте?
И лоснящийся маслом каплун тотчас оказался у него на столе. Мясистыми пальцами незнакомец разодрал каплуна пополам так, будто он был сложен из рисовой бумаги. Затем толстые пальцы ухватили каплунову ногу, и незнакомец принялся её обгладывать.
Такуан с трудом отвёл взор от этого представления, которое ошеломило его едва ли меньше, чем трюки молодого трактирщика. Он пробрался к прилавку и замахал рукой, привлекая внимание:
Уважаемый!
Чего желаешь? улыбнулся трактирщик, пальцы которого словно бы сами по себе перебирали столовые приборы, поочерёдно ополаскивая их в мыльной воде.
Мне бы спросить начал Такуан.
Трактир у нас, а не палата справок, оборвал трактирщик, но улыбка так и не сошла у него с лица.
Да, но замялся Такуан.
Спрашивай уже, сказал трактирщик, которого забавляла неловкость деревенского парня. Он сразу понял, что перед ним приезжий. А вот о том, что Такуан бывший монах, догадаться уже было невозможно. Отросшие рыжие волосы надёжно скрыли послушничество Такуана.
Из деревни Кото сюда не приезжал никто? спросил Такуан и тут же потерял всякую надежду. Только сейчас он понял, сколько домов стояло вокруг замка Ту Фанга и сколько людей в них жили. А уж про число торговых обозов и упоминать не следовало.
Кото задумчиво протянул трактирщик.
Он хотел было что-то сказать, но тут из дальнего угла снова донёсся рёв:
Ещё вина!
Не хватит ли тебе, Люцзы? сказал толстяку вышибала, который лишь чуточку уступал тому в обхвате рук. Бочонкоподобного живота у вышибалы не было. Второй день ты уже здесь пьёшь. Чем расплачиваться будешь?
Толстяка прозывали Чжу Люцзы, и прозвище такое он получил за свой необычный внешний вид, ведь «чжу» означает «свинья». Он без видимой охоты сунул руку в кошель, что болтался у него на поясе, и выудил оттуда золотую монету. На такие деньги можно было накормить всех, кто был в трактире, а также ещё и тех, кто только собирался в него заглянуть сегодняшним вечером.
Такуан приметил это и подумал: «Вот проведу этого простака и заполучу его кошелёк. Наверняка там ещё золотых предостаточно». Но сперва стоило закончить разговор с трактирщиком, который, похоже было, что-то припомнил. Однако высказать это ему не дали.
Где моё вино? повторил Люцзы на весь трактир.
Трактирщик скрылся на кухне и в один момент вернулся с двумя кувшинами молодого вина. Он сам поставил их перед Люцзы вместе с большой деревянной кружкой.
Люцзы тут же наполнил кружку, осушил её в один момент и громко отрыгнул.
Хорошее вино, хоть и кисловато, сказал он и приступил к другой половине каплуна.
Всех гостей ты нам распугаешь сегодня, Люцзы, сказал трактирщик.
Улыбка никак не сходила с его лица. Такуан начал думать, что трактирщик как-то незаметно растянул себе крючками рот.
Давай так, произнёс трактирщик, если брат мой тебя переборет, то расплатишься и уйдёшь. А если нет
То вы меня ещё день бесплатно кормить и поить будете, выставил своё условие Люцзы.
Годится, сказал трактирщик.
В силе брата он не сомневался.
Вышибала подошёл к прилавку и сказал:
Давай на руках бороться.
Люцзы поднялся со скамьи, которая облегчённо скрипнула. Грузными шагами он подошёл к прилавку по другую сторону от вышибалы. Поединщики выставили локти на отполированное годами дерево и сцепили пальцы.
Кто первым положит руку соперника на прилавок, тот и победитель, объявил правила трактирщик. Сделано это было не столько для борцов, сколько для скопившихся вокруг зевак. Раз, два, три! отсчитал трактирщик, и поединок начался.
Люцзы тянул руку вышибалы на свою сторону, а тот упирался и пытался перетащить руку Люцзы к себе. Так они простояли добрых три минуты, пока руки у обоих не стали дрожать. Тогда вышибала решил, что выигрывает, и что было силы дёрнул руки на себя. Но не тут-то было. Люцзы ведь лишь только притворялся, что ослабел. На деле же он только разминаться начал. Так что у вышибалы ничего не вышло. Он покраснел от натуги, но не сдавался. А Люцзы сказал подавальщице: