А потом он услышал.
Сначала звук был слабым, словно гомон экипажа, заглушаемый хлопаньем парусов. Но по мере того как голоса стихали, он становился яснее. Вдалеке раздавался глубокий звон колокола. Мелодия отличалась от тех, с которыми он успел познакомиться ранее, но каким-то образом ему была знакома эта песня он нутром чуял, что знает ее.
Король! крикнул кто-то, напугав Кейна. Это король!
Его лицо оставалось непроницаемым. Король. Колокол. Неудивительно, что он не признал погребальный звон. Он не слышал Кровавый Колокол с детства.
Кейн бросился к веревочной лестнице, свисавшей с верхнего края ямы, оставив Сайласа стонать на земле. Ему нужно будет вправить нос и он, вероятно, не сможет встать с кровати несколько дней, но с ним все будет в порядке. Кейн не виноват, что этот идиот не понял, на кого нарвался. Большинство здравомыслящих людей не полезли бы в яму с капитаном «Стальной Жемчужины», но некоторые, знавшие его в юности, считали, что смогут использовать его как мальчика для битья. Они всегда ошибались.
Выходя, он сделал знак пьяному Грисби, что вернется за платой, и последовал за людским потоком вверх по лестнице в таверну. Кейн пытался прислушиваться к сбивчивым разговорам, но уловить их суть было практически невозможно.
Может, убийство? спросил один мужчина своего друга. Все так неожиданно.
Кто займет его место? поинтересовался другой.
Наследника нет? А что на счет последней из Штормов? Им удалось ее обнаружить?
Громкие голоса сливались в единый неразборчивый гул. Кейн выбежал из дверей таверны в город.
Он как будто окунулся в омут воспоминаний.
Ровно в этом же месте он стоял девятилетним мальчишкой. Как вкопанный. Врос в бок отца, хотя ему там были не рады. Кейн вспомнил, как поглядывал на него из-под черных прядей волос. Они остановились посреди рынка, и это было странно. Ничто не могло остановить его отца в поисках хорошенького дельца в Балтессе. Он походил на гончую, вынюхивающую драгоценности в груде щебня. Но звон Кровавого Колокола прервал его охоту так внезапно, что Кейн на мгновение испугался.
Капитан? спросил маленький Кейн, дергая отца за руку, пытаясь вырвать его из оцепенения. Отец, что это?
Кейн не получил ответа. Он никогда не получал от отца ничего, кроме жестоких тренировок и двухразового питания, с шестилетнего возраста, и уже давно научился ни о чем не спрашивать. Он не осмелился повторить вопрос, вместо этого последовал за своим хромающим отцом.
На этот раз Кейн не следовал ни за кем сам задавал курс. Пробираясь по улицам, он не мог не заметить, что настроение в Балтессе было таким же, как в тот день десять лет назад. Печальные лица сливались в море отчаяния из-за смерти короля, которого они никогда не знали лично и который служил их лучшей защитой от посягательств королевства Инцендиан.
Кейн почувствовал тепло, расходящееся по руке, будто ладонь отца, в которую он вцепился изо всех сил, и сейчас сжимала его руку. Тогда, много лет назад, когда Кейн поднял голову, то увидел, что отец наблюдал за ним. В его глазах светилось отчаяние и жалость слишком сложно для понимания мальчишки, каким Кейн был в то время. Его отцу не нужно было произносить это вслух. Он думал о смерти женщины, которую они оба любили больше всего на свете.
Кейн всегда возвращался мыслями к ней, когда сталкивался со смертью, даже сейчас, когда Кровавый Колокол возвестил о смерти пиратского короля.
Колокол продолжал звонить со своего насеста, возвышавшегося над шпилями города и его вымощенными камнем улицами. Затемненные окна засветились, будто маяки в ночи. Шторы отодвигались в стороны, ставни открывались, когда люди, копируя самого Кейна, взглядом искали самую высокую башню. К перезвонам добавился новый звук хор плача. Он эхом разносился по городу, путаясь в шпилях. Песнь траура.
Кейн должен был чувствовать скорбь по своему королю, но струящаяся, нашептываемая в узких и тесных улочках правда заставляла его почувствовать то, чего он не ощущал уже много-много лун подряд.
Надежда.
У короля не было детей не было наследника.
Не было ни сына, который смог бы занять его место, ни Ратборна, который продолжил бы родословную. Король еще мог бы зачать детей, у него было много времени. Его смерть оказалась настолько внезапной, что Кейн задался вопросом, не стал ли ее причиной клинок в ночной тиши. Времени гадать не было, и, если в их рядах завелся предатель, то он вычислит его, как только решит более крупную проблему.
Костяная Корона больше никому не принадлежала. Король нужен, чтобы править островами, чтобы защитить людей от Инцендии, которая расчищает себе дорогу огнем и мечом. Поклоняющееся огню королевство превратит острова в порты для своего флота. Они заберут себе все золото, до последней монеты, и поработят свободные острова, чтобы выполнить сложнейшие задачи по строительству своих чудесных городов и дворцов. Точно так же, как уже поступали, когда пересекли Ледяную пропасть, покинув свое Западное королевство и захватив восточные земли. Теперь они жаждали расширить свои территории снова.
Будь Кейн королем, он бы не позволил Инцендианскому флоту даже мельком взглянуть хотя бы на один из островов.
Пока все балтессианцы в отчаянии понурили головы, Кейн вышагивал по рынку, высоко вздернув подбородок. Рынку следовало бы быть пустым, так как все лавки закрылись на ночь, но людей тут столпилось больше, чем Кейну когда-либо доводилось видеть. Его мысли обратились к другим четырем капитанам, включая его друзей Циллу Абадо и Флинна Ганнисона. Узнав последние новости, все они зададутся тем же вопросом, что и он: кто станет следующим правителем?
На улицы высыпало еще больше горожан, и Кейн резко свернул вправо, юркнув в гостиницу, где остановился с командой.
Слишком многое нужно было привести в порядок, а времени слишком мало, особенно если учесть все то, что должно было произойти после похорон короля. Рука потянулась в карман, чтобы сжать отцовский компас, но он оставил его на ночном столике в снятом номере. Если бы только ему удалось просто подержать его в руках мгновение, потереть большим пальцем царапинки сбоку, он смог бы мыслить ясно и составить план, как это сделал бы его отец.
Когда он вошел в комнату, все, казалось, было на своих местах.
В камине, заливая комнату оранжевым светом, тлели угольки от огня, который он забыл погасить. Двери на балкон все еще были открыты, занавески колыхались на ночном ветру, как волны в свете луны.
Кейн? мягко позвал женский голос.
Дерьмо. Он забыл, что оставил Клариссу в своей постели, сбегая к Грисби за золотом и кровью. Он полагал, что она уже ушла, по крайней мере надеялся.
Куда ты уходил? спросила она.
Тогда он взглянул на нее, все еще лежавшую в его постели. Янтарные волосы упали на плечи, когда она села, прикрывшись простыней.
Когда я проснулась, тебя здесь не было. И Кровавый Колокол. Ты его слышал? Я волновалась, что ты
Кейн провел рукой по лицу.
Тебе пора уходить, сказал он, сознавая, как холодно это прозвучало. Он желал, чтобы она прислушалась к нему хотя бы раз.
Уходить? ее лицо превратилось в обиженную надутую гримасу. В подернутых дымкой изумрудных глазах заблестели крокодиловы слезы. Уходить? Вот как ты относишься ко мне? Как к одной из шлюх Грисби?
Кейн мог бы расхохотаться ей в лицо, запрокинув голову. Этот трюк срабатывал с торговцами и новичками, но не с Кейном.
Ты знала, что это было. Знала, на каких условиях, он вздохнул, готовый остаться наедине с собой, чтобы привести мысли в порядок. Ты сказала, что не станешь задерживаться, так что не нужно притворяться удивленной.
Кларисса выпрямилась в постели, устремив взгляд в простыни.
Я просто подумала, что Кейн знал игру, в которую она играла: невинная девушка, с которой несправедливо обошелся такой зверь, как он. Но и сама она была той еще хищницей. Просто когти сейчас спрятаны. Я подумала, что, может быть, нам с тобой
Что? спросил Кейн, делая шаг к кровати. Ты думала, что я объявлю тебе о своей любви? И увезу на своем корабле?
Кларисса отвела взгляд, щеки пылали. Кейн знал, что кровь к ее лицу прилила не от смущения, а от скрываемого гнева.
Мы уже много лет занимаемся этим, Кейн, она почти шепчет. Я знаю, что начиналось все как беспечное кувыркание в простынях каждый раз, когда ты пришвартовывал здесь свой корабль, но я не виновата, что влюбилась в тебя.
Он мог представить себе многих мужчин, павших жертвами этой игры, но был хорошо подготовлен.
Ах, Кейн внимательно наблюдал за ней. Значит, теперь ты неожиданно влюбилась в капитана «Стальной жемчужины».
Кларисса кивнула, ее губы жалостливо изогнулись. Кейн поверил бы, если бы азартный блеск глаз не выдавал её.
Он подошел к краю кровати и заметил, что от его движения ее дыхание сбилось. Уперев одно колено в матрас, он наклонился вперед, обхватив лицо Клариссы руками. Она выгнула спину, когда он склонился так близко, что смог почувствовать ее частое дыхание.
Ах, Кларисса, прошептал он, проводя кончиком носа по нежной щеке. Она вздрогнула от прикосновения. Как мило с твоей стороны раскрыть свои чувства ко мне после того, как ты услышала Кровавый Колокол.
Кларисса замерла под ним, но его голос по-прежнему звучал, низко и соблазнительно.
Ты и правда думала, что я не смогу сложить два и два? спросил он, отстраняясь и наблюдая, как широко распахнулись ее глаза. Она поняла, что попалась. Все мы знаем, что Кровавый Колокол означает смерть короля пиратов. И все мы знаем, что у нашего короля нет сына.
Он склонил к ней голову, чтобы шепотом произнести следующую фразу:
Скажи мне, Кларисса. Что случается, когда нет наследника?
Кларисса склонила голову набок, обнажив шею, тогда Кейн подул ей на кожу, заставив вздрогнуть.
Испытания, сипло ответила она. Начинаются Испытания.
Думаешь, я выиграю Испытания? он легонько поцеловал ее в ключицу.
Да, сказала она, затаив дыхание.
И стану великим Королем Костей? его пальцы нежно заскользили по ее подбородку.
Да, прошептала она.
Ты хочешь стать моей королевой? он еще больше наклонился, коснувшись губами ее губ.
О, богиня, да, простонала она.
Ты правда считаешь меня таким глупцом?
Да, о, да! Да она замолчала, осознав, что Кейн задал не тот вопрос, который она ожидала.
Кларисса уперлась руками в грудь Кейна и оттолкнула его. Острые ноготки впились в кожу, но он даже не вздрогнул ему доводилось сталкиваться и с худшими вещами.
Ты мерзкая гнида, Кейн Блэкуотер, прошипела она, хватая свое платье с того места, куда его бросил Кейн. Затем соскользнула с кровати и схватила с вешалки свой свитер, натягивая ткань на пышную фигуру и не переставая сопеть.
Ты права, ответил Кейн, легко удерживая ее запястье, прежде чем она успела выскочить из комнаты. Я гнида, подлец и все те ужасные слова, которые сейчас вертятся в твоей головке. Так что убирайся из моей комнаты и найди себе любовь, которая действительно воспламенит твое сердце, и перестань тратить время на труху, подобную мне. Не жди меня, потому что я не стану тебя ждать.
Кларисса вызывающе вздернула подбородок, но Кейн знал, что она все поняла правильно. Они оба воспитывались так брать желаемое и не извиняться. Это была одна из первых вещей, что отец вбил ему в голову.
Пока она плелась к двери, с ее плеча соскользнула бретелька платья, она остановилась и посмотрела Кейну прямо в глаза.
Лучше бы я никогда с тобой не встречалась, процедила она сквозь зубы. Выпад должен был сделать больно, но этого не произошло. Уже ничто не может причинить ему боль.
Ты должна быть мне благодарна, сказал он, скрестив руки на груди, и взглянул на открытый компас отца, все так же лежавший на ночном столике. Ровно там, где он его оставил. Я преподал тебе один из самых ценных жизненных уроков.
И какой же? она поджала губы, ожидая его ответа.
Никогда не доверяй пирату.
Глава 3
Лорелея
Порт Барлоу
Ранний Красновей
Лорелея стояла у обрыва на вершине холма, наблюдая, как далеко внизу мечется море. Вид, открывающийся с фермы, всегда был самым приятным качеством Порта Барлоу. Прохладный ветерок начала сезона Красновея играл в ее волосах, пряди выбивались из косы и щекотали шею. Пока мать в доме пекла свежие булочки, Лорелея вышла наружу и занялась привычным ежеутренним делом стояла, смотрела вдаль и мечтала.
Мечтала не видеть ничего на многие мили вокруг, кроме окружающего ее темно-синего моря. Мечтала просыпаться от звука волн, бьющих о борт корабля, на котором она отправилась бы в путь. Грезила о ветре и небе над головой, и бескрайнем море звезд, отражающемся в воде.
Но это были всего лишь мечты.
Ей не суждено бороздить моря в поиске новых земель. Она никогда не знала, каково это, и никогда не узнает. Покорение морей не стало ее предназначением. Она унаследовала другое жить здесь, на ферме, с матерью.
Лорелея вздохнула и заправила волосы за ухо, не обращая внимания на трепещущие на ветру пряди. Богиня, как же она соскучилась по маме. Хотя и видела ее только что, покидая дом, ссутулившуюся, замешивающую тесто, но за минувший год ее мать из женщины, которую знала Лорелея, превратилась в незнакомку, охваченную безумием. Лорелея скучала по ее нежному голосу и по запаху корицы, исходившему от волос, вымытых мылом, которое она делала сама. Скучала по историям о прекрасных русалках, ледяных драконах, живших на севере, за Ледяной Пропастью, и, в особенности, по рассказам о легендарном Капитане Шторме смертном, пирате, которому Богиня дала морскую магическую силу, чтобы победить в древней войне.
Волшебные сказки казались такими реальными, словно ее мать сама пережила их. Но это было иллюзией, искусством великого сказителя.
Мама всю жизнь управляла этой фермой, поэтому Лорелея похоронила зов моря, его песни и то, как оно тянулось к ней и звало, ведь однажды ферма перейдет под ее управление.
Лорелея легко могла бы взойти на борт первого попавшегося корабля в Порту Барлоу и отправиться в неизведанные края. Однажды она увидела карту, выпавшую из одной из старых книг матери. Она до сих пор помнила рваную, неровную цепь островов, разбросанных по Серебряному и Бронзовому морям, джунгли Макайи, оживленные острова-близнецы Сарва и Равана, руины Затерянного острова и другие острова, со столицей Балтессой, на самом краю архипелага. Центр. Церулия. В одной из сказок, рассказанных ее матерью много лет назад, говорилось, что островное королевство Церулия желанный дом для всех, кто мечтал вырваться из ожесточенных королевств суши. Может быть, в Церулии Лорелея смогла бы найти ведьму, которая поможет исцелить разум ее матери, стереть воображаемые голоса, которые, по ее рассказам, нашептывали ей из огня. Может быть, Лорелея смогла бы найти своего отца человека, о котором ее мать почти не говорила, но шептала во сне.
Его звали Джек. Ночные напевы матери эхом отражались от стен их маленького домика. Хотя она никогда особо не вдавалась в подробности о возлюбленном, по обрывкам услышанного Лорелея сделала вывод, что ее мать никогда не хотела оставлять Джека, а ушла из-за сильного страха перед чем-то, от чего даже он не смог защитить ее Конечно, она никогда не упоминала, от чего именно.
Лорелея могла бы уплыть и найти его, вернуть, собрать их жизнь воедино. Да, она никогда его не видела, но могла бы посмотреть ему в глаза и узнать, ведь они были одной крови. Он мог стать той недостающей частичкой жизни Лорелеи. Возможно, его возвращение исцелило бы мать.