Глафира в этом сне была до неприличия развратна, хотя всем своим видом пыталась доказать, что это не так. Но тут же выдавала себя с головой. А он и его учитель этим весьма неплохо пользовались. Он с наслаждением упивался каждым мгновением этого видения, но вдруг ощутил довольно сильный толчок в бок. От этого бесцеремонного толчка он и проснулся.
Рядом с ним, прямо на краю кровати, сидел его вездесущий Архонт собственной персоной и довольно бесцеремонно толкал его в бок.
Ну, нет, сонным голосом протянул Владимир. Зачем вы меня разбудили? Я сейчас видел такой сон Мы с вами Глашку Вдвоем А она стояла в тисках. Покорная И как только наступила моя очередь, вы меня зачем-то разбудили. Это несправедливо.
Значит, ты не успел?
Нет, конечно, обиженно произнес он. Между прочим, ей было мало. Она и меня хотела следом.
Замолчи! грозно одернул его Виктор и плеснул в лицо стаканом воды.
После этого Владимир окончательно пришел в себя.
Что это я? Приснится же такая пакость. Я не виноват, растеряно произнес Владимир.
Я знаю. Это был не твой сон.
А чей же?
Мне некогда тебе объяснять. Да, я и не считаю нужным это делать. Не твой и всё хмуро отозвался Виктор.
Только сейчас Владимир заметил, что его патрон отчего-то выглядел неважно. Одет демон был в темный, наглухо закрытый плащ. Волосы его висели черными и неопрятными прядями. На голове была нахлобучена старая шляпа. Лунный свет озарял лицо учителя. И Владимир с удивлением обнаружил, что демон значительно состарился. Перед ним сидел вовсе не молодой мужчина, а человек в летах. Лунный луч задержался на волосах Виктора. Среди темных прядей Владимир заметил явную седину.
Что с вами, патрон? Что-то вы неважно сегодня выглядите. Вы из-за египтянки что ли на меня рассердились?
Кого? так же хмуро отозвался Виктор.
Из-за того сердитесь, что мы Нефтиду снова в Египет отправили?
Какую Нефтиду? не понял демон.
Вот те раз! Неужто забыли наше недавнее рандеву в Древний Египет?
Куда? бесстрастно и отрешенно переспросил демон.
Как же от изумления Владимир сел и опустил ноги на пол.
Ах это Вспомнил. А что ты там про ведьму египетскую сказал?
Да, мы её того На небо отправили, робко ответил Махнев.
Да? Ну и правильно, равнодушно констатировал демон.
И вы не сердитесь на меня за это?
За это? Нет
Ох, аж от сердца отлегло.
Не егози, Махнев. Как я могу сердиться на тебя из-за кулька костей в бинтах?
Я не узнаю вас, патрон. Да, что случилось-то?
Ничего. Собирайся.
Куда? опешил Владимир и со страхом уставился на демона.
Да, не трясись. Здесь недалеко. А впрочем, зачем тебе и собираться. Закрой глаза, и мы тут же окажемся на месте.
Владимир исполнил требование демона. Он закрыл глаза. И почувствовал, как какой-то невидимый вихрь перенес его в совсем иное пространство. Ноздри с наслаждением втянули свежий воздух, напоенный ароматом лаванды, озерного песка, старой ветлы и высоких сосен.
Открывай глаза, сухо приказал демон.
Владимир приподнял веки и обнаружил себя, стоящим возле знакомого деревянного сруба его знаменитой бани.
Зачем мы здесь?
Махнев, это твоя баня. Баня из твоих снов.
Я знаю
В мире Яви она тоже всё еще стоит. Пока стоит. Но ей недолго осталось Сначала я должен уничтожить её в твоем сне.
Вот как? А зачем вам это? Разве она кому-то мешает? напрягся Владимир. Она ведь теперь совсем иная. Мы просто в ней встречались с Глафирой Сергеевной. Вот и всё. Неужто я даже во снах не имею права хоть немного отдохнуть?
Она не мне мешает.
А кому?
Она мешает ей, с грустью отозвался демон. Ей мешают любые воспоминания о тебе и обо мне.
А причем тут вы, патрон? При всем уважении к вам, это лишь дело моё и Глаши.
Замолчи! прервал его демон. Не риторствуй впустую. Ты так еще и не понял до сих пор, насколько мы все связаны?
А может, вы преувеличиваете? Нет, я, конечно, всегда находился под вашим влиянием. Но, причем тут моя любовь?
Это ты не причем, жалкий человечишка, тихо отозвался демон. Лучше не зли меня, чтобы я не прихлопнул тебя, словно комара. А еще лучше я могу запереть тебя самого в этой бане и поджечь её. Разве это не будет твоим славным и вполне достойным концом? Я даже закажу статейку в местных газетах с заголовком «Развратник из Нижнего Новгорода сгорел в собственной бане. Собаке собачья смерть!». А, каково?
Пойдет! зло отозвался Владимир.
Вот и я тоже думаю, что пойдет. А можно написать чуть высокопарнее: «Погиб поэт, невольник чести. Пал на пожаре, в собственном поместье» А так, нравится?
И так нравится! крикнул Владимир.
Я могу сотни прекрасных заголовков на твой счет придумать. А после того, как от тебя останется кучка грязного пепла, я развею его над Ветлугой. Аккурат в том месте, где еще недавно хотела утопиться твоя Глашка.
Глаша хотела утопиться? Владимир побледнел.
Представь себе
Я не буду ее больше сюда звать.
Конечно, не будешь. Потому что будет некуда. И никаких шаров от вашей любви здесь больше не будет летать. И цветы из стен не станут более расти. И Лунная соната звучать не будет.
Хорошо с унынием отозвался Владимир. Вы и меня здесь сожжете?
Ты точно идиот. Я, похоже, всё время переоценивал тебя. Твои умственные способности. Как можно повторно убить того, кто уже убит?
Ну, не знаю
Махнев, я жутко устал. Я не стану больше с тобой объясняться на эту тему. По крайней мере, не сейчас. Сейчас мне надо, чтобы ты сжег эту баню. Дотла.
Откуда-то, будто из-за спины, демон достал горящий факел.
Держи его Я мог бы сжечь его самостоятельно, но эффект будет иным. Это твой сон, и в нём ты хозяин. Иди и поджигай.
Владимир вздохнул и взял факел.
Жги. А всё прочее потом.
Наш герой приблизился к стенам своего любимого сруба. В нос ударил родной аромат лиственницы. Ему показалось, что стены жалобно вздохнули. Взгляд зацепился за стык двух, плотно подогнутых и крепких еще бревен. Меж ними пророс зеленый стебелёк с бутоном. Он узнал его. Это был один из тех цветов, которые выросли в их с Глашей сне. Цветок рос прямо на глазах. Он был настолько свежим, что на его нежных лепестках проступили капли хрустальной росы. Владимир отпрянул от стены она очень быстро стала покрываться охапками этих удивительных цветов. От каждого соцветия полетели стайки бирюзовых бабочек.
Я не могу! крикнул демону Владимир.
Поджигай, я сказал!
Они живые, и дом этот тоже живой.
Хватит антимонии разводить. Все эти цветочки растут из твоего сознания. Их нет в реальности. В реальности здесь есть лишь старые трухлявые бревна.
Но я-то их вижу!
Я тоже много, что вижу. Но это не значит, что всё это существует в Яви. В Яви и меня самого-то часто нет. И тебя там тоже сейчас нет Поджигай!
Владимир вновь со слезами приблизился к бане и, зажмурив глаза, поджег сухую траву, щедро устланную вдоль завалинки. Пламя мгновенно охватило всё строение. Владимир отпрянул от горящего сруба.
Все! Теперь можешь идти, хмуро отозвался демон.
Он стоял рядом с Владимиром и смотрел на яркие языки пламени. В его смоляных глазах отражалось целое сонмище огня. И в эти минуты они казались страшными.
Куда мне идти?
Убирайся, я сказал.
Владимир попятился. Ему почудилось, что изнутри деревянного сруба доносится волшебная мелодия Бетховена. Она звучала едва слышно. Но все-таки он явственно слышал её. Как слышал и стоны. Они доносились от деревянных стен, покрытых тонкими стеблями и живыми бутонами нежных цветов.
А дальше пространство дрогнуло, и он полетел в какую-то неведомую, темную пустоту. Очнулся он у себя в кровати.
* * *
Нижегородская губерния, недалеко от села Махнево.
А в Явь я сам хожу тогда, когда этого только пожелаю, тихо и зло произнес Виктор, переместившись совсем в иное пространство.
А перенесся он в трактир, находящийся при постоялом дворе, в пару вёрстах от поместья дворян Махневых. В этот самый трактир, помимо залетных и почтовых карет, часто наведывались местные любители приложиться к хмельной браге или полугару. Для тех, у кого водились денежки, здесь подавали вина подороже. Но это случалось крайне редко, ибо завсегдатаи данного заведения были люди небогатые, умеющие экономить каждую, с трудом добытую копейку. Этим трактиром владел некто Мясников, разбогатевший вольноотпущенный крестьянин.
На дворе крепчал декабрьский морозец. Вечерело. Синяя мгла опускалась на белые поля и долы, раскинувшиеся вокруг на многие тихие версты. Рядом с постоялым двором Мясникова стояла небольшая деревенька, домов в тридцать. Одному из жителей этой деревни, некому Захару Рябому не спалось. Накануне, изрядно накушавшись водки со своими тремя дружками, он проспал ровно до обеда. А проснулся уже тогда, когда по земле поползли унылые зимние сумерки. Голова трещала с похмелья так, словно по ней стучали огромным молотом. Во рту едва ворочался распухший и шершавый язык.
«Как тяжко-то! думал Захар. Где-то же должна у нас в доме быть брага. Вроде, в подполе оставалось еще пол бутыли».
Аксинька! Где ты, окаянная? Принеси мне опохмелиться, мочи нет, башка как гудит. Аксинь! Ты слышишь меня?
Ответом была полная тишина. Лишь в соседней комнате щелкнули половицы.
Аксинька, мать твою! Оглохла что ли?
Он соскочил с топчана и еле удержался на месте, чтобы снова не упасть. Стены, пол и потолок завибрировали в такт ударам в голове. Пошатываясь, он выпрямился. Судя по всему, его зловредная женушка ушла к соседке или к сестрам, в соседнюю деревню.
Вот же пройдоха, зло прошептал он. Всё шляется где-то. Не иначе мне кости моют. Когда нужна жена рядом, её никогда нет.
Он вышел в соседнюю комнату, соединенную с кухней. Подошел к столу. Прикрытый льняной салфеткой, здесь лежал остывший ужин несколько отварных картофелин, пара соленых огурцов, кувшин с простоквашей и краюха хлеба.
От еды привычно мутило.
Хорошо, что хоть огурцов из погреба достала. Мне хоть туда не лезть. Ан нет, лезть-то всё одно придется. Там бутыль с брагой оставалась.
С отвращением глядя на еду, Захар откусил соленый огурец и, поморщившись, с хрустом его прожевал. Тошнота вновь подкатила к горлу.
Хоть бы квасу, дура, поставила. Что мне её простокваша
Охая и сквернословя, Захар откинул половичок и потянул крышку подпола. Тяжелая половица, ударив кольцом, со стуком отворилась. В нос ударил сырой запах картофеля, репы и кислой капусты. Он стал осторожно спускаться по ступеням. Пару раз босая нога ступала мимо, и Захар едва удержался, чтобы не полететь вниз. Когда он добрался до ледяного пола, его начал бить озноб. Надо было хоть сапоги натянуть. Стынь-то какая, думал он. Чертыхаясь, он нащупал за ларем вожделенную бутыль с брагой, но когда взял ее в руки, то чуть не зарычал от горя. Бутыль оказалась подозрительно легкой. И тут он вспомнил, что уже выпил всё содержимое. Выпил еще третьего дня, когда пьянствовал вместе с кумом. Он опрокинул бутыль и направил ее к горлу. Пара глотков все же плескались на самом дне. Цедя их ртом, словно живительную влагу, Захар высосал все остатки хлебного пойла. Высосал, причмокнул и снова выругался.
Голова все так же болела, но как ни странно немного прояснилась. Захар с трудом выбрался наружу и захлопнул крышку погреба. А после он разыскал валенки, полушубок и стал собираться в трактир.
«Схожу к Мясникову, думал он. Там у него купцы сейчас стоят. Авось подадут мне стопку водки перед Рождеством».
Он выкатился из сеней и упал в рыхлый снег.
О, как намело, подумал он. Надо снова двор чистить, а то Аксинья браниться станет. А вот поправлю здоровье и почищу зараз к ее приходу.
Через четверть часа он подходил к трактиру. Стряхнув снег с валенок, Захар поднялся по ступеням добротного крашеного крыльца. Рванул на себя дверь, в лицо ударил запах жареного борова и печеного хлеба. Захара замутило еще сильнее. Чего они борова невыложенного жарят, подумал он с отвращением. Не иначе кухарка опростоволосилась. Видать, всучили на базаре негодное мясо. Да и пост нынче. Зачем вообще эдакую гадость жарить?
В зале было мало народу. Человек шесть. Не больше. Он быстро разделся и присел за свободный столик. Захар опасливо оглядывал посетителей. Ему надо было, чтобы в трактире непременно началась пьянка. Тогда бы он незаметно подсел к столу и выпил бы на дармовщинку. А если бы повезло, то и закусил бы опосля. Но нынешняя обстановка совсем не предполагала никаких пьянок. За столами люди сидели по одному и чинно вкушали постные щи и кашу. Лишь только двое мужиков с окладистыми бородами сидели рядом и обсуждали какие-то дела. При этом они неспешно закусывали солеными рыжиками, домашней колбасой и пирожками. Была на их столе и водка в пузатом и запотевшем графине, а рядом с ним красовались пустые синие лафитники.
Захар с вожделением посмотрел на их трапезу и сглотнул набежавшую слюну:
Эх, сейчас бы мне весь их графинчик. Тошно-то как Где бы выпить? прошептал он. И в кармане, как назло, вошь на аркане. Сейчас хозяин увидит, что я просто так сижу, и выгонит в шею.
Я не помешаю? услышал он приятный мужской баритон возле собственного уха.
Захар поднял голову и смутился. Напротив стола стоял высокий, опрятно одетый мужчина в добротном и модном костюме из тонкого черного сукна и белой манишке. Причесан сей господин был на иностранный манер. Роскошные темные кудри были зачесаны назад и поблескивали в полумраке глянцем вороньего крыла. Откуда он здесь такой взялся, с тревогой подумал Захар. Что-то я не видел его, как вошел. Да и дверь входная, вроде, не хлопала.
А я на кухню, знаете ли, отлучался, пояснил господин. Сказал кухарке о запахе. Негоже, чтобы в трактире такой чад сальный стоял. Они мясо свиное выбирать не умеют.
Ага, вот и я говорю. Воняет так, что аж чертям тошно.
Вот-вот, подхватил господин.
Он ловко присел напротив Захара.
Как вас зовут?
Меня-то? Захар аж вспотел от волнения. Захаром Платоновичем кличут.
А меня Виктором, тут он на мгновение задумался, а после с улыбкой добавил Виктором Петровичем.
Очень приятно
Захар Платонович, а как вы смотрите на то, если я вас угощу Смирновкой или Клюквенной наливочкой?
По-лож-жи-тельно, краснея и заикаясь, отвечал Захар.
Голубчик! окликнул он полового мальчишку. Заказы ты принимаешь? Или официанта нам позовешь?
Официант у нас только летом работает, медленно отвечал прибежавший с кухни рыжий мальчишка.
Он тоже с удивлением таращился на напомаженного господина в черном костюме и думал, что это за важная птица к ним прилетела не иначе из самой столицы. Отродясь здесь таких франтов не бывало.
Господин, осмотрев неопрятный фартук мальчика и его стоптанные сапоги, поморщился и произнес:
Значит, это ты у нас за официанта?
Да, я, мальчишка шмыгнул веснушчатым носом. Я буду ихним племянником. Вот и работаю на кухне.
Ихним, это, стало быть, племянником купца Мясникова?
Его самого протянул мальчишка.
А скажи-ка мне Гриша, тебя ведь Гришей зовут? Я угадал?
Да, удивленно кивнул мальчик.
Скажи, что у нас сегодня на ужин?
Щи с капустой на постном бульоне, принялся называть Гриша. Щи на свином бульоне
Но столичный франт перебил его:
Про свиной бульон мы уже все догадались, он вновь брезгливо поморщился. А есть что-то из закуски?
Есть кровяная колбаса, пироги с рыбой, гусь вчерашний, грузди соленые, каравай свежий.
Хорошо. Принеси-ка нам груздей полную миску, пирогов с рыбой, гуся и свежего хлеба. А пить мы будем
Тут он вопросительно посмотрел на Захара.
Принеси-ка нам хорошей водки графин. И графин клюквенной настойки.
Через несколько минут расторопный мальчишка перевернул на столе скатерть и подносил новому господину заказанные блюда. Из-за ситцевой занавески за всем этим действом наблюдала толстая стряпуха.
Ох, не к добру к нам этого франта занесло. Не иначе чиновник столишный, али ревизор какой, качала она крупной головой.
Гришка, ты подай им всё самое лучшее. Мясо я посвежее порежу. То, что для хозяев варила. А груздей в светлом бочонке черпани, командовала она.