«Курьих ножек только и не хватает, подумал городской, избалованный презентабельной архитектурой гость. Может, осела просто избушка, да ножки и придавила?»
Павел Константинович снял петлю с колышка деревянной калитки, толкнул ее, вошел и вернул на место. Только потом двинулся через заросший, душный от ароматов трав и жары садик по тропинке к дому. Вот и крыльцо. Каждая ступенька звучала по-своему хрипло, сипло, бранно, с пронзительным визгом, как клавиши безнадежно расстроенного и всеми забытого пианино.
Гость нажал на кнопку звонка, тот задребезжал под стать половицам лестницы, и вскоре услышал голос, долетевший из открытого настежь справа окна:
Иду! Уже иду!
Колыхнулась шторка, кто-то зыркнул на гостя из сумрака комнаты, а потом за дверями послышалось неторопливое шарканье шагов. Так ходят люди немолодые, давным-давно переставшие куда-либо спешить, обретшие внутреннее равновесие и гармонию, даже если она настигла их в ветхом сарае.
Щелкнул замок, хозяин открыл дверь. Это был высокий тощий старик с уложенной копной седых волос, подвижной мимикой приветливого лица и насмешливым взглядом. В старом-престаром бордовом атласном халате, который когда-то был, несомненно, роскошным и дорогим, и в стоптанных тапочках без задников на босу ногу.
Здравствуйте, кивнул Оскомин и представился: Я от директора театра кукол, тот самый заказчик.
Я понял, кивнул хозяин дома, проходите. Вон там гостиная. Он указал. Садитесь на диван или в кресло куда угодно. Чаю хотите?
Не очень, честно признался Оскомин. Долго добирался попал в пробки на выезде из города. Дел много. Нам бы поговорить В гостиной царил камерный полумрак. Павел Константинович присмотрелся: старый диван был заметно продавлен, кресло от него не отставало. А за стол можно?
Пожалуйста. Я бы предложил вам домашней наливки, но вы, как я понимаю, за рулем?
Именно так.
Они сели друг против друга за круглый стол, стоявший в середине комнаты.
Тогда к делу. Вы были на выставке сегодня? задал наводящий вопрос хозяин дома.
Да.
Вам понравились мои куклы?
Именно.
И вы решили сделать дочери подарок?
Абсолютно верно.
Несмотря на то, что цена может быть высока? Он интригующе улыбнулся. Очень высока?
Несмотря на это. Вы мастер, и ваше искусство того стоит.
Приятно слышать: не все и не всегда это понимают. Вам нужна кукла, похожая на Аленушку?
Я бы купил саму Аленушку, но что-то мне подсказывает она не продается.
Нет, Аленушка своего рода образец, эталон. Но мне не составит труда сделать куклу не хуже. Только сразу хочу предупредить я не делаю копий своих кукол. Не занимаюсь ширпотребом. В каждой заключено своеобразие, индивидуальность.
Здорово. Как архитектор, в начале карьеры создававший индивидуальные проекты особняков для акул бизнеса, очень хорошо вас понимаю. А как они сделаны, из чего?
Очень сложная механика, сталь, пластмасса, силикон. Легче собрать гоночный автомобиль, чем такую куклу. Но мне по силам, потому что я сам десятилетиями разрабатывал эти конструкции. У некоторых заложен речевой аппарат сотни слов и предложений, голосовая интонация. Взрослый человек, понятно, не купится на такую уловку, но ребенок легко. Сколько вашей дочери лет?
Двенадцать будет.
Уже взрослая.
Видите ли, пять лет назад с ней случилось несчастье. Со всеми нами. Мы попали в автомобильную аварию. Пострадали все я, моя жена. Но дочь в первую очередь. Женечка оказалась прикована к креслу-каталке
Жаль это слышать.
Да. Прогнозы неутешительные. Хотя надежда есть. Я делаю все, чтобы украсить ее жизнь. Эта кукла должна стать не просто подругой ее родной сестренкой.
Понимаю, кивнул старый кукольник. У вас есть фотография дочери?
Конечно, Оскомин нырнул во внутренний карман пиджака, вытащил портмоне, извлек из него цветное фото дочери и протянул хозяину дома.
Ваша дочь настоящая красавица, внимательно разглядывая фото, сказал кукольник.
Да, непроизвольно вздохнул Оскомин.
Рыжеволосая и зеленоглазая, очарованно продолжал хозяин дома.
Именно так, подтвердил его гость. И очень смешливая, когда забывает о своем несчастье.
Я сделаю для нее куклу, сказал Беспалов.
Отлично.
А срок?
Нужно уложиться в месяц.
Седые брови кукольника чуть сдвинулись к переносице.
Я успею.
Павел Константинович просиял:
Просто здорово.
Размер?
Как ваша Аленушка.
Я был уверен, что вы ответите именно так. Вы хотели сестренку для вашей дочери? Родную?
Да.
Кукла будет рыжеволосой и зеленоглазой. Именно сестренкой. Теперь о цене. Кукольник встал, подошел к буфету, вытащил из ящика листок бумаги и шариковую ручку, сделал запись. Вернулся к столу и протянул листок гостю. Это плата за мой усердный труд. Вас устраивает?
Безусловно, кивнул Оскомин.
Половина суммы авансом.
Нет вопросов. Она же будет говорить?
Разумеется. Эта услуга входит в счет.
Хотел вас спросить
Да?
Этот дом принадлежит вам?
А что?
Просто любопытство.
Оценили его старину?
Именно так. Как уже сказал, я архитектор и строитель, сейчас моя фирма планирует дворцы для нуворишей и небоскребы-офисы, куда они могли бы ездить на работу, но сам очень люблю старину. Ваши наличники произведение искусства. Да весь фасад дома, укрытый резьбой, уникален.
Знаю. Код минувших столетий. Я родился в этом доме, как мой отец, дед и прадед, другие предки по отцовской линии. Его много раз перестраивали, укрепляли, но время точит. А этот дом повидал многое, скажу я вам.
Что-то грузно влетело на подоконник. Павел Константинович не сразу сообразил, что это кот. Тенью тот заходил за легкой шторой и призывно заурчал.
Ваш? отвлекся Оскомин.
Соседский. Васька-попрошайка.
Кот за солнечной шторой утробно изрек: «Мяу!»
Мой дом хранитель самых сокровенных семейных тайн, продолжил Беспалов.
А что за тайны? Если не секрет, конечно?
Так я вам все и рассказал, просто ответил хозяин. А куклу сделаю в срок: будет первый сорт. Как моя бабка Евдокия говорила: «Она и песенку споет, она и сердце украдет, она и сказочку расскажет, и в лес к Кощею заведет».
Голос говорившего неожиданно показался Оскомину чужим. Когда он поспешно поднял глаза на кукольника, то не узнал его. Лицо старика переменилось оно стало хищным и страшным, злой личиной, но только в первые мгновения. Это было как наваждение: несколько жутких кадров пролетели и сгинули навсегда, и все вернулось лицо старого кукольника обрело мягкие и дружелюбные черты. Но за эти несколько мгновений бешено зашипел за шторой соседский кот и молнией скрылся.
Что с вами? заботливо спросил хозяин дома у оробевшего гостя. Вы словно призрака увидели?
Нет, ничего, смущенно пробормотал Оскомин. Просто показалось
Бывает. Мне тоже иногда всякое кажется. Долго живу многое видел.
Ровно через месяц Павел Константинович приехал за своим произведением искусства. Предварительно позвонил и услышал: «Она ждет вас». И вот он стоял в середине мастерской, где повсюду теснились куклы-недоделки, кто без рук или ног, кто без глаз и волос, а из коробки, стоявшей в кресле, на него смотрела зеленоглазая рыжеволосая принцесса в багряном платье, расшитом золотом, с легкой короной на голове. Зеленые глаза куклы, в которых сверкали золотые искры, очаровывали, взгляд завораживал.
Она чудо, прошептал Павел Константинович.
Я рад, что моя девочка пришлась вам по вкусу, с улыбкой кивнул старый кукольник. Не хуже Аленки?
Нет! Но она немного другая
Какая же?
Не совсем кукольная.
Как это? Поясните.
Похожа на живого человека.
А-а Глаза Беспалова остро блеснули. Просто я решил, что у вашей взрослой дочери должна быть не кукольная сестренка, а максимально настоящая. Даже отчасти похожая на нее: рыжие волосы, зеленые глаза.
Ясно. Мне нравится.
Теперь я вас научу, как с ней себя вести.
И как же?
Терпение, мой друг, сейчас вы все узнаете.
Когда Павел Константинович прошел инструктаж, то вспомнил о важном:
А как зовут вашу куклу?.. Эту куклу? поправил он себя.
Дети сами должны давать своим куклам имена, многозначительно ответил Беспалов. Тем более родным сестренкам.
Верно, с улыбкой согласился Оскомин. Сами. Особенно сестренкам.
В этот день они рассчитались, и Оскомин повез чудесную куклу домой, где был встречен восторгом дочери и легким смятением со стороны своей жены.
3
Илона везла коляску с Женечкой по аллеям парка, мимо слонов, носорогов и львов. Зеленые, плотные, аккуратно подстриженные, они бы и готовы были приветствовать свою госпожу, как это всегда происходило в детском воображении, да ей было не до того. Сама Женечка даже не управляла коляской, а раньше водила ее как настоящая гонщица, и попробуй не разреши. Она держала в руках куклу Лилит и что-то настойчиво бормотала. Несомненно, они разговаривали. Илона, сосредоточенно морщась, то и дело прислушивалась к своей подопечной, но могла разобрать только обрывки фраз. «Да, конечно, сестренка, я так и сделаю, если ты хочешь» Или: «Она не такая плохая, как ты думаешь, правда, хотя иногда мне хочется ее убить»
«О ком она говорит?» спрашивала себя Илона.
Слова Женечки становились неразборчивы и скоры. Она словно о чем-то упрашивала куклу, а та настаивала. Девочка жалобно клянчила: «Нет, Лилит, не надо, все и так будет хорошо, правда»
«Привез хозяин подарочек, плавно толкая коляску, размышляла Илона, чтобы дочку занять и отвлечь. Да перестарался наш добрый Павел Константинович. И ведь целое состояние за это чудо отдал! Посмотреть бы на этого кукольника, доморощенного гения»
Женечка держала куклу на коленях так, что миловидное личико рыжеволосой Лилит было обращено к Илоне, глаза, живые изумруды, так и сверкали, попадая в солнечные потоки. В какой-то момент, глядя на куклу, горничная не выдержала и из-за спины девочки показала ей язык. Они проехали еще немного, и вдруг Женечка выкрикнула:
Стоп!
Илона, вцепившись в коляску, буквально вросла в плиты аллеи.
Господи, Женя, ты меня так заикой сделаешь. Она поставила коляску на тормоз и обошла ее. Что случилось?
Извинись.
Перед кем? удивилась домработница.
Ты знаешь.
Понятия не имею, честно призналась Илона.
Знаешь.
Да перед кем и за что?
Перед Лилит.
Перед кем, перед кем?
Ты слышала: перед моей сестренкой.
Илона снисходительно вздохнула:
Девочка, ты на солнце не перегрелась?
Будешь извиняться или нет?
И не подумаю. С какой стати я буду извиняться перед куклой?
Это моя сестренка.
Хорошо. С какой стати я буду извиняться перед твоей сестренкой из пластмассы?
Ты оскорбила ее дразнилась.
Только тут Илона поняла, о чем идет речь: она показала проклятой кукле язык! Но как Женя узнала? У домоправительницы даже легкий мороз пробежал по коже. Чушь какая! Быть такого не может.
Видишь, она рассердилась, добавила Женечка и повернула куклу лицом к прислуге. Тебе должно быть стыдно, Илона.
Именно в эту минуту заботливой домработнице и показалось, что изумрудные глаза куклы Лилит смеются над ней и зло, с издевкой. Словно говорят: «То ли еще будет!» Но как Женя могла увидеть ее и то, что она делает? Спиной, затылком? В отражении глаз куклы? Или это шестое чувство? Где ответ?
Илона решила пока не забивать голову догадками и достойно выйти из положения. Положив руку на грудь, она жалостливо проговорила:
Ах, простите, добрая госпожа Лилит, если я вас чем-то оскорбила. Я больше так не буду.
Слова правильные, но не от чистого сердца, заметила Женечка. Знаешь, что мне говорит о тебе Лилит?
Что же?
Если ты позволишь себе еще раз так поступить, тебе придется получить расчет.
Илона, всегда спокойная, не сдержалась и вспыхнула:
Вот это решать не Лилит, а твоим родителям. Так и передай своей новой сестренке, Женечка.
А зачем мне ей передавать, Илона? Она тут и все слышит.
Ты заигралась со своей куклой. Едем домой.
Я хочу еще кататься. Мы с Лилит хотим!
Тогда я вас обеих, двух принцесс, передам Аннушке, а сама займусь более полезными делами.
Уже через десять минут Илона всё подробно рассказывала хозяину и хозяйке. Павел Константинович недоуменно качал головой, Зоя Владимировна, докуривая черную ароматную сигарету, барабанила длинными перламутровыми ноготками по столику. На нем стояла пепельница с тремя окурками, початая бутылка красного сухого вина, и только один бокал со следами помады. После аварии, потери ребенка и жестокого приговора врачей хозяйка стала слишком много курить и часто «дегустировать» вина так однажды за ужином интеллигентно пошутил по этому поводу ее муж. Но Зоя, даже не удостоив Павла Константиновича взглядом, отбрила: «Ты был за рулем не я». Больше он не делал жене замечаний. Только старался как можно надежнее окружить ее заботой.
А ведь прошло всего две недели, как ты привез домой эту куклу, сказала Зоя. И такое превращение.
Она полезла за новой сигаретой. А вот эту страсть было принять куда сложнее, и он красноречиво вздохнул. Но Зоя была умной, проницательной и все понимала с полуслова.
Я буду курить столько, сколько мне захочется, предупредила она. Щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась. Это же надо: «Извини, Лилит, я показала тебе язык»! Дурдом.
Илона усмехнулась:
Но так оно и было, Зоя Владимировна.
Она действительно изменилась на глазах: стала дерзить, препираться, заметила мачеха. И смотреть как-то странно. Иногда словно видит меня впервые. Я раз десять пыталась с ней заговорить, поболтать, как раньше, хотя она никогда не любила со мной разговаривать, тем более по душам, и я с этим смирилась. А тут и совсем стена! Ни на минуту не расстается со своей куклой. Завтрак, обед и ужин с ней. Прогулки только с Лилит. Спит в обнимку со своей сестренкой. Когда Женя уснула, я попыталась взять у нее куклу и переложить в кресло, так она мгновенно открыла глаза и чуть меня не укусила лязгнула зубами у самых пальцев.
Ну вы же говорили с психиатром? поинтересовалась домоправительница.
Говорила да что толку? Его вывод: компенсация. Женечка устала от одиночества, Женечка мечтала о сестренке, Женечке нужно было кому-то открыть душу и сердце. Плюс ко всему потеря матери, и как следствие тяжелейший стресс, а второй, когда ее отец нашел замену меня. Но Женечке-то я второй матерью не стала. Более того, в глубине души она, чувствую, возненавидела меня и на отца затаила злобу.
Думаешь? озадаченно спросил Павел Константинович.
Чего теперь таиться, лукавить и лгать самим себе? Уверена в этом. Третий стресс авария и паралич. Все эти пустые места, лакуны, каким-то хитрым образом заняла вездесущая Лилит. Вернее, то существо, которое создала себе Женя. Подсознательно придумала во свое спасение уже давно, как объяснил психолог, и только сейчас воплотила в жизнь. Зоя наполнила треть бокала красным вином, выпила разом, накрыла ладонью руку мужа. Что скажете о таком психоанализе, Павел Константинович?
Но муж ответить не успел. В коридоре послышалось тихое жужжание автоматической коляски, дверь открылась, как от порыва ветра, и на пороге возникла Женечка на своем дорогом драндулете в обнимку с куклой.
Ябедничаешь, Илона? с ходу спросила она у горничной. Смотри, Лилит, она ябеда. Прибежала к маме и папе: меня обидели, заставили просить прощения. Как же это гадко, Илона! И стыдно.
Домработница как в рот воды набрала. Но Зоя не стала молчать.
Боже, пробормотала та. Зачем ты так с нами?
Как? спросила девочка.
Зло, ответила мачеха.
Я-то еще добренькая, парировала та. С вами пока Лилит не говорила.
О, ну да! воскликнула Зоя, потушила окурок и плеснула себе еще вина. Может, нам всем перед ней извиниться? Мне, твоему отцу, Илоне еще раз, остальной прислуге, водителю и садовнику?