Матфей, тебе срочно нужно бежать! с возбуждением столь внезапным, и резко противоречащим спокойствию сомнамбулы секундой назад, выкрикнула Вида, крепко вцепившись холодными пальцами в ладони сына. Лицо её исказили страх и отчаяние. Они вернутся! Обязательно вернутся. Это вопрос времени. И ты будешь следующим. Эти дьяволы пронюхали и знают кто ты! Не мешкай и беги. Я помогу, дам денег, только беги, спасайся, сына! Ещё одной утраты я не переживу.
Мам, ты говоришь так будто отец уже
Я боюсь этого, но оттого, что я боюсь, не значит, что с ним уже не может быть всё кончено. Если они садятся на хвост, то не слезают.
Я как раз собирался тебе сказать, но чуть позже сегодня днём я уйду и
Не говори мне, куда, Матфей, чтобы я не могла тебе навредить. Они умеют вытаскивать на дьявольский свет истину даже из самых стойких молчунов. Даже, если ты всем нутром против этого.
Пять минут потребовалось на подъём и скорый сбор необходимого. Ещё пара вязких, словно древесная смола, минут растеклась в цепких объятиях, из которых Вида с глухим воем высвободила сына, вытолкнув его за дверь, чтобы тут же её наскоро захлопнуть.
10. Собрание дружеского круга родственных душ
Он не желал быть трусом, ведь бегство из родного дома, на его взгляд, само по себе являло поступок постыдный, низкий, не достойный его. Неопределённость отцовой участи ещё сильнее разрывала его изнутри. Как мог сын оставить мать одну, не зная, что случится с ней после его ухода, и как возможно оставлять Горницы за спиной, когда судьба Юстина мрачнела в тени неизвестности? Он не мог, не желал, не хотел. Если бы только знать, что с отцом и матерью всё будет в порядке, тогда бы он отчалил из городка с меньшим грузом вины.
Союзники нагнали его за калиткой. Рарог перекочевал с земли в карман куртки юноши, а Сеера семенила тонкими лапками чуть позади, всё больше ныряя в сумрачные уголки Пихтовой улицы. Ворон же кружил сверху, напоминая древнюю хищную птицу, выискивающую зазевавшуюся жертву.
Что ты надумал, господин? донёсся обеспокоенный писк из левого кармана куртки. Куда мы направляемся?
Я не могу так просто взять и уйти, процедил сквозь зубы Матфей. Новая для него решимость, пугающая своей одержимостью, завладела им, как только дверь позади захлопнулась с надсадным скрипом, будто дом стонал, страдая вместе с ним. Не могу! Я должен поговорить с ними.
С кем?! взволновано заверещал саламандр, нервозно заёрзав внутри тёплого укрытия. Только не с праведниками! Скажи, что ты не с ними умыслил говорить! Ложки-поварёшки.
Успокойся, Рарог, тут же шепотом заверил его Матфей, он уже почти поравнялся с домом Виктора. Я с друзьями хочу попрощаться. Мне нужно их увидеть, если это последний раз, когда я могу.
Ах, вот оно что, облегчённо выдохнул ящер с тонким протяжным присвистом, да так громко, что проходившая мимо женщина с недоумением посмотрела на Матфея. Но это может стать лишним в нашем отходе, господин. Праведники ещё те хитрецы, раз они о тебе знают, то сто пудов знают и о твоих приятелях. И могут устроить нам ловушку. Я бы не советовал, господин.
Мне всё равно. Я так решил! твёрдо повторил Матфей. Не желаю слыть трусом. Мне тошно от того, что мы бежим, словно крысы.
Мой долг прислужника давать советы и оберегать тебя, господин, с упрёком пропищал Рарог. Ты волен поступать так, как тебе разумеется. Но ты должен думать и о нас. Ты спросил совета у ворона и кошки? Они ведь думают, что мы просто уходим подальше от твоего дома. Они имеют право знать, куда ты нас всех ведёшь.
Ты прав, Рарог. Я не подумал об этом. Пожалуй, самым честным было бы отпустить тебя и Сееру, чтобы вы ненароком не пострадали из-за меня.
Нет! Тут же возмущённо заходил ходуном левый карман, оттуда выскользнул чёрной змейкой кончик хвоста. Нас связывает договор, и мы не бросим тебя, господин, так же, как и ты нас не бросишь. Мы нужны друг другу, особенно сейчас. Скажи им. Они должны знать о твоих намерениях.
Матфей резко остановился и обернулся назад. Кошка, настороженная его внезапной остановкой, спешно приблизилась к юноше и замерла перед мыском кроссовка. Ворон спикировал вниз и опустился на край забора. Прямо напротив Матфея стелилась дорожка к дому Виктора Сухманова от раскрытых настежь ворот.
В чём дело, молодой человек? спросил Гамаюн. Он беспокойно смотрел по сторонам и то, что Матфей прервал свой путь недалеко от родного жилища, ему совсем не нравилось.
Я должен попрощаться с друзьями.
Ох уж эти мне сантименты! раздражённо каркнул ворон. В свете солнца он казался ожившей эбонитовой фигурой, натёртой маслом для пущего лоска. У нас нет времени на эти сопли, юноша. Каждая минута промедления отбирает у нас шанс благополучно покинуть Горницы и попасть туда, куда ты определил нам следовать.
Мне всё равно. Я решил, упрямо буркнул в ответ Матфей.
О, Дьявол Всезрящий! Что за олух! Крух.
К удивлению юноши Сеера ничего не сказала, согласно принимая решение союзника-человека. За это Матфей ей был благодарен и, наклонившись, удостоил прислужницу коротким и быстрым поглаживанием по бархатистой голове.
Ветер, бесновавшийся часом ранее и с залихватским куражом ворошивший полуголые деревья Горниц, притих и кротко, но с проскальзывавшим озорством шелестел крепкой листвой.
Собак, любимцев Виктора во дворе Матфей не заприметил, что существенно его порадовало можно было безбоязненно добраться до дома, не опасаясь за кошку. Дом оказался заперт, а на стук в дверь и окно никто не отзывался. Хозяин отсутствовал.
Бредя назад к воротам, Матфея вдруг окатило ледяным холодом, пробежавшим колкими жёсткими иголками от макушки головы до самых ступней. Кожа на теле съёжилась и сплошь покрылась мурашками.
Нет собак, проговорил он с суеверным трепетом. В его отсутствие их нет.
И слава дьяволу! мяукнула Сеера, всё это время жавшаяся к ногам господина. Зачем ты нас завёл сюда, господин? Здесь каждый кусок земли пропах псиной.
Но ведь они должны быть здесь, он так говорил, не слушая кошку, продолжил Матфей. Что-то не так. Они должны быть здесь, должны сторожить его дом, пока он не вернётся.
Это собаки, господин, презрительно фыркнув, произнесла кошка. Короткий ворс на её гибкой узкой спинке встал торчком: Сеера чувствовала себя во дворе Виктора крайне уязвимо. Что взять с блохастых шавок, слоняющихся по помойкам и служащих любому за кость?
Насколько мне известно, и кошки не брезгуют помойками, тут же вставил своё едкое словцо Гамаюн.
Как и вороны, холодно парировала Сеера и одарила ворона не самым ласковым взглядом. Но у нас есть достоинство!
Что?!
Нужно идти к Юне, раздался голос Матфея. Он находился в стороне от назревавшей перепалки союзников, кокон тревог стягивался вокруг него плотнее, грозя намертво спеленать и лишить воли трезво мыслить. От неё позвоню на работу Виктора. Мне нужно знать, что с ним всё в порядке.
Ну вот, снова здорово, недовольно пискнул Рарог, ненадолго прикинувшись мёртвым в кармане.
Я всё равно хотел со всеми попрощаться лично, заявил Матфей, игнорируя чересчур уж громкие вздохи из кармана.
За спинами союзников в непроницаемой толще окна сверкнули два крошечных медовых огонька и тут же погасли. Гамаюн, круживший в тот момент над прямоугольником распахнутых ворот, уловил причудливый блеск, но задержавшись взглядом на оконном стекле и более не видя там ничего странного и подозрительного, решил то игра солнечного света.
Как только Матфей и прислужники скрылись из виду, с задней стороны дома на дорожку выбежал серый кот, устремившись вслед за чужаками.
Им повезло, Юна была дома и встретила их.
Я сегодня выходная, Фей, улыбнулась она. Её обычная приветливая улыбка отдавала искренним удивлением от образовавшегося в неурочное время друга да ещё и в столь необычной компании. Мне завтра на работу. А ты чего не в Вижине? И откуда с тобой столько живности?
На последнем курсе университета уже училось проще, вполне можно было себе позволить совмещать дневную трудовую занятость с учебной деятельностью без ущерба в ту или иную сторону. Вот Юна Дивия и подыскала себе подработку: курьерскую должность в одной частной типографской конторке. Шел крайний семестр, за которым впереди полгода дипломной работы, затем защита корочки социолога, а там уже полноводное течение свободного выбора жизни.
Долгая история, Юн, торопливо отозвался юноша, проходя вслед за девушкой на кухню. У тебя есть рабочий номер Вика? Нужно позарез с ним связаться.
Что-то случилось? насторожилась она и вдруг, заметив Рарога, вытянувшего голову из кармана куртки вскрикнула. Что это?!
Возмутительно! Я не что я кто! Я саламандр! пропищал ящер, чьих слов, естественно, разобрать Юна не могла, слыша лишь тонкий, надсадный писк.
Это Рарог, без обиняков сообщил Матфей. Он саламандр из рода Огненных. Это Сеера, он указал рукой вниз на кошку, та с любопытством осматривала помещение, где семейство Дивия собиралось за огромным столом и вкушало пищу за завтраком и ужином, и всё реже за обедом. А это Гамаюн из рода Чёрных. О нём я тебе говорил.
Ворон смиренно сидел на правом плече союзника-человека, когда тот вошёл в Юнин дом, но как только его официально представили, покинул вынужденный насест и с раскатистым, но коротким карканьем приземлился на край выпуклой спинки самого высокого стула.
Дедушке это не очень понравится, продолжая растеряно улыбаться, выговорила девушка.
Мы ненадолго, Юн, заверил её друг. Только дозвонюсь до Вика и после уйду.
Ты не сказал, что с ним. И где твой телефон?
Я и сам не знаю, рассеяно пробормотал Матфей, набирая на мобильном устройстве, который протянула Юна, нужный номер. Телефон дома забыл.
Из всех друзей у Виктора Сухманова работа была из разряда, как бы сказали, «бей лежачего». Если Матфея кормил язык, Юну ноги, то Виктору в прямом смысле слова пропитание добывали руки. Слесарь-станочник в механическом цеху Горницкого тракторного завода с повремённой оплатой вот чем довольствовался на данном этапе лучший друг Матфея. Виктору пришлось забросить учёбу в универе, когда тяжело захворала бабушка Валя, кому-то нужно было за ней ухаживать, вот внук и взял на себя обязательство. А когда бабушки не стало, восстанавливаться уже отчисленный к тому времени юноша не стал, втемяшив себе, что только время потеряет на «доучивании». Благо имелась работа на заводе, да и перспективы какие-никакие. Да и нужно ли учиться на инженера, когда познаёшь всю работу с низов, смакуя на собственной шкуре всю трудовую изнанку? Так и затянуло. Но Матфею было очевидно, что в одно прекрасное утро всё изменится для его приятеля: слишком уж многого в жизни тот хотел попробовать и изведать. Это утро могло случиться в любой день, абсолютно любой.
Аппарат вначале издавал короткие гудки, кто-то с кем-то говорил на том конце провода. Затем переговоры окончились, и бесконечное пространство сигнала наполнилось протяжно длинными гудками, бившими жёстким хлыстом по нервам. Матфей заново набрал номер, но результат был тем же. Не ожидая положительного результата, он в третий раз повторил набор номера, и на этот раз ему ответил незнакомый мужской голос, грубый и колючий:
Да!
А доброе утро, могу я поговорить с Виктором Сухмановым? несколько замешкавшись от злобного рявканья, выдавил Матфей.
Не могу ответить тем же, выговорил враждебный голос на противоположном конце. Матфею показалось, что его собеседник прямо-таки упивается гневом, причины которого юноше, естественно, были неясны. На кой ляд он вам сдался?
Мне очень нужно с ним поговорить.
Интересно, что такого важного можно сказать человеку в самый разгар рабочего времени? не сбавлял оборотов грубиян.
Не ваше дело! не выдержал Матфей. Позовите Виктора!
На конце провода раздалось нечто похожее на рычание и чертыханье, затем что-то щёлкнуло, и голос вновь ответил:
Окей, ваше сиятельство, так и быть приглашу вашего друга мистер-руки-из-задницы к аппарату.
Трубка издала громкий скрежещущий лязг, будто ею зарядили об стену, Матфею подумал, что сейчас он вновь услышит долгие гудки, но спустя бесконечно долгую минуту, он услышал знакомый голос друга, правда несколько обескураженный.
Алло, кто это?
Привет, Вик, облегчённо вздохнул Матфей.
Здорово, Маф. Ты чего звонишь? Наш Адольф и так на изжоге с начала смены, а ты его довёл до апофеоза.
Кто этот Адольф? Сущий говнюк, на мой взгляд, хоть я его впервые слышу.
Согласен, с усмешкой отозвался Виктор. Наш бригадир. Характер у мужика не сахар со сливками. Но сегодня у него полный аншлаг по всем направлениям. Жена с вещами укатила из дома к хахалю. Кажется, их роман длится аж четыре года. Да ещё проверка на носу, шишки там из столицы приедут. Сам понимаешь, геморрой полнейший. Вот Адольф и душка с утра.
От слова «душить», вырвалась усмешка у Матфея.
Так ты чего звонишь? Неужели узнать, как у меня дела? в трубке раздался смешок.
И да, и нет. Вик, мне нужно с тобой увидеться. Сейчас.
Э, приятель, а нельзя это сделать в обед? А то меня чего доброго уволят.
Боюсь, меня уже не будет в обед. Вик, я уезжаю из Горниц. Сейчас.
Он согласился. Конечно, он опасался потерять место, да и время выбрано совершенно неудобное во всех отношениях, но грустная обречённость в голосе друга его испугала куда сильнее. Они условились о встрече в домике Юны, откуда уходить у Матфея не было никакого желания.
Когда разговор окончился, Юна переняла телефон из дрожащих рук друга и по очереди позвонила Нилу и Эрику. Как и Виктор, ребята обещали прийти в её дом в течение часа, чтобы попрощаться с другом. Не то чтобы те были свободнее Виктора Сухманова, даже напротив, скорее сильнее заняты.
Эрик Горденов, завзятый франт, после университета согласился войти в штат персонала отцовского страхового агентства, где уже несколько месяцев успешно осваивался простым страховщиком, без заносчивости и лени, но и не забывая о внешнем лоске.
Сосед Юны, Нил Хотин, как и его подруга, совмещал работу с учёбой. Ему оказалось тяжелее поспевать, чем его приятельнице-соседке, но всё ж он умудрялся этаким чёртом пахать в мясном цехе гипермаркета «Атлас» и заочно учиться в местном колледже на пищевого технолога. Работа его и натолкнула на выбор специальности: после школы Нил неприкаянным перекати-полем метался от одной подработки к другой, не видя истинного призвания, пока не осел в недрах «Атласа».
Естественно парни дали слово прийти, несмотря на загруженность, в устах Юны случай звучал ошеломительным, будоражащим, интригующим своею внезапностью.
А что с работой, Фей? спросила девушка, заметив долгий взгляд Матфея, буквально прилипший к окну, за которым через дорогу стоял «Вижин-Март».
Понятия не имею, отозвался сухим отрешённым голосом юноша, продолжая смотреть в оконный проём. Не это сейчас главное.
Тогда что, Фей? Что случилось? Расскажи.
Скажу, когда все соберутся.
За окном в видимом лоскутке неба медленно собирались, растекаясь и наслаиваясь друг на друга, пузатые облака кусочки нелепой мозаики. Пролетела стая серых ворон, а может галок, точнее разглядеть было не возможно, их тёмные силуэты чётко и гордо вырисовывались на фоне молочной белизны облачности. Прямым курсом пропорол и высек жирный сизый след в самой гуще небесного пастбища самолёт несомненно, задиристый наглец и отчаянный задавака в понимании облаков. Так тихо и покойно было сидеть в крошечной кухоньке, взирая на простор и мир неба.
Юна поставила воду на огонь и насыпала чайную заварку в большой круглый чайник белого цвета с крупными вишнёвыми цветами. Ей было не по себе от Матфея, далёкого и близкого одновременно. Её пугала его недосказанность и намерение уехать из города так вдруг, с бухты-барахты. Да и его животные, таращившиеся на неё со странным интересом, усиливали эффект беспокойства. Особенный трепет у неё вызывал ворон, его по-человечьи пристальный взгляд прозрачно-синих глаз вынуждал Юну отводить взор в сторону.