Мудрёная сказка, ответил Матфей.
Да это же вирийская сказка. Крух! громко каркнул Гамаюн, решив вновь проявить себя знатоком и тем самым напрочь стереть конфуз с «провалом памяти». Загляни в книгу «Вирийские сказки», там точно она есть. Я хорошо помню.
Что он сказал? полюбопытсвовала Юна, с интересом наблюдая за внезапной реакцией всполошившейся ни с того ни с сего птицы.
Говорит, что эта сказка из его книги.
Ну вот! Я же не зря сказала, что этой истории самое место в книге сказок, с ликованием обрадовалась девушка. Кстати, это ещё не вся история. Там трое странников придут к медведице с просьбами, испить из её чудесных ковшей, дабы получить желаемое. Но у них всё пойдёт не так.
В чём сомневаться не приходится, на этот раз с иронией прокомментировал Матфей. Во всех сказках одно и то же: хочешь получить то, а на деле обретаешь другое. Подпишись и получи.
Фей, а можно мне эту книгу почитать? спросила Юна и с опаской воззрилась на верх платяного шкафа, Гамаюн так и зыркал на неё прозрачно-синими глазами. Мне так интересно! Ну, пожалуйста!
Но тебе ещё вроде бы рано читать её, неуверенно отозвался юноша и также отправил ворону пытливый взгляд.
Дьявол Всезрящий! Да чёрт с вами, молодежь! проворчал Гамаюн. Всё равно не отстанете, надоедливые демоны. А что? Подумаешь, уже наломали вязанку дров. Поленом больше, поленом меньше, уже и не заметно. Гореть, так уж шикарно. Лови, молодой человек, сказки!
Ворон развёл в стороны крылья-веера и книга, как и предыдущие её сородичи, материализовалась в воздухе, словно по мановению кудесника. Юна громко ойкнула и замерла на месте. Матфей успел вовремя подскочить к шкафу и поймать летящий вниз увесистый снаряд.
В отличие от других фолиантов, коими прислужник снабжал Матфея, «Вирийские сказки» оказались вовсе не старинной книгой, а современным изданием с твёрдой глянцевой обложкой и хрустящими при листании белыми страницами. Сборник был щедро приправлен красочными иллюстрациями и благоухал свежей типографской краской.
Она новая? удивился Матфей, привыкший к виду тёртых страниц иных книжных трудов ворона. Её словно и не открывали после печати.
Так и есть, молодой человек, хрипло подтвердил догадку прислужник с верхушки шкафа. Сказки стары, но демон, что сумел их собрать воедино в одну книгу, родился не так давно. Касио Го величайший антиквар по части сказок. Когда ему наконец-то удалось по крупицам отыскать и нанизать на нить вирийского бытия забытые жемчуга памяти, стало возможным издать эту книгу. Я имел возможность насладиться этими историями в более ранний период их издания, но этот экземпляр я берёг до особого случая. Рад, что он случился.
Сколько помпы по случаю каких-то сказок, фыркнула Сеера, она лежала чёрным клубком на подушке, предназначавшейся Эрику Горденову и, судя по всему, не скоро собиралась уступать своё ложе. Вороны великие любители напускать важность на всё. Даже на то, что нельзя потрогать и понюхать.
А кошки самый ленивый народ из всех, тут же желчно парировал Гамаюн. Им бы лежать день-деньской на животе, да чтобы их не трогали лишний раз.
Ну, что я говорила? невозмутимо промурлыкала Сеера в ответ. Любители поважничать.
Что они говорят, Фэй?
Вот за что и благодарил мысленно прислужников Матфей, так это за их умение отвлекать от происходящего и вовлекать в свой маленький мирок. Вот и смущение ушло само собой, стоило лишь на секунду, другую отвести взгляд от Юны и выпасть из её близости.
Юноша вкратце пересказал подруге об авторе и передал книгу ей в руки. Юна в восторге обратила благодарный взгляд наверх и громко несколько раз объявила о своей признательности ворону, в результате чего тот потребовал, чтобы девушка замолчала, иначе он оглохнет от её восторженных речей. Это изрядно повеселило Матфея.
Но вот отсчитав с десяток страниц, миловидное личико Юны погрустнело и прежней радости как не бывало. Она захлопнула книгу и, сжав её корешок пальцами, закрыла глаза.
Что-то не так? Тебе плохо? встревожился Матфей.
Нет, со мной всё хорошо, даже лучше чем должно было бы быть, ответила не сразу девушка; голос её дрожал. Юна еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Я не могу не думать о Ниле. Да, мы не дома, но с нами всё хорошо, у нас крыша над головой и мы сыты. Но он Что с ним, Фей? Каково ему? Здоров ли он? Ранен или нет? Страшно ли ему? Как подумаю, так становится так тошно. Ведь это несправедливо. Он наш друг, он где-то там, а мы здесь. Он должен быть с нами, с нами. Мы с ним с самого детства дружны. Не представляю, что он сейчас думает и чувствует. Не представляю
Не нужно, Ласточка, мягко проговорил Матфей, вновь ощущая подкатывающиеся волны смущения и бессилия. Никто не виноват в том. Мы его обязательно отыщем и вырвем из лап вурдалаков. Он ведь и мой друг.
Но «мой друг» прозвучало как-то фальшиво.
С одной стороны, Матфей мучился эпизодом, когда Нила Хотина схватил громадный волчий пёс и словно былинку уволок прочь в неизвестность. Он переживал ту сцену вновь и вновь. Любой мог оказаться на пути Волкодлака, но нужен-то был ему Матфей и только он. Совесть вещала об этом в каждом зеркале, с любой поверхности, отражавшей виноватую физиономию всеслуха. И, по правде говоря, это Матфея должны были пленить, а не Нила.
Но с другой стороны.
Гнусное облегчение от горького принятия от него Матфею становилось ещё гаже. Оно радостно шептало: соперника за внимание Юны теперь нет рядом. Ну, во всяком случае, на какое-то время. Матфей не кривил душой и не лгал, когда утверждал, что Нил его друг, но уж скорее тот Юне приходился большим другом, и питал в отношении неё более чем дружеские симпатии.
От острых иголочек дурных мыслей, Матфею стало не по себе. Раньше он и подумать такого не мог о друге, считая его самым весёлым и добродушным в их компании. Что же случилось с ним, с Матфеем? И когда мерзкие мыслишки заползли в его душу и успели дать ростки?
Щелкнул замок двери номера.
А мы вернулись. Лиандр, проходи быстрее, пока тебя тот франт за стойкой не увидел, следом за открываемой дверью раздался бодрый голос Виктора Сухманова.
Матфей тяжко вздохнул. Всё что угодно, лишь бы не допускать темноту в своих мыслях.
Помянули тихо, без длинных речей и долгих посиделок. Никто не собирался напиваться, ведь каждый новый час мог стать последним в гостинице, и не в обычаях «дружеского круга» было принимать на грудь больше нужного. Да и вечер подступил скоро, выдворив облачный день восвояси. А темень, замазавшая улицу в окне чернотой, напомнила о бесконечной дороге за неимоверно долгий день и всё сильнее склоняла к желанному сну в удобных и чистых постелях.
Да, сон овладел их телами, как только погас свет в комнате. Прислужники, в отличие от хозяев, какое-то время шуршали и тревожно перешёптывались друг с дружкой. Но и их неугомонности наступил конец.
Матфей долго боролся с липкой дрёмой. Мысли, словно иглы, отгоняли, кололи, протыкали подступавшие к нему сны. Ему представлялось белое, вытянутое в ужасе лицо Нила, когда Волкодлак стиснув громадную пасть на руке друга, волок его, будто пушинку прочь. В темноту, в неизвестную бездну.
Тут же из мрака проступали лица отца и матери, с чёрными глазами и разверзнутыми в немом крике ртами. Тьма поглотила и их, до последней косточки.
Но вот огонёк замаячил вдалеке, такой малюсенький светлячок надежды. Он рвался к Матфею, отважно отражая натиск ночи. Нет, это не огонёк. Это Юна. Она лучилась ангельским светом. На лице её сияла привычная добрая улыбка. Ещё немного и она дотронется до него. Но вдруг в одно мгновение всё изменилось: вокруг шеи Юны обвилась чёрная удавка и потянула девушку назад, во тьму. Её глаза источали слёзы боли, её губы взывали, отчаянно шептали его имя, но всё бесполезно. И её прибрал в свою бездонную глотку мрак.
И вновь огонь рассёк ночь, но на сей раз пополам. Он сжёг её завесы, подъел её крошечные уголки, он не оставил ей шанса на спасение. Ну, конечно, огнём управляли его друзья Виктор и Эрик. Они как всегда рядом, когда он в них отчаянно нуждается. Но и их торжество вышло кратким. Ветер, налетевший ниоткуда, сорвал лепестки огня и унёс прочь, оставив ребят без единой искорки. Темнота узнала. Она тут же заволокла его друзей грязным туманом, который скрутил их по рукам и ногам. Они не могли шелохнуться, они задохнулись в ядовитом зловонии преисподней, что вобрала их паучьими лапами. Матфей остался один на один с тьмою своих мыслей.
«Спи, хватит мучиться по пустякам, спи! Я заждался тебя».
Вкрадчивый шепоток ветерком пронёсся над его головой, спроваживая последнюю мысль, и Матфей ощутил, что засыпает.
Странное ощущение себя вне своего тела и яркий обжигающий глаза свет, который вытеснил неприятное чувство, пробудили Матфея, когда он неожиданно обнаружил, что стоит в ванной комнате напротив зеркала, а не лежит в кровати.
Руки с какой-то неимоверной силой вцепились в край раковины, будто пытались раскрошить её. Матфей чувствовал боль в пальцах, мышцы ныли, но разнять мёртвой хватки не мог, равно, как и отвести взгляд от зеркала.
Серебряная амальгама потускнела и налилась чернотой. Аспидное море клокотало и бурлило за хрупкой гранью стекла. Но не это завороживало юношу на него из глубин зеркала смотрело его же отражение, но суть полная противоположность. Смуглолицый и темноволосый «Матфей» с наглой ухмылкой разглядывал своего оппонента напротив. Карие влажные глаза вспыхнули золотистыми искорками.
Ну, здравствуй, моя копия, довольный осмотром первым заговорил двойник Матфея. Его голос булькал и глухо шипел, как при помехах в радио. Наконец-то ты соизволил уснуть. Еле твоих дружков отвадил.
Матфей не мог поверить, что это всё взаправду. «Это сон, ну, конечно, сон».
Э, нет, копия, возразил его мыслям зазеркальный «Матфей» и разразился фальшивым, злобным смехом. Всё как раз на самом деле. Это в кроватке ты спал, такой сладенький, такой беззащитный, слюни пускал. Аж тошно. Мне и подобраться к тебе никак не давали. То одна влезет, то другие.
Ты кто? Матфей сам не понял, вслух он это произнёс или мысленно.
А ты как думаешь, двойничок?
Отражение улыбнулось, но только миловидная и приятная улыбка, присущая Матфею, на его копии разошлась в плотоядный оскал.
Эй, я рассчитывал, что ты не такой чурбан, каким я тебя в доме Счетовода нашёл, притворился разочарованным Псевдо-Матфей. Сколько усилий стоило тебя подманить к тому пыльному зеркалу. Ты даже представить себе не можешь, сколько защитных оберегов на его оправе. Я весь выдохся, с долей возмущения добавил он, но тут же перешёл на доверительный тон, но дело того стоило. Старик поздно спохватился, куда ему, не юнец давно.
Кто ты? вновь повторил Матфей дрогнувшим голосом.
Мысли, погребённые ночной тьмой в пустоту, вновь заворошились и подняли с глубин подсказку, от которой хотелось бежать прочь, куда глаза глядят. И не оглядываться. А лучше разбить зеркало. Нет, все зеркала.
Ну же, ты уже знаешь, по глазам вижу, промурлыкало по ту сторону зеркала порождение морока.
Демон!
А-ха-хах! Вот рассмешил, умора! неистово забулькал в новом приступе смеха зловещий близнец. Демон не я, а ты. Однако мне досталась тупоголовая копия. Что ж, придётся повозиться.
Что тебе нужно от меня?
Вот, вопрос сути. Смуглое лицо вмиг стало серьёзным. Мне нужен ты. Даже не ты, а твоё тело. Это, конечно, не скорое дельце, но оно того стоит. Я наконец-то переберусь на ту сторону, ну а ты ты займёшь моё место.
Отстань от меня! заорал Матфей что есть мочи, но его крик вылетел изо рта сухим, придушенным хрипом.
Фигушки! Я тебя уже пометил, копия. И я никогда не сдаюсь. Я это ты, а ты это я. Уравнение для простачков.
Нет! Я нея не воздух вышел из лёгких.
Руки Матфея освободились от зачарованной хватки, но теперь пальцы, охватив шею, сдавливали её, беспощадно, по чужой воле.
Спорить бессмысленно, копия, за стеклом зеркала торжествовал голос нечисти. Это вопрос времени.
В глазах потемнело, юноша в порыве борьбы отшатнулся, но не рассчитал и, оступившись, упал на пол.
Именно в этот самый момент в ванную через неприкрытую дверь вошла Сеера.
Кошачье племя! Дьявольская тварь! зашипело зеркальное потусторонье, и тут же всё прекратилось.
Матфей разжал пальцы и громко, с жадностью вбирал ртом воздух. Кошка с удивлением взирала на распростертого, на полу союзника.
Господин, что с тобой? Почему ты лежишь на полу и так странно дышишь? Тебе плохо?
Хорошо то или плохо, но прислужница не успела уловить причину, по которой союзник оказался на полу ванной комнаты.
Всё в порядке, Сеера, всё хорошо, соврал Матфей.
Отчего-то он не хотел посвящать кошку в ту чертовщину, что едва не отправила его на тот свет. Но своевременное появление прислужницы его неимоверно обрадовало. Он коснулся мягких кончиков её ушей и пригладил шёрстку на загривке, та почему-то была взъерошена.
Точно? удостоверилась ещё Сеера, её взгляд сошёл с лица господина и устремился в сторону раковины. Здесь нехорошо пахнет.
Ну, знаешь ли, тут как-никак и туалет. Уж такой номер достался, с совмещённым санузлом, попытался отшутиться Матфей.
Да нет, господин, пояснила кошка, вдруг замершая напротив зеркала, это не тот запах. Здесь пахнет мертвечиной. Уж её я отличить всегда сумею. Но откуда ей взяться здесь?
Не знаю я ни о какой мертвечине, юноша тут же вскочил и в два счёта оказался за порогом ванны. Страсти придумываешь. Выходи, я выключаю свет.
Не закрывай дверь, я ещё немного здесь посижу, за спиной Матфея из темноты раздался спокойный, но твёрдый голос кошки.
Да сколько влезет. Мне-то что.
Наутро Матфея разбудили перешёптывания Виктора и Эрика, а их нескончаемая возня в тщетных попытках как можно тише передвигаться по комнате, лишь ускорила пробуждение. Как только он приоткрыл глаза, сие действо тут же было замечено Эриком, чему он обрадовался и поспешил громогласно объявить:
А вот и Маф! Последний дрёма покинутого королевства соизволил снизойти в мир света и яви. Иными словами вставай, давай!
Убавь свой граммофон, Философ, пробурчал в ответ Матфей.
Из соседней комнаты выглянула Юна, при виде её любопытствующего личика юноша смутился и натянул одеяло на лицо.
Он помнил ночной инцидент в ванной, но до сих пор не был уверен: сон то привиделся ему, либо на самом деле из зеркала с ним говорило нечто. А после как же быстро он погрузился в сон! Нет, не совсем то, провалиться в ничто без снов и проблесков, вряд ли можно назвать видением сна. Также тяжко было открывать глаза, по которым бил даже самый невинный приглушённый свет настенного бра. Но и уши с невыносимой мукой воспринимали любой звук, дробью охаживающей барабанные перепонки.
Но если всё взаправду? То выходит, старик Счетовод был прав, отныне опасно заглядывать в зеркальные поверхности. Его зыбкое спасение кошки. Они могут отпугнуть, спровадить нечисть, как это случилось уже с ремораком. Во всяком случае, он может рассчитывать на Сееру. Но как узнать наверняка? А лучше, как избавиться от новой напасти?
Ты там помереть собрался или так вошёл в образ Спящей Красавицы, что тебя только поцелуй вернёт к действительности? раздался совсем близко голос Эрика. Ну что ж, придётся проверить. Кто первый?
Эта шутка вырвала его из тягучего болота мыслей. Он стянул покров до груди и уныло улыбнулся.
И тебе доброго утра, Эр.
О как! Спящая Красавица сама очнулась. Прыткая она у нас. Жаль, без поцелуев. Эксперимент пропал даром.
Шёл бы ты со своими экспериментами, улыбнувшись, произнёс Матфей, в ванную.